ельно должно быть
баобаб,  потому  что я,  будучи  африканкой, буду естественно рожать под его
ветвями. И как только я рожу, то сразу привяжу ребенка  к  спине и вернусь к
полевым трудам!
     Так получилось, что родильный бассейн оказался сплошным разочарованием.
Акушерка поручила  мне поймать послед Жожо детским сачком.  Последний раз  я
пользовался  таким  сачком  в  восьмилетнем  возрасте,   и  ловил   я  тогда
головастиков,  которых потом  подкладывал  в банки  с  вареньем.  Вследствие
трагического стечения обстоятельств сачок мне не пригодился,  ибо я  упустил
момент  рождения  сына,  потому что моя легкомысленная  мать  именно  в этот
сакральный  момент решила позвонить в роддом  и поинтересоваться,  как дела.
Никогда ей этого не прощу.
     Иван Брейтуэйт  пригласил нас с мамой, Найджела и его друга Норберта на
оглашение результатов  выборов в городскую  управу.  После оного мероприятия
должно было последовать праздничное веселье в гостинице "Красный лев". Моего
отца  и  миссис  Таню  Брейтуэйт  он даже не  упомянул. Их уже вычеркнули из
истории, как Сталина или Аниту Харрис (15).
     После отвратительного ужина, приготовленного мамой на скорую руку и без
всякого желания (кусочки омара и восточный сыр от "Анкл Бенз"), я отправился
наверх и попытался уговорить отца  встать  с кровати. Сказал ему,  что опрос
избирателей на выходе с участков благоприятен для Пандоры.
     - Мне наплевать, Адриан, -  ответил он.  - Мне  на  все  наплевать. Моя
жизнь прошла впустую, я ничего не сделал и нигде не был. Мое имя  неизвестно
никому,  кроме семьи  и  комитета  отопительных систем.  У меня не было даже
пятнадцати минут славы, обещанных этим долбаным Энди Уорхолом.
     - Это сказал Маршалл Маклюэн (16).
     - Вот видишь, - простонал отец и уткнулся в стену.
     Я пустил в ход иронию,  напомнив, что он все-таки был знаменитым, пусть
не пятнадцать минут,  но  пять  уж  точно.  Когда мы  отдыхали на приморском
курорте  Уэллс,  отнесло в море на надувном матраце, имитировавшем  вставные
челюсти.  Он проплыл две мили, прежде  чем  его лебедкой выловили летчики из
Королевских  ВВС.  Это событие  попало в  региональный  выпуск  теленовостей
"Страна  сегодня" и  на  первую  страницу  "Лестер  меркьюри".  Даже  "Дейли
телеграф" опубликовала такую вот заметку.



        "ЧЕЛОВЕК НА ВОЛОСКЕ ОТ ГИБЕЛИ!"
     Житель  Лестера,  которого сняли  с  надувного матраца в форме вставных
челюстей, был назван  капитаном Ричардом Брауном из Вертолетной спасательной
службы Королевских ВВС "распоследним дебилом".
     - В  районе левого  нижнего моляра  имелась небольшая  течь,  - сообщил
нашему корреспонденту капитан Браун, - и дебил долго бы не продержался.
     Капитан  Браун   призвал  законодателей  запретить   гражданским  лицам
заходить в море. "Море - не игрушка", - сказал он нашему корреспонденту.



     Я допустил промашку. Папу захлестнули воспоминания.
     - Волны были такие огромные,  -  прошептал он, и глаза  его наполнились
ужасом. - А на мне были лишь ласты. И мне до смерти хотелось курить.
     Я поспешил утешить его, сунув ему в рот сигарету "Ротманс".
     Мы с мамой собрались уходить, но Уильям заплакал и повис на моих ногах.
Рози,  которая  должна  была  сидеть  с  ребенком, пялилась  на "Шоу  Джерри
Спрингера"  - в телевизоре  непомерно  жирная  негритянка  поносила  мужа за
склонность к трансвестизму. Я отнес мальчика в отцовскую комнату и сказал:
     - Дедушке плохо. Хочешь поиграть в доктора?
     После чего зашел в  ванную и достал из шкафчика  медицинскую аптечку. Я
вытащил  из  нее таблетки  и лекарства с  истекшим сроком годности  (тюбик с
глазной мазью следовало использовать до февраля 1989 года)  и вручил аптечку
Уильяму со словами:
     - Ты врач, Уильям, будь хорошим мальчиком, полечи дедушку.
     Отец лежал на подушках с безразличным видом, Уильям принялся наматывать
бинт на его левую руку. Спускаясь по лестнице, я услышал причитания:
     - Черт, не так туго! Ты же мне сосуды пережмешь, черт тебя дери!
     Я уже закрывал дверь, когда услышал крик Уильяма:
     - Дедушка, нельзя говорить плохие слова, а то я посажу тебя в тюрьму.
     Во  всем,  что  касается  закона  и порядка,  мой  ребенок  определенно
придерживается крайне правых взглядов.
     Пока  я заводил машину, в динамиках  жужжало Радио-4 - группа писателей
обсуждала, какое влияние окажет  на литературу  победа лейбористов. Какая-то
старая  тетка сдавленным голосом несла вздор о Гарольде Вильсоне, о какой-то
Дженни Ли (17), и о Совете по  культуре. Затем ее перебил Барри Кент, бывший
бритоголовый, а ныне известный поэт и романист, лауреат литературных премий.
С нарочитым лестерским выговором Барри принялся разглагольствовать:
     -  Да кому  он,  в  задницу,  нужен этот  мудацкий  Совет по  культуре?
Писатель  на  хрен   должен  быть  революционером.  Его   подлинная  роль  -
ниспровержение [бип] господствующей верхушки, будь то  консервативные  [бип]
мешки  с  говном или  [бип]  лейбористские оборванцы. А  если писателю нужно
подкинуть [бип]  деньжат, прежде  чем он  перенесет на  бумагу свои  говеные
слова: - Барри презрительно загоготал. - Пусть он несколько дней проведет со
мной. Я ему открою на хрен [бип] глаза, покажу на хрен, что такое бедность и
вырождение на хрен, я отведу его туда, где люди сидят на [бип] игле на хрен.
     Тут   Барри   принялся   декламировать   одно   из   своих   напыщенных
стихотворений. Одно из тех нелепых произведений, за которые он получил шесть
поэтических премий (три британских, три французских):



     Убей всех буржуев!
     Сожги их дворцы!
     Бабам их вставь!



     И т. д. и т. п.
     Когда Барри  Кент получил  степень почетного доктора в университете  Де
Монтфорт, он попал в заголовки  газет всего  англоязычного мира -  распахнул
полы своей  докторской  мантии,  под которой  ничего  не  было,  и  принялся
нараспев  читать  "Йо!  Я  Человек".  Теперь  это  знаменитое  стихотворение
распевается на футбольных трибунах всего цивилизованного мира.



     Йо! Я Человек!



     Йо!
     Я человек!
     Не!
     Мою свой зад!
     Не меняю свои трусы,
     И счастлив тем от души.
     На футбол я иду,
     Потому что люблю!
     Йо!
     Я человек!
     Пиво есть в банке,
     Сигареты в кармане,
     Давай, парень, вдарь!
     Припечатай судилу,
     Суку-мудилу размажь!
     Йо! Я человек!
     Йо! Я человек!
     Йо! Я человек!
     Йо!



     Пятьсот  студентов,  которые  три  часа  парились в  раскаленном шатре,
пришли  в  неистовство,  вскочили  и  устроили  Кенту  овацию.  Тогда  Барри
пригласил на сцену свою мамашу Эдну и заорал:
     -  Это Эдна, моя мама. Она чистит туалеты,  и  почему она  должна этого
стыдиться, а?
     Миссис Кент,  которая до этого момента, насколько мне известно, никогда
не стыдилась своей работы, неловко заерзала, вид  у нее был такой, словно ей
не  терпится остаться с  Барри наедине и  задать ему хорошую взбучку. Мне об
этом рассказала моя собственная мать - по дороге в городскую управу.
     В  здании  управы  были  предприняты  строгие  меры  безопасности,  все
благодаря компании "Цитадель  лимитед". Нам пришлось  встать очередь,  чтобы
наши фамилии проверили по списку. Мама тут же потеряла терпение  и принялась
громогласно жаловаться. Я совсем не удивился, когда  ее вывела из очереди  -
якобы наугад - угрюмая охранница с квадратной челюстью  по имени Сандра Лиф.
С  личного  досмотра мама вернулась, бормоча себе под  нос зловещие угрозы в
адрес  Сандры Лиф  и "Цитадель лимитед". Она заявила,  что утром же позвонит
Чарли Давкоту  и  узнает, нельзя ли "привлечь этих  уродов"  за  сексуальные
домогательства.
     Стоило нам только  войти  в  здание, тут же  подскочил Иван Брейтуэйт и
выкрикнул:
     - Да, Полин, да! Эти туфли - само совершенство!
     Что такое с  этим  человеком? Он что,  фетишист, свихнувшийся на обуви?
Мама вытянула ногу  в вульгарной  красной туфле на шпильке, и  Иван  чуть не
эякулировал  на  месте. Я с облегчением  перевел дух, когда  к  нам  подошла
миссис Таня Брейтуэйт и встала между моей матерью и своим мужем.
     Интересно,  спросил  я  себя, сколько времени миссис Брейтуэйт  провела
перед гардеробом, прежде чем выбрала подходящий костюм? Думала ли она о том,
что ее будут фотографировать, а, может, и снимать на видео в качестве матери
кандидата? Ночь ведь очень теплая. Разве зеленый мохеровый свитер с вышитыми
французскими  пудельками  годится  для  этой  торжественной  ночи?  И  разве
подходят  к  вышитым  французским пуделям  плиссированная юбка в клетку а-ля
принц Уэльский? И  разве  незатейливые темно-синие босоножки "Кларкс" удачно
завершают ансамбль? Нет! Нет! И нет! Что случилось с женщиной, элегантностью
и богемным стилем которой я прежде неизменно восторгался?
     Я  шепотом  спросил  маму, что  произошло.  Оказалось, миссис Брейтуэйт
пережила  в декабре небольшой удар; теперь  она  почти  поправилась, если не
считать  полностью атрофировавшегося эстетического вкуса.  Мне потребовалось
дожить до двадцати шести лет, чтобы понять -  у человека на самом деле шесть
органов  чувств: зрение,  слух,  осязание,  обоняние,  вкус обычный  и  вкус
эстетический.
     Телевизионные  группы  выстроились  в очередь, чтобы  взять  интервью у
Пандоры. Между съемками она доставала небольшую черную пудреницу с  тисненым
логотипом Шанель и пудрила свое восхитительное лицо.
     Сэр Арнольд Тафтон  топтался в углу, окруженный озабоченными толстяками
в полосатых костюмах.
     Тем временем на столах,  выстроенных вдоль зала, все выше  и выше росла
пачка бюллетеней за лейбористов. По всему залу бежал шепоток: сокрушительная
победа. Ленни Пербрайт, агент Пандоры, коренной  лондонец,  бывший  владелец
киоска по продаже кальмаров, представился мне со словами:
     - Мне хочется пожать вашу руку. Я никогда так хорошо не  ужинал, как  в
вашем  ресторане.  На  мой  взгляд,  вы должны  стать  звездой  путеводителя
"Мишлен".
     Естественно я был польщен и спросил, что он ел в "Черни".
     -  Рубец, жирный  жареный  картофель  и печеную фасоль,  -  ответил он,
облизываясь. - Вот только, - добавил Ленни, - вы заставили нас ждать.
     Я  объяснил,  что  Питер  Дикар  не   разрешает  пользоваться  в  кухне
микроволновкой, уверяя, будто она испускает "вредные лучи" всякий раз, когда
открывается дверца, поэтому замороженный рубец  поневоле оттаивает медленно.
Ленни ответил:
     - Да, да, стоило подождать, я не жалуюсь.
     Я  спросил о столь необычайно превращении владельца кальмаровой лавки в
профессионального политика.  Ленни  сказал, что как-то утром  ехал  домой из
Биллинсгейта  в фургоне, забитом кальмарами, и услышал, как Рой  Хэттерсли в
программе "Сегодня" на Радио-4 сказал про Джона Мейджора:
     - Он не справится даже с киоском по продаже кальмаров.
     Метафора  лорда  Хэттерсли вдохновила Ленни  Пербрайта круто переменить
течение своей  жизни. Я  сообщил, что лорд Хаттерсли -  завсегдатай "Черни".
Жаркое из капусты и картофеля с солониной  "Фрей Бентос" и соусом "Эйч-пи" -
его любимое блюдо. А для  его пса  по кличке Забулдыга сделали исключение  и
разрешили лорду Хэттерсли приводить питомца в ресторан при  условии, что тот
будет мирно сидеть у ног  хозяина и не  станет набрасываться на еду и других
посетителей.
     В 1.30 ночи  объявили,  чтобы кандидаты через  пять минут собрались  на
сцене. Я  кинулся  в  туалет. В  минуты  волнения  мой мочевой пузырь  вдруг
развивает  чрезмерную  активность.  Все  писсуары  были  заняты,  поэтому  я
заглянул  под дверь первой кабинки.  И  там занято  -  красными  туфлями  на
шпильках  и сандалетами  "Биркенсток". Разумеется,  для  подобного сочетания
обуви можно было придумать много объяснений,  но ни одно из них не приходило
на  ум, за  исключением  очевидного:  моей  матери  и  отцу  Пандоры  так не
терпелось уединиться,  что  ради  этого  они готовы  дышать  аммиачной вонью
общественного сортира.
     Я  выскочил из мужского  туалета  и бросился в женский, где  нашел-таки
свободную кабинку. И вот, когда я облегчался,  в  туалет вошли две  женщины.
Она заняли соседние с моей кабинки и продолжили разговор.
     1-АЯ ЖЕНЩИНА: Это просто кошмар какой-то. Девять дней!
     2-АЯ ЖЕНЩИНА: А у меня кровяные пятна  похожи на континенты. В  прошлом
месяце вышла идеальная Африка.
     Я вылетел из туалета, не помыв руки.
     Кандидаты  уже выстроились на сцене. От моего внимания не  ускользнуло,
что  у сэра  Арнольда Тафтона  расстегнута  ширинка. На  сцене распоряжалась
веселая  бритоголовая женщина в футболке с надписью  СЛАГ.  Я  спросил маму,
которая была тут как тут, что значит надпись.
     -  Социалистки-лесбиянки-антиглобалистки,  -   объяснила   она.  -  Это
Кристина Спайсер-Вудс, служила в ВВС, а так просто славная женщина.
     - Но что заставляет женщин носить стричься наголо?
     - Химиотерапия, - ответила мама, уничтожив меня взглядом.
     Мисс  Спайсер-Вудс  приковывала к  себе взгляд. И тем не менее, Пандора
заставила  все  глаза  обратиться  на   нее.  Найджел  и  его  друг  Норберт
протиснулись в первый ряд. Найджел шепнул мне:
     - Пан - самая кайфовая красавица после Леонардо Ди Каприо.
     Его друг Норберт, мускулистый мужик в темных очках от Гуччи, добавил:
     - Да, красотка что надо, Найджел,  а костюмчик  просто охренеть. Это же
Шанель, да?
     Найджел объяснил, что  Норбер торгует  тряпками и может за тысячу шагов
опознать фирменный лейбл модельера.
     Уполномоченный по выборам, невысокий  человечек с лицом бобра, сверкнул
в нашу сторону злым взглядом, и в зале воцарилось молчание. Только в дальнем
углу раздавалось  жалкое скандирование: "Кит, Кит,  Кит!" - это слабо вякали
сторонники Чокнутого Монстра,  поддерживая  своего  кандидата  Кита Маттона,
грустного  человека в  маске Граучо  Маркса.  Наконец,  после  вмешательства
квадратной  Сандры  Лиф и ее коллег  из "Цитадели", Чокнутые угомонились,  и
началось  оглашение  результатов.   Я  огляделся  в  поисках  мамы  и  Ивана
Брейтуэйта, но они снова куда-то исчезли.  В тот момент, когда человек-бобер
говорил: "Марсия Гримболд, "Верните местные налоги", 758 голосов", в дальнем
конце зала  возник какой-то  шум, я  повернулся  и  увидел Джека  Кавендиша,
престарелого любовника Пандоры.  Сандра  Лиф заломила ему руку.  К ним через
толпу пробирался полицейский в форме. Кавендиш закричал на весь зал:
     - Я любовник Пандоры Брейтуэйт!  Я должен стоять на сцене рядом  с ней,
фашисты трепаные!
     Его  выпроводили  через запасный  выход в  сад  -  к  мусорным  бакам и
сломанной офисной мебели.
     Я  поднял взгляд на Пандору,  дабы посмотреть, как она отреагировала на
насильственное  изгнание  своего  любовника.  Улыбка  и на  краткий  миг  не
покинула  ее  лица.  Что  ж,  Пандора  безжалостна  в   своих   честолюбивых
устремлениях.  Ее  обаятельный  взгляд нашел объектив  телекамеры.  Объектив
подмигнул  в  ответ. Совершенно очевидно, что Пандора  и телекамера  вот-вот
закрутят страстный роман.
     Жена  сэра  Арнольда  Тафтона  -  похожая на какое-то сумчатое животное
особа в шелковом костюме-двойке и слишком больших туфлях, купленных, судя по
виду, на  распродаже  в "Маркс  и Спенсер",  сердито  ткнула  в  пах  своему
муженьку.  Тафтон  затеребил  расстегнутую  молнию,  производя пренеприятное
впечатление, будто он решил  заняться публичным самоудовлетворением. Дорогой
Дневник, я отнюдь не сторонник сэра Тафтона и питаю бесконечное отвращение к
его философии "алчность - двигатель прогресса", но  должен признать, что  не
смог  справиться  с  жалостью,  когда  на  телемониторе  показали  гигантски
увеличенную руку Тафтона, которая  продолжала теребить гигантски увеличенную
расстегнутую ширинку.
     Кристину  Спайсер-Вудс  бурно приветствовали  ее коллеги из  СЛАГ,  она
улыбнулась и победно  вскинула руки, услышав, что  получила 695 голосов. Сэр
Арнольд и леди Тафтон, задрав головы, смотрели на  люминесцентное табло,  на
нем  вспыхнули цифры:  18 902.  Вот и  настал миг, когда объявят  результаты
Пандоры.
     -  Пандора  Луиза  Элизабет  Брейтуэйт:  -  забубнил  человек-бобер.  -
Двадцать две тысячи четыреста пятьдесят семь:
     Зал взорвался продолжительными криками одобрения, которые сдули пыль со
стропил.
     Пандора  облизала  губы;  не   могу  сказать,  то  ли   от  перспективы
соблазнительной  карьеры,  то  ли для  того, чтобы придать еще больше блеска
телевизионной улыбке. Она стояла, опустив долу взгляд и сцепив руки,  словно
молилась.
     Я отлично знал, что  Пндора - весьма умелая актриса. Мало кто  забудет,
как  душераздирающе любовь всей  моей жизни  играла Марию  в  рождественской
пьесе  "Звезда в  яслях" в средней  школе имени  Нила Армстронга.  Мисс Эльф
сказала даже  под  конец: "Похоже,  Пандора  решила рожать  Иисуса с помощью
щипцов".
     Пандора  изобразила,  что  "пришла  в  себя"  и  подошла  к  микрофону.
Дрогнувшим от  "избытка чувств" голосом она поблагодарила полицию, "Цитадель
лимитед", добровольцев и доброволок, которые дежурили в избирательном штабе.
Во время страстной речи о справедливости  и  свободе она ловко притворилась,
будто едва сдерживает слезы. В конце своей речи Пандора провозгласила:
     - Эшби-де-ла-Зух сбросил ярмо  правления тори! Впервые за сорок пять  с
лишним лет вы, жители Эшби, выбрали в парламент лейбориста. Надеюсь, я смогу
оправдать ваше доверие.
     Я достал мобильный  телефон  и  позвонил отцу, чтобы  рассказать ему  о
триумфе Пандоры.
     Трубку снял Уильям:
     - Алло, - пискнул он. - Кто говорит?
     - Папа, - встревоженно ответил я.
     Почему ребенок не спит в два часа ночи?
     -  Где дедушка?  - спросил  я,  стараясь  не  выдать паники. Ответа  не
последовало, но я слышал в трубке тяжелое дыхание Уильяма  и странные звуки,
какие обычно  издают телепузики.  Я повысил  голос  в надежде достучаться до
ушедшего в себя мальчишки. - УИЛЬЯМ, ГДЕ ДЕДУШКА?
     В голове проносились пугающие картины:
     " Уильям крутит вентили газового камина в гостиной.
     "  Уильям нашел зажигалку и  спички,  хранящиеся  на  каминной  полке в
кружке "Тоби".
     "  Уильям добрался  до  кухни и  играет  с ножами  "Сабатье", которые я
подарил маме на Рождество.
     " Уильям включил электрический чайник и пытается приготовить чай.
     "  Уильям  с  легкостью открутил  защитную  крышку  и горстями  глотает
парацетамол.
     "  Уильям  сумел выйти  из  дома  и  разгуливает  в  пижаме  по  улицам
Эшби-де-ла-Зух.
     "  Полицейские  водолазы  ныряют  в  муниципальное озеро  под  камерами
репортеров регионального телевидения.
     Сигнал в телефоне слабел. Я заорал:
     - УИЛЬЯМ, РАЗБУДИ ДЕДУШКУ!
     Сигнал  окончательно пропал, и я проклял тот спутник, который без толку
прошел над головой.
     После целых тридцати секунд бесплодного нажимания кнопок, я увидел, что
загорелся  красный  сигнал, означавший  "батарея  разряжена". Я  лихорадочно
огляделся  в поисках  телефона. Подбежала мама, вся в  пене  от возбуждения.
Следом за ней вышагивал Иван Брейтуэйт.
     - Как только Пан пообщается с публикой на улице, едем в "Красный лев"!
     Тут я сказал маме:
     - Ты должна вернуться, Уильям бродит по дому, а папа спит или мертв!
     - Это твой ребенок и твой отец, - весьма агрессивно ответила моя родная
мать. - Ты и иди домой. А я остаюсь праздновать.
     Велев  им  непрерывно звонить  домой, я бегом пересек зал и протиснулся
через  толпу  восторженных  сторонников  лейбористов,  которые  собрались на
тротуаре  и  мостовой.  Все  глаза  были  устремлены вверх  к  балкону,  где
ожидалась   Пандора,   которая   подобно   Эвите    явится   перед   пеонами
Эшби-де-ла-Зух.
     Я  медленно  вел  машину через  толпу  со  скоростью пять миль  в  час,
расталкивая людей.  Впереди появилось еще одно препятствие. У бордюра  стоял
абсурдно  длинный  лимузин.