сный  обед готовить  было некому.
Обошлись хлебом и сыром; после того как перекусили,  начали по очереди учить
Квини говорить.
     Я  заставил  ее  сказать:  "Дайте  банку  свеклы!"  Может,  податься  в
логопеды, а? Похоже, у меня талант к этому уделу. Домой вернулись  на такси,
потому что  у мамы  ноги  распухли. Таксист все  полмили зубами  скрипел. До
места, говорит, два шага, на фига машину гонять.





     8 ноября, понедельник



     Проснулся от маминого плача.
     Побежал  к ней  спросить,  что  случилось, но она  всего лишь рыдала  в
подушку, так что я похлопал ее по плечу и пошел обратно спать.
     Простила бы папу, тогда бы не ревела по ночам. А что? Он же извинился!





     9 ноября, вторник



     В школе  так  за  маму  волновался, что ни хрена  не  соображал. Мистер
Ламберт  чуть  меня из  класса не выпер за то, что  я в окно пялился,  когда
нужно было писать про будущее британской сталелитейной промышленности.
     --  Ворон считаешь,  Адриан? Три минуты осталось.  Заканчивай  и сдавай
работу.
     Ну я и написал по-быстрому: "По-моему, пока у власти находится нынешнее
правительство,  у   британской  сталелитейной  промышленности  нет  никакого
будущего".
     Влетит мне здорово, сам знаю. Плевать.





     10 ноября, среда



     У  мамы  совсем крыша поехала. С утра  как убираться  начала, так и  не
остановилась, пока весь  дом не выдраила. Даже  все шторы поснимала.  Теперь
любой прохожий может заглянуть в окно и увидеть всю нашу интимную жизнь.
     Вечером, когда  я перед  зеркалом  в гостиной  считал прыщи на  плечах,
мистер О'Лири с улицы как заорет:
     -- А сзади на шее еще один есть, смотри не пропусти, парень!
     Вот гад-то!  Пятнадцать лет на  свете прожил, но  только теперь  понял,
какую великую роль играют занавески в цивилизованном английском обществе.
     Сегодня умер русский премьер мистер Брежнев. Все мировые лидеры слали в
Кремль лживые телеграммы, сожалея о смерти мистера Брежнева.





     11 ноября, четверг



     Вернулся из школы, а мамина сумка для пикника из коридора пропала. Мамы
тоже нигде нет, только записка на коробке от печенья:



     В  15.35  отошли воды. Меня  отвезут в  родильное отделение Королевской
больницы. Возьми такси. Пять фунтов в банке для спагетти. Не волнуйся.
     Целую, мама.
     P. S. Пес у миссис Сингх.



     Ох, до чего же у нее почерк корявый.
     Как  в  такси  до  больницы  ехал, и  вспоминать  неохота. Я всю дорогу
пытался вытащить руку из макаронной банки, а таксист косился и талдычил:
     -- Перевернул бы банку, и все дела, олух!
     Мы уже у входа в  больницу остановились, я все еще с банкой бился, а он
на это дело глядел да насвистывал сквозь зубы,  зараза. Потом пригрозил, что
возьмет с меня за  простой.  У  меня  вся  рука  аж синяя,  а ему  по  фигу!
Посвистел еще часок и говорит:
     -- А сдачи с пятерки у меня все равно нет.
     Я чуть не разревелся, пока руку вытаскивал из банки. Казалось, что мама
меня зовет; честное слово, голос ее слышал. Достал  все-таки эти  несчастные
пять фунтов, сунул таксисту и рванул из машины в больницу. На  первом  этаже
лифт нашел, запрыгнул и нажал кнопку "Родильное".
     Ой,  мамочки!  Как  будто  на  другую планету попал или  в  Хьюстонский
космический центр.
     Тетка в белом халате спросила, откуда я взялся и кто я такой.
     -- Адриан Моул.
     -- В родильное отделение пускают  только по пропускам.  У  тебя пропуск
есть?
     -- Да.
     Зачем я это ляпнул? Зачем? Зачем?!
     -- Палата номер 13. Она что-то упрямится.
     -- Ага, она у нас упрямая.
     Я пошел по коридору в  ту сторону,  куда  тетка показала. Повсюду двери
хлопают,  а  за  ними  одни  женщины,  и все  к  каким-то  жутким штуковинам
пришпилены.  Вопли  и стоны вокруг, дико страшно.  Наконец нашел  палату, на
двери  которой  табличка с  цифрой  13.  Заглянул  внутрь.  Мама  лежала  на
специальной кровати и читала "Воспоминания охотника на лис" Зигфрида Сассуна
(29).
     Кажется, обрадовалась, увидев меня. Сразу спросила:
     -- Адриан, зачем приперся в больницу с банкой для спагетти?
     Я  хотел  рассказать  про  банку, но  не  успел,  потому что мама вдруг
скривилась и запела "Ночью всегда труднее".
     Попела  немножко, замолчала и снова стала нормальной. Даже  засмеялась,
когда услышала историю про банку  и паскудного таксиста. Потом пришла черная
сестра, очень добрая, и спросила у мамы:
     -- Ну, как тут дела? Все в порядке, зайчик?
     -- Да, -- отвечает мама. -- А это Адриан.
     Сестра велела мне надеть маску с халатом и сесть в уголке.
     -- Скоро тут такое начнется, дружок!
     Полчаса прошло  или около того. Мама почти не разговаривала, зато песни
пела не умолкая и руку  мне  стискивала.  Потом  черная сестра снова пришла,
сказала, что  мне пора уходить. Я  вскочил и хотел из  палаты двинуть, но не
смог  свою  руку из маминой выдернуть.  Тогда  сестра велела  мне  даром  не
сидеть, а считать  схватки. А откуда мне знать, что такое схватки? Дождался,
чтобы сестра ушла, и спросил у мамы. Она зубами заскрипела, но ответила:
     -- Это когда очень-очень больно.
     -- А почему тебе укол не сделали?
     -- Терпеть не могу, когда у меня за спиной копошатся.
     Потом она  уже  не могла поддерживать разговор, потому  что очень-очень
больно было каждую минуту. Мама совсем умом тронулась; врачей набежала куча,
все стали  на  нее орать, чтобы тужилась. Я  сидел у самой  стенки,  рядом с
маминой головой, и старался  не смотреть туда,  где врачи  и  сестры всякими
блестящими  штуковинами   клацали.  Мама  без  остановки  пыхтела  и  дышала
громко-громко, как на Рождество, когда шарики надувает. А все  вокруг вопили
во все горло:
     -- Тужьтесь, миссис Моул, тужьтесь!
     Мама и тужилась, пока у нее глаза на лоб не полезли.
     А вокруг еще громче вопят:
     -- Еще! Еще! Сильнее!
     У мамы опять крыша поехала, и тогда доктор заорал:
     -- Головка показалась!
     Я как рвану со стула к двери! А мама как закричит:
     -- Адриан! Где Адриан?! Не хочу без Адриана!
     Я тоже  не хотел  бросать  ее одну с  кучей незнакомых  людей,  поэтому
обещал остаться.
     Следующие три минуты я смотрел  только  на мамину родинку на щеке; глаз
не отрывал, пока не услышал голос медсестры-негритянки:
     -- Головка выходит. Нужно тужиться!
     В 17.19  маме совсем  паршиво  стало. А еще  через минуту  все врачи  и
сестры вздохнули хором, я голову поднял и увидел что-то такое тощее, красное
и все в какой-то белой гадости.
     -- Прелестная  девочка,  миссис  Моул, --  сказал  один  врач  с  таким
довольным видом, будто сам эту девочку сделал.
     -- Как она, доктор? -- прошелестела мама.
     -- Ноги-руки все на месте. Пальцы тоже.
     Младенец  заплакал как-то  очень обиженно и  злобно, и его положили  на
опавший мамин живот. А мама на него уставилась, будто это сокровище какое. Я
ее поздравил, а она сказала:
     -- Познакомься с сестричкой, Адриан.
     Врач вытаращился на мою маску и халат:
     -- Вы разве не отец ребенка, мистер Моул?
     -- Нет, я брат ребенка, мистер Моул-младший.
     -- Безобразие! Это против всех  больничных правил! А  вдруг ты притащил
сюда целый букет детских инфекций? За дверь немедленно!
     Ну  я и смылся в коридор.  А все остальные  столпились вокруг кровати в
ожидании какой-то штуковины под названием  "плацента". В коридоре я угодил в
мужское общество. Там было полно нервных мужиков, которые смолили по-черному
и трепались об автомобилях.
     (Ладно, писать продолжу потом, подремлю немного в кресле.)
     В   18.15   позвонил  Пандоре,  сообщил  грандиозную  новость.  Пандора
завизжала во весь голос. Потом позвонил бабушке. Та зарыдала во весь голос.
     Берт и Квини, которым я после бабули звякнул, грозились сию же минуту к
маме  рвануть.  Еле отговорил, прямо взмок у автомата.  После этого звонка у
меня монеты кончились. Заглянул к маме с сестрой и домой двинул. Обошел весь
первый этаж, поднялся на второй, походил по своей комнате и спальне предков.
Представлял себе, как буду жить с девчонкой.
     Все свое  бьющееся  имущество на  всякий пожарный  запихнул  на верхнюю
полку стеллажа,  после чего завалился спать. Времени всего полвосьмого было,
но я почему-то устал дико.  В  20.15 проснулся от телефонного  звонка.  Отец
что-то там булькал  про девочку, которой у  него  еще не было.  Выспрашивал,
какая она. Я честно сказал, что  дочка вся в  него. Наполовину лысая и жутко
злобная.





     12 ноября, пятница



     Русские выбрали себе  нового лидера  по фамилии Андропов. Я прославился
по всей школе. Кто-то сболтнул, будто я сам принимал роды. Столовская тетка,
которая  чипсы  раздает,  расщедрилась  на громадную  добавку.  После уроков
проведал женскую половину (вернее, теперь женские две трети) своей семьи.
     Сегодня ужинал  у  Пандоры. За столом  в  подробностях  описал  процесс
деторождения, ничего не упустил. Мистер Брейтуэйт не дослушал. Посреди моего
рассказа вдруг вскочил и удрал к себе в кабинет.





     13 ноября, суббота



     Ближе к вечеру ходили с  Пандорой в больницу. Еле пробились через толпу
посетителей, которые мамину  кровать  окружили. Вот это  да! Упрямая-то мама
упрямая, а сколько народу  набежало ее проведать! Мою сестру из  рук  в руки
передавали, точно какую-нибудь ценную улику  в зале суда. Все языками цокали
и твердили как попугаи: "какая прелесть, какая прелесть". Женщины как начали
сюсюкать -- хоть уши затыкай:
     -- Ах-ах-ах, наглядеться невозможно, прямо сердце тает!
     И мужики туда же:
     -- Пальчики такие маленькие и уже с ноготками.
     Потом заявились Берт  с Квини,  так что остальным пришлось потесниться,
чтобы  место  для  инвалидного  кресла  Берта  освободить. Квини  уселась на
кровать  и придавила  маме  ноги; шум  поднялся дикий. Медсестрам  весь этот
балаган,  наверное,  здорово  надоел, потому что  они  вдруг сделались жутко
неприступными. Самая главная заявила, что  вообще-то в палату только по двое
пускают. А тут как раз бабушка с папой пришли, и мы все радостно смотались.





     14 ноября, воскресенье
     Поминальное воскресенье.



     Мама  позвонила  из   больницы,  сказала,  что  завтра   в  10.30  утра
возвращается  домой, и  велела  проверить отопление. Я  спросил, заказать ли
такси, но она ответила:
     -- Нет, твой отец любезно предложил нас привезти.
     Нас! Я больше не единственный ребенок!
     Смотрел, как в  Вестминстере детей  осыпают маками.  Глаза заслезились:
наверное, грипп подхватил.





     15 ноября, понедельник



     Школу  прогулял.  Миссис Сингх и миссис О'Лири подняли меня  ни свет ни
заря.  Пришли  в  доме  убираться. Я сказал, что  сам запросто управлюсь, но
миссис О'Лири и слушать не стала.
     -- Не заливай, клоп! Откуда такому обалдую знать, как прибраться в доме
так,  чтобы  все сверкало?  От орлиного  женского глаза ни  одна пылинка  не
укроется!
     В  11.15 я чуть со смеху не лопнул, когда на дорожке показался папа. Ну
и видок у  него  с младенцем на руках! А за ним мама вышагивала, без живота,
но с малиновыми волосами. И  что у меня за  жизнь? Да  ни одному человеку не
выдержать  таких  эмоциональных  стрессов!  Миссис  О'Лири  покудахтала  над
младенцем и слиняла, а наша  семейка осталась таращить  друг на друга глаза.
Чтобы разрядить обстановку, я чай заварил.
     Мама  со  своей чашкой отправилась в кровать. Я про свой чай  вспомнил,
только когда он безнадежно остыл.  Папа поболтался немножко по дому и смылся
к бабуле.
     В полтретьего пришла акушерка и что-то непонятное делала с моей мамой в
спальне.  В  15.15 акушерка спустилась  в  гостиную.  Сказала,  что  у  мамы
послеродовая  хандра, в которой  гормоны  виноваты. Потом  спросила,  кто за
мамой ухаживает. Ну я  и сказал, что  сын  ухаживает (я то есть).  Она  губы
поджала:
     -- Понятно.
     Чтобы сильно не выпендривалась, я заметил, что вполне способен включить
пылесос.
     -- Твоей матери, -- сказала акушерка, -- опора покрепче нужна.
     Когда она  свалила,  я  все  свои  подушки притащил  в мамину спальню и
подложил маме под спину. От такого милосердия она даже расплакалась.





     16 ноября, вторник



     Позвонил   школьной   секретарше  миссис   Кларикоутс,  спросил  насчет
послеродового  отпуска  --  дают  его  братьям  или  нет.  А трубка  голосом
пучеглазого Скратона как заорет:
     -- Завтра же чтоб в школе был, Моул, иначе пеняй на себя!
     Младенец  за ночь проснулся  пять раз. Я точно знаю, потому что сидел у
кроватки и каждые десять минут проверял, дышит она или перестала.
     Мама больше не плачет и уже начала штукатуриться.





     17 ноября, среда



     Миссис Сингх с миссис О'Лири  по очереди  сидят с моей мамой и сестрой.
Пандора  говорит, что я на младенце  чокнулся. Ее, видите ли, кормежка  моей
сестры не колышет. А еще женщина называется. Черствость поразительная.





     18 ноября, четверг



     Когда я из школы вернулся, отец детские шмотки гладил.
     -- Только засмейся, -- пригрозил, -- убью!
     Мама  сидела на табуретке и кормила  малышку, а  ноги на  пса положила.
Семейная идиллия, прямо  как в  кино. Только отец все испортил,  когда доску
гладильную сложил и двинул к другой жене с ребенком.





     19 ноября, пятница



     Спросил у мамы, как она девочку назовет.
     -- Мне сейчас не до имени, Адриан. Дожить бы до следующего кормления.
     Тогда  я  предложил составить  список имен,  которые  нам  больше всего
нравятся. Мама согласилась, но только после кормежки.
     Список такой получился:



     Мамин:



     Черити
     Кристабель
     Зои
     Джейд
     Фрэнки
     Индия
     Рози
     Кейтлин
     Руфь



     Мой:



     Трейси
     Клэр
     Тойя
     Диана
     Пандора
     Шарон
     Джорджина



     Из маминых имен мне только Рози и Руфь понравились, а ей из моих вообще
ни  одно  не   понравилось.   Пандору  раскритиковала.  Чересчур,   говорит,
напыщенно!
     А  мне  лично кажется, что  это  лучшее  девчачье  имя  за  всю историю
человечества! Я его когда произношу или слышу, у меня в груди екает.





     20 ноября, суббота




     Мою сестру назвали Рози Джермина Моул.
     Рози всем  нравится, а Джермина --  только маме. Мужик в мятой рубашке,
который сестру записывал, когда эту "Джермину" услышал, аж глаза вытаращил.
     -- Это откуда такое? -- спрашивает. -- Из "Женщины-евнуха", что ли?
     Мама так и просияла:
     -- Точно! Вы тоже читали?
     -- Бог миловал. А жена оторваться не могла.
     Появление новой подданной Великобритании мы отметили праздничным обедом
в  кафе.  Рози висела у мамы на груди в специальном  детском рюкзаке  и вела
себя настоящей паинькой. Заревела всего  один  раз, когда мама  ей на голову
горячую картофелину уронила. Домой  вернулись на такси. Мама так устала, что
не могла дойти до автобусной остановки.





     21 ноября, воскресенье



     Заявился папа, притащил  двадцать  пять фунтов.  Топтался  вокруг мамы,
пока она баранью лопатку под  горячей водой размораживала. Потом они затеяли
спор насчет своих будущих отношений, поэтому я повел пса в сад дрессировать,
но  толку  от  этой  дрессировки  ноль.  Наш  пес --  чемпион  по  тупости и
упрямству.





     22 ноября, понедельник



     По английскому  задали сочинение  "Описание  человека". Я  написал  про
Рози.



        "РОЗИ"



     Рози  восемнадцати  дюймов в длину,  у  нее большая  голова  с  черными
кудряшками на манер брата Тука (30). Глаза у  нее карие,  в нашей семье ни у
кого таких  нет. Кожа у  нее чистая и гладкая. Когда она не орет, рот  у нее
совсем  маленький. Но стоит ей  только  заорать, как рот становится похож на
огромную  пещеру. Шея у нее  сморщенная,  будто  у  индюшки.  По  одежде  не
поймешь, девочка она или мальчик, потому что одежда у всех детей одинаковая.
Под  ползунками  у  Рози всегда  одноразовый  подгузник.  Рози целыми  днями
бездельничает в своей кроватке и встает, только если хочет есть  или сменить
подгузник. Характер у нее  сложный: то  спокойна как ангел,  то  верещит как
ненормальная.
     Рози всего одиннадцать дней, но в доме она главная.





     23 ноября, вторник



     Вечером  позвонил  гад  Лукас.  Мама  с  ним  десять  минут  трепалась,
бормотала тихо-тихо, чтоб я не слышал.  Но под конец,  перед тем как трубкой
шваркнуть,  она на  все децибелы  врубилась, так  что  и на улице, наверное,
слышно было:
     -- ЧЕРТ С ТОБОЙ!!! МОЖЕШЬ КРОВЬ НА АНАЛИЗ СДАТЬ!!!
     Похоже, Лукас думает, что  подхватил какую-то смертельную  заразу.  Вот
был бы класс.





     24 ноября, среда



     Мистер О'Лири уехал в Ирландию на выборы, которые состоятся завтра. Вот
что значит  истинный патриот своей страны. Одного  не могу понять: почему он
живет в Англии, а  не в своей  родной Ирландии?  Спрошу,  когда вернется.  У
миссис  О'Лири  патриотизма поменьше. Вместо того чтобы  поехать с  мужем на
историческую родину, закатила вечеринку в честь какой-то "Энн Саммерз" (31).
Маму тоже пригласили,  но она не пошла. Сказала, что из-за этой  Энн Саммерз
она сейчас в полном дерьме. Я весь вечер от окна не отходил, следил за домом
О'Лири. Но никакой Энн Саммерз не увидел, только кучу пожилых теток, которые
без конца хихикали и с бумажными пакетами обнимались.





     25 ноября, четверг



     Ирландские выборы закончились вничью. Никто не выиграл.
     Мистера  О'Лири  задержали  в  аэропорту  Ист-Мидландс по подозрению  в
терроризме, но быстро отпустили. Только предупредили, чтоб, когда в Ирландию
летает, больше не брал с собой "Набор мастера на все руки".





     26 ноября, пятница



     Перенес жуткое потрясение! Вышел  из школы и прямо за  воротами налетел
на Стрекозу Сушеную. Она  трясла обшарпанную коляску с Бреттом и  Максвеллом
внутри.  Видок у нее как у беженки  из  документальной хроники времен Второй
мировой. Максвелл заорал во всю глотку:
     -- Привет, братан!
     Я подумал, он к  Бретту обращается, но нет, ко  мне  оказалось. Заткнув
ему рот половинкой батончика "Марс", представил Стрекозе Пандору:
     --  Познакомьтесь,  это  моя  подруга  Пандора Брейтуэйт.  Пандора, это
миссис Дорин Слейтер.
     Дамы  друг друга  с  головы до ног  осмотрели  и  улыбнулись лицемерно.
Пандора в коляску заглянула и с такой же лживой улыбкой говорит:
     -- Ах, какие прелестные у вас крошки.
     Стрекоза в ответ физиономию скривила, будто уксуса напилась.
     -- Обормоты несносные, что один, что другой! В жизни не рожала бы, если
б знала.
     -- Если бы знали? -- очень натурально удивилась Пандора. -- Что знали?
     --  Если  б  знала, что с ними у меня вся  жизнь наперекосяк пойдет. Не
вздумай детей заводить, милочка.
     -- Вот еще! -- фыркнула Пандора. -- У меня будет не меньше шести!
     Черт! Я, конечно, не удержался от саркастического замечания:
     -- А главным редактором "Таймс" успеешь заделаться?
     -- Без проблем. И художником, и декоратором!
     -- Погоди, погоди, сама увидишь! -- прошипела Стрекоза, будто проклятье
какое выплевывала. -- Увидишь, милочка!
     Я  спросил  у  Стрекозы, что  ей  понадобилось возле моей школы,  и она
разнылась про то, что с моим папой жить невозможно, а с бабушкой тем более.
     -- А я чем могу помочь?
     --  Да ничем! Выложила тебе все, и с груди  камень свалился. (Очень рад
за ее плоскую грудь!)
     Развернулась и покатила детей к бабуле.
     Хоть  бы  один  нормальный  взрослый нашелся.  Все придурочные.  То  на
Ближнем Востоке грызутся,  то пудельков своих  наряжают как на маскарад,  то
замораживаются, чтобы через сто  лет  молодыми  проснуться. В  лучшем случае
"Сан" читают, идиоты: думают, что это приличная г