едует визит к доктору.
     --  Доктор, у меня бессонница.  Моя жена  все время куда-то  уезжает  и
оставляет меня, а я не могу привыкнуть спать один. --  Рецепт на снотворное.
Затем вечером:
     --  Я сегодня приготовлю  овалтайн, дорогая.  Ты выглядишь  усталой.  Я
принесу тебе лекарство в  постель. -- Признательность, за которой  последует
храп. Затем  вниз, к машине...  должно быть не очень поздно...  где-нибудь в
половине  одиннадцатого...  потом к техучилищу...  и  вниз,  в  яму.  Может,
засунуть ее в полиэтиленовый пакет... нет, никаких пакетов.
     -- Как  я  понимаю, вы приобрели недавно большой  полиэтиленовый пакет,
сэр.  Не  могли бы вы его  нам показать? -- Нет, лучше просто  сбросить ее в
яму,  которую  они  утром зальют  бетоном.  И, наконец,  недоумевающий Уилт.
Сначала он пойдет к Прингшеймам.
     -- А где Ева? Вы должны знать. -- Мы не знаем. -- Не лгите мне. Она все
время  у вас торчит.  -- Мы говорим правду. Мы  ее  не видели. -- И тогда он
отправится в полицию.
     Мотива нет, улик нет,  раскрытию  не подлежит. И  это  докажет, что  он
человек, способный на поступок. А может, он на это не способен? Что, если он
признается  под нажимом?  Даже в этом случае  смысл  есть:  так или иначе он
узнает, какой же  он  есть  на самом  деле, хоть  единожды  в жизни совершит
поступок. А  пятнадцать  лет в тюрьме, по сути, равнозначны пятнадцати, нет,
двадцати годам, проведенным в техучилище с презирающими его бандитами. Более
того.  на  суде  он  может  упомянуть  эту  книгу  в  качестве   смягчающего
обстоятельства.
     -- Ваша светлость, господа присяжные заседатели!  Я прошу вас поставить
себя на место обвиняемого. Двенадцать лет он был вынужден читать эту мерзкую
книгу умирающим от чжуки  и агрессивно настроенным  молодым людям. Он должен
был переносить бесконечные  повторы и испытывать тошноту и смертельную скуку
от  отвратительно романтического  взгляда мистера  Голдинга  на человеческую
природу. Да, я знаю, вы все считаете, что мистер Голдинг  вовсе не романтик.
что  его  мнение о человеческой природе,  выраженное  им  в описании  группы
молодых   людей,  высаженных   на   необитаемый   остров,  является   полной
противоположностью  романтизму,  и  что сентиментальность,  в которой я  его
обвиняю и которой мой подзащитный обязан появлением в этом суде, можно найти
не в "Повелителе мух", а скорее в его предшественнике, "Коралловом острове".
Но, Ваша светлость, господа присяжные заседатели, существует такая вещь, как
извращенный  романтизм,  романтизм разочарования,  пессимизма  и  нигилизма.
Давайте  на мгновение  предположим, что  мой подзащитный потратил двенадцать
лет  на  чтение группе  учеников  не книги мистера Голдинга,  а "Кораллового
острова". Можно  ли предположить,  что в  этом  случае он был бы доведен  до
убийства своей жены?  Нет.  Тысячу  раз  нет. Он бы почерпнул вдохновение из
книги мистера Валлантайна, научился бы  самодисциплине, оптимизму  и  вере в
то, что человек способен при  помощи собственной изобретательности выбраться
из безнадежной ситуации...
     Здесь,  пожалуй,  не  стоит  заходить  так  далеко.  В  конечном  счете
обвиняемый  Уилт  проявил  достаточно  изобретательности, чтобы выбраться из
безнадежной ситуации. И  все-таки  мысль была  неплохая.  Уилт закончил свои
дела в туалете и оглянулся в поисках туалетной бумаги. Таковой не оказалось.
Проклятый  рулон кончился.  Он пошарил  в кармане, обнаружил Евину записку и
употребил  ее  по назначению.  Затем он  спустил ее в  канализацию,  пофукал
антисептиком  ей вслед, чтобы выразить свое отношение к ней и  ее автору,  и
направился на кухню за следующей порцией джина.
     Остаток  вечера  он  провел перед телевизором с куском  хлеба с сыром и
банкой консервированных персиков. Наконец пришло  время приступить к  первой
репетиционной  поездке.  Он вышел из дому через парадную дверь и  огляделся.
Было уже почти темно, р никого не видно. Оставив дверь открытой, он поднялся
на  второй этаж,  взял куклу  и положил  ее  на  заднее  сиденье машины. Ему
пришлось потрудиться, прежде  чем он сумел закрыть дверь. Уилт сел в машину,
выехал  на Парквью  и поехал на окружную дорогу. К стоянке для  машин позади
техучилища он  подъехал кровно в половине одиннадцатого. Он выключил мотор и
посидел, изучая  окрестности.  Вокруг ни  огонька,  ни души. Да  и откуда им
взяться? Техучилище закрывалось в девять.

6

     Салли лежала голая  на палубе катера, ее тугие груди были устремлены в
небо, ноги раздвинуты.  Рядом на животе  лежала Ева  и  смотрела  вперед  по
течению.
     --  Господи,  это  просто  рай,  --  вздохнула  Салли. -- У  меня такие
глубокие чувства к деревне.
     --  У  тебя  такие  глубокие  чувства,  и  точка.  --  сказал  Гаскелл,
неуверенно  направляя катер  к  шлюзам.  На  нем  были  капитанское  кепи  и
светозащитные очки.
     -- Еще одно клише, -- заметила Салли.
     --  Мы подходим  к шлюзам,  --  забеспокоилась  Ева.  --  Там  какие-то
мужчины.
     -- Мужчины?  Дорогая, забудь  о мужчинах. Здесь только ты и я и  крошка
Джи, а Джи не мужчина, не так ли? Джи, крошка?
     -- Со мной это бывает, -- сказал Гаскелл.
     -- Но редко, ужасно редко, -- заметила Салли. -- К  тому же,  какое это
имеет значение? Вот мы сейчас  идиллически плывем  вниз по  реке  в чудесное
летнее время.
     -- А не надо  ли нам было прибрать в доме перед отъездом?  --  спросила
Ева.
     -- Весь смак вечеринок в том, чтобы не убирать после, а убраться прочь.
Вернемся, все сделаем.
     Ева встала и пошла вниз. Они были уже совсем рядом со шлюзами, и она не
могла допустить, чтобы на нее, голую,  пялились  два  старика, сидящие около
шлюза на скамейке.
     --  Черт  возьми,  Салли,  ты  не  можешь что-нибудь сделать  со  своей
подружкой? У меня от нее соски чешутся, -- сказал Гаскелл.
     -- О, Джи, крошка, не может того быть.  Если так, ты  можешь поступить,
как Чеширский кот.
     -- Чеширский кот?
     --  С   улыбкой  испариться,  утробой  вперед,   радость  моя.  В   ней
положительно есть нечто гигантски утробное.
     -- В ней положительно есть нечто гигантски надоедливое.
     --    Любовь   моя,    подожди   немного.    Ты   должен   подчеркивать
эмансипированность, закрывать глаза на недостатки и быть третьим лишним.
     -- Не быть третьей лишней. Кодовое слово -- третья,  -- сказал Гаскелл.
задевая бортом катера шлюз.
     -- Но это же главное.
     -- Что главное? -- спросил Гаскелл.
     -- Быть  третьей лишней.  Я имею в  виду, так у нас должно быть с Евой.
Она делает  всю домашнюю работу, крошка Гаскелл  может изображать капитана и
пускать слюни  при виде сисек,  а душка Салли может  пошарить  в  лабиринтах
своего ума.
     -- Ума?  -- переспросил Гаскелл.  --  Какой  ум  у  умственно отсталых?
Кстати, о кретинах, что там поделывает мистер-в-промежности?
     -- У него есть Джуди, так что есть с кем путаться. Сейчас он, наверное,
ее трахает, а завтра сядет смотреть с  ней телек. Может, он ее даже отправит
к  Мэвис  Моттрам  на  контраблядское  занятие  по составлению букетов.  Они
подходят друг  другу.  Ты же  не будешь отрицать,  что вчера она его  крепко
зацепила.
     -- Что было, то было, -- сказал Гаскелл и закрыл ворота шлюза.
     Катер проплывал мимо двух стариков, сидящих на скамейке. Оба вытаращили
глаза при виде Салли. Она  сняла солнцезащитные  очки  и  тоже уставилась на
них.
     -- Не  повредите свою предстательную  железу, старичье, --  сказала она
грубо. -- Что, задницы никогда не видели?
     -- Вы ко мне обращаетесь? -- спросил один из стариков.
     -- Не сама же я с собой разговариваю, -- сказала Салли.
     -- Тогда я отвечу, -- сказал старик. -- Почему же, видел. Однажды.
     -- Вот насчет однажды это точно, -- сказала Салли. -- И где же?
     -- У старой коровы, у которой только что был выкидыш, -- ответил старик
и сплюнул на аккуратную клумбу с геранью.
     Ева сидела в каюте и недоумевала,  о чем это они там разговаривают. Она
прислушивалась к плеску волн за  бортом, стуку машины  и думала о Генри. То.
что  он сделал, было  так непохоже на  него. Совсем непохоже. И на глазах  у
всех этих людей. Он, наверное, был сильно пьян. Все это так унизительно. Что
же, пусть  помучается.  Салли говорит, что мужчин  надо заставлять мучиться,
это является частью процесса эмансипации. Им нужно показать, что ты в них не
нуждаешься, а  насилие --  это  единственное,  что доступно мужской психике.
Потому она  так  сурова  с  Гаскеллом.  Мужчины  подобны животным. Им  нужно
показать, кто хозяин.
     Ева прошла на камбуз и вычистила раковину из нержавеющей стали. Пока ее
нет,  Генри поймет, как она была необходима. Ведь теперь он будет сам делать
всю домашнюю работу, и еще готовить, а когда она вернется,  она ему покажет,
где раки зимуют,  по поводу этой куклы.  Вообще, все это противоестественно.
Может,  Генри  нужно сходить к психиатру?  Салли сказала, что  он  и  к  ней
приставал  с гнусным  предложением. Все  это доказывает,  что  никому нельзя
доверять. Никогда бы не подумала такого  о Генри. В голову бы не пришло, что
он может  до  такого  додуматься. А  Салли такая душечка  и так  все  хорошо
понимает. Она знает, что чувствует женщина, и даже не рассердилась на Генри.
     --  Он просто-напросто сфинктер-бэби, -- сказала она. -- Это характерно
для общества, где доминируют такие шовинистические свиньи, как мужчины. Я ни
разу  не встречала шовинистическую свинью-мужчину,  который, говоря: "Имел я
тебя в зад", -- действительно не подразумевал бы этого.
     -- Генри постоянно произносит это выражение, -- призналась Ева. -- То и
дело "имел я то" или "имел я это".
     --  Ну  вот  видишь, Ева,  лапочка.  Что я  тебе  говорила?  Это  такая
семантическая деградация, анальным способом.
     -- Все это чертовски мерзко, -- сказала Ева, и была права.
     Она продолжала  чистить  и  драить,  пока катер не вышел из шлюза  и не
поплыл вниз по  течению. Тогда она поднялась  на палубу и уселась, глядя  на
плоские пустынные берега на закате. Начало путешествия оказалось романтичным
и  волнительным,  так отличалось от  всего,  к  чему она привыкла.  Это была
жизнь,   о  которой  она   всегда  мечтала,  богатая,  веселая,   приносящая
удовлетворение. Ева Уилт вздохнула. Несмотря ни на что, она была довольна.

     На стоянке машин позади техучилища Уилт испытывал недовольство всем,  и
прежде  всего  Евиным  двойником. Когда  он,  пошатываясь,  обошел  машину и
попытался извлечь из  нее  Джуди,  то  обнаружил,  что  даже надувные  куклы
демонстрируют силу воли,  когда их  вытаскивают из  маленьких  машин. Руки и
ноги  Джуди  цеплялись  буквально  за  все.  Если в  ночь,  когда  он  решит
избавиться  от Евы,  она будет вести себя подобным  же образом, ему придется
здорово потрудиться.  Надо, пожалуй,  как  следует  упаковать  ее.  Наконец,
ухватив куклу за  ноги, Уилт  вытянул  ее и  положил на  землю. Затем  полез
искать парик и нашел его под сиденьем, одернул на Джуди юбку, чтобы прикрыть
срам,  и  водрузил парик ей на голову. Затем  внимательно  осмотрел стоянку,
парусиновые палатки строителей и главное здание. Вокруг никого не было, путь
свободен.  Уилт подхватил  куклу  под  мышку  и  направился  к  строительной
площадке. На полпути  он сообразил,  что делает все неправильно. Напичканную
лекарствами спящую Еву  под мышкой не унесешь. Тут  больше подойдет пожарный
лифт. Уилт остановился, перекинул  куклу через плечо  и пошел дальше, слегка
покачиваясь, отчасти  от  джина  а  отчасти для  того, чтобы придать большую
правдоподобность  всему мероприятию. С Евой на плече ему  уж точно  придется
нелегко.  Он  дошел  до забора  и перекинул через него  куклу.  Парик  снова
свалился. Уилт поискал его в грязи и нашел. Потом пошел к калитке. Она  была
заперта. Так и должно было быть. Надо все хорошенько запомнить. Детали очень
важны.  Он попытался перелезть через  калитку,  но  не смог.  Нужна какая-то
приступочка. Велосипед? У главных ворот  была велосипедная стоянка.  Засунув
парик в  карман,  Уилт обошел палатки,  минул столовую и уже шел  по полянке
перед  лабораторным корпусом, когда из темноты возникла фигура, в лицо Уилта
ударил луч фонаря. Это был сторож.
     -- Эй, что это вы тут делаете? -- спросил сторож. Уилт остановился.
     -- Я... я вернулся, чтобы забрать кое-какие записи из учительской.
     -- А, это вы, мистер Уилт, -- сказал сторож. -- Вам пора уже знать, что
в это время вы туда не попадете. Мы же все закрываем в половине десятого.
     -- Простите, совсем забыл, -- пробормотал Уилт.
     Сторож вздохнул.
     --  Ну, только для  вас, в  порядке исключения, -- сказал он  и  открыл
дверь главного  учебного корпуса. -- Вам  придется подниматься пешком. В это
время лифты не работают. Я вас здесь внизу подожду.
     Уилт  медленно  взобрался на  пятый этаж в  учительскую и направился  к
своему ящику. Он взял  пачку бумаг  и экземпляр "Открытого дома", который он
собирался  вот  уже  несколько  месяцев взять домой,  да  все никак  не  мог
собраться.  Он  хотел  положить бумаги в карман,  но  обнаружил  там  парик.
Кстати,  стоит захватить  и эластичную ленту, чтобы укрепить парик на голове
Джуди. Он  нашел  ленту в ящике с  канцелярскими  принадлежностями,  засунул
бумаги в карман и спустился вниз.
     -- Большое спасибо, -- сказал он сторожу. -- Извините, что побеспокоил.
-- Пошатываясь, он зашел за угол, где была расположена велосипедная стоянка.
     -- Пьяный в стельку, -- заметил сторож и вернулся к себе в комнату.
     Уилт проследил, как он зажигает трубку, и посмотрел  на велосипеды. Все
проклятущие  велосипеды были заперты.  Ему  придется  нести  какой-нибудь на
руках. Он положил "Открытый дом" в корзину, схватил велосипед и потащил  его
к  забору.  Перелез через него и  начал  искать в темноте куклу. Наконец  он
нашел  ее, потратил  минут пять,  укрепляя парик у нее  на голове эластичной
лентой, которую он завязал под подбородком. Парик все время соскакивал.
     -- Ну,  по  крайней мере, с  Евой  у меня этой  проблемы не  будет,  --
пробормотал  он,  когда  парик был  наконец,  закреплен. Убедившись,  что он
больше не соскакивает, Уилт осторожно  двинулся вперед,  обходя кучи гравия,
машины, мешки и крепежные детали. Неожиданно ему пришла в голову  мысль, что
он сам рискует  свалиться в одну  из ям. Он положил  куклу  на землю  и стал
искать в своих  карманах фонарь.  Найдя его, он посветил  себе под  ноги.  В
нескольких метрах от себя  он разглядел большой  квадрат, прикрытый фанерой.
Уилт подошел к нему  и приподнял фанеру. Под ней была дыра, очень миленькая,
объемистая  дыра.  Как  раз подходящего размера.  В  самый раз.  Он посветил
фонарем  вниз.  Наверное, не  меньше  десяти метров  глубиной. Он  отодвинул
фанеру в сторону и пошел за куклой. Парик слетел снова.
     -- Твою мать, --  выругался  Уилт  и полез в  карман за другой  лентой.
Минут через  пять  парик  был прочно  закреплен на голове у  Джуди с помощью
четырех  эластичных  лент,  завязанных  у нее  под  подбородком.  Теперь  не
соскочит.  Оставалось  подтащить  двойник  к  яме и убедиться,  что  он туда
влезет. Здесь  Уилт  заколебался.  У  него  появились сомнения в  надежности
своего  проекта.  Возникало  что-то слишком  много неожиданностей.  С другой
стороны, он испытывал  какую-то  приподнятость от того, что находился  ночью
совершенно один на строительной площадке.  Может, ему лучше вернуться домой?
Нет,  он  должен  довести дело  до конца.  Он опустит  куклу в  дыру,  чтобы
убедиться, что  она  туда влезет. Затем  он выпустит из  нее воздух и поедет
домой,  а  потом  снова  прорепетирует,  пока  не  доведет  все  до  полного
автоматизма.  Кукла  пусть лежит  в  багажнике  машины. Ева туда никогда  не
заглядывает. Потом он  будет надувать  куклу уже на автомобильной стоянке. И
Еве  тогда никогда не  догадаться,  в  чем дело. Ни  за  что  в  жизни. Уилт
улыбнулся  пр.. мысли,  как  все  просто. Затем  он  поднял Джуди и принялся
толкать ее в  яму ногами вперед. Она  легко сползала вниз.  Великолепно.  Но
вдруг Уилт поскользнулся. Падая, он выпустил куклу из рук и вцепился в  лист
фанеры. Встав на ноги, Уилт выругался. Брюки были в грязи, руки тряслись.
     -- Чуть сам не свалился ко всем чертям, --  пробормотал он, ища глазами
Джуди.  Но Джуди нигде не было видно. Уилт взял  фонарь  и посветил  в  яму.
Кукла  застряла в яме, но парик  был на месте.  В отчаянии Уилт уставился на
нее, соображая, что же теперь делать. Кукла застряла  на глубине шести, нет,
четырех метров.  В  любом  случае  слишком  глубоко,  чтобы  он  мог до  нее
дотянуться. С  другой стороны,  слишком высоко, чтобы рабочие утром могли ее
не заметить.  Уилт выключил фонарь и  закрыл дыру  фанерой. Чтобы самому  не
свалиться в яму.
     Что же делать?  Веревка с  крюком на  конце? У него нет ни веревки,  ни
крюка.  Веревку он еще, может, и  найдет,  но вот  с  крюком похуже. Достать
веревку, привязать ее  к  чему-нибудь, спуститься вниз и вытащить  куклу? Не
пойдет. Не так  просто спуститься  по веревке, имея обе руки  свободными, но
подняться наверх с куклой в руках совершенно невозможно. В этом случае он уж
наверняка окажется на дне ямы сам. Единственное, чего он точно не хотел, так
это  оказаться обнаруженным в понедельник утром на дне десятиметровой  ямы в
объятиях пластиковой  куклы со всеми женскими прелестями, одетой к тому же в
тряпки его жены. Это  будет полной катастрофой. Уилт представил себе сцену в
кабинете директора училища  и свои попытки объяснить, как  он оказался...  К
тому же они  могли  и  не найти его и  не  услышать его крики. Эти проклятые
грузовики  с  цементом  поднимают такой  грохот, что не стоит рисковать быть
погребенным под... дерьмо.  Вот и рассуждай  о  высшей  справедливости. Нет,
выход  один: заставить эту блядскую  куклу спуститься на  дно, а там  молить
дьявола, чтобы никто  не заметил ее до того,  как  зальют  бетон. Что же, он
хотя бы выяснил, что это не самый разумный  способ избавиться от Евы. Уж это
точно. Даже в самой мрачной ситуации можно найти свои светлые стороны.
     Уилт  отошел  от  ямы и стал  искать,  чем  затолкать куклу  на дно. Он
попробовал  бросить  горсть гравия, но кукла только  качнулась и осталась на
месте.  Требовалось  нечто более  тяжелое.  Он пошел  к  куче  песка, набрал
немного  в мешок и высыпал в яму. Песок придал парику миссис  Уилт еще более
отвратительный вид, но не принес желаемых результатов. А что если бросить на
куклу кирпич?  Может,  она  лопнет? Уилт поискал  кирпич, но довольствовался
лишь комком глины. Пожалуй, сгодится. Он бросил глину в яму. Раздался глухой
удар, затем посыпался гравий, потом еще  удар.  Уилт посветил фонарем. Джуди
достигла  дна и уселась  там в гротескной  позе:  ноги подогнуты,  одна рука
патетически вытянута  в  сторону Уилта. Уилт схватил еще кусок глины и кинул
его. вниз. На этот раз парик сполз набок, а голова склонилась к плечу.  Уилт
сдался. Больше он  ничего не мог сделать. Он закрыл яму фанерой и  побрел  к
забору.
     Здесь  его опять ждали неприятности. Велосипед  был  по  другую сторону
забора. Уилт нашел доску, приставил ее к забору и перелез через него. Теперь
нужно отнести  велосипед на место. А пошел он  на фуй, этот велосипед. Пусть
остается, где есть. Ему все обрыдло. Он оказался неспособным избавиться даже
от пластиковой  куклы. Смешно думать, что он может спланировать, осуществить
и довести до  конца настоящее убийство более  или менее успешно.  Он, должно
быть, рехнулся,  если такая идея вообще пришла ему  в голову. Это все чертов
джин виноват.
     -- Давай, давай, вини во всем джин, -- бормотал Уилт  про себя, ковыляя
к машине. -- Ты сам начал об этом  думать еще несколько месяцев назад. -- Он
залез  в машину и долго сидел там в  темноте,  недоумевая, что. черт подери,
побудило в нем  фантазии насчет  убийства  Евы. Это  же сумасшествие, чистое
сумасшествие