дорогой и не без удивления отметила, что уже не  ощущает  гнева.  Она  шла
бодро, вдыхая аромат  раннего  лета,  окруженная  молодой  зеленью.  Внизу
быстро и мощна катились воды реки.  Иоганна  чувствовала  себя  спокойной,
готовой к борьбе.
   Из-за поборота дорожки показались четверо громко болтавших между  собою
молодых людей. Один из них был в  спортивной  куртке  из  серовато-зеленой
материи. Они пристально оглядели высокую  девушку.  Один  из  них  помахал
тонкой тросточкой.  Потом  они  обогнали  ее,  несколько  раз  оглянулись,
громко,  с  подчеркнутой  развязностью  засмеялись,  с  шумом  уселись  на
скамейке. Иоганна Крайн на мгновение подумала, не повернуть ли  назад  или
не свернуть ли на боковую дорожку. Но тут  же  заметила,  что  те  четверо
уставились на нее, явно выжидая, что она предпримет. Иоганна пошла  прямо,
мимо них, не ускоряя шага. "Конечно, это она!" - сказал  один  из  них,  в
спортивной куртке.  Тот,  другой,  с  тросточкой,  глядя  на  нее,  громко
присвистнул... Как только Иоганна прошла  мимо,  молодые  люди  поднялись,
последовали за ней. Двое маленьких детей шли ей навстречу.  Больше  никого
не было видно кругом.  Она  шла  все  так  же  медленно.  Ее  широкий  лоб
прорезали три гневные бороздки.  Надо  идти  еще  минуты  три,  затем  эту
дорожку должна пересечь другая, да, кроме того, вероятно, и эта дорожка не
будет все три минуты такой безлюдной. Компания за ее  спиной  делает  свои
циничные замечания так громко, что она не может не слышать  их.  Они  явно
выжидают с ее стороны какого-нибудь ответа, и тогда скандал неизбежен.  Но
она  будет  благоразумной,  не   будет   реагировать.   Стоит   показаться
кому-нибудь на дороге, как она все равно избавится от этих мерзавцев.  Вон
там впереди уже виднеется кто-то. Кажется, прилично  одетый  человек.  Она
смотрит прямо вперед, на узкий, перекинутый через реку мост, и  на  пелену
тумана  далеко  за  ним.  Фигура   приближающегося   человека   становится
отчетливей. Четверо молодых парней идут за ней вплотную, почти наступая ей
на пятки. Их грубые, циничные голоса звучат у нее в ушах. По-видимому, они
выпили. Идущий навстречу человек, должно  быть  заметив  что-то  неладное,
ускоряет шаг.
   - Барышня, вы что ж это сегодня так рано утром уже в  поисках  кавалера
на ночь? Что, если б вам выбрать одного из нас? Мы  тоже  не  хуже  других
выполним свою работу. Хоть взглянули бы на нас!  Или,  может  быть,  нужно
представить   вам   удостоверение,   что   кто-то   из   нас   хоть    раз
лжесвидетельствовал?
   Она продолжает идти все так же медленно. Но вот, когда идущий навстречу
человек уже совсем близко, она  все-таки  ускоряет  шаг,  даже  бежит  ему
навстречу так, что колышется ее юбка.  Это  худощавый  человек,  в  хорошо
сшитом сером костюме,  с  резко  очерченным  лицом  и  рыжевато-белокурыми
волосами.
   - В чем дело? - спрашивает встречный чуть сдавленным голосом. - Что вам
нужно от этой дамы?
   Иоганна Крайн стоит возле него, протянув  к  нему  руку,  словно  желая
ухватиться за него, полураскрыв рот, - сейчас уже скорее  напуганная,  чем
разгневанная.
   - Ну, на гулящую девку смотреть, я думаю, разрешается? -  говорит  один
из четырех.
   Это звучит спокойно, пояснительно, почти  добродушно,  немножко  пахнет
отступлением. Но господин уже наскочил на него. Однако  движение,  которым
он собирался подмять его под  себя,  не  удалось.  Господин,  по-видимому,
обучался приемам джиу-джитсу,  но  недостаточно  основательно.  Во  всяком
случае, он лежит на земле, а те четверо колотят  и  топчут  его  что  есть
мочи.
   - Какое вам вообще дело? - кричат они. - Вы, верно, кот этой дамочки? -
вопит один из них.
   Позади них на дорожке  показывается  пожилая  супружеская  чета,  да  и
впереди уже виднеются люди. Белокурый господин лежит на  земле  молча,  не
шевелясь, Иоганна Крайн кричит, кричит что есть  мочи.  Люди,  видневшиеся
впереди, ускоряют шаг; супружеская  чета  останавливается;  видимо,  боясь
оказаться впутанной в драку, поворачивает назад.
   А те четверо оглядывают лежащего на земле. Он по-прежнему не шевелится,
выглядит очень грязным и измятым, по руке  и  лицу  текут  тонкие  струйки
крови. Но он тихо дышит. Глаза закрыты.
   - Получил, скотина, что следует! - неуверенно замечает один из парней.
   - Вам, барышня, вовсе не из-за чего было так сразу вопить,  -  замечает
тот, что в куртке. - Эти бабы вечно орут, словно их режут!
   - Никто вас не собирался трогать, - говорит третий.
   Но четвертый, не смущаясь  и  помахивая  тросточкой,  коротко  обрывает
разговор:
   - Не взыщите, барышня!
   И затем все четверо отступают в полном порядке, но весьма  поспешно,  в
том направлении, куда скрылась супружеская чета, и как раз  до  того,  как
успевают подойти люди, приближающиеся с противоположной стороны.
   Иоганна Крайн стоит на коленях возле лежащего. Песок колет  ей  колени.
Подошли  люди.  Как-то  сразу  их  собралось  много:   какой-то   рабочий,
влюбленная парочка из мещан, девочка-подросток с  сумкой  для  книг,  двое
молодых людей, по-видимому, студенты, пожилая дама, ковыляющая с палкой  в
руке.
   Белокурый господин приоткрывает глаза.
   - Они ушли? - осторожно спрашивает он. Затем с некоторым трудом высоким
сдавленным голосом добавляет, обращаясь к Иоганне: - Вы испачкаетесь.
   - Вы можете двигаться? - сыплются со всех сторон вопросы. - Не  позвать
ли врача? Санитара? Полицейского? Что, собственно, случилось?
   Господин приподнимается,  стонет  и  кряхтит.  Поддерживаемый  со  всех
сторон, становится на ноги.
   - Благодарю, мне, кажется, ничего не нужно, - говорит он.
   - Как они его отделали! - с возмущением восклицает дама, опирающаяся на
палку. - Такой хороший костюм!
   - Вот если б достать щетку... -  бормочет  белокурый  господин,  тщетно
пытаясь стереть носовым платком кровь. Иоганна дает ему свой платок.
   - Дамские платки для этого не годятся, - замечает он деловым тоном.
   То, что он, пошатываясь, с лицом и руками, испачканными кровью,  стоит,
окруженный тесным кольцом зевак, нисколько не смущает его.
   - Мне, право, больше ничего не надо, господа, - говорит он  наконец.  -
Там у моста обычно стоят автомобили. Пять  минут  до  них  я  вполне  могу
пройти. Да и вообще мне ничего, кроме воды и щетки, не понадобится.
   - Так отделать человека! - не перестает повторять старушка с палкой.  И
под шум оживленного обмена  мнениями  белокурый  господин  направляется  к
мосту. Он взял  Иоганну  под  руку,  словно  это  само  собой  разумелось.
Окружающие разочарованы: все кончилось, а подробностей узнать не удалось.
   - Ее лицо мне как будто знакомо, - говорит один из студентов.
   - А она не киноактриса? - мечтательно осведомляется девочка-подросток с
сумкой для книг.
   - Он сам напал на него, - авторитетно сообщает кто-то.
   -  Кто?  На  кого?  -  спрашивают  другие,  и  осведомленный   сообщает
подробности.
   - Поглядите только, как они его отделали! -  не  унимается  старушка  с
палкой, и все в  некотором  отдалении  следуют  за  белокурым  господином,
который, прихрамывая, идет, опираясь на руку Иоганны.
   - Разве я не ловко разыграл все  это?  -  говорит  белокурый  господин,
мальчишески-шаловливо обращаясь к Иоганне.
   - Как? Что? - удивленно переспрашивает Иоганна, в то же время  стараясь
очистить приставшую к ее платью грязь.
   - После того как я первый раз схватил его слишком низко, я ведь уже  не
мог ничего поделать, - поясняет  он.  -  Ясно,  что  разумнее  всего  было
закрыть глаза и разыграть мертвого жука. - Он все еще сильно  прихрамывал.
- Неужели вы сочли бы проявлением храбрости, если бы я предоставил им  еще
больше избить меня?
   Иоганна невольно улыбнулась.
   - Кстати, вы знакомы с этими молодыми людьми? - спросил он, повернув  к
ней свое умное, несколько помятое лицо и лукаво поглядывая на нее.
   - То есть как? - удивилась Иоганна, высоко подняв брови.
   - Если вы ничего не хотите  рассказать  мне  об  этом  столкновении,  -
заметил он, - то у вас, должно быть, на это есть свои соображения. А я был
бы не прочь узнать подробности. Скажу вам, что я от природы  любопытен.  -
Он снова лукаво и доверчиво поглядел на нее. - Ай! - вскрикнул  он,  вдруг
сильно припадая на ногу. Но когда она попыталась поддержать его, он сейчас
же заворчал: - Да уберите же вашу руку! Вы только испачкаетесь в крови!
   - Конечно, я этих хулиганов не знаю, - сказала Иоганна,  -  но  они-то,
должно быть, узнали меня.
   - Как так - узнали? - своим сдавленным голосом спросил он. - Разве  вас
нужно обязательно  знать?  Кто  же  вы  -  кинозвезда?  Или  чемпионка  по
плаванию? Впрочем, мне ваше лицо действительно начинает казаться знакомым.
   - Я рада, что мы добрались до автомобиля, - проговорила  она,  заметив,
что его лицо снова страдальчески передернулось. - Эта история все-таки  не
прошла вам даром. Не лучше ли будет мне проводить вас?
   - Ерунда, - сказал он. - Меня зовут Жак Тюверлен, - продолжал он  после
короткого молчания. - Если вам это будет приятно, можете справиться о моем
здоровье. Мой номер найдете в телефонной книжке.
   Она вспомнила, что где-то  видела  это  имя  напечатанным,  но  все  же
заставила Тюверлена повторить его по буквам.
   - Меня зовут Иоганна Крайн, - проговорила она затем.
   - Ах, так... вспоминаю, - подумав, отозвался он. -  Но  знаете,  тогда,
пожалуй, будет лучше, если вы действительно поедете со мной. Не ради меня,
а принимая  во  внимание  создавшуюся  обстановку.  -  И  лицо  его  снова
стянулось  в  бесчисленные  складочки.  Но  он  сразу  же   успокоился   и
выжидательно посмотрел на нее.
   Она также взглянула на него и увидела, что у него широкие плечи и узкие
бедра. Мотор был заведен. Поколебавшись немного, он сел в автомобиль.
   - О, я не думаю, чтобы ко мне  еще  раз  привязались,  -  с  опозданием
произнесла Иоганна. - Эти четверо, вероятно, были пьяны.  Здешние  люди  в
общем добродушны.
   - Это ваше личное мнение, - сказал он. - Во  всяком  случае,  при  всем
своем добродушии за последние годы они поубивали немало народу. -  Он  уже
сидел в машине, мотор гудел. - Вы знакомы с джиу-джитсу? - спросил  он.  И
так как она, смеясь, покачала головой, добавил: - Тогда вам, пожалуй,  все
же следовало бы  поехать  со  мной.  -  Прищурившись,  он  глядел  на  нее
лукавыми, немного сонными глазами.
   - Но в двенадцать мне нужно быть у моего адвоката,  -  произнесла  она,
уже стоя на подножке автомобиля.
   - Так-то оно вернее будет, - весело сказал  Тюверлен,  когда  она  села
рядом с ним и машина тронулась.




КНИГА ВТОРАЯ. СУЕТА


1. ВАГОН МЕТРОПОЛИТЕНА

   Вагон номер четыреста девятнадцать берлинского метрополитена,  покрытый
наполовину красным лаком, с мягкой  красной  кожаной  обивкой,  наполовину
желтым лаком, с деревянными скамьями, был набит до  отказа.  Наступил  час
окончания занятий. Люди стояли, держась за ременные петли, прижатые друг к
другу, притиснутые к коленям сидящих.  Они  толкали  друг  друга  локтями,
старались занимать как можно меньше места, бранились,  извинялись.  Кто-то
сильно пахнувший дезинфекционными средствами сидел в углу,  откинув  назад
забинтованную голову и полузакрыв глаза. Какая-то дама посасывала конфеты,
вытаскивая их из пакетика, другая ежеминутно роняла на пол то сумочку,  то
один из своих многочисленных свертков. Какой-то человек в очках,  несмотря
на свою осторожность, все время беспомощно натыкался  на  соседей;  кто-то
ловким приемом обшаривал чей-то карман. Какая-то  дама  увлеченно  красила
губы. Две молодые девушки беспокоили публику своими теннисными  ракетками,
а человек в синей блузе - похожим на пилу инструментом, который, по мнению
большинства, вовсе не полагалось брать с собою в вагон.
   Весь этот человеческий груз, хихикая, споря, совершая сделки,  флиртуя,
распространяя запах духов, с тупым, потухшим взглядом цеплялся за ременные
петли, в  одинаковом  механическом  ритме  следовал  движениям  мчавшегося
поезда, шатался, покачивался при крутых  поворотах,  одинаковым  движением
век щурил глаза, когда поезд из освещенного электричеством туннеля вылетал
наверх, в полосу ярких лучей вечернего июньского солнца.
   Многие читали только что  вышедшие  иллюстрированные  вечерние  выпуски
газет  с  разжигающими  любопытство  жирными  заголовками.  "Покушение  на
депутата Гейера" - гласил крупный  заголовок  в  одной  из  газет.  Другие
газеты,  наоборот,  приводили  это  известие  мелким  шрифтом  на   второй
странице,  приберегая  на  первой  странице  место  для   "Злоупотреблений
чиновников-социалистов".
   Но, независимо от размеров заголовков и шрифта,  читатель  все  же  мог
узнать, что ранним утром на одной  из  тихих  улиц  Мюнхена  три  каких-то
субъекта напали на адвоката Гейера и избили его  дубинками  так,  что  он,
окровавленный  и  в  обморочном  состоянии,  остался  лежать   на   земле.
Нападавшие успели скрыться. Одна из газет выражала бурное возмущение  тем,
что в Мюнхене возможно такое нападение среди бела дня, и как  на  одну  из
причин одичания нравов указывала на явное потворство со стороны баварского
правительства. Другая газета говорила  лишь  о  "легком  ранении"  доктора
Гейера и высказывала предположение, что все дело сводится к чьей-то личной
мести.  Каждый,  утверждала  газета,  кто  знаком  с  вызывающей   манерой
адвоката, которая недавно проявилась вновь на процессе  Крюгера,  если  не
одобрит, то, во всяком случае, поймет причину избиения.
   Известие  это  было  прочитано  большинством  пассажиров  вагона  номер
четыреста девятнадцать берлинского метрополитена вечером 28 июня.
   "Все дело  в  том,  -  подумал  толстый  пассажир,  страдавший  сильной
одышкой, - что он чересчур лез вперед. Я с моим слабым сердцем не  мог  бы
позволить себе подобные авантюры. Правда, эта штука  создает  рекламу.  Но
ценой таких треволнений, - нет,  это  слишком  дорогое  удовольствие!"  Он
вытер покрытое потом лицо, успокоил зашевелившуюся  у  его  ног  собаку  и
твердо решил впредь, как и до сих пор, держаться подальше от  политических
процессов.
   "А все оттого это, -  подумал  высокий  видный  господин  в  охотничьем
костюме и высоких сапогах, - что эти евреи сами во  всем  виноваты.  Зачем
они вмешиваются в наши дела, которые их вовсе не касаются?"
   "Мюнхен, - подумал толстяк с массивной тростью,  -  акции  пивоваренных
заводов... Не повлияет ли эта история на их курс? Если они  не  поднимутся
еще, мне так и не видать автомобиля!"
   Двое молодых людей, которые, склонившись  над  газетой,  вместе  прочли
напечатанное в ней известие, взглянули друг на друга взволнованно и Мрачно
и продолжали сидеть молча, с расстроенными лицами.
   -  Когда  реакционная  сволочь  нападает  на   рабочего,   -   высоким,
взволнованным голосом произнес  плохо  одетый  молодой  человек  в  очках,
обращаясь к двум другим, - а происходит это чуть ли  не  ежедневно,  -  об
этом не печатают таким крупным шрифтом!
   Какой-то стройный юноша в  полувоенной  куртке  враждебно  поглядел  на
говорившего, спрашивая себя, не вмешаться ли ему в это  дело,  но,  увидя,
что в этом вагоне он  вряд  ли  привлечет  на  свою  сторону  большинство,
удовлетворился угрожающим взглядом.
   "Опять эта бесконечная политика!" - подумал человек с застывшим на лице
выражением мужественности, и с огромным перстнем на  пальце  и  перевернул
страницу газеты в поисках рецензии на вчерашнюю премьеру, где выступал его
коллега.
   - Я всегда это говорил, - взволнованной скороговоркой  заявил  господин
еврейского типа, обращаясь к своей полной соседке. - Не нужно ездить летом
на  баварские  курорты.  Когда  они  почувствуют,  что  уменьшается  число
приезжих, то бросят выкидывать такие штуки!
   - Если они будут выкидывать такие  штуки,  -  с  беспокойством  шептала
Девушка в очках, - цены на масло полезут еще выше. Сейчас уже  фунт  стоит
двадцать семь марок двадцать пфеннигов. Я и так уже весь конец  недели  не
могу давать Эмилю на завтрак хлеб с маслом.
   "Не послать ли телеграмму с выражением протеста, -  размышлял  бледный,
вегетарианского типа господин в пенсне и с огромным портфелем,  задевавшим
всех своими углами. - Если я этого не сделаю, скажут: "Вы  никогда  ничего
не делаете вовремя", - а если я это сделаю, а потом дело  обернется  иначе
как-нибудь, бонзы будут брюзжать".
   - Ну и времечко! -  плакалась  какая-то  взволнованная  дама,  прочитав
известие через плечо соседа.
   - Кого казнили? - закричала ее полуглухая, дряхлая мамаша.
   - Доктора Гейера.
   - Это не тот ли министр, который устроил инфляцию? -  кричала  мать  из
противоположного конца вагона.
   Кто-то попытался  объяснить  ей,  в  чем  дело.  Кто-то  с  возмущением
требовал, чтобы перестали шуметь.
   - Так, значит, это и есть министр! - с  удовлетворением  констатировала
глухая.
   На каждой остановке люди выходили  из  вагона,  быстро  направлялись  к
выходу, торопились к  ужину,  к  женщине,  к  приятелю,  в  кино.  Уже  на
ступеньках ведущей на  улицу  лестницы  они  успевали  забыть  о  газетной
заметке. Назойливый крик газетчика:  "Покушение  на  депутата  Гейера!"  -
звучал как нечто устарелое и скучное в ушах этих спешивших куда-то людей.



2. НЕСКОЛЬКО БЕГЛЫХ ЗАМЕЧАНИЙ О ПРАВОСУДИИ

   Иоганна Крайн, следуя за экономкой Агнесой, вошла в спальню, где  лежал
больной адвокат Гейер. Тщетно  стараясь  смягчить  свой  визгливый  голос,
экономка плаксиво рассказывала, что с доктором Гейером нет никакого сладу.
Всего только второй день, как он вернулся из больницы, а он уже  не  прочь
был бы отослать сиделку, и сразу же приняться за  работу.  На  сегодняшний
вечер, несмотря на запрещение врача, он  вызвал  своего  помощника,  а  на
завтра - заведующего своей адвокатской конторой. С Иоганной, надо  думать,
он тоже собирается беседовать не о необходимой для больного диете.
   Гейер, как только Иоганна вошла, отослал сиделку. Иоганна внимательно и
приветливо  глядела  на  худое,  бледное  лицо  адвоката.  Особенно  четко
выделялись теперь форма черепа,  тонкий,  заостренный  нос,  высокий  лоб,
глубоко впавшие виски. Голова была  забинтована,  щеки  покрыты  рыжеватым
пушком, потускневшие  голубые  глаза  казались  больше  обыкновенного.  Не
успела  сиделка  выйти,  как  он  исхудалой  рукой  потянулся  за  очками,
пользоваться которыми ему было сейчас запрещено. Как только он  вооружился
ими, то снова стал похож на прежнего энергичного и решительного человека.
   О том, что произошло с ним, он  говорил  с  подчеркнутым  безразличием.
Смеялся над бесконечными газетными пересудами. Покушение  обошлось  вполне
благополучно. Сотрясение мозга  уже  почта  прошло,  рана  над  глазом  не
опасна. В  худшем  случае  останется  некоторая  неподвижность  бедренного
сустава.
   Сразу же, как упала температура и к  нему  вернулась  способность  ясно
мыслить, он  решил  не  принимать  этой  истории  всерьез.  Перебирая  все
отдельные моменты пережитого,  он  приходил  к  заключению,  что  держался
хорошо. Услышав за  собой  в  тишине  безлюдной  улицы  быстрые  шаги,  он
обернулся и в краткое, но для него длительное мгновение до нанесения удара
уже знал, что сейчас будет, надо полагать, смертельно ранен. Он не  ощутил
тогда  страха,  не  оказался  трусом,  сохранил  спокойствие  перед  лицом
опасности. Остался доволен собой.
   Была, правда, во всем этом  одна  угнетавшая  его  подробность.  Тогда,
обернувшись, он увидел троих молодых людей. Он видел  их  всего  только  в
течение доли секунды; к тому же тот, который интересовал его, укрывался за
другими и нагнул голову. Все же адвокату  почудилось,  что  он  узнал  его
лицо, ветреное, наглое, насмешливое лицо с мелкими крысиными зубками. Быть
может, это была лишь  фантазия,  бредовое  представление.  Мысли  адвоката
часто, как ни боролся он с  собой,  витали  вокруг  этого  лица.  Добиться
большей уверенности в этом в