Инспектор  верно  представлял только географию событий: героин действительно
привозили из  Азии и с Сицилии, наркомания действительно была бичом  Европы.
Но  покончить  с этой напастью можно лишь  благодаря  решительным и разумным
действиям полиции и международному  сотрудничеству. Однако Роджер, даром что
инспектор, разумом не блистал  и мог  похвастаться  разве  что  необузданным
воображением. Разум же ему заменяла решительность -- решительность человека,
у которого нет семьи, мало друзей, зато имеется цель в жизни.
     Долго инспектор Роджер разрабатывал план операции. Только в четыре часа
утра  он покинул участок и  отправился домой --  жил он неподалеку, -- чтобы
вздремнуть пару  часов.  Но даже  засыпая, он  вспоминал  фиаско  инспектора
Флинта и злорадно думал: "Пусть теперь побегает".

     Инспектор  Роджер  попал в  точку. На другом конце Ипфорда, в домике  с
ухоженным садом, украшением  коего был аккуратный пруд, где  плавали золотые
рыбки, а посредине  стоял  ангелочек,  инспектор  Флинт  всю ночь  бегал  не
переставая. Но спать Флинту не давала не будущая слава инспектора Роджера --
насчет  его  будущего  Флинт  был спокоен.  -- а  темное  пиво  и  проклятые
таблетки. Лежа  в  постели,  Флинт прикидывал, не махнуть ли куда-нибудь  на
отдых? Ему положен двухнедельный отпуск, да и врач советовал отдохнуть. Куда
же поехать? В Коста Брава? На Мальту?  Оно бы и ничего,  вот только у миссис
Флинт  от жары  прямо течка начинается --  слава богу, в обычную погоду  она
сейчас не слишком  усердствует. Пожалуй, лучше всего отправиться в Корнуолл.
С  другой стороны, хочется полюбоваться,  как инспектор Роджер сядет в лужу:
Уилт,  как  пить  дать, оставит  его  в  дураках.  Связал-таки  Флинт  котов
хвостами!

     Дело  шло  к  рассвету,  а  в  тюрьме  не  утихала  катавасия,  которая
разразилась по вине  Уилта. В  два часа ночи еще один заключенный  в корпусе
"Д" поджег  матрац, но какой-то смекалистый грабитель залил его из помойного
ведра.  Больше всего  хлопот  доставлял  начальству корпус особого режима. К
своему удивлению,  начальник  тюрьмы обнаружил,  что  двое узников в  камере
Маккалема  не  спят.  Поскольку  это  была  камера  Маккалема, начальник  не
осмеливался  зайти   туда  один,   разве  что  в   сопровождении  полудюжины
надзирателей.   Однако   собрать  такую  команду   не  удалось:   во-первых,
надзиратели опасались Маккалема не меньше, чем их начальник,  а во-вторых, у
них  нынче  и без  того  забот  хватало.  Начальнику пришлось  беседовать  с
заключенными  через  закрытую  дверь.  Сокамерники,  они  же   телохранители
Маккалема, носили клички Бык и Клык.
     -- Чего это вам не спится? -- спросил начальник.
     -- Вырубите к черту свет -- тогда уснем, -- прорычал Бык.  Он угодил  в
тюрьму из-за  любви: ему  вскружила голову жена  управляющего банком, и Бык,
поддавшись  уговорам,  прикончил ее  мужа и стащил из  банка пятьдесят тысяч
фунтов. Но коварная обманула и вышла замуж за брокера.
     -- Со мной так разговоривать нельзя, -- сказал начальник, подозрительно
разглядывая камеру через глазок. В отличие  от своих сокамерников, Маккалем,
как   видно,  крепко  спал.  Рука  его  свесилась  с  койки,  лицо  поражало
неестественной  бледностью.   Тем  более  неестественной,  что   обычно   на
физиономии Маккалема  играл  отвратительно густой румянец. Начальнику тюрьмы
это не понравилось.  Он готов был поклясться, что побег задумал не кто иной,
как Маккалем, а значит...  Начальник  и  сам  не  знал,  что это  значит,  и
все-таки  встревожился: Бык и Клык  себе бодрствуют, а Маккалем  дрыхнет, да
еще такой бледный-пребледный. Что-то здесь не так.
     -- Маккалем! -- позвал начальник. -- Проснитесь, Маккалем!
     Маккалем не пошевелился.
     -- Елки-палки, -- буркнул Клык, приподнимаясь  на койке. -- Что там еще
за шухер?
     -- Маккалем! -- орал начальник. -- Просыпайтесь! Я приказываю!
     --  Ну  чего  тебе неймется?  -- взревел  Бык.  -- Ночь-полночь,  а тут
какой-то шизанутый  легавый людям спать не дает.  Думаешь, если мы в тюрьме,
так уж и прав никаких не имеем? Смотри, Мак шутить не любит.
     Начальник стиснул зубы и сосчитал  до десяти.  Слово "легавый" выводило
его из себя.
     -- Я просто хочу убедиться, что мистер Маккалем жив и здоров. Разбудите
его, пожалуйста.
     -- Жив и здоров? -- удивился Клык. -- А чего ему станется?
     Начальник ушел от прямого ответа:
     -- Это профилактическая мера.
     Он  беспокоился  не напрасно:  Маккалем  не  подавал никаких  признаков
жизни, зато признаков  смерти было предостаточно: бледность, странная  поза.
Будь   на  месте  Маккалема  другой  заключенный,  начальник   не  стал   бы
церемониться, а  просто вошел  бы в камеру. Но Маккалем редкостный мерзавец.
Кто  знает, не  разыгрывает ли он  комедию,  чтобы заманить  кого-нибудь  из
охраны  в  камеру  и  скрутить  с  помощью  Быка  и  Клыка?  А  все  старший
надзиратель, ни дна ему ни покрышки! Начальник поспешил за подмогой, а Бык и
Клык  в  самых  нелестных выражениях  осудили  долбанных вертухаев,  которые
оставляют  долбанный  свет в  долбанной камере  на  всю ночь.  Но  поведение
Маккалема их тоже озадачило, и они все-таки решились его  потревожить.  В ту
же минуту корпус особого режима огласился душераздирающими воплями.
     --  Скопытился!  --  ревел Клык. Бык  тем  временем  попытался привести
Маккалема в  чувство. Для этого он, как  умел, сделал  патрону искусственное
дыхание -- навалился на него всем телом и выжал из легких остатки воздуха.
     -- В рот ему подыши, -- велел Клык, но Бык не отважился. Если  Маккалем
жив, то, очнувшись, он  едва ли  обрадуется поцелую, а если он действительно
врезал дуба, то Быку мало радости лобызаться со жмуриком.,О чем он и сообщил
напарнику.
     --  Ишь, какие мы  нежные, -- заорал  Клык.  --  Пошел вон, падла!  Сам
сделаю!
     Он склонился над  телом патрона и отшатнулся: Маккалем был  холоден как
лед.
     -- Убили! Ах вы суки! -- завопил Клык, повернувшись к двери.
     Между  тем начальник тюрьмы  влетел в кабинет,  где старший надзиратель
Блэггз прохлаждался за чашечкой кофе, и выпалил:
     -- Доигрались вы с вашим проклятым снотворным.
     -- Я? -- изумился Блэггз.
     Начальник перевел дух.
     --  С Маккалемом непорядок. Или он  умер. или очень умело притворяется.
Вызовите десяток надзирателей и врача. Скорее. Может, еще удастся спасти.
     Они помчались по коридору. Блэггза все еще мучали сомнения.
     -- Маккалем получил такую же порцию, что и другие,  --  твердил он.  --
Наверняка прикидывается.
     Наконец десять надзирателей собрались у двери камеры. Однако Блэггз все
медлил.
     --  Предоставьте  это  нам, --  убеждал  он  начальника. --  Вам  лучше
остаться снаружи. Вдруг  они возьмут заложников и придется вести переговоры.
Не забудьте: в камере три очень опасных преступника.
     Начальник подозревал, что уже не три, а два.
     Заглянув в глазок, старший надзиратель прошептал:
     -- Поди  разберись тут. Ну  как он опять  каверзы строит? Вымазал  лицо
мелом.
     -- И загнулся в придачу?
     -- А что  вы  думаете? Уж если старина  Мак за что взялся, сработает на
совесть. Ну ладно. Эй, в камере! Всем отойти от двери! Вперед.
     В  одно мгновение  камеру  заполнила  толпа  надзирателей.  В  сутолоке
покойный Маккалем  получил  увечья. которые уже не  могли отразиться  на его
здоровье,  но  попортили  его  внешность. Что Маккалем мертв,  не оставалось
никаких  сомнений,  и  даже  без  врача  было  ясно,  что  смерть  наступила
вследствие острого отравления барбитуратами.

     --  Откуда мне  было знать, что Бык и  Клык  отдадут ему свое какао? --
причитал старший  надзиратель на экстренном совещании  в кабинете начальника
тюрьмы.
     -- Вот когда Министерство  внутренних дел начнет расследование, тогда и
объясните, -- отрезал начальник.
     Ворвавшийся на заседание надзиратель принес  известие,  что в матраце у
Маккалема  обнаружены припрятанные  наркотики.  Начальник тюрьмы  взглянул в
окно, на небо, где уже занимался рассвет, и застонал.
     -- Ах, да, вот еще  что,  -- спохватился  надзиратель. -- Мистер Ковен,
дежурный,  вспомнил, чей голос он слышал  по телефону. Очень, говорит, похож
на мистера Уилта.
     -- Мистер Уилт? Какой там еще мистер Уилт?
     -- Преподаватель. Из Гуманитеха,  что ли. По понедельникам занимался  с
Маккалемом английской литературой.
     --  С  Маккалемом?   Английской  литературой?  --  начальник  оживился,
усталость как рукой сняло. -- Ковен его узнал?
     -- Так  точно,  сэр. Говорит,  голос  ему  с  самого  начала  показался
знакомым,  а  когда он  услышал,  что  Гарри-Поджигатель  окочурился,  так и
сообразил, что это неспроста.
     Начальник  тюрьмы тоже  сообразил, что это  неспроста.  И поскольку его
карьера грозила пойти прахом,  он решил  действовать без оглядки. Всегдашнюю
осторожность словно сквозняком из-под дверей сдуло.
     -- Итак,  -- объявил он, -- Маккалем умер от пищевого отравления. Это и
будет официальная версия. Далее...
     --  Как  от пищевого отравления? -- удивился врач. -- Ничего подобного.
Ему дали чрезмерную дозу фенобарбитала, и я не стану...
     -- А как  ему дали эту дозу? В какао, -- раздраженно пояснил начальник.
-- Какао, по-вашему, не пища? Я и говорю: пищевое отравление.  Впрочем, если
вы  хотите,  чтобы   вас   обвинили   в  попытке  отравить   тридцать  шесть
заключенных...
     -- Меня? Я-то здесь  причем? Это все вон тот охламон, -- врач указал на
старшего надзирателя. Однако Блэггз уже приготовился к обороне.
     -- Да, но по вашему распоряжению, -- парировал он, бросив выразительный
взгляд на  своего  начальника. --  Если  бы  не вы, как  бы  я раздобыл  это
снадобье? Вы же аптечку в медпункте запираете, не так ли? Вы же не головотяп
какой-нибудь, правда?
     -- Я никогда... -- начал врач, но начальник тюрьмы перебил:
     --  Увы,  мистер  Блэггз  говорит дело.  А если вы  с  ним не согласны,
обратитесь  в  комиссию,  которая будет  вести  расследование.  Ваше  право.
Обратно   же,  газетчикам  тему  подарите.   "Тюремный  врач  --  соучастник
отравления заключенного" -- чудный заголовочек для газеты "Сан", а?
     --  У  него  в  камере нашли наркотики,  -- напомнил  врач. --  Давайте
скажем, что ими он и отравился.

8

     -- Что ты мне рассказываешь? -- возмущалась Ева. -- Я же знаю, что  ты
пришел домой поздно.
     Как   всегда   за   завтраком   любящее   семейство   подвергало  Уилта
перекрестному  допросу.   В  подобных  случаях   Ева   отдавала  супруга  на
растерзание близняшкам, и они забрасывали папочку вопросами из информатики и
биохимии, в которых тот  не  смыслил  ни уха  ни  рыла. Но на сей раз у  Евы
появился повод помучить Уилта собственноручно: машина.
     -- Я и не говорю,  что пришел  не  поздно, --  защищался Уилт, с трудом
глотая   мешанину  из  дробленой  пшеницы,  сухофруктов,  орехов  и   прочей
органической  пищи, которой Ева по-прежнему пичкала  домашних. Она  считала,
что в рацион непременно надо включать грубую клетчатку.
     -- Двойное  отрицание,  --  ввернула Эммелина. Уилт  взглянул  на нее с
ненавистью.
     -- Сам знаю, -- проворчал он и выплюнул шелуху от семечки.
     --  Значит,  ты  говоришь  неправду, -- уличила  Эммелина.  --  Двойное
отрицание --  все равно что утверждение. А  ты  не признаешься, что вернулся
поздно.
     --  Но  и не отрицаю  же,  -- не сдавался Уилт перед напором неумолимой
логики, одновременно пытаясь  языком счистить с зубов налипшие отруби. Вечно
после этой чертовой жратвы во рту какие-то крошки.
     -- Хватит рассусоливать,  -- сказал  Ева.  -- Ты  мне  скажи, куда  дел
машину.
     -- Сказал уже. Оставил на стоянке. Пошлю механика, пусть разберется.
     -- А вчера не мог сообразить? Как теперь девочек везти в школу?
     -- Да хоть пешком идите, -- Уилт угрюмо разглядывал извлеченную изо рта
изюмину.   --   А  что?   Органический   способ   передвижения.  Куда  более
органический, чем эта юная слива, которая, очевидно, скукожилась оттого, что
вела малоподвижную жизнь. Почему те, кто печется  о  здоровье, употребляют в
пищу дребедень, от которой умереть недолго? К примеру, эта...
     -- Не виляй, -- оборвала Ева. -- Если ты думаешь, что я...
     --  Пойдешь  пешком? -- подхватил Уилт.  -- Боже сохрани.  Твои жировые
отложения...
     -- Знаешь что. Генри Уилт, -- взвилась Ева, но тут в разговор вмешалась
Пенелопа:
     -- А что такое "жировые отложения"?
     -- Это как у мамы, -- объяснил Уилт. -- Отложения жира, от которых люди
становятся толстыми.
     --  Я не толстая, -- решительно заявила  Ева. --  Значит, по-твоему,  я
должна два раза в день мотаться к черту на  рога и обратно? Как будто у меня
есть время. Какой ты вздор несешь!
     -- Ну конечно. Я все забываю,  что у нас в семье половое соотношение не
в мою пользу.
     -- А что такое "половое соотношение"? -- поинтересовалась Саманта.
     -- Отношение между полами, -- буркнул Уилт и встал из-за стола.
     Ева запыхтела. Она не любила  говорить о половых  отношениях при детях,
поэтому вернулась к главному пункту обвинения -- к машине:
     -- Хорошо тебе говорить -- "пешком". Сам-то ты можешь...
     -- Добраться автобусом, -- закончил  Уилт и выскочил за дверь, пока Ева
не нашлась, что ответить.
     Но добираться автобусом не пришлось. Уилта подкинул Честертон с кафедры
электроники.  По дороге Честертон сетовал на финансовые  трудности у себя на
кафедре и расспрашивал, почему начальство щадит кафедру Уилта и не избавится
от нахлебников, которые остались со времен кафедры гуманитарных наук.
     -- Что поделать,  --  вздохнул Уилт,  вылезая из  машины. -- Приходится
оборачивать себе на пользу даже издержки науки.
     -- Разве у нее есть издержки?
     -- Есть. Человеческий фактор,  --  загадочно произнес  Уилт.  Он прошел
через  библиотеку  и  поднялся на  лифте в свой  кабинет.  Там уже дожидался
человеческий фактор в лице проректора.
     --  Опаздываете,  Генри.  Что  с вами?  Уилт  пристально  посмотрел  на
проректора. Обычно они хорошо ладили.
     -- Нет, это с вами что? У вас такой вид -- краше в гроб кладут. С женой
перестарались?
     Проректор поежился. Вчера он впервые в жизни, не по  телевизору, увидел
покойника. Даже коньяк не помог забыться.
     -- Куда вы вечером запропастились? -- недовольно спросил он.
     Уилт не хотел распространяться о своих уроках на стороне.
     -- Шатался то там то сям. Иногда, знаете, придет фантазия...
     -- Не знаю. Я вам звонил, но нарвался на какой-то чертов автоответчик.
     -- А, это близняшки приспособили свои компьютеры. Магнитофонная запись,
кажется. Полезное устройство. Он вас послал куда подальше?
     -- И не один раз.
     --  Вот  они, чудеса  науки. Я  только  что  беседовал с  Честертоном о
научных...
     --  А  я только  что беседовал  с инспектором полиции  о мисс Линчноул.
Теперь он желает побеседовать с вами.
     Уилт похолодел. Бред. Не может быть, чтобы мисс Линчноул имела какое-то
отношение  к тюрьме. Да и  не могли  его так быстро вычислить.  Или все-таки
вычислили?.
     -- Мисс Линчноул? Что с ней?
     -- Так вы не слышали?
     -- О чем?
     --  Это она была тогда в туалете. Вчера  вечером ее нашли  в котельной.
Она мертва.
     -- Господи! Какой ужас!
     -- Ужаснее некуда. Вчера в колледже не было проходу от полиции. Сегодня
пришел еще один. Хочет с вами поговорить.
     Они прошли в  кабинет  проректора,  где их поджидал инспектор Роджер  и
сержант Ранк. Оставив Уилта с представителями власти, проректор удалился.
     -- Наш разговор --  простая  формальность,  -- начал Роджер.  --Мы  уже
опросили миссис  Бристол и  еще кое-кого  из сотрудников. Я  так понимаю, вы
вели занятия в группе, где училась мисс Линчноул?
     Уилт кивнул. По опыту  общения  с  полицейскими  он  знал:  чем  меньше
говоришь, тем  лучше. Эти мерзавцы так перетолкуют каждое слово, что не  дай
бог.
     -- Вы преподаете английскую литературу? -- продолжал Роджер.
     -- Совершенно верно. Я читаю  английскую литературу на третьем  курсе в
группах секретарш для соцобеспечения.
     -- Занятия с ними у вас в два пятнадцать?
     Уилт снова кивнул.
     -- Вы не замечали за ней ничего странного?
     -- Странного?
     -- Можно было по ее поведению предположить, что она наркоманка?
     Уилт задумался.  На этом факультете все студентки со странностями -- по
меркам  Гуманитеха, конечно. Они происходили из более респектабельных семей,
чем   прочие  студенты,  --  их  родители  высокопоставленные  военные  либо
зажиточные фермеры. Секретарши  усвоили  замашки  девиц  пятидесятых  годов:
носили перманент, лепетали про папу-маму.
     --  Пожалуй, мисс  Линчноул действительно  слегка отличалась  от  своих
однокурсниц, -- решил наконец Уилт. -- Взять хотя бы утку.
     -- Утку?
     -- Да.  Она  приносила  на занятия утку по  кличке Гемфри. Так противно
читать  лекцию, когда в  аудитории утка. Мисс  Линчноул, наверно, нравилось,
что она такая пушистая.
     -- Утки не пушистые. У них перья.
     -- У этой --  нет. Она была игрушечная. Вроде как плюшевые мишки. Так я
и позволил бы держать живую. Она мне всю аудиторию уделает.
     Инспектор  Роджер промолчал.  Он  постепенно  проникался  неприязнью  к
Уилту.
     --  Если не  считать этого увлечения, никаких странностей  за ней я  не
помню, -- продолжал Уилт. -- Она не дергалась, нездоровой бледности у нее на
лице не было, и настроение не скакало, как у наркоманов.
     -- Понятно,  -- Роджер воздержался  от замечания, что  Уилт на редкость
хорошо  осведомлен о  поведении  наркоманов. --  А как у  вас тут  вообще  с
наркотиками?
     -- Да, по-моему, никак. Впрочем, бог его знает. Студентов тьма тьмущая;
чего  удивительного, если  среди них  окажутся  наркоманы. Специально я этим
вопросом не занимался.
     -- Да-да, конечно, -- произнес инспектор с деланной любезностью.
     -- Ну, я, с вашего позволения, пойду. Работа.
     Инспектор позволил.
     Когда Уилт ушел, сержант вздохнул:
     -- Так толком ничего и не узнали.
     -- Как же, узнаешь у такого пройдохи. -- отозвался Роджер.
     --  Что же  вы  его напрямик  не спросили про  то,  о чем  рассказывала
секретарша, про ошибочку с уборными?
     Роджер улыбнулся:
     -- Этак он сразу догадается, что мы его подозреваем. Я навел справки об
этом Уилте. Продувная бестия. Вон как одурачил Флинта.  Спросите почему?  Да
потому, что идиот  Флинт не сообразил, что все его строгости Уилту  на руку.
Арестовал, допросил -- и получилось, что Уилт вроде как невинная жертва.
     -- А он и  был невинной жертвой. Ведь он просто-напросто куклу закопал,
дуй ее горой.
     --  Что вы  как маленький, ей-богу. Уж  будто  он выкинул этот портфель
так,  за здорово  живешь. Ерунда!  И  ежику понятно,  что  Уилт проворачивал
какое-то  грязное  дельце, а кутерьму с куклой он и  его благоверная затеяли
для  отвода глаз.  Все шито белыми  нитками, но старому  перцу Флинту вешать
лапшу  на  уши легче легкого:  он не видит дальше своего носа.  Прицепился к
Уилту из-за куклы, а главное-то и прошляпил.
     Сержант Ранк с трудом  продрался сквозь дебри метафор, и  все  же  речь
начальника его не убедила.
     -- Нет,  сомнительно. Чтобы преподаватель был падок до наркоты  или сам
торговал? Не похоже. У аферистов большие дома, автомобили; они разъезжают по
загородным клубам. А у этого ничего такого нет.
     --  У  него и доходы  небольшие, --  сказал  Роджер. -- Так, может,  он
подкапливает на старость? Ничего, мы его прощупаем. Он и не заметит.
     --  Скорее  можно  подумать  на  других.  Вот  Макропулис,  у  которого
греческий ресторан. Или тот,  которого вы прослушиваете.  Мы ведь знаем, что
он  промышляет  героином.   Или  тот  летчик,   что  работает  в  гараже  на
Силтон-роуд. Он сам на игле.
     -- Ну, этот-то уже сидит,  -- возразил  Роджер