ъявил   он.  --  Думаю,  нам   необходимо  несколько  снизить  уровень  их
эмоциональной напряженности.
     -  То есть,  по-вашему,  Шауц могут пристрелить? --  спросил Мистерсон.
Психолог кивнул.
     - Вообще-то  ситуация  довольно  необычная. Мы  сейчас  столкнулись  со
странными  отклонениями  от  обычной  модели речевой  реакции.  И  я  должен
признать,  что  в данной  ситуации эта дамочка наиболее вероятный претендент
получить пулю в лоб.
     - В таком случае снимаю с себя всю ответственность, -- заявил майор. --
Она уже давно напрашивается.
     -  Э-э,  нет. Так  дело  не  пойдет,  -- вмешался  Мистерсон. -- У меня
указание  держать  ситуацию  под  контролем,  а  если   они  начнут  убивать
заложников, то все полетит к чертовой бабушке.
     - Ага! --  воскликнул  профессор.  -- Очень любопытно  с  точки  зрения
диалектики. Видите ли, концепция терроризма  как прогрессивной движущей силы
в  мировой  истории  требует  обострения   классовой  борьбы  и  поляризации
политических  мнений.   Теперь,   исходя  из  принципа  прагматизма,   можно
заключить, что преимущество на стороне четвертого отряда НОА, а не наоборот.
     -  А  теперь еще раз,  и помедленней,  -- попросил майор, нахмурившись.
Профессор милостиво кивнул.
     -  Попросту говоря, с политической точки зрения  гораздо выгоднее убить
этих ребятишек, чем фрейлейн Шауц.
     -  Это  твое  личное  мнение! -- сказал  майор,  хватаясь  за  рукоятку
револьвера.  --  Но  если не хочешь серьезно нарваться,  больше его здесь не
высказывай!
     -  Но   я  же  только  с  точки  зрения  политической  поляризации,  --
занервничал профессор: --  Лишь немногих беспокоит судьба  фрейлейн Шауц.  А
вот  убийство  четырех маленьких  детей, к  тому  же однояйцевых  близнецов,
произведет весьма сильное впечатление.
     - Спасибо, спасибо, профессор, --  поспешно сказал Мистерсон и,  прежде
чем  до  майоpa  дошел  зловещий смысл  последнего  заявления,  выдворил  из
кабинета советника по международной террористической идеологии.
     - Вот такие умники  испоганили  страну,  -- зло сказал  майор.  --  Его
послушаешь, так получается, какие бы гадости ни делались, все к лучшему.
     - А вот результаты  изучения  аудиограммы показывают, что все заявления
Народной Альтернативной Армии  сделаны одним и  тем же человеком, -- сообщил
психолог.
     - Одним и тем же? -- не поверил своим ушам Мистерсон. -- Вот уж чего не
сказал бы. Скорей всего там полдюжины умалишенных чревовещателей.
     -  Точно.  Вот  поэтому  мы  считаем  необходимым  снизить  уровень  их
эмоциональной напряженности.  Не  исключено, что  мы имеем  дело со  случаем
раздвоения  личности.  Я еще  раз  прокручу  запись,  и  вы, возможно,  сами
увидите...
     - А  это обязательно? Может быть... Но сержант уже врубил магнитофон, и
комната  опять  наполнилась  картавым  рычанием  и визгом.  Вдруг  почти уже
задремавший инспектор Флинт вскочил на ноги.
     - Я так и знал!!! -- радостно завопил он. -- Я знал!!! Я знал,  что так
будет!!!
     - Что знали?! -- поинтересовался Мистер-сон.
     - Это Уилт устроил весь бардак! Доказательство -- эти кассеты!
     - Вы уверены, инспектор?
     -  Больше чем уверен! Уверен на сто процентов. Я  узнал бы голос  этого
гада, изображай он хоть рожающего эскимоса.
     -  Думаю, до этого не дойдет,  -- успокоил его психолог. -- Значит,  вы
утверждаете, что знаете человека, чей голос сейчас слышали?
     - Еще  бы не  знать этого  ублюдка! Сколько он мне  крови испортил... А
теперь он за вас взялся.
     - Конечно, поверить вам очень сложно, -- покачал  головой Мистерсон. --
Ведь более безобидного человека, чем Уилт, и представить себе невозможно...
     - Еще как возможно! -- с чувством сказал Флинт.
     - Но его же накачали по уши перед тем, как запустить в дом, -- вспомнил
майор.
     - Накачали? Чем? -- спросил психолог.
     - Понятия не имею. Какое-то зелье для тех, кто,  чуть что, сразу кладет
в штаны: например, с минерами эта дрянь творит чудеса.
     - Однако  в данном  случае  она натворила  что-то не то,  -- озабоченно
пробормотал психолог. -- И несомненно стала причиной всех этих интереснейших
заявлений  по  телефону. Возможно,  это  случай непреднамеренной  химической
стимуляции шизофрении.
     - Я б на вашем месте особенно не реагировал на "химическую стимуляцию",
-- посоветовал Флинт.  --  Уилт и сам по  себе  придурок еще тот. Сто против
одного, что эту кашу заварил он.
     -  Но  вы  же  не станете  утверждать, что мистер  Уилт по  собственной
инициативе  сдал своих детей кучке международных  террористов?  --  возразил
Мистерсон. -- Когда мы  с ним беседовали, он казался нам искренне удивленным
и встревоженным.
     - То, что вам казалось, и то, что есть на самом деле, -- далеко не одно
и  то же. И еще  я скажу: человек, который  додумался  напялить платье своей
жены на надувную куклу и залить ее тридцатью тоннами бетона...
     -  Простите, сэр,  --  вмешался  сержант,  -- из  полицейского  участка
докладывают: миссис Уилт сделала ноги.
     Все четверо в отчаянии уставились на него.
     - Что сделала? -- тупо переспросил Мистерсон.
     - Скрылась из-под стражи, сэр. Никто не знает, куда она подевалась.
     - Правильно, -- сказал Флинт. -- Так и должно быть.
     - Что правильно? Что должно быть? -- Мистерсон чувствовал, что тупеет.
     -  Это их стиль,  сэр.  Через часок-другой нам  позвонят  и скажут, что
видели, как она села на пароходик и уплыла черт знает куда. Но все это будет
вранье.
     Мистерсон, словно полоумный, уставился на него.
     - Так где же здесь стиль? О Боже...
     -  Не  волнуйтесь,  еще успеете.  Уилт  себя  обязательно  покажет,  уж
поверьте. Я в жизни не встречал такого хитроумного  прохвоста. У него всегда
найдется способ превратить самую заурядную ситуацию в сущий дурдом.
     - Но должно же быть хоть какое-то объяснение его выходкам?
     Флинт рассмеялся ему в лицо.
     -  Объяснение?! Выходкам Генри  Уилта??? И  не  надейтесь!  Можете сами
придумать хоть тысячу, хоть десять тысяч объяснений, а он вам в конце концов
преподнесет  такое, что вам и  в  страшном сне не снилось. Уилт  почти то же
самое, что "Эрни".
     - Эрни? -- удивился Мистерсон. -- Это еще кто такой?
     - Это  такой  дурацкий  компьютер  для  определения номеров  выигрышных
облигаций.  Из  целого  моря  чисел  выбирает  случайные. И  Уилт  такой же.
Надеюсь, понимаете?
     - Ничего не  хочу  понимать, --  ответил  Мистерсон.  -- Я-то  собрался
руководить  самой  простой,  обычной осадой  террористов, а  здесь  какой-то
сумасшедший дом.
     - Кстати, -- заметил психолог, -- необходимо  снова  выйти на  связь  с
обитателями  верхнего  этажа. Кто бы  там ни был, он находится в чрезвычайно
сильном нервном возбуждении. Этой Шауц может угрожать серьезная опасность.
     - Не "может", а уже угрожает, -- поправил Флинт.
     - Ну, хорошо. Думаю, стоит рискнуть, -- вздохнул Мистерсон. -- Сержант,
вызывайте вертолет, и пусть захватят полевой телефон.
     - Сэр, будут ли распоряжения относительно миссис Уилт?
     -  По этому вопросу -- к инспектору. Он, кажется, спец по этой семейке.
Что  за женщина  миссис Уилт? Только не надо мне говорить, что она под стать
своему муженьку.
     - Я об этом не сказал.  Единственное --  она  очень сильная женщина, --
ответил Флинт.
     - Тогда  что  она  намерена  предпринять?  Она же неспроста  удрала  из
полиции, наверное, составила в уме какой-то план?
     -  Я очень  хорошо  знаю Уилта и, честно говоря, сомневаюсь,  что у нее
вообще  есть ум. Любая другая женщина уже давно  бы  угодила в психушку  при
таком муженьке.
     - Так, может, она психопатка?
     - Нет, сэр, --  ответил Флинт. --  Я  хочу сказать  -- она женщина  без
нервов.
     - Это ценная информация. Итак, у нас имеется банда вооруженных до зубов
террористов,  кретин  Уилт и  сорвавшаяся  с  цепи  баба,  толстокожая,  как
носорог. Случай свел  их вместе, и  мы оказались  в заднице...  Значит, так,
сержант, объявите розыск миссис Уилт и  позаботьтесь, чтоб ее поймали,  пока
никто больше не пострадал.
     Мистерсон подошел  к  окну и  взглянул  на дом  Уилтов.  В ярких  лучах
прожекторов он выделялся на фоне неба, словно памятник безмятежной и  нудной
жизни среднего класса Англии. Даже майор не удержался и сказал:
     - Да, идиллия.
     Однако  идиллия продолжалась  недолго. Где-то совсем  близко  раздались
несколько диких воплей. Это вопили близняшки Уилта.
     16
     Прошагав с  километр, Ева  повернула и решительно  направилась к своему
дому. Для тех немногих,  кто  видел Еву быстро идущей по  узким улочкам, она
была обычной  домохозяйкой, которая  торопится домой приготовить мужу ужин и
уложить  спать детей.  Однако  внутри  у нее все  перевернулось. Она напрочь
забыла свои беззаботные глупые увлечения,  чужие умные мысли и теперь думала
только об одном. Надо идти домой  не смотря ни на что. Что  будет там, дома,
еще не  известно. Но в глубине души  Ева  чувствовала:  дом -- это не просто
четыре  стены и крыша. Дом -- это она сама, жена Генри Уилта,  мать  четырех
девочек, да и  просто хорошая хозяйка, каких много. Они  моют  полы, стоят у
плиты, на них держатся  все семьи, и все им нипочем: ни болезни, ни  смерть,
ни  выходки  мужчин. Это  смутное  чувство  не давало Еве  покоя  и,  словно
инстинкт, тянуло  к' дому.  За чувствами  последовали  мысли:  ее  наверняка
попытаются  перехватить  на Фаррингтон-авеню. Значит, надо идти в обход. Она
перейдет  речку   по   железному   пешеходному  мостику,  сделает   крюк  по
Барнаби-роуд, а дальше полями, где каких-то два месяца назад она  собирала с
девочками чернику. Потом зайдет в  сад с обратной  стороны...  А  потом? Там
видно будет.  Если  можно  войти в дом к  девочкам, она так и сделает. Пусть
лучше террористы убьют  ее. Но главное -- быть там и  защищать детей. Помимо
железной логики  Евой руководила еще  и злость, такая  же туманная, неясная,
как  и ее  мысли.  Злость  скорее на полицию,  чем на террористов. Если что,
виновата будет полиция. Кто такие террористы? Простые  бандиты  и убийцы,  а
вот полиция обязана защищать людей от таких типов. Эта работа полиции, и она
выполняет   ее  кое-как.  Полицейские  допустили,  что  ее   дети  оказались
заложниками у террористов, сделали  девочек пешками в  какой-то их  дурацкой
полицейской игре.  Может, это и  упрощенный  подход  к  делу,  но Ева видела
ситуацию  именно  в  таком  свете.  Если  полиция  бездействует, действовать
предстоит ей.  Лишь перейдя реку по мостику, Ева увидела и поняла, насколько
трудна ее  задача. До дома оставалось  метров восемьсот. Он  прямо  утопал в
ярком свете  прожекторов.  Лампы  уличных  фонарей  вокруг почти не светили.
Соседние  дома  превратились  в  черные  тени.  На мгновение  она  застыла в
нерешительности, ухватившись за  перила мостика. Однако прочь  все сомнения!
Надо  идти  дальше.  Ева  спустилась  по  железным  ступенькам  и  пошла  по
Барнаби-роуд, потом по  тропинке через поле. Шла, пока не  влезла в  грязь у
чьих-то  ворот.  Рядом  в  темноте  паслось небольшое  стадо  волов,  но Ева
животных не боялась. Они -- часть живой природы, к которой Ева приписывала и
себя тоже.
     Но по другую сторону ворот живой природой не пахло: неестественно белый
свет,  фигуры вооруженных  людей.  Пройдя  еще  немного,  Ева  наткнулась на
колючую проводку. Проволока тянулась  от  Фаррингтон-авеню через  все  поле.
Веллингтон-роуд полностью блокирована. Инстинкт снова подсказал: здесь нужна
хитрость. Слева проходит  канава, если спуститься туда,  пройти  можно... Но
дальше  все  равно  остановят.  Следует  отвлечь  их  внимание.  Волы вполне
подойдут для этого. Ева, увязнув в грязи,  открыла  ворота, выгнала волов  в
поле  и  прикрикнула  на них.  Те  бросились  врассыпную,  но  вскоре  снова
собрались  в  кучку  и медленно  пошли дальше,  как  всегда, с  любопытством
поглядывая по сторонам.
     Ева  сползла  в  канаву и  стала  пробираться  вперед. Канава  была  до
половины заполнена водой. Длинная трава путалась в ногах, мешала идти. Кусты
ежевики  царапали  лицо.  Дважды  ее  жалила  крапива,  но она  не  обращала
внимания. Надо  было подумать  о другом. Главное препятствие --  прожектора.
При таком  мощном свете  дом выглядит  совсем  необычно, как на  черно-белом
негативе, где все наоборот.  Светлые окна дома становятся черными квадратами
на фоне  бледных стен. Ева постоянно слышала какое-то тарахтение. Доносилось
оно с другого  конца  поля. Ева выглянула из-за кромки канавы и разглядела в
темноте  очертания  дизельного  движка. Она знала, что  это такое. Джон  Най
однажды  убеждал  ее пользоваться  ветряным двигателем,  и  заодно объяснил,
откуда берется электричество. Вот, значит,  чем они освещают дом. Хотя какая
разница.  До движка не  меньше километра,  она все равно туда  не доберется.
Хорошо хоть, волы отвлекают внимание на себя. Они окружили  какого-то типа с
ружьем, и тот тщетно пытался отделаться от них.  Ева снова нырнула  к себе в
канаву и  вскоре наткнулась на колючее ограждение. Как и следовало  ожидать,
кольца проволоки вились  по  дну  канавы,  и Еве  пришлось по  самый  локоть
запустить  руку в грязь, чтоб нащупать  один из  витков. Затем  она  подняла
проволоку  над  головой и,  согнувшись  в  три  погибели, стала  пробираться
дальше. Когда Ева достигла  живой  изгороди,  что тянулась позади садов, вся
она  промокла  до нитки, вымазалась с ног до головы и дрожала от холода.  Но
все это ее не заботило. Лишь бы не  поймали сейчас. А ведь в  саду дома этих
мужиков  с ружьями будет еще больше.  Ева  стояла по колено в грязи, ждала и
прислушивалась.  Из  темноты  доносились разные звуки. В саду  миссис Хэслоп
несомненно кто-то есть.  Оттуда тянет сигаретным дымом.  Однако внимание Евы
сосредоточилось на собственном саде и  доме,  выхваченном лучами прожекторов
из мрака  ночи. Из-за беседки показался человек.  Вышел  за ворота в  поле и
направился к дизелю. Ева  терпеливо выжидала подходящий момент. За времянкой
послышался  шорох.  Вспыхнула  и  погасла спичка.  Кто-то закурил.  Ева, как
первобытная  рептилия,  медленно  вылезла из  канавы и  на карачках поползла
вдоль  кустов, ни  на секунду  не сводя глаз с огонька тлеющей сигареты. Ева
доползла  до ворот.  Они оказались открытыми.  Человек с сигаретой находился
теперь так близко, что при каждой глубокой затяжке можно было разглядеть его
лицо.
     Легкий  ветерок   раскачивал  створки  ворот,   но  те   полностью   не
закрывались. Ева проползла в ворота и вдруг почувствовала под коленкой нечто
длинное  и скользкое.  Она потрогала  рукой.  Это оказался  толстый  кабель,
который  тянулся к трем прожекторам на лужайке  перед домом. Осталось только
перерезать его, и света  как  не  бывало. Где-то  тут есть  садовые ножницы.
Однако может тряхнуть током, будь здоров. Лучше топор с длинной ручкой, тот,
что валяется  у  поленницы за беседкой. Эх, если  бы тот человек с сигаретой
куда-нибудь ушел...
     А куда? Можно швырнуть камешек, тогда он наверняка пойдет посмотреть, в
чем дело. Ева нащупала  на  тропинке  небольшой осколок камня, но тут отпала
необходимость  кидать   его.   Позади  раздалось  громкое  стрекотание,  она
обернулась. Низко над  полем двигалась  тень вертолета. Человек  с сигаретой
встал,  повернулся к Еве спиной и пошел в обход беседки. Ева заползла в сад,
вскочила  на  ноги  и  бросилась  к  поленнице. Мужчина ничего  не  услышал.
Вертолет  был  уже  близко,  двигатели  заглушали  любой шум.  Ева завладела
топором,  вернулась обратно и, когда вертолет прогрохотал у нее над головой,
с силой рубанула топором по кабелю.
     Секунда,  и  дом исчез в  ночи, все погрузилось  в кромешную тьму.  Ева
двинулась вперед, протоптала свои грядки с целебными растениями  и оказалась
на лужайке. Тут на нее обрушился настоящий ураган. Прямо над головой лопасти
вертолета со свистом и  грохотом рассекали  воздух. Вертолет  повело в  бок,
что-то  пролетело  мимо, и тут же  звон разлетающихся вдребезги  стекол.  От
оранжереи миссис Де Фракас ничего  не осталось. Ева припала к земле. Из дома
дали автоматную очередь. Пули забарабанили по крыше беседки. Ева очутилась в
самом центре невообразимой баталии. Все пошло не так, как она предполагала.
     Мистерсон сидел в оранжерее миссис Де Фракас и следил,  как вертолет, с
болтающимся на проводе телефоном, пристраивается  над балконом дома  Уилтов.
Внезапно мир  погрузился во  мрак.  После яркого света прожекторов Мистерсон
ничего  не  видел в  темноте,  зато чувствовал  и слышал.  Он стал  на ощупь
пробираться в гостиную и тут почувствовал головой  твердый полевой телефон и
услышал  звон бьющегося  стекла. Секунду спустя он уже валялся на  кафельном
полу. Отовсюду  посыпались осколки стекла, горшочки  с геранью и с  бегонией
вечноцветущей,  свежий компост.  Именно он  и  помешал  Мистерсону высказать
истинное мнение о происходящем.
     - Ах ты, чертов... -- начал он и тут же захлебнулся в компостном вихре.
Чтоб укрыться от осколков, он перевернулся  на бок. С полок все еще сыпалась
всякая  дребедень, со стены сорвался "Соборный  колокол" -- любимое растение
миссис Де  Фракас --  и  опутал  Мистерсона  своими бесчисленными усиками. И
наконец, когда он предпринял попытку вырваться  из этих проклятых  джунглей,
огромная камелия в  тяжелом глиняном горшке соскользнула с подставки и разом
прекратила  его  страдания.  Потеряв  сознание,  глава  операции по  захвату
террористов лежал на глиняных черепках в абсолютном умиротворении.
     Зато на узле связи градом сыпались самые кудрявые выражения. Майор орал
на вертолетчика, два связиста, прижимая руками наушники к голове, орали, что
какой-то идиот скачет по направленным микрофонам.
     Один  лишь Флинт  сохранял полное спокойствие и был словно равнодушен к
происходящему.  Когда он впервые  услышал, что в этом  деле замешан Уилт, то
сразу  приготовился  к  самому  худшему.  Для  Флинта  имя  "Уилт"  означало
полнейший хаос, нечто вроде космического светопреставления,  от которого нет
иного  спасения,  кроме   простой   молитвы.  И  теперь,   когда  катастрофа
разразилась, он даже  немного обрадовался. Его  предчувствия оправдались,  а
Мистерсон  со  своим  оптимизмом сел  в  лужу.  Пока  майор посылал пилота к
чертовой матери вместе с вертолетом, Флинт добрался до оранжереи и извлек на
свет Божий своего заваленного цветами начальника.
     - Надо бы "скорую"  вызвать, -- сказал Флинт майору, -- а то шеф совсем
плох.
     Майор был слишком занят, чтобы заниматься такой ерундой.
     - Вот сами и вызывайте, --  буркнул он, -- а  мне надо смотреть, как бы
эти подонки не смотались под шумок из дома.
     - Похоже  они еще там, -- заметил Флинт.  Из дома доносились отрывистые
звуки автоматных очередей. Майор покачал головой.
     -  Сомневаюсь.  Могли  оставить  какого-нибудь  камикадзе  с  автоматом
прикрывать их отход. Или прицепили  к автомату часовой механизм, чтоб  время
от времени постреливал. Эти гады на все горазды.
     Флинт вызвал по радио "скорую помощь" и приказал двум констеблям садами
отнести  Мистерсона на Фаррингтон-авеню. Они понесли, но их сразу же накрыли
люди майора, перепутав с беглыми террористами.
     Прошло полчаса, прежде чем на Веллинг-тон-роуд снова опустилась тишина.
Направленные микрофоны подтвердили, что в доме все еще есть люди.
     На лужайке перед  домом  лежало какое-то человеческое существо.  Флинт,
сдав своего шефа  врачам, вернулся. Майор тем временем уже вытащил револьвер
и собрался сделать вылазку.
     - Кажется, один ублюдок почти готов, -- сказал он.
     Из  динамика,  соединенного с  направленным микрофоном,  звучали мощные
удары сердца.
     - Притащу его сюда, видать, ранили в перестрелке.
     Он  бросился  в темноту, и  через несколько минут оттуда донесся вопль,
потом,  судя по  звукам, завязалась отчаянная схватка, в  которо