гшеймов, --
сказал Уилт.
     -- Хочешь нам помочь?
     --  Я  и  так  помогаю  расследованию.  Кажется,   официально  это  так
называется?
     --  Официально,  может,  и  так,  Уилт,  но  в  данном  случае  это  не
соответствует действительности.
     -- Вероятно,  это  не единственный случай, -- заметил  Уилт. -- Одно из
выражений для сокрытия грехов.
     -- И преступлений.
     --  Кроме того, из-за этого человек может  потерять свое доброе имя, --
сказал  Уилт.  --  Я  надеюсь,  вы сознаете,  какой вред  вы  наносите  моей
репутации, задерживая меня здесь таким  образом? Вполне достаточно,  что всю
мою  оставшуюся  жизнь на меня  будут показывать  пальцем, как  на человека,
который  одел пластиковую  куклу  с п... в шмотки своей жены  и сбросил ее в
шурф. Не хватало еще. чтобы все думали, что я убийца, черт бы вас побрал.
     -- Там, где ты проведешь оставшуюся  жизнь, всем будет  плевать, что ты
сделал с надувной куклой. -- сказал инспектор.
     Уилт ухватился за последние слова.
     --  А,  так вы ее  нашли, наконец,  --  обрадовался  он.  -- Прекрасно.
Значит, я могу идти.
     -- Сядь и заткнись,,-- прорычал инспектор. -- Ты никуда не  пойдешь,  а
если и  пойдешь, то в большом черном фургоне. Я с тобой еще не кончил. Более
того, я только начинаю.
     --  Опять снова здорово, -- сказал Уилт. -- Так  и знал, что вы  все по
новой начнете. У вас у всех только условные  рефлексы. Причина -- следствие,
причина  --,следствие.  Что было  сначала, курица или яйцо,  протоплазма или
создатель? Думаю, сейчас вы начнете спрашивать, о чем говорила Ева, когда мы
собирались на вечеринку.
     -- На этот раз, -- сказал инспектор, -- мне  хотелось бы, чтобы ты  мне
подробно объяснил, почему ты решил спрятать эту чертову куклу на дне ямы.
     -- Вот это уже интересный вопрос, -- сказал Уилт и замолчал. Пожалуй не
стоило  в  данных обстоятельствах  пытаться объяснить инспектору, о  чем  он
думал, когда  бросал  куклу  в шурф. Инспектор  был  не  похож  на человека,
который может  понять, почему муж способен  мечтать об убийстве  собственной
жены, не приводя тем не менее свои мечты в исполнение. Наверное, будет лучше
подождать, пока Ева не появится  жива  и невредима, прежде чем касаться этой
неизведанной  и  иррациональной темы. Может  быть,  познакомившись  с  Евой,
инспектор ему  посочувствует.  В ее  же  отсутствие  на это рассчитывать  не
приходилось.
     -- Считайте, что  я  просто хотел избавиться от  этой  жуткой штуки, --
сказал, он.
     -- Ничего такого  мы считать не будем, -- заметил Флинт. -- Скажем так,
у тебя был пока не установленный мотив, чтобы засунуть ее туда.
     Уилт кивнул.
     -- Готов с этим согласиться, -- сказал он.
     Инспектор Флинт одобрительно кивнул.
     -- Я так и думал. Ну и какой же мотив?
     Уилт тщательно обдумал ответ. Он ступал на скользкую почву.
     -- Давайте скажем, что это было нечто вроде репетиции.
     -- Репетиции? Какой репетиции?
     Уилт немного подумал.
     --  Интересное слово репетиция,  -- заметил он. --  Оно  происходит  от
французского...
     -- Плевать,  откуда  оно  происходит, -- перебил  инспектор.  -- Я хочу
получить ответ.
     -- Есть в нем  что-то  похоронное,  если хорошо подумать,  -- продолжил
Уилт свои изыскания в области семантики12.
     Инспектор немедленно попался на удочку.
     -- Похороны? Чьи похороны?
     --  А  кого  хотите,  --  сказал Уилт  жизнерадостно.  -- Репетировать,
повторять. Можно сказать, что, когда вы  проводите эксгумацию, вы повторяете
похороны. Хотя я не думаю, что вы пользуетесь катафалками.
     -- Ради Христа, --  заорал инспектор, -- не меняй тему.  Ты сказал, что
что-то репетировал, и я хочу знать что.
     -- Просто  одну  идею,  --  сказал  Уилт. --  одну из  мимолетных идей,
возникающих в  воображении,  которые  порхают, как бабочки летом над поляной
разума, подгоняемые легким ветерком ассоциаций, дождь которых возникает так,
внезапно... Право, неплохо сказано.
     -- Я так не думаю,  -- сказал инспектор, с горечью глядя на него. --  Я
хочу знать, что ты репетировал. Вот что я хочу знать.
     -- Я же сказал. Идею.
     -- Какую идею?
     -- Просто идею, -- сказал Уилт. -- Просто...
     -- Да простит меня  Господь,  Уилт, --  завопил  инспектор, -- если  ты
снова заведешь про этих блядскйх бабочек, я нарушу правило всей моей жизни и
сверну тебе шею ко всем чертям.
     -- Я  вовсе не  собирался  говорить на этот раз о  бабочках, -- ответил
Уилт обиженно.  --  Я  хотел сказать,  что  у меня появилась  идея  написать
книгу...
     -- Книгу? -- рявкнул инспектор.  --  Какую книгу? Сборник стихотворений
или детектив?
     -- Детектив, -- ответил Уилт, воспользовавшись подсказкой.
     -- Понятно,  --  сказал  инспектор. --  Значит, ты собираешься написать
занимательный детектив. Дай-ка я попробую угадать сюжет.  Значит, жил да был
преподаватель техучилища, который ненавидел свою жену и решил ее убить...
     -- Продолжайте. -- сказал Уилт, -- пока у вас неплохо получается.
     --  Еще  бы,  --  сказал  инспектор  с  удовлетворением.  --  Ну.  этот
преподаватель  считает себя умным парнем,  способным одурачить  полицию.  Он
бросает пластиковую куклу  в  яму, которую  должны  залить бетоном, надеясь,
что,  пока полиция возится,  пытаясь ее оттуда достать, он спрячет тело жены
где-нибудь в другом месте.  Кстати, Генри, где ты закопал миссис Уилт? Давай
покончим с этим раз и навсегда.  Где  ты ее спрятал?  Скажи.  Тебе же самому
будет легче.
     -- Нигде я ее не  прятал. Я сказал это  уже один раз  и готов повторить
еще хоть тысячу. Сколько раз можно говорить вам, что я не знаю, где она?
     --  Я скажу за тебя,  Уилт, -- заявил  инспектор, когда к нему вернулся
дар  речи. --  Мне и  раньше приходилось встречаться  с крутыми  парнями, но
перед тобой я снимаю шляпу. Ты самый крутой из всех, с кем мне когда-либо не
повезло встретиться.
     Уилт покачал головой.
     -- Вы знаете, инспектор,  -- сказал он, -- мне вас жаль, честное слово.
Вы не способны разглядеть правду, даже если она у вас прямо под носом.
     Инспектор  поднялся и вышел  из  комнаты. --  Эй. ты, -- обратился он к
первому  же  попавшемуся детективу, --  иди к нему  и задавай этому  поганцу
вопросы, и не останавливайся, пока я не скажу.
     -- Какие вопросы?
     -- Любые. Какие в голову придут. Не переставай спрашивать его, зачем он
засунул  надувную пластиковую  куклу в яму. Спрашивай снова  и снова. Я  его
расколю, этого урода.
     Вернувшись в свой кабинет, он бросился в кресло и принялся думать.

13

     Тем  временем  в  техучилище сержант  Ятц  сидел  в  кабинете  мистера
Морриса.
     -- Извините, что я вас опять  беспокою, --  сказал он, -- но  требуется
уточнить кой-какие детали насчет этого Уилта.
     Заведующий  гуманитарным  отделением устало поднял глаза от расписания.
Он безуспешно пытался найти кого-нибудь вместо Уилта  для группы каменщиков.
Прайс  не годился,  потому  что  у него занятия с механиками, а  Уильяме  не
согласится. Он и так накануне ушел домой  с расстройством желудка на нервной
почве  и  пригрозил,  что  вообще  откажется  подменять любого,  кто  в  его
присутствии, хотя бы упомянет  группу каменщиков еще раз.  Оставался  только
сам  мистер  Моррис, и он был согласен, чтобы  сержант беспокоил его сколько
его душе угодно, лишь бы не идти на занятия к этим чертовым каменщикам.
     -- Располагайте мной, --  сказал он с любезностью. которая представляла
любопытный контраст с его загнанным видом. -- Какие детали вас интересуют?
     --  Только общее  впечатление  о  человеке, сэр,--  сказал  сержант. --
Какие-нибудь странности?
     -- Странности? -- мистер  Моррис на  минуту задумался. Если не  считать
безропотную  готовность  год за годом преподавать  в самых ужасных  классах,
мистер Моррис никаких странностей за  Уилтом  не  знал. --  Наверное,  можно
считать  немного странной его фанатическую  приверженность "Повелителю мух",
но я сам никогда..
     -- Подождите  минутку,  сэр,  --  прервал  его  сержант  Ятц, торопливо
записывая что-то в блокнот. -- Как вы сказали, "фанатическая привязанность"?
     -- Я имел в виду...
     -- Мухам, сэр?
     --  "Повелителю  мух".  Это  книга  такая,  --  сказал  мистер  Моррис,
сознавая, что  вряд  ли  стоило  об этом говорить. Полицейские  казались  не
слишком большими ценителями всех тех изысков литературного вкуса, который он
привык считать признаком  интеллигентности. --  Надеюсь,  я не сказал ничего
лишнего.
     -- Разумеется нет, сэр. Все эти маленькие  детали позволяют нам понять,
как работает ум преступника.
     Мистер Моррис вздохнул. -- Должен сказать, что когда мистер Уилт пришел
к нам  из университета, мне и в голову  не  могло прийти,  что  такое  может
случиться.
     -- Конечно, сэр. А мистер Уилт никогда плохо не отзывался о своей жене?
     -- Плохо? Бог  мой, да  нет. Да и нужды не было  говорить. Ева говорила
сама за себя. -- Сквозь окно он посмотрел на работающую бурильную машину.
     -- Значит, по-вашему, миссис Уилт была не очень симпатичным человеком?
     Мистер Моррис покачал головой. -- Ева была ужасной женщиной.
     Сержант Ятц облизал кончик своей шариковой ручки.
     -- Как вы сказали, "ужасной", сэр?
     --  Боюсь,  что так.  Она  как-то  посещала  мои  вечерние  занятия  по
элементарной драме.
     --  Элементарной?  --  переспросил  сержант  и  сделал  соответствующую
запись.
     --  Да,  хотя в  случае с  миссис  Уилт больше  бы  подошло определение
стихийная.  Она  так  экспансивно  играла  все  роли,  что была  далека.  от
убедительности. Ее Дездемона -- это было нечто, такое трудно забыть.
     -- Она была импульсивной женщиной, вы это хотите сказать?
     -- Давайте лучше скажем  так,  --  заметил мистер  Моррис. --  Если  бы
Шекспир  написал  пьесу  так,  как  ее  интерпретировала  миссис  Уилт,   то
задушенным бы оказался Отелло.
     --  Понятно, сэр, -- сказал  сержант. --  Вы имеете  в виду, что она не
любит черных.
     -- Не  имею представления о ее взглядах  на расовую проблему, -- сказал
мистер Моррис. -- Я говорил о физической силе.
     -- Сильная женщина, сэр?
     -- Очень, -- ответил мистер Моррис с чувством.
     На лице сержанта отразилось искреннее недоумение.
     -- Как-то странно, что такая сильная женщина дала себя убить Уилту и не
оказала большого сопротивления, -- сказал он задумчиво.
     -- Я в это тоже не могу поверить, -- согласился мистер Моррис. -- Более
того, это говорит о  том, что  Генри обладает фанатическим мужеством, чего я
никогда в нем не подозревал. Наверное, в тот момент он обезумел.
     Сержант Ятц ухватился за эти слова.
     -- Значит, вы серьезно считаете, что он был не в своем уме,  когда убил
свою жену?
     -- В своем уме? Кто же в своем уме убьет жену и бросит ее тело...
     -- Я  хочу сказать, сэр, --  перебил  сержант,  --  не  считаете ли  вы
мистера Уилта сумасшедшим?
     Мистер  Моррис  заколебался.  У него  в  штате  было немало  психически
неуравновешенных людей, но  ему вовсе  не хотелось это афишировать. С другой
стороны, не исключено, что таким признанием он поможет бедняге Уилту.
     -- Да. я думаю, можно так  сказать, -- в конце  концов сказал Моррис, у
которого было доброе сердце. -- Очень даже сумасшедший. Сержант, между нами,
любой человек, согласившийся учить таких кровожадных молодых негодяев, как у
нас в училище, не может  быть полностью нормальным. Только на прошлой неделе
Уилт ввязался в перепалку с наборщиками и получил удар в лицо. Я думаю,  это
сказалось на его поведении  в  дальнейшем. Надеюсь,  вы сохраните все, что я
вам сказал, в строжайшей тайне. Я бы не хотел...
     --  Разумеется, сэр,  --  сказал сержант.--  Ну,  не  буду  вас  больше
задерживать.
     Он вернулся в полицейский участок и доложил  о своих успехах инспектору
Флинту.
     --  Совершенный  псих,  --  провозгласил  он. --  Так  он  считает.  Он
высказался вполне определенно.
     --  В этом случае он не имел права держать ублюдка на работе, -- сказал
Флинт. -- Он должен был уволить мерзавца.
     -- Уволить? Из училища?  Вы же знаете,  учителей  нельзя уволить.  Надо
сделать что-то из ряда вон выходящее, чтобы тебя уволили.
     --  Например,  укокошить троих.  Ну,  что касается меня,  то  они могут
получить этого мерзавца назад.
     -- Вы хотите сказать, он еще держится?
     --  Держится? Да  он  перешел в контратаку.  Сначала  он довел  меня до
нервного истощения, а теперь Болтон умоляет,  чтобы его  заменили. Больше не
может выдержать напряжения.
     Сержант Ятц почесал голову.
     -- Понять  не  могу,  как  ему это удается,  --  сказал  он. --  Всякий
подумает, что он невиновен. Хотел бы я знать, когда он попросит адвоката.
     -- Никогда, -- сказал Флинт.  -- Зачем ему адвокат?  Если бы на допросе
присутствовал адвокат и лез с советами, я бы давно вытянул из Уилта правду.

     С наступлением ночи в проливе Ил ветер усилился до восьми баллов. Дождь
барабанил по крыше каюты, волны  били в  правый борт, и катер все  больше  и
больше  утопал  в иле. В каюте было накурено, а атмосфера  накалена. Гаскелл
достал бутылку водки и пил. Они играли в слова, чтобы скоротать время.
     -- Так я  себе представляю ад, -- заявил  Гаскелл,  -- быть запертым  с
парой сапфисток.
     -- Что такое сапфистка? -- спросила Ева.
     Пораженный Гаскелл вытаращил на нее глаза. -- Вы что, не знаете?
     -- Ну, я слышала что-то про остров...
     -- Дремучая вы наша, -- сказал Гаскелл. -- Надо же  быть такой наивной.
Сапфистка это...
     -- Джи, прекрати, -- перебила Салли. -- Чей ход?
     -- Мой, -- сказала Ева? -- И...М...П... получается Имп.
     -- О...Т...Е...Н...Т... получается Гаскелл, -- сказала Салли.
     Гаскелл еще разочек приложился  к  бутылке.  -- Черт побери, во что  мы
играем? В слова или в откровенность?
     -- Твой ход, --сказала Салли.
     Гаскелл поставил  Д...И...Л...Д  вокруг  буквы  О. --  Попробуй, размер
подходит?
     Ева посмотрела на него осуждающе.
     -- Нельзя употреблять собственные  имена, --  сказала  она. -- Вы же не
дали мне употребить Сквизи.
     -- Ева, детка, дилдо вовсе не собственное имя. Это такая вещь. Суррогат
пениса.
     -- Что?
     -- Ладно,  проехали,  --  сказала Салли.  -- Теперь  твой ход.  --  Ева
посмотрела на свои буквы. Ей надоели эти постоянные указания, и, кроме того,
ей  хотелось  знать,  что такое  сапфистка. И  суррогат  пениса. Наконец она
составила слово Л...Ю...Б...О...В...Ь вокруг буквы О.
     --  У  любви  как  у  пташки  крылья,  --  сказал  Гаскелл  и  поставил
Д...И...Д... к уже имеющимся Л.
     -- У вас два одинаковых слова, -- заметила Ева. -- Дилдо уже было.
     -- А этот другой, -- сказал Гаскелл, -- с усиками.
     -- Какая разница?
     -- Спросите Салли. Это у нее пенисомания.
     -- Ах ты, жопа, -- сказала Салли и составила слово "педик" вокруг буквы
Д. -- Это про тебя.
     -- Ну,  что я  говорил? Игра  в откровенность, -- сказал Гаскелл. -- Да
здравствует правда!
     Ева составила слово "верный", Гаскелл написал "шлюха", а Салли ответила
словом "псих".
     -- Великолепно, -- заметил Гаскелл, -- почти так же гениально, как у Ай
Чинга.
     -- Вундеркинд, ты меня без ножа режешь, -- сказала Салли.
     -- Переходи на  самообслуживание, -- сказал  Гаскелл и положил  руку на
Евино бедро.
     -- Уберите руки, -- сказала Ева и оттолкнула его. Ее  следующим  словом
было "грех". Гаскелл изобразил: "Трибадия".
     -- И не говорите мне, что это собственное имя.
     -- Во всяком случае, я такого слова не встречала, -- сказала Ева.
     Гаскелл уставился на нее и покатился со смеху.
     -- Теперь я  слышал все,  -- сказал  он, --  к примеру,  что  минет это
лекарство от кашля. У глупости есть границы?
     -- Посмотри в зеркало, узнаешь, -- предложила Салли.
     -- Ну разумеется. Значит, я женился на проклятой лесбиянке, которая еще
к тому же взяла моду красть чужие катера и чужих жен. Ладно, пусть я  дурак.
Но эти сиськи дадут мне  сто очков вперед. Она такая ханжа, что делает  вид,
будто она вовсе не сапфистка...
     -- Я не знаю, что это такое, -- вмешалась Ева.
     -- Ну так я тебе скажу, толстуха. Сапфистка означает лесбиянка.
     -- Вы что, обзываете меня лесбиянкой? -- спросила Ева.
     -- Вот именно, -- подтвердил Гаскелл.
     Ева закатила ему увесистую пощечину.  Очки слетели у него с носа,  и он
плюхнулся на пол.
     -- Слушай, Джи...  -- начала было  Салли, но  Гаскелл уже  поднялся  на
ноги.
     -- Вот что, жирная ты сука,  -- сказал он. -- Правды захотела? Получай?
Первое, ты ведь считаешь, что Генри, твой муженек, сам вляпался в эту куклу,
так вот позволь мне тебе сказать...
     -- Гаскелл, заткнись немедленно. -- закричала Салли.
     -- Черта с два. Мне  уже обрыдли  и ты  и твои штучки. Я взял  тебя  из
дурдома...
     -- Неправда, это  была  клиника,  -- взвизгнула Салли,  --  клиника для
больных извращенцев вроде тебя.
     Но Ева не слушала. Она во все глаза смотрела на Гаскелла. Он обозвал ее
лесбиянкой и сказал, что Генри попал в эту куклу не по своей воле.
     -- Расскажите  мне  о Генри, -- закричала она.  --  Как он попал  в эту
куклу?
     Гаскелл указал на Салли. -- Ее работа. Он был без сознания...
     -- Вы  его  туда засунули? --  спросила Ева, обращаясь к  Салли. -- Это
правда?
     -- Он пытался меня изнасиловать, Ева. Он пытался...
     -- Не верю, -- закричала Ева. -- Генри не такой.
     -- Говорю тебе, он пытался. Он...
     --  И вы защемили его  этой куклой? -- Ева завизжала  и бросилась через
стол на Салли.  Раздался треск, и стол рухнул.  Гаскелл откатился в сторону,
поближе к койке, а Салли пулей вылетела из каюты. Ева встала и направилась к
двери. Ее использовали, обманывали и ей  врали.  И унизили Генри. Она  убьет
эту сучку Салли. Ева вышла на палубу.  В  конце  ее эиднелся смутный  силуэт
Салли. Ева  обошла  двигатель  и  сделала бросок. В  следующее мгновение она
поскользнулась  на разлитом топливе, а Салли  рванулась к каюте и захлопнула
за собой дверь. Ева  поднялась на ноги и  долго стояла. Дождь струился по ее
лицу, смывая все  те иллюзии, которыми она жила целую неделю. И она  увидела
себя такой, как есть -- толстой дурой, бросившей мужа  в  погоне за блеском,
который  оказался  фальшивым  и   дрянным,   замешанным   исключительно   на
словоблудии и деньгах. И к тому же Гаскелл сказал, что она лесбиянка. В этот
момент  на  нее обрушилась вся тошнотворная правда относительно  касательной
терапии. Она шатаясь подошла к борту и села на ящик.
     И  постепенно ее  отвращение к самой  себе перешло  в  гнев  и холодную
ненависть  к Прингшеймам.  Она  на  них  отыграется. Они  еще  пожалеют, что
встретили  ее.  Ева  встала, открыла  ящик,  вытащила  спасательные жилеты и
перебросила их за борт. Затем она надула матрац, опустила его в воду и  сама
перебралась через  борт. Спустившись  в  воду,.  она  улеглась на матрац. Он
угрожающе раскачивался, но Ева не боялась. Она мстила Прингшеймам, и ей было
наплевать,  что произойдет с ней  самой.  Она осторожно гребла,  подталкивая
спасательные жилеты  впереди  себя.  Ветер дул в спину,  и  матрац  двигался
легко.  Через пять  минут она  уже обогнула камыши, и теперь ее нельзя  было
увидеть  с  катера. Где-то впереди была открытая вода,  баржи,  а значит,  и
земля.
     Тут  она  поняла,  что  ветром ее  матрац  прибивает  к камышам.  Дождь
прекратился.  Тяжело  дыша,  Ева  лежала  на  матраце.  Если  избавиться  от
спасательных  жилетов,  то  будет  легче.  С  катера  все  равно  до них  не
добраться. Она стала  заталкивать их в камыши, но вдруг остановилась. Может,
один стоит оставить?  Она отцепила один жилет от  общей связки  и умудрилась
надеть  его на  себя.  После  этого она снова  легла лицом  вниз на матрац и
начала грести по течению в ту сторону, где протока расширялась.
     Салл