ый  попытался  перевернуться на  спину, но вместо  этого пополз в
сторону и вскарабкался на штурмана,  который беспокойно задергался. Глаусхоф
с отвращением взирал на эту неуклюжую возню, но вдруг его внимание привлекло
более досадное  зрелище: одна собака, даже не подумав задрать лапу, мочилась
на его ботинок.
     -- Уберите от меня эту тварь! -- завопил Глаусхоф.
     То же самое, только  менее внятно, силился выговорить штурман, которому
не нравилось, что прыщавый откровенно пытается его изнасиловать.
     Собаку  оттащили --  сладить с ней смогли  только  втроем,  -- и  перед
корпусом   установился  относительный  порядок.  Но  капитан  Клодиак  снова
помрачнела.
     -- Говорите, нужно опознать Уилта? Но его тут нет.
     --  Нет?  Так  вы считаете...  -- Глаусхоф  подозрительно  взглянул  на
разбитую дверь.
     -- Лейтенант велел  взять этих, -- вступил  в  разговор один солдат. --
Больше в зале никого не было. Я проверял.
     -- Должны быть! -- рявкнул Глаусхоф. -- Где Хара?
     -- Внутри. Там, где вы ему...
     -- Без вас знаю где. Ну-ка живо позовите его сюда.
     -- Слушаюсь, сэр, -- произнес солдат и испарился.
     -- Теперь вам не поздоровится, -- заметила капитан Клодиак.
     Глаусхоф махнул рукой:
     -- Пустяки. Через кордон ему не прорваться, а если его пришибет током у
ограждения или задержит охрана у ворот, беда невелика.
     И все-таки  майор  с  тревогой  посматривал  на  однообразные  корпуса,
разделенные дорожками для машин.  Знакомые здания  словно изменились. Уж  не
вздумалось  ли  им  укрывать  пропавшего  Уилта?  И  вдруг  майора,  который
вообще-то  оригинальностью не отличался, поразила необычная  мысль:  а  ведь
Бэконхит ему  все  равно что  дом родной,  его оплот в чужой стране. И  даже
отрадный рев самолетов -- память о родине, городишке Эйдерберг в Мичигане, о
доме неподалеку от скотобойни,  где  резали свиней. В детстве их визг и  рев
взлетающих истребителей будили Глаусхофа по утрам; уже тогда этот шум вселял
в его душу покой. Мало того, Бэконхит  с  его ограждениями и охраной у ворот
--  та  же Америка,  его  страна,  могучая  и независимая;  страна,  которая
благодаря  мощным  арсеналам  и  неизменной бдительности  может  не  бояться
никаких  врагов. Вокруг базы, за  проволочной  оградой, за хмурыми болотами,
стоят  ветхие  деревушки  и городишки,  где  ленивые торговцы не  умеют  как
следует обслужить покупателя, а в грязных  пивных непонятные люди потягивают
теплое, сомнительное  в  санитарном  отношении  пиво. А здесь, на  базе,  --
образцовый порядок, удобства, последние технические новинки. Посмотришь -- и
убедишься, что Соединенные Штаты Америки по-прежнему остаются Новым Светом и
никому за ними не угнаться.
     Глаусхоф  увлекся и чуть не забыл, что  происходит у него  под носом. А
ведь Уилт прячется в одном из этих зданий, и, пока мерзавца не найдут, жизнь
на  базе  будет  отравлена  его  присутствием. Майор  поспешно  отогнал  эту
кошмарную  мысль,  но  тут  его  взору предстал  другой кошмар.  Из-за  угла
появился  лейтенант  Хара. Женоненавистник  еще не  оправился  после  урока,
который дала ему капитан Клодиак: его вели под руки два охранника. В этом не
было ничего удивительного, однако Глаусхофа  поразил нечленораздельный лепет
лейтенанта, который трудно объяснить ударом в пах.
     -- Это  из-за  ПГ, паралитического  газа,  сэр, -- сообщил охранник. --
Лейтенант, наверно, открыл в вестибюле канистру.
     --  Открыл канистру?  В  вестибюле? -- взвизгнул  майор.  Он  с  ужасом
представил, какие  тяжелые  последствия будет  иметь этот идиотский поступок
для его карьеры. -- Но ведь там женщины!
     -- Так точно, -- вдруг выговорил лейтенант Хара заплетающимся языком.
     -- Что значит "так точно"? -- вскинулся майор.
     -- Обязательно, --  произнес лейтенант неожиданно  тонким голоском.  --
Обязательно. Обязательно. Обязательно. Обязательно...
     -- Заткните ему пасть!  --  заорал Глаусхоф и что есть духу  помчался в
соседний корпус в надежде, что  еще не  все потеряно.  Увы, надежды его были
тщетны.  Трудно сказать,  какая муха укусила  лейтенанта.  Скорее  всего, он
решил  защититься  от  нового нападения  капитана Клодиак  и  дернул  кольцо
газовой гранаты, не заметив,  что  его  противогаз  сполз  при  падении.  За
стеклянной дверью вестибюля майор увидал диковинную картину. Теперь Глаусхоф
мог не волноваться, что миссис Офри  помешает  его  планам: жена  начальника
административного отдела картинно перевешивалась через спинку стула,  волосы
ниспадали до пола и, к счастью, закрывали ее  лицо. В эту минуту она  больше
всего  напоминала крупную любострастную шотландскую овцу, которую  несколько
преждевременно  пропустили через вязальную машину для выделки трикотажа.  Не
лучше выглядели и остальные. Астронавигаторша,  лежа на спине,  с редкостным
безразличием изображала сексуальные переживания. Прочие слушатели  курса  по
культуре и государственному строю Великобритании вполне сошли бы за массовку
из фильма о конце света. Глаусхоф снова почувствовал себя неуютно,  и только
последние крупицы здравомыслия помогли ему взять себя в руки.
     --  Уберите  их, --  рявкнул Глаусхоф.  -- И позовите врачей. Тут  один
маньяк совсем распоясался.
     -- Что есть, то  есть,  -- согласилась  капитан Клодиак.  -- Лейтенанту
придется за многое отвечать.  Вряд ли генерал Офри обрадуется, когда узнает,
что его супруга приказала долго  жить. Где теперь  взять четвертого партнера
для бриджа у командующего?
     Бесстрастные рассуждения капитана взбесили Глаусхофа.
     -- А все  вы, --  с угрозой в голосе произнес он. -- Вам  тоже придется
отвечать.   Вы  совершили  умышленное  нападение  на  лейтенанта  Хара   при
исполнении служебных обязанностей и...
     Капитан вспылила.
     --  Значит, у него обязанности  такие -- запускать руку мне в... --  но
вдруг она осеклась, выпучила глаза и ахнула: -- Господи!
     Глаусхоф, который  уже  приготовился  снова  познакомиться  с  приемами
каратэ, посмотрел в ту же сторону.
     Там,  где  еще  недавно  была  стеклянная дверь учебного корпуса No  9,
барахтался жалкий человечишко. Он силился подняться на ноги, но не мог.

15

      Непрерывно подавая  сигналы, безбожно петляя,  "эскорт" Уилта проехал
уже пятнадцать миль. Указать капралу путь  до  Ипфорда никто не  удосужился.
Капрал же не  очень полагался на майора  и его команду, которые следовали за
ним на грузовике и в случае чего, по словам  Глаусхофа, должны были прийти к
нему  на помощь.  Поэтому капрал сам о  себе позаботился: прихватил  тяжелый
автоматический пистолет и  наметил самый заковыристый  маршрут  до  Ипфорда,
чтобы  сбить  с  толку вражеских операторов,  которые захотят определить его
местонахождение.
     В этом  капрал преуспел. За короткое время он отмахал двадцать миль, но
с какими ухищрениями! В  первые полчаса он едва одолел пять  миль. Затем что
есть духу погнал в  сторону Ипфорда,  минут двадцать  торчал  в тоннеле  под
автострадой -- якобы менял шину. Потом неожиданно объявился на малой дороге,
которая,  как нельзя более  кстати, шла вдоль высоковольтной линии.  Еще два
тоннеля, еще пятнадцать миль по извилистой дороге ниже  крутого берега реки,
перегороженной дамбой. Инспектор  Роджер и  его  сотрудники в другом фургоне
слали друг другу  отчаянные сигналы: куда, к лешему, запропастился "эскорт?"
И в довершение всех бед они, кажется, заблудились.
     Майору на грузовике тоже пришлось несладко. Он  никак  не  предполагал,
что  капрал  станет  играть в прятки  по  тоннелям,  гнать  сломя голову  по
петлистым дорогам, на которых с грехом  пополам разминутся две повозки, да и
то не без риска. Майор  махнул рукой. Несется  как на  пожар --  ну и черт с
ним.
     Грузовик, мчавшийся по раскисшей дороге, занесло на крутом повороте,  и
он чуть не угодил в глубокий кювет, залитый водой.
     --  Да  не гони  ты так, --  сказал  майор  водителю.  Если  ему  нужна
вооруженная охрана, пусть сбавит ход. Всю жизнь мечтал сломать  себе  шею  в
канаве.
     -- Но мы же отстанем, -- возразил водитель, который уже вошел в азарт.
     -- Пускай. Мы ведь знаем, что он едет в Ипфорд -- если доедет, конечно.
Адрес  у  меня есть. Так что как будет шоссе, сворачивай  на него. А капрала
подождем на месте.
     -- Есть, -- неохотно ответил водитель  и на следующем повороте выбрался
на благоустроенное шоссе.

     Сержант  Ранк  с  радостью  последовал бы  его  примеру, но  куда  там.
Инспектор Роджер ликовал: проделки капрала превзошли все его ожидания.
     -- Хочет от нас уйти!  -- обрадовался Роджер, как только капрал отъехал
от базы и затеял игру со смертью. -- Сразу видно -- наркотики везет.
     -- Или тренируется для ралли в Монте-Карло, -- добавил Ранк.
     Роджер даже не улыбнулся.
     --  Ерунда.  Значит, проходимец приезжает в Бэконхит,  а  через полтора
часа вылетает оттуда как ошпаренный и мчится со скоростью восемьдесят миль в
час, и все кругами,  кругами.  Да на  такой  дороге и днем не всякий рискнет
разогнаться  больше сорока миль в час. Что  же,  спрашивается, за ценность у
него в машине? Чем он так дорожит?
     --  Только  не своей жизнью, это точно, -- заметил  Ранк,  изо всех сил
стараясь  не слететь с сиденья. -- А давайте вызовем дорожную полицию. Пусть
его задержат за превышение скорости и посмотрят, что за сокровище он везет.
     -- Дело говорите, -- кивнул Роджер и хотел было отдать распоряжение, но
тут  передатчики умолкли: "эскорт"  на двадцать минут затаился в тоннеле под
автострадой. Роджер  отчихвостил  сержанта за  то, что он не засек последние
координаты, и обратился за помощью к экипажу второго фургона. А когда капрал
погнал машину вдоль  высоковольтной линии  и  потом  вдоль  прибрежных круч,
Роджер  не знал,  что  и думать.  Инспектор не сомневался:  они имеют дело с
матерым преступником.
     -- Наверняка спихнул зелье кому-то еще,  -- бормотал Роджер. -- Сунемся
с обыском, а с него и взятки гладки.
     Теперь Ранк спорить не стал, уж больно это похоже на правду.
     --  Надо  же, и  про  передатчики  пронюхал, -- удивлялся  сержант.  --
Недаром выбрал такой маршрут. Куда теперь поедем?
     Роджер задумался. Можно выхлопотать разрешение  на обыск и перетряхнуть
дом Уилта. Достаточно будет обнаружить хоть каплю героина или "формалина" --
и дело в шляпе. А если не найдут?
     --  У нас  еще остался магнитофон. --  вспомнил Роджер. -- Дай Бог,  до
него  Уилт  не добрался. Вот и  послушаем,  о  чем он  говорил с  тем типом,
которому передал наркотики.
     Сержант был другого мнения:
     -- А по-моему, единственный  способ раздобыть железные улики -- наслать
на прощелыгу криминалистов с пылесосами помощнее, чтобы слона могли вытянуть
из канализации. Будь Уилт хоть семи пядей во лбу, ребята из лаборатории свое
дело знают. Больше нам его никак не прищучить.
     Но Роджер заупрямился. Еще чего! Только-только убедился,  что следствие
идет как надо, -- и вдруг передать дело другим?
     --  Сначала  послушаем  пленку,  --  решил  Роджер  и   велел  водителю
возвращаться в Ипфорд.  -- Через час,  когда Уилт уснет,  залезете к  нему в
машину и достанете запись.
     -- А  потом до вечера буду отдыхать,  --  обрадовался  Ранк. -- У  вас,
похоже, бессонница, а я если не посплю восемь часов, не могу даже...
     -- Нет у меня бессонницы, -- огрызнулся инспектор.
     Полицейские замолчали. Тишину  нарушали только  сигналы передатчиков из
машины Уилта. Они звучали  все громче. Через десять минут фургон остановился
в   начале  Перри-роуд.  Судя   по   сигналам,  "эскорт"  уже  обретался  на
Оукхерст-авеню.
     -- Во дает!  -- изумлялся Роджер. -- С виду такой губошлеп, а ездит как
заправский гонщик. Что значит внешность обманчива.
     Через час сержант Ранк выбрался из фургона и отправился на разведку.
     -- "Эскорта" нет, -- сообщил он инспектору.
     -- Нет? Не может быть! Сигналы очень отчетливые.
     -- Ну уж это я не знаю. Может,  он, падла, утащил передатчики к  себе в
постель. Только у дома "эскорта" нет. Это точно.
     -- А в гараже? -- нахмурился Роджер.
     -- В  гараже?  Вы  бы видели,  что у  них в  гараже.  Мебельный  склад,
ей-богу.  Битком набит  всякой рухлядью. Или, по-вашему, они перетащили  все
барахло в дом? Да на это уйдет дня два, не меньше.
     -- Разберемся, -- пообещал Роджер.
     Фургон медленно двинулся по Оукхерст-авеню мимо дома No 45.  Сержант не
ошибся: "эскорта" не было.
     -- Вот видите. Я же говорил, что его нет.
     -- А почему вы не сказали,  что он оставил машину вон там? -- И  Роджер
указал  вперед. Сквозь  ветровое  стекло  сержант  увидел заляпанный  грязью
"эскорт". Капрал, которому  было недосуг  среди ночи отыскивать нужный  дом.
бросил машину возле дома No 65.
     -- Ни черта себе! -- ахнул сержант. -- Что это ему вздумалось?
     -- А вот послушаем запись и  узнаем.  Вылезайте тут, а  мы  подождем за
углом.
     Сержант уперся:
     -- Нет  уж, сами и  идите за этой долбанной пленкой, если она  вам  так
нужна.  Раз этакий  прохвост бросил тачку не поймешь где. жди подвоха. Очень
мне надо нарываться на неприятности.
     В  конце  концов  за  пленкой  действительно пошел Роджер. Но  едва  он
подкрался  к "эскорту" и  запустил руку под переднее  сиденье, как за дверью
дома No 65 забрехал датский дог миссис Уиллоуби.
     --  Ну  что?  --  осведомился  Ранк,  когда инспектор,  неистово  сопя,
забрался в фургон. -- Говорил я вам, что там ловушка. А вы не верили.
     Инспектор его не слышал. В ушах его все еще стоял лай чудовищного пса и
грохот лап по входной двери.
     До самого участка инспектор не мог прийти в себя.
     --  Доберусь я до  него. Доберусь, -- бормотал  он,  нетвердыми  шагами
поднимаясь по лестнице. Но от его угроз  никому не было ни холодно ни жарко.
Уилт снова провел его за нос.
     Только  сейчас  Роджер почувствовал,  что  сержант  Ранк прав:  без сна
действительно  никак нельзя. Надо бы  соснуть пару  часов,  а  там на свежую
голову можно придумать новый план.

     Да  и Уилту  пара  часов сна  пошла  бы  на  пользу. Его  организм, уже
ослабленный   сексуальным   эликсиром    доктора   Корее,   после   действия
паралитического газа совсем расклеился.  Уилт ничего  не  соображал и не мог
отвечать на  вопросы. Помнил  только,  что вырвался  из  какой-то кабинки --
вернее, что был заперт в какой-то кабинке. Дальнейшие  события перепутались,
и разобраться  в этом сумбуре нет  никакой  возможности.  Вооруженные люди в
масках куда-то его тащат, заталкивают в джип, опять  тащат, он оказывается в
ярко  освещенной комнате без мебели, кто-то дико на него орет.  Воспоминания
сменяются,  как  узоры  в  калейдоскопе, что к  чему -- не понять. Когда это
было? Давно? Недавно?  А может, происходит сию секунду? Дико  орущий человек
-- как будто и вовсе воспоминание о прошлой жизни, которую Уилту не хотелось
бы прожить заново. Уилт силится объяснить, что все это  лишь наваждение,  но
орущий человек даже не хочет его выслушать.
     Ничего удивительного. В той  невнятице,  которую лепетал  Уилт,  трудно
было признать не то что объяснения, а вообще человеческую речь.
     --  Крыша поехала,  -- констатировал  врач.  которого вызвал  Глаусхоф,
чтобы уколом  вернуть Уилту дар речи.  --  Вот к чему приводит ПГ-2. Хорошо,
если он хоть когда-нибудь заговорит.
     -- ПГ-2? Но мы применили самый обычный паралитический газ,  -- возразил
Глаусхоф. -- Стал бы я напрасно  тратить ПГ-2. Он предназначен для советских
диверсантов-смертников.
     -- Так-то оно так. Но я сужу по симптомам. Разберитесь-ка там со своими
канистрами.
     -- А заодно с недоноском Харой, -- добавил Глаусхоф и  пулей вылетел из
комнаты.
     Когда он вернулся, Уилт принял позу эмбриона и спал без задних ног.
     -- Действительно ПГ-2, --  удрученно признался  Глаусхоф.  --  Что  нам
теперь делать?
     --  Я свое дело сделал. --  сказал врач.  Он решил ограничиться  только
одним уколом. -- Вкатил ему дозу антидота, чтобы не наступила смерть мозга.
     -- Смерть мозга? Но я его еще не допросил. Что же мне -- оставаться при
пиковом интересе? Этот  паршивец,  мать  его так, вражеский  агент. Я обязан
выяснить, кто его подослал.
     -- Мистер Глаусхоф, -- устало сказал врач,  -- сейчас  три часа ночи. У
меня на руках восемь женщин, трое мужчин, один лейтенант и еще этот, -- врач
указал  на   Уилта.  --  Всем  грозит  психическое  расстройство,  вызванное
нервно-паралитическим  газом.  Спасти-то  я их спасу,  но  почему  я  должен
бросить  всех  и  возиться с этим,  как  вы говорите, террористом с защитной
повязкой на мошонке? Хотите его допросить -- ждите. И молитесь за  него. Ах.
да: если он через восемь часов не выйдет из комы, дайте мне знать. Возьмем у
него кое-какие органы для трансплантаций.
     -- Погодите, --  остановил его Глаусхоф. -- Если кто-нибудь из них хотя
бы заикнется...
     -- Что их  отравили газом? -- с  сомнением спросил  врач. -- Вы, майор,
кажется сами не понимаете, что натворили. У них память отшибло начисто.
     --  ...Что сюда проник шпион! -- рявкнул Глаусхоф. -- Насчет  газа  все
ясно. Это лейтенант Хара постарался.
     -- Ну уж это вам  виднее.  Мое  дело --  здоровье  военнослужащих, а не
безопасность   базы.  Надеюсь,  вы  сумеете  объяснить  генералу  Офри,  что
стряслось с  его женой.  Только  чур  не просить, чтобы я подтвердил,  будто
кое-кто  из дамочек, в том  числе миссис Офри, повредились в уме  без всякой
причины.
     Майор  взвесил  все за и против и решил, что обращаться к врачу с такой
просьбой действительно не стоит. Ну ладно: за все ответит лейтенант Хара.
     -- Скажите, а как себя чувствует Хара?
     -- Как может чувствовать себя человек, получив удар в пах и надышавшись
ПГ-2? Я уж молчу о том, что у него всегда мозги были не в порядке. А сегодня
ему пришлась  бы очень кстати вот такая штука, -- врач взял в руки коробочку
от крикетных шаров.
     Глаусхоф задумчиво осмотрел ее, перевел взгляд на Уилта и спросил:
     -- Для чего террористу эта хреновина?
     --  Наверно,  боялся  того   же,   что  схлопотал  лейтенант  Хара.  --
предположил врач  и  направился  к  двери. Глаусхоф  прошел  вслед за ним  в
соседний кабинет и вызвал капитана Клодиак.
     --  Присаживайтесь,  капитан, --  предложил  он.  --  Расскажите-ка  по
порядку, что же сегодня произошло.
     -- Что произошло? Думаете, я знаю? Этот маньяк -- Хара...
     Глаусхоф жестом остановил ее:
     --  Должен  вам  заметить, что в  настоящее время лейтенант  Хара очень
плох.
     -- Скажете  тоже -- "в настоящее  время".  Он  всегда  был плох. У него
шариков в голове не хватает.
     -- Ну, сегодня, положим, ему зашибли не голову.
     Капитан Клодиак жевала резинку.
     -- Значит, те  шарики,  что  у нормальных  мужчин между ног, у  него  в
голове. Но меня это не касается.
     -- Напрасно вы так думаете. Избить младшего по званию, это, знаете  ли,
чревато.
     -- Так же, как и развратные действия в отношении старшего по званию.
     -- Вполне вероятно. Только вы сперва докажите.
     -- По-вашему, я вру? -- возмутилась капитан Клодиак.
     -- Нет, что вы. Я-то вам верю. А вот поверят ли остальные, сомневаюсь.
     -- У меня есть свидетели.
     -- Были.  Судя по  словам  врачей,  на  них уже нельзя рассчитывать.  В
свидетели они, можно сказать, не годятся. Паралитический газ плохо действует
на  память.  Вы  разве  не  знаете?  А по  поводу  избиения лейтенанта  Хары
составлен протокол, и  вам едва ли  удастся его оспорить. Возможно, вам и не
придется  его  оспаривать,  и  все  же  я  бы  советовал  оказать  кой-какое
содействие нашему отделу.
     Капитан Клодиак пристально посмотрела  майору в  лицо. Физиономия не из
приятных. Но в положении капитана другого выхода нет.
     -- Что вам от меня надо?
     -- Я  хочу  знать, о  чем  говорил  Уилт.  Что  он там болтал  на своих
лекциях. Можно б