здохами, продолжала: - Мы не умеем ценить дары  божии,  пока
не лишимся их. Тем хуже для тех, сэр, кто не печется о своем винограднике  и
смоковнице и у кого этот грех останется на совести,  когда  они  погибнут  и
зацветут в ином саду. - И мисс Миггс подняла глаза к небу,  чтобы  показать,
какой сад она имеет в виду. Миссис Варден, конечно, слышала  эту  достаточно
внятно произнесенную и явно предназначавшуюся для ее ушей тираду, в  которой
заключалось   метафорическое   предсказание,   что   она,   миссис   Варден,
преждевременно падет под бременем испытаний и воспарит в  надзвездные  края.
Она тотчас приняла томный вид и, взяв с  соседнего  стола  один  из  томиков
"Наставлений протестантам", оперлась на него, как бы желая показать, что  он
- ее якорь надежды. Не преминув заметить это и прочтя заглавие  на  корешке,
мистер Честер тихонько взял у миссис Варден книгу и стал ее перелистывать.
     - Это - моя настольная книга, дорогая миссис Варден. Как часто, ах, как
часто черпал я из нее правила  нравственности  и  в  доступной  детям  форме
внушал их моему дорогому сыну Нэду, - тогда он был так мал, что вряд ли  это
помнит. (Последнее было совершенно верно.) Вы знаете Нэда?
     Миссис Варден ответила, что имела честь познакомиться с ним и что он  -
очень приятный и красивый молодой человек.
     - Миссис Варден, вы - мать, - промолвил  мистер  Честер,  беря  понюшку
табаку, - и понимаете, что я чувствую, когда хвалят моего сына.  Правда,  он
меня несколько заботит... даже сильно заботит... У него  такой  непостоянный
нрав, миссис Варден! Порхает, как мотылек, с  цветка  на  цветок,  от  одной
любви к другой. Впрочем,  молодость  -  пора  легкомыслия,  сударыня,  и  не
следует слишком строго судить ее за это.
     Он посмотрел на Долли. Она  очень  внимательно  слушала.  А  ему  этого
только и нужно было!
     - Единственное, что заставляет меня сожалеть об этой  слабости  Нэда...
Кстати говоря, я вспомнил, что хотел вас просить  уделить  мне  минутку  для
разговора с глазу на глаз... Да, единственное, в чем я упрекаю Нэда,  это  в
неискренности, которую неизбежно влечет за собой ветреность. Из любви к нему
я стараюсь скрыть это  от  себя  самого,  но  не  могу  не  думать  об  этом
постоянно. Для меня лицемер -  последний  человек.  будем  всегда  искренни,
дорогая миссис Варден.
     - И добрыми протестантами, - подсказала шепотом миссис Варден.
     -  И,  конечно,  добрыми   протестантами.   Будем   искренни,   глубоко
благочестивы,  будем  строго  блюсти  нравственность  и  справедливость  (не
забывая притом о милосердии), будем честны и правдивы - и мы только выиграем
от этого. Разумеется, это немного, но  все  же  кое-что:  мы,  так  сказать,
закладываем этим фундамент, на котором  зиждется  великое  здание  духовного
совершенства.
     "Вот поистине замечательный человек!" - мысленно говорила  себе  миссис
Варден. Она уже видела в мистере Честере идеал кроткого,  добродетельного  и
стойкого христианина. Обладая всеми качествами, которые  так  трудно  даются
людям, он сумел сохранить в  себе  все  основные  добродетели,  так  сказать
насыпав им соли на хвост, чтобы не улетучились, - и притом ничуть не  ставит
себе этого в  заслугу  и  стремится  к  еще  большему  совершенству!  Добрая
женщина, как и многие, принимала за чистую монету его притворную скромность,
позу  человека,  якобы  не  придающего  значения  своим  великим   заслугам,
небрежный тон, словно говоривший: "Вот я какой, я не горд,  не  считаю  себя
лучше других, - не будем говорить об этом". Именно потому, что мистер Честер
говорил о себе словно нехотя, покоряясь необходимости, речи его произвели на
слушательницу такое впечатление.
     Сообразив это - ибо мало кто мог в таких случаях соперничать  с  ним  в
наблюдательности, - мистер Честер усилил атаку и провозгласил еще  несколько
неоспоримых истин - правда, довольно неопределенного и  общего  характера  и
смахивающих на затрепанные и банальные сентенции, но высказанных так мило, с
такой задушевностью, что они подействовали как нельзя лучше. И это ничуть не
удивительно: пустые сосуды при падении издают гораздо более мелодичный звук,
чем полные, и точно так же пустые слова часто звучат в мире громче  всего  и
больше всего нравятся людям.
     Картинным жестом вытянув руку с открытой книгой, а другую руку  положив
на грудь, мистер Честер разглагольствовал, чаруя всех своих слушателей,  как
ни различны были их мысли  и  чувства.  Даже  Долли,  сильно  смущенная  его
плотоядными  взглядами   и   "гипнотизирующим"   взором   Сима   Тэппертита,
сознавалась  себе,  что  никогда  еще  не  встречала  такого  красноречивого
джентльмена.  Даже  Миггс,  в  душе  которой  боролись  восхищение  мистером
Честером и смертельная зависть к хозяйской дочке, и та в конце  концов  была
умиротворена. И мистер Тэппертит, хоть и был, как мы уже говорили,  поглощен
созерцанием  своей  дамы  сердца,  невольно  отвлекался  от  этого  занятия,
плененный голосом чародея. А миссис Варден мысленно твердила себе, что ничто
в жизни никогда еще не действовало на ее  душу  так  благотворно,  как  речи
гостя. Когда же мистер Честер встал и попросил разрешения поговорить  с  нею
наедине, а затем,  предложив  ей  руку  и  отступив  на  полшага,  повел  ее
торжественно наверх, в парадную гостиную, она решила, что он -  сущий  ангел
во плоти.
     - Дорогая миссис Варден, - сказал он, галантно  под  нося  к  губам  ее
руку, - присядьте, прошу вас.
     Миссис Варден села, призвав на помощь все свое знание светских обычаев.
     - Вы догадываетесь, о чем я хочу говорить?  -  спросил  мистер  Честер,
придвинув свой стул поближе. - Вы поняли меня? Дорогая миссис  Варден,  я  -
любящий отец.
     - Сэр, я в этом ничуть не сомневаюсь, -отозвалась миссис Варден.
     - Благодарю вас, - мистер  Честер  постучал  пальцем  по  табакерке.  -
Миссис Варден, на родителях лежит великая моральная ответственность!
     Она развела руками, тряхнула головой и устремила взгляд на пол с  таким
выражением, словно смотрела сквозь весь земной шар  в  необозримые  просторы
вселенной.
     - С вами я могу быть совершенно откровенен, - продолжал мистер  Честер.
- Я люблю сына, нежно люблю. Любя его, я не желал бы, чтобы он причинил зло.
Вы знаете о его привязанности к мисс Хардейл. Вы даже  помогали  им,  -  это
очень великодушно с вашей стороны. Я вам глубоко признателен за ваше участие
к Нэду. Но, дорогая моя, поверьте, вы поступали опрометчиво.
     Миссис Варден, запинаясь, пробормотала, что очень сожалеет...
     - Нет, нет, дорогая миссис Варден, - перебил ее  мистер  Честер,  -  не
сожалейте о  том,  что  делалось  с  самыми  лучшими  намерениями,  со  всей
свойственной вам добротой. Но  очень  серьезные  и  веские  причины,  важные
семейные соображения и, кроме всего прочего, различие вероисповеданий делают
этот брак невозможным, совершенно невозможным.  Мне  следовало  сообщить  об
этом вашему мужу, но он  -  простите  мою  вольность  -  не  обладает  вашей
быстротой соображения и такой глубиной нравственного чувства... Какой у  вас
превосходный уютный дом и в каком порядке он содержится! Для  меня,  старого
вдовца, все эти признаки  присутствия  в  доме  женской  заботливой  руки  и
женского глаза имеют невыразимую прелесть.
     Миссис Варден (не отдавая себе отчета, почему) уже начинала думать, что
прав Честер-старший, а Честер младший кругом виноват.
     - Мой сын, как я слышал, пользовался услугами вашей прелестной дочери и
даже вашего доброго простодушного мужа, - продолжал искуситель, пуская в ход
все свое обаяние.
     - Меньше всех помогала ему я, сэр, - сказала миссис Варден.  -  Гораздо
меньше, чем другие. Меня часто одолевали сомнения. Мне казалось, что это...
     - Что это - дурной пример, - подхватил мистер Честер. - И вы совершенно
правы. Конечно, дурной! Ваша дочь в таком возрасте,  когда  особенно  опасно
видеть,  что  в  столь  важном  вопросе,  как  брак,  дети   не   повинуются
родительской воле. Да, да, вы совершенно правы. И  как  это  мне  самому  не
пришло в голову? Сознаюсь, я совсем упустил это из виду.  Насколько  женщины
прозорливее и мудрее нас, мужчин!
     Миссис Варден  сделала  такую  глубокомысленную  мину,  как  будто  она
действительно сказала что-то очень мудрое и заслужила его похвалу. Она в это
уже твердо верила, и уважение ее к собственному уму значительно возросло.
     - Миссис Варден, - продолжал мистер Честер - Вижу что с  вами  я  смело
могу быть откровенным. В этом вопросе мы с сыном совершенно расходимся.  Так
же не согласен с выбором мисс Хардейл ее  опекун,  заменивший  ей  отца.  И,
наконец, мой сын во имя сыновнего долга чести, во имя всех  священных  уз  и
обязанностей должен жениться на другой.
     - Значит, он обручен с другой! - воскликнула  миссис  Варден,  воздевая
руки к небу.
     - Дорогая миссис Варден, к этому  браку  его  готовили  когда  растили,
воспитывали, учили... Говорят, мисс Хардейл - очаровательная девушка?
     - Кому же это знать, как не мне, - ведь я ее выкормила. Другой такой на
свете нет! - ответила миссис Варден.
     - Я в этом ничуть не  сомневаюсь.  И  вы,  такой  близкий  ей  человек,
обязаны подумать о ее счастье. Судите сами, как я могу допустить (это  самое
я сказал Хардейлу, и он со мной вполне согласен),  чтобы  она  связала  свою
судьбу с юнцом, у которого нет сердца? Называя его бессердечным, я его  этим
ничуть  не  позорю  -  таковы  почти  все  молодые   люди,   погруженные   в
легкомысленную суету большого света. Только к тридцати  годам  в  них  может
заговорить сердце. Пожалуй, - даже наверное, -  и  я  в  возрасте  Нэда  был
бессердечен.
     - О нет, сэр, этому я не могу поверить! - возразила  миссис  Варден.  -
Чтобы такой добрый человек, как вы, когда-нибудь был бессердечным!
     - Надеюсь, - мистер Честер слегка пожал плечами, надеюсь,  сейчас  меня
нельзя уже назвать человеком без сердца. Видит бог, я не совсем бессердечен.
Ну, да не обо мне речь, а о Нэде. Вы, верно, подумали, что я настроен против
мисс Хардейл, и поэтому великодушно  помогали  ей  и  Нэду.  Это  же  вполне
естественно. Но поймите, дорогая моя, от этого брака  я  оберегаю  вовсе  не
Нэда - я хочу уберечь ее!
     Миссис Варден была совершенно ошеломлена этим открытием.
     - Если он честно выполнит то священное обязательство, о котором  я  вам
уже говорил, - а он обязав дорожить своей честью, иначе он мне не сын, -  то
ему  достанется  большое  состояние.   Он   очень   расточителен,   у   него
разорительные привычки. И если он,  под  влиянием  мимолетного  каприза  или
просто из упрямства, женится на мисс Хардейл и не будет иметь  средств  жить
так, как он привык, - поверьте,  дорогая,  он  разобьет  сердце  этой  милой
девушки. Миссис Варден, голубушка, скажите сами - можно ли допустить,  чтобы
она стала жертвой его легкомыслия? Можно  ли  так  играть  сердцем  женщины?
Спросите это у своего собственного сердца, дорогая, умоляю вас!
     "Вот поистине святой человек!" - подумала миссис Варден.
     - Однако, - это она произнесла уже вслух, - если вы разлучите мисс Эмму
с любимым, что тогда будет с ее бедным сердцем?
     - Вот об этом-то я и хотел поговорить с вами, отозвался мистер  Честер,
нимало не смутившись. - Брак с моим сыном, брак, который я  никак  не  смогу
признать, сулит мисс Эмме много  лет  горя.  Не  пройдет  и  года,  как  они
расстанутся.  А  разлука  сейчас,  когда   их   связывает   чувство   скорее
воображаемое, чем подлинное, будет стоить бедняжке слез, но она  поплачет  и
утешится. Возьмите к примеру эту  милую  девушку,  вашу  дочь,  вылитый  ваш
портрет. - Миссис Варден кашлянула и жеманно улыбнулась. - Я слышал от  Нэда
об одном ее поклоннике, -  это,  к  сожалению,  какой-то  шалопай  с  весьма
сомнительной репутацией... Как бишь его? Буллет... Пуллет... Муллет?
     - Может быть, Джозеф Уиллет? Мы знаем одного такого молодого  человека,
- подсказала миссис Варден, с достоинством складывая руки.
     - Да, да, Уиллет! - с живостью откликнулся ее собеседник. - Так что  бы
вы сказали, если бы этот Джозеф  Уиллет  добивался  любви  вашей  прелестной
дочери и преуспел в этом?
     - С его стороны даже  и  подумать  об  этом  было  бы  наглостью,  -  с
негодованием отрезала миссис Варден.
     - Вот видите, дорогая! И такая же наглость со стороны Нэда - делать то,
что он делает.  Вы,  конечно,  не  задумались  бы  пресечь  в  зародыше  это
увлечение вашей дочери, хотя бы  она  и  поплакала  немного.  Я  хотел  было
потолковать об этом с вашим мужем, когда встретился с ним сегодня  у  миссис
Радж...
     - Лучше бы мой муж сидел дома и не ходил так часто к этой миссис  Радж!
- с сердцем перебила его миссис Варден. - Не понимаю, что он  там  делает  и
зачем ему мешаться в ее дела.
     -  Я  не  стану  выражать  вам  сочувствие,  на  которое  вы  могли  бы
рассчитывать, - и знаете, почему? Потому что встреча с вашим  мужем  в  доме
миссис Радж и его неотзывчивость привели  меня  сюда,  где  я  имел  счастье
познакомиться с вами, женщиной, на которой, как я вижу, держится  весь  этот
дом, все благополучие семьи.
     Он взял руку миссис Варден и снова поднес эту руку к губам с изысканной
галантностью  того  времени,  несколько  утрированной,  чтобы  она   сильнее
подействовала на почтенную даму,  непривычную  к  такому  обращению.  Затем,
мешая лесть, софистику и ложь,  продолжал  внушать  миссис  Варден,  что  ей
следует употребить все свое влияние на мужа и дочь и не позволять им  впредь
быть посредниками между Эдвардом и  мисс  Хардейл  и  вообще  тем  или  иным
способом помогать этой паре. Миссис Варден была  не  более  как  женщина  и,
следовательно, не лишена упрямства, тщеславия и охоты властвовать. Кончилось
тем,  что  она  заключила  со   своим   вкрадчивым   гостем   тайный   союз,
оборонительный и наступательный, искренне веря (как поверили бы многие на ее
месте, если бы слышали и видели его), что делает это во имя  справедливости,
правды и добродетели.
     Радуясь успеху своих переговоров и в душе немало потешаясь  над  миссис
Варден, мистер Честер повел  ее  вниз  так  же  торжественно.  Затем,  снова
проделав церемонию  поцелуев  (причем,  конечно,  не  обошел  и  Долли),  он
удалился, окончательно покорив сердце  мисс  Миггс  когда  осведомился,  "не
угодно ли этой молодой леди" посветить ему в передней.
     - Ах, мэм! - сказала Миггс,  воротясь  со  свечой.  Ах,  мэм,  вот  это
настоящий джентльмен! Говорит, как  ангел  небесный,  -  а  какой  красавец!
Осанистый, важный такой, как будто презирает землю, по которой ходит,  а  на
самом-то деле ласковый, снисходительный, глазами так и говорит: "Не бойтесь,
я даже земле под ногами не сделаю вреда". И подумайте только - принял вас за
мисс Долли, а мисс Долли - за вашу сестру! Ну на месте хозяина  я,  ей-богу,
приревновала бы вас к нему!
     Миссис Варден пожурила служанку за такие суетные речи, сказав - правда,
весьма кротко и даже с улыбкой, что она - глупая и  легкомысленная  девушка,
что ее восторженность переходит всякие границы  и  она  болтает,  не  думая,
только поэтому не стоит на нее сердиться.
     - А мне что-то кажется, - сказала Долли задумчиво, -  что  этот  мистер
Честер так же, как и Миггс, говорит не  то,  что  думает.  Несмотря  на  его
вежливость и любезные слова, я почти уверена, что в душе он  просто  смеялся
над нами.
     - Если вы еще раз посмеете сказать это,  мисс,  и  в  моем  присутствии
поносить людей у них за спиной, я прикажу вам немедленно взять свечу и  идти
спать... Да как тебе не стыдно, Долли! Ты  меня  просто  поражаешь.  Сегодня
вечером  ты  ведешь  себя  вообще  безобразно.  Где  это  слыхано,   -   тут
разгневанная дама залилась слезами, - где это слыхано, чтобы  дочь  говорила
родной матери, что над ней смеются?
     Вот какой непостоянный нрав был у миссис Варден!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

     Из  дома  слесаря  мистер  Честер  отправился  в   модную   кофейню   в
Ковент-Гардене*,  где   долго   сидел   за   обедом,   безмерно   забавляясь
воспоминаниями о своих сегодняшних подвигах и восторгаясь  своей  ловкостью.
Появившееся на  его  лице  под  влиянием  этих  мыслей  ясное  и  благостное
выражение до того пленило прислуживавшего ему лакея, что тот почти готов был
умереть за этого человека с лицом апостола, решив, что  такой  клиент  стоит
доброго десятка других. Разубедился в этом лакей только тогда,  когда  подал
мистеру Честеру счет и за  свои  немалые  хлопоты  подучил  весьма  скромные
чаевые.
     После обеда мистер Честер засиделся еще за игорным столом - он  не  был
азартным игроком, нет, ему просто доставляло удовольствие ставить  несколько
золотых монет в угоду царившему в его кругу безрассудному увлечению, и он  с
одинаковым благоволением взирал на выигравших и проигравших - поэтому  домой
он вернулся поздно. Мистер Честер, уходя, обычно наказывал слуге если только
Пик в этот вечер не был  ему  нужен  -  ложиться  спать,  не  дожидаясь  его
прихода, и оставлять на лестнице свечу. На площадке горел фонарь, у которого
мистер Честер всегда зажигал свечу, когда возвращался поздно, и, так  как  у
него был при себе ключ от двери, он мог приходить, когда ему вздумается.
     На этот раз он тоже открыл стеклянную дверцу тускло горевшего фонаря, в
котором фитиль под шапкой гагара был похож на распухший нос пьяницы и, когда
к нему поднесли свечу, от него полетели во все стороны рубиновые искры,  так
что зажечь свечу удалось не сразу. Возясь с этим делом, мистер Честер  вдруг
услышал на лестнице какие-то звуки, доносившиеся сверху  и  заставившие  его
насторожиться: это было похоже на громкий храп. Он прислушался  внимательнее
- да, где-то ясно слышалось тяжелое дыхание спящего. Видимо, кто-то забрался
на открытую лестницу и уснул там. Когда свеча, наконец, разгорелась,  мистер
Честер открыл свою дверь и затем  тихонько  стал  подниматься  по  лестнице,
держа свечу высоко над головой и зорко осматриваясь по сторонам -  ему  было
любопытно увидеть, что это за человек вздумал  ночевать  в  таком  неудобном
месте.
     Положив голову на площадку и раскинувшись  всем  своим  могучим  телом,
занявшим полдюжины ступеней, наверху, как  труп,  случайно  брошенный  здесь
пьяными носильщиками, лежал Хью. Лежал  на  спине,  и  длинные  волосы,  как
перепутанные  дикие  травы,  разметались  по  деревянному  изголовью,  а  из
широкой, бурно дышащей груди вылетали звуки, такие необычные в этом месте  и
грубо нарушавшие ночную тишину.
     Наткнувшись на него так неожиданно, мистер Честер хотел  уже  разбудить
его пинком, но, глянув в лицо спящего, вдруг замер и,  нагнувшись  над  ним,
заслоняя свет рукой, внимательно всмотрелся в его черты. Не удовлетворившись
этим, он продолжал пристально изучать лицо Хью, все ближе  поднося  свечу  и
так же старательно заслоняя свет рукой.
     В это время спящий вдруг проснулся и,  не  дрогнув,  не  шевельнувшись,
открыл  глаза.   В   их   неподвижном   взгляде   было,   вероятно,   что-то
притягательное, потому  что  мистер  Честер  не  мог  отвернуться.  Так  они
некоторое время смотрели друг на друга,  пока  мистер  Честер,  наконец,  не
прервал молчания, спросив вполголоса у Хью, как он здесь очутился.
     - А мне показалось, что я еще сплю и вы  мне  снитесь,  -  сказал  Хью,
медленно приподнимаясь и все так же пристально глядя ему в лицо. -  Странный
я видел сон. Хоть бы он не был в руку!
     - Отчего ты так дрожишь?
     - От... от  холода,  должно  быть,  -  буркнул  Хью  и,  встряхнувшись,
поднялся. - Я еще не разберу, где это я...
     - А меня-то узнал? - спросил мистер Честер.
     - Как не узнать, - отвечал Хью. - Я же говорю: вы  мне  снились.  Слава
богу, что мы с вами не в том месте, которое мне приснилось.
     Говоря это, он осматривался вокруг и несколько раз поднял глаза  вверх,
словно ожидал увидеть у себя над головой т