Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
знаю, крокодил был ненастоящий. И непосредственно
полового акта с ним не было, -- вмешался Уилт. -- В конце концов
преподаватель лично в этом не участвовал, а только снимал происходящее на
кинопленку.
-- Конечно, в противном случае его бы уже арестовали, -- усмехнулся
Сквидли. -- А вообще таких надо убивать без суда и следствия.
-- Господа, вам не кажется, что мы отклоняемся от темы? -- подал голос
ректор. -- По-моему, мистер Рэнлон хочет что-то спросить.
Инспектор по образованию зашуршал бумагами.
-- Хотелось бы знать, мистер Уилт, какие основные направления в
преподавании гуманитарных основ определены лично вами? Не ими ли вызван
поток многочисленных жалоб от представителей общественности? -- Он уставился
на Уилта в ожидании ответа.
-- Мне будет легче ответить, если я сначала узнаю, кто и на что
жалуется, -- сказал Уилт, желая выиграть время.
Тут снова заговорила миссис Чаттервей:
-- Несомненно, цель преподавания гуманитарных основ -- воспитывать
чувство социальной ответственности у молодых людей, вверенных нашим заботам.
Многие из них ранее были лишены возможности получить полноценное
образование...
-- Попросту были развратниками, -- поправил ее Блайт-Смит.
-- Ничего подобного! -- огрызнулась миссис Чаттервей. -- А ваши взгляды
и так всем хорошо известны.
-- Может, лучше мистер Уилт поделится с нами своими взглядами? --
предложил инспектор по образованию.
-- Ну, что ж. В основном наша кафедра занимается следующим. Учащихся с
отрывом от производства загоняют в аудиторию на целый час и, чтобы они не
орали, заставляют читать разные книжки, -- начал Уилт. -- Я считаю, толку от
этого никакого, пустая трата времени. -- Он замолчал, чтобы дать Блайт-Смиту
возможность каким-нибудь замечанием вывести из себя миссис Чаттервей. Но не
дождался.
Согласиться с ним поспешил Сквидли:
-- В самую точку попали! Как занимались ерундой, так и занимаетесь. Я
всегда это говорил и сейчас скажу. Пусть лучше эти бугаи вкалывают, а не
валяют дурака в колледже за счет налогоплательщиков.
-- По крайней мере наметилось общее мнение по данному вопросу, --
примиряюще отметил ректор. -- Если я правильно понял, методы руководства
кафедрой у мистера Уилта носят скорее практический характер. Вы согласны,
Уилт?
-- Мы стремимся привить студентам практические навыки. Подогреть
интерес к... как бы это сказать...
-- К крокодилам, -- подсказал Блайт-Смит.
-- Да нет, -- отмахнулся Уилт. Инспектор по образованию заглянул в свои
записи.
-- А вот в этой вашей программе обучения житейским навыкам значится
"Домашнее пивоварение".
Уилт кивнул.
-- С какой стати, позвольте спросить? Вот уж не думал, что пропаганда
подросткового алкоголизма имеет нечто общее с образованием.
-- Зато, сварив пиво дома, подростки не пойдут у нас с вами в пивные и
кабаки. И вообще газовщики из четвертой группы никакие не подростки. У
каждого второго жена и дети.
-- А ваш курс пивоварения включает незаконное изготовление и
использование перегонных агрегатов?
-- Каких, каких агрегатов?
-- Перегонных, для производства спирта.
-- Ну что вы, куда нам до агрегатов. Да и зачем им спирт. Пойло,
которое у них получается...
-- Представляет собой почти чистый спирт, согласно заключению
таможенной инспекции и акцизного управления, -- сказал инспектор по
образованию. -- В подвале технического факультета на днях выкопали бочку аж
на сто восемьдесят литров, а то, что оказалось внутри, горело потом синим
пламенем. Чиновник из управления говорил, этой дрянью можно даже автомобиль
заправлять.
-- Может, для этого и делали? -- осторожно предположил Уилт.
-- Маловероятно, учитывая, что там же нашли бутылки с этикетками
"Сhateau Де Техфак. Шесть звездочек".
Ректор тихонько молился, глядя в потолок, а инспектор по образованию
неумолимо продолжал:
-- А что это за группу вы организовали для поваров и кондитеров? Как ее
там -- "Сам себе фуражир"?
-- Точное название -- "Твои дары. Природа", -- ответил Уилт.
-- Вот, вот! А между прочим, эта самая природа принадлежит лорду
Поднортону.
-- Не знаю такого.
-- Зато он теперь знает вас. Его егерь поймал во владениях лорда ваших
юных кулинаров. Эти умники пытались свернуть голову фазану с помощью
оригинального приспособления: сквозь трехметровую пластиковую трубу
протягивают струну от пианино с петлей на конце -- очень удобно. Струны
таскают с музыкальной кафедры. Теперь ясно, почему за последние два семестра
пришлось заново перетягивать струны у четырнадцати инструментов.
-- Боже мой! А я-то думал, простые хулиганы поработали... --
пробормотал ректор.
-- Лорд Поднортон думал то же самое, когда увидел, что у него
разворотили теплицу, четыре парника, и ограду вокруг смородины, и...
-- Могу сказать одно, -- перебил Уилт, -- тактика налетов на парники не
входит в программу обучения "Твои дары, Природа". Будьте уверены, так как
идею мне подала жена, которая увлекается компостированием...
-- Жена? Так вот откуда у вас курс для ясельных нянечек... В своем
письме миссис Тотингфорд сообщила, что вы их там каратэ учите.
-- Все верно: у нас проводятся занятия по самозащите от насильников для
ясельных нянечек. Мы посчитали, что это не лишнее в обстановке роста числа
изнасилований.
-- Очень своевременная мера! -- одобрила миссис Чаттервей. -- Я горячо
поддерживаю!
-- Может быть, -- сказал инспектор по образованию, осуждающе глядя на
нее поверх очков. -- Но миссис Тотингфорд другого мнения. Вот она пишет из
больницы, что в прошлую субботу ей перебили ключицу, чуть не свернули шею,
отшибли почки, печень и селезенку. И все это работа одной из ваших нянек. Вы
же не станете утверждать, что миссис Тотингфорд пыталась ее изнасиловать.
-- Почему бы и нет, -- ответил Уилт, -- кто знает, может, она
лесбиянка? Говорят, что даже...
-- Миссис Тотингфорд мать пятерых и жена... -- укоризненно сказал
инспектор по образованию заглянув в письмо.
-- Троих? -- ляпнул, не удержавшись, Уилт.
-- Жена судьи Тотингфорда! И если вы, Уилт, допускаете, что жена судьи
может быть лесбиянкой, остается вам напомнить, что есть такая вещь, как
клевета.
-- А еще есть такая вещь, как замужние лесбиянки, -- заметил Уилт, -- я
как-то знал одну такую. Она жила...
-- Мы здесь не для того, Уилт, чтобы обсуждать ваших сомнительных
знакомых.
-- А я думал, именно для этого. Иначе зачем приставать ко мне с
расспросами про какой-то фильм, сделанный каким-то типом с моей кафедры,
которого я едва знаю, равно как и ту... -- Уилт замолк на полуслове:
проректор под столом дал ему пинка.
-- Это весь список жертв? -- с надеждой в голосе спросил ректор.
-- Я мог бы продолжать до бесконечности, но не буду, -- сказал
инспектор по образованию. -- И без того ясно: кафедра гуманитарных основ не
только не справляется с возложенной на нее функцией воспитания социальной
ответственности среди молодежи, но и потворствует ее антиобщественному
поведению.
-- Я здесь ни при чем, -- сердито буркнул Уилт.
-- Вы отвечаете за состояние дел на кафедре и подотчетны муниципальным
властям. Уилт только фыркнул.
-- Скажите, пожалуйста, -- муниципальные власти! Да будь хоть
какая-нибудь власть у меня, этот фильм вообще никогда бы не появился. Я
нянчусь с ними как с маленькими, назначать не могу, увольнять тоже, а надо
бы: половина -- революционеры и анархисты, другая половина не в состоянии
утихомирить студентов без смирительных рубашек! И вы еще требуете, чтобы я
отвечал за этот бардак?! Н-е-е-ет! -- Уилт покачал головой и грозно осмотрел
присутствующих. Все сникли, даже инспектор по образованию внезапно остыл.
-- Это действительно серьезная проблема, -- нарушила тишину миссис
Чаттервей. Она твердо встала на сторону Уилта, услышав про курс самозащиты
от насильников для ясельных нянечек. -- Надеюсь, комиссия согласится, если я
скажу, что мы с пониманием относимся к трудностям мистера Уилта.
-- Трудностям? -- ехидно переспросил Блайт-Смит. -- Трудности будут у
нас, если все откроется. Не дай Бог, что-нибудь пронюхает пресса...
Представив себе последствия, миссис Чаттервей побледнела, ректор
зажмурился. Уилт с интересом наблюдал за присутствующими.
-- Ну, не знаю, -- сказал он беззаботно, -- я-то целиком и полностью за
открытое обсуждение всех вопросов, связанных с образованием. Родители имеют
право знать, чему и как учат их детей. У меня самого четыре дочки и...
-- Уилт! -- резко произнес ректор. -- Комиссия великодушно признала,
что вы не должны нести ответственность за случившиеся неприятности. Поэтому
мы вас более не задерживаем.
Но Уилт не шелохнулся. Теперь хозяином положения стал он и упустить
такой случай было просто преступно.
-- Как я понимаю, вы вознамерились скрыть эту прискорбную историю от
внимания средств массовой информации. Что же, раз так...
-- Послушайте, Уилт! -- прорычал инспектор. -- Если хоть что-то попадет
в прессу или станет известно общественности, я позабочусь... я... я не желал
бы оказаться на вашем месте!
Уилт встал.
-- Мне и самому уже надоело сидеть на этом месте. Вызываете сюда,
спрашиваете за то, над чем я не властен, потому что у меня нет никакой
власти, а когда я предлагаю обратиться за помощью к широким кругам
общественности, начинаете угрожать... Наверное, придется жаловаться на вас в
профсоюз, -- произнеся эту страшную угрозу, он пошел к двери.
-- Уилт!!! -- завопил ректор. -- Мы еще не закончили!
-- А я еще не начинал! -- Уилт открыл дверь и обернулся. -- Считаю вашу
попытку засекретить дело большой общественной значимости достойной
серьезного осуждения! Вот так!
-- Господи! -- обратилась к небесам миссис Чаттервей, что делала крайне
редко. -- Вы думаете, он действительно собирается...
-- Я уже давно оставил надежду понять, что он собирается, а что не
собирается, -- жалобно проговорил ректор. -- Как же мы опростоволосились,
приняв его на работу.
6
-- Ты что?! Ты же крест ставишь на карьере! Это же профессиональное
самоубийство! -- говорил Уилту вечером Питер Брэйнтри, когда они сидели за
кружкой пива в кабачке "У старого стеклодува".
-- Я и так скоро решусь на самоубийство. На настоящее, -- проговорил
Уилт, не обращая внимания на пирожок, который купил ему Брэйнтри. -- А ты
еще мне пирожки предлагаешь...
-- Тебе надо подкрепиться. Это сейчас жизненно важно.
-- Для меня уже ничего не важно. Вечно воюешь то с ректором, то с этим
инспектором и его вонючей комиссией за всяких кретинов вроде Пита Билджера.
Революцию неймется устроить! Годами удерживаешься, чтоб не наброситься на
мисс Тротт, на кого-нибудь из секретарш или ясельных нянек, а Ева приводит в
дом самую роскошную и аппетитную в мире женщину! Ты мне не поверишь.
Помнишь, какие тогда шведочки были?
-- Которым ты читал "Сыновей и любовников"*?
-- Ага, -- сказал Уилт, -- тридцать штук смачных скандинавочек. На
четыре недели! Представляешь: ни одна не задела! Каждый вечер являюсь к Еве
невинный как младенчик. Объяви тогда кто сексуальную войну, была б у меня
медаль "За Супружескую Верность"! Вот где было искушение святого Антония!
-- Все мы прошли через эту стадию, -- вздохнул Брэйнтри.
-- Через какую это стадию? -- строго спросил Уилт.
-- Ну, когда кругом красотки... и груди, и попки, и длинный разрез
платья на мгновение обнажает розовую ляжку... Помню однажды...
-- Сейчас я не настроен слушать твои похотливые фантазии, -- перебил
его Уилт. -- Ирмград -- это другое! Тут не просто чисто физическое влечение.
Между нами духовная связь.
-- Вот это да! -- Брэйнтри был потрясен.
-- Да! Ты когда-нибудь слыхал, чтоб я говорил такими словами?
-- Никогда!
-- Ну так слушай! Если и после этого не поймешь, в каком я ужасном
положении, тогда не знаю...
Роман английского писателя Д. Г. Лоуренса.
-- Я все понимаю, -- заверил Брейнтри. -- Ты просто...
-- Влюбился! -- произнес Уилт.
-- Нет, я не это хотел сказать. Ты просто сошел с ума.
-- Это одно и то же. Я между двух огней. Выраженьице, конечно, избитое,
да и огонь тут ни при чем, если честно. Ведь у меня уже есть громадная,
сумасбродная и непробиваемая женушка.
-- Да, тебе не позавидуешь. Ты еще раньше рассказывал...
-- Никто меня не понимает. И ты тоже. -- Уилт с горя как следует
отхлебнул из кружки.
-- Генри, наверное, тебе что-нибудь в чай подсыпают.
-- Да, и все знают, чья это работа, -- Коры Криппен*.
-- Коры Криппен? А она-то тут причем?
-- А тебе никогда не приходило в голову, -- Уилт решительно отодвинул
пирожок, -- что могло случиться, если б Кора Криппен перестала шпынять
своего мужа, путаться у него под ногами,
--Третьеразрядная американская актриса, отравленная мужем в 1910 г. и
найденная в подвале их лондонского Дома. Расследование этого убийства вошло
в анналы криминалистики.
а взяла и родила четверых? Видишь, не приходило. А мне пришло. С тех
пор как я прочитал курс лекций "Оруэл и искусство убивать по-английски", я
стал серьезно задумываться. Приходишь домой, а там "ужин оригинальный":
какая-то подозрительная соевая колбаса с домашним щавелем, кофе из
одуванчиков. Волей-неволей сделаешь соответствующие выводы.
-- Генри, это смахивает на паранойю, -- озабоченно сказал Брэйнтри.
-- Вот как?! Тогда отвечай: роди Кора Криппен сразу четверых, чей бы
труп нашли в подвале? Мужа! Доктора Криппена! Не перебивай меня! Ты понятия
не имеешь, как Ева изменилась после родов. А я имею. Насмотрелся я на
женскую породу у себя дома. Жена -- такая же огромная, как и дом, да четыре
дочери в придачу. Насквозь их вижу, знаю, что они от меня нос воротят.
-- Черт возьми, ну что ты говоришь такое?!
-- Еще четыре пива, -- обратился Уилт к бармену, -- и, будьте добры,
отправьте пирожок туда, откуда он взялся.
-- Слушай, Генри. У тебя разгулялась фантазия. Неужели ты думаешь, Ева
действительно собралась отравить тебя?
-- На все сто не уверен... -- подумав, сказал Уилт. -- Были такие
подозрения, когда Ева занялась выращиванием "непризнанных грибов". Я сперва
давал их попробовать Саманте, и Ева бросила эту затею. Не знаю, может, я ей
не нужен, зато близняшки нужны. Думает, ее потомство -- сплошные гении.
Саманта -- будущий Эйнштейн, Пенелопа, судя по мазне на стенке в гостиной,
-- Микеланджело, а Жозефина -- сам понимаешь, с таким именем... Продолжать?
Брэйнтри покачал головой.
-- Правильно! -- Уилт с мрачным видом придвинул к себе очередную кружку
пива. -- Я, как мужик, выполнил свой долг перед природой и уже, относительно
довольный жизнью, собирался встретить преждевременную старость, как вдруг
Ева каким-то дьявольским чутьем -- никак не ожидал от нее -- находит и
приводит в дом замечательную женщину, умницу, красавицу. Саму
одухотворенность, само великолепие!.. В общем, Ирмгард -- та, на которой мне
следовало жениться.
-- А ты не женился, -- Брэйнтри выглянул на Уилта изза кружки, куда
спрятался от невыносимых дифирамбов в честь Ирмгард. -- А Ева камнем висит у
тебя на шее...
-- Именно камнем! -- подхватил Уилт. -- Лежит в постели этакая глыба...
Ладно, обойдемся без натурализма. Достаточно сказать, что она весит, как два
меня.
Он осушил кружку пива и замолчал.
-- И все же ты сделаешь ошибку, если разоблачишь их с этим фильмом. --
Брэйнтри перевел разговор на менее больную тему. -- Пусть их... Вот мой
принцип.
-- Пусть что? Крокодилов трахают? Этот ублюдок Билджер совсем обнаглел:
обзывает меня свиньей и приспешником фашистского капитализма... Ага,
спасибо, еще кружечку... И я же его после этого защищаю. В общем, я бы не
против рассказать прессе про гуманитеховские нравы. Вот только Токстед и его
банда национальных фронтовиков только и мечтают поставить Гуманитех на уши.
А помогать им -- нет уж, спасибо.
-- Видел я утром, как наш юный фюрер клеил плакат в столовой
-- Да? Очередная кампания? Кастрировать всех индусов в Англии или снова
ввести колесование?
-- Что-то против сионизма, -- сказал Брэйнтри, поморщившись. -- Я бы,
конечно, содрал эту гадость, но он поставил часового -- здоровенного
бедуина. Последнее время он с арабами на короткой ноге.
-- Здорово, -- сказал Уилт, -- просто здорово! Эти правые и левые
маньяки чертовски непредсказуемы -- вот что мне в них нравится. Например,
Билджер: дети его в частной школе, живет в роскошном особняке, купленном за
папины деньги, рвется к мировой революции, разъезжает взад-вперед на
"порше", который влетел тому же папе тысяч в шесть, и еще обзывает меня
фашистской свиньей. Не успел я очухаться, как нарвался на Токстеда.
форменный фашист, в отличие от Билджера, живет в муниципальном доме и
мечтает всех, у кого проблема с цветом кожи, отправить в Исламабад, включая
и тех, кто родился в Клэпхэме и в жизни не выезжал из Англии. И с кем,
спрашивается, он якшается? С арабскими шейхами. У них нефтедолларов больше,
чем песчинок на пляже. По-английски трех слов связать не могут, зато
оккупировали половину Мейфэра*. И заметь, арабы -- семиты, а он --
антисемит, да такой, что Эйхман по сравнению с ним -- лучший друг
израильского народа. Болван непредсказуемый! Д-а-а-а, тут без бутылки не
разберешься.
И в подтверждение своих слов Уилт заказал две кружки пива.
-- Ты уже выдул шесть, -- напомнил Брэйнтри. -- Ох, задаст тебе Ева
чертей!
-- Так она и так их задает, -- мрачно проговорил Уилт и
продекламировал: -- Задумавшись, на что уходит жизнь, мой друг...
--Фешенебельный район Лондона. "Адольф Эйхман -- оберштурмбанфюрер СС,
принимавший активное участие в уничтожении евреев.
-- Да не задумывайся ты об этом... Вон уже с горя пить начал --
последнее дело!
-- Это не я задумываюсь. Это Брижес*. Первая строфа из "Заветов
красоты". Впрочем, это не имеет отношения к делу. И хотя у меня
действительно горе, я вовсе не пьян! Я злюсь! У тебя день прошел нормально,
и тебе не надо вечером лезть в постель к вечно недовольной жене. А то б ты
тоже искал забвения в пиве. Представляешь, каково лежать с Евой, зная, что
только потолок и коврик отделяют тебя от самой прекрасной, самой умной,
самой великолепной и одухотворенной Му...
-- Не вздумай снова сказать "музы"! -- грозно перебил его Брэйнтри.
-- А я и не собирался, -- заявил Уилт. -- Такие слова не для твоего
ума! Слушай, прямо в рифму вышло. Тебе не приходило в голову, что на
английском языке только стихи писать?
И, найдя более приятную тему, Уилт принялся разглагольствовать. Когда
кабачок закрывали, Брэйнтри уже напился в стельку.
-- Тачку я оставлю здесь, а утром пригоню домой, -- объяснил он.
Уилт тем временем обнимался с фонарным столбом.
А на твоем месте я б вызвал такси. Ты же на ногах не стоишь.
*Роберт Брижес (1884--1913) английский поэт.
-- Нет! Будем общаться с природой, -- пьяно проговорил Уилт. -- Мне
торопиться некуда. Если повезет, это чудище уснет, когда я приползу...
Он взял направление на Веллингтон-роуд