м  стать?
Позавидовал,  да? Жадность разобрала.  Лафа, ей-богу, сидишь себе в  тюрьме,
проворачиваешь делишки, через восемь лет  выходишь на свободу,  а  там  тебя
навар дожидается. Живи да радуйся. Твоя вдова небось о выручке позаботится.
     -- Вдова? -- Бык побледнел. -- Как это -- вдова?
     -- А так, -- ухмыльнулся Флинт. -- Вдова. Тебе отсюда живым не выйти. О
восьми  годах  забудь. Будешь сидеть двенадцать, да еще припаяют за убийство
Мака. Лет двадцать семь получишь, но все двадцать семь лет придется сидеть в
одиночке, иначе попишут. Долго ты так не протянешь.
     Бык повесил голову:
     -- На пушку берете.
     -- Ничего,  ничего,  -- одернул его  Флинт и встал с места. -- Лапшу на
уши будешь вешать судье. Может, какого сердобольного и разжалобишь. Особенно
если расскажешь, сколько на тебе дел. Ах да: на помощь жены не надейся.  Она
уже полгода как спуталась с Джо Слэйви. Не слыхал?
     И Флинт направился к дверям. Но Бык уже сломался:
     -- Богом клянусь, мистер Флинт, не убивал я  его! Мак был мне как брат!
Я бы никогда...
     Однако Флинт еще не натешился отчаянием противника:
     --  Мой  тебе  совет -- коси под придурка. В Бродмурской  психушке тебе
будет спокойнее. Не хотел бы я провести остаток жизни в одной камере с Брэди
или Потрошителем.
     Флинт еще потоптался у двери и сказал старшему надзирателю:
     -- Если он пожелает  нам что-то  сообщить, дай  мне знать.  Может,  нам
что-нибудь из его рассказов и сгодится...
     Объяснять подробнее не понадобилось. Бык хоть и Бык, а намек понял.
     -- Что вам от меня нужно? Спрашивайте.
     Флинт задумался. Если  дать Быку опомниться, он  наврет с  три  короба.
Надо ковать железо, пока горячо.
     -- Мне  много чего  надо узнать, -- сказал Флинт. -- Как вы  это дельце
обтяпываете.  Кто  чем  занимается. Кто  передает  наркоту.  Все  до  точки.
Выкладывай.
     Бык сглотнул слюну.
     -- Про все  я не знаю, -- сказал  он и с досадой  покосился на старшего
надзирателя.
     --  На  меня  не  обращай внимания, --  успокоил его мистер Блэггз.  --
Считай меня чем-то вроде мебели.
     -- Перво-наперво расскажи, от кого Мак получал наркотики, -- потребовал
Флинт. Он хотел, чтобы заключенный поведал то, что  Флинту уже известно. Бык
приступил   к  рассказу,   инспектор   записывал.   Откровенность  Быка  его
обнадежила. Но кто бы мог подумать, что надзиратель Лейн подкуплен!
     Сообщив о благотворительнице миссис Джардин. Бык спохватился:
     -- Ох, порежут меня из-за вас.
     -- Да никто и  не  узнает. Мистер Блэггз  будет молчать.  А  когда тебя
будут судить, эти показания без нужды оглашать не станут.
     -- Так вы, значит,  все  равно хотите передать дело в суд? -- испугался
Бык. -- Зачем?
     --  Поговори  мне,  -- строго сказал  инспектор.  Быка  надо держать  в
страхе.
     Через три часа инспектор Флинт вышел из тюрьмы в прекрасном настроении.
Конечно, Бык рассказал не все. Флинт на это и не  рассчитывал. Едва ли этого
дебила посвятили  во все тонкости. Зато он  навел инспектора на след. Теперь
Быка можно  и не  стращать  обвинением в убийстве. Он  уже  заложил  слишком
многих и поневоле станет помогать следствию: стоит его  дружкам узнать,  что
он раскололся, -- и его пришьют прямо в тюрьме. Следующий свидетель -- Клык.
     "Всякому  полицейскому  иной  раз приходится брать грех  на  душу",  --
размышлял  Флинт, подъезжая к  участку. Однако насилие  и наркотики  --  еще
больший грех. Флинт прошел к  себе в кабинет и  принялся изучать список лиц,
упомянутых Быком.
     Тед Лингдон. Где-то Флинт уже слышал это имя. К  тому же оно значится и
в  другом  списке  подозреваемых.  Лингдон  --  владелец  гаража.  Им  стоит
заняться. А кто такая Энни Мосгрейв?

13

     -- Кто? -- спросил майор Глаусхоф.
     -- Какой-то тип. Он вечерами читает лекции -- по английской литературе,
что ли, -- докладывал дежурный лейтенант. -- Его зовут Уилт. Г. Уилт.
     -- Сейчас приеду.
     Глаусхоф положил трубку и пошел к жене.
     -- Ты, золотко, меня не жди. У них там что-то не ладится.
     -- У меня  тоже, -- ответила  миссис Глаусхоф и  стала  смотреть дальше
очередную серию "Далласа". Вроде и на душе легче, когда видишь, что в Техасе
все по-прежнему: никаких  тебе дождей, никакой  сырости, как в этом чертовом
Бэконхите,  и  люди там  с размахом.  Угораздило же  ее выйти  за начальника
службы безопасности  авиабазы, у которого одна любовь -- немецкие овчарки. А
ведь когда только-только вернулся из Ирана, прямо на руках носил. Скажите на
милость, "служба безопасности"! Где были ее глаза?
     Майор Глаусхоф с тремя служебными собаками забрался в джип и подкатил к
воротам зоны для гражданских лиц. На стоянке, держась подальше от "эскорта",
собралась кучка  военнослужащих.  Глаусхоф осторожно затормозил  и  вылез из
машины.
     -- Что там у вас? Бомба?
     --  А черт его знает, -- ответил  лейтенант, не отрываясь от приемника.
-- Может, бомба, может, не бомба.
     -- Он  как будто  не выключил  радиотелефон.  -- предположил капрал. --
Даже два радиотелефона. Вот и сигналят.
     --  Где  вы  видели,  чтобы  у англичанина  в  машине  было  сразу  два
радиотелефона?  -- возразил лейтенант. --  И потом, радиотелефоны  на  такой
высокой частоте не работают.
     --  Значит, похоже на бомбу, -- заключил Глаусхоф.  -- Так какого черта
вы его впустили?
     С  этими  словами Глаусхоф отошел  от  "эскорта" еще дальше.  В темноте
стоять у  машины было опасно: кто там разберет,  что у нее внутри.  Долбанет
еще. Остальные последовали примеру майора.
     --  Этот малый ездит  сюда  каждую пятницу, читает лекции, пьет кофе  и
отчаливает,  --  оправдывался  лейтенант.  --  И ничего  такого  за  ним  не
замечали.
     -- И вы так вот  запросто его пропускаете. А что у него в машине что-то
пикает  --  это,  по-вашему,  пустяки?   А  если  это  ливанские  террористы
подсуропили?
     -- Сигналы-то мы услышали уже после.
     -- Поздно, -- отрезал  Глаусхоф.  -- Ладно, не будем  рисковать. Ну-ка,
вызовите сюда грузовики с песком. Мы ее обезопасим. Только по-быстрому.
     -- Нет, это не бомба, -- сказал капрал. -- Эта  штука посылает сигналы,
а бомба должна их принимать.
     -- Ну, бомба --  не бомба, а нарушение режима налицо. И  обезопасить ее
необходимо.
     -- Как скажете, -- и капрал покинул стоянку.
     Глаусхоф  задумался:  что  бы  еще  предпринять?  По  крайней мере,  он
действовал решительно,  теперь  ни база, ни его карьера  не  пострадают. Как
начальник  службы  безопасности,  он  все  время  твердил,  что  иностранные
преподаватели здесь только воду мутят. Он уже  засек одного такого географа,
который  читал лекции о становлении  английского ландшафта, а на  самом деле
пудрил  мозги, что, мол, из-за высокого уровня шума и загрязнения  керосином
сокращается число  птиц.  Глаусхоф  заподозрил, что  географ  принадлежит  к
движению  "Гринпис",  и  распорядился  его  задержать.  Но  машина  с  двумя
постоянно действующими передатчиками -- это штука почище. А Глаусхофу только
того и надо.
     Он перебрал в уме  врагов Свободного Мира.  Террористы, русские шпионы,
подрывные  элементы, тетки из  Гринэм-Коммон16.  Всех  не упомнишь. Да  и не
важно. Главное -- разведслужба авиабазы совсем мышей не  ловит, и  теперь  у
Глаусхофа есть возможность капитально  приложить их мордой об стол. Глаусхоф
улыбнулся. Кого  он терпеть не может, так это начальника разведки. Кто такой
Глаусхоф? Никто. А у полковника Эрвина и рука в Пентагоне, и жена путается с
начальником базы -- каждую субботу ее с мужем приглашают к начальнику играть
в бридж. Прямо уж такая важная птица полковник Эрвин. И учился не где-нибудь
-- в Йеле. Ничего, Глаусхоф этой птице крылышки подрежет.
     -- Этот малый... Как, говорите, его звать? -- спросил он лейтенанта.
     -- Уилт.
     -- Где вы его держите?
     -- Мы его не держим. Мы как только поймали сигнал, сразу позвонили вам.
     -- Ну, и где он сейчас?
     -- Где-то читает лекцию. Все данные о нем в караулке. Расписание лекций
и все такое прочее.
     Глаусхоф и лейтенант  поспешили  к воротам  зоны для гражданских лиц. В
караульном помещении  майор познакомился с  краткой справкой  об Уилте.  Она
оказалась не слишком содержательной.
     --  Учебный  корпус номер  девять,  -- сообщил лейтенант.  -- Прикажете
задержать?
     -- Нет, рано. Последите только, чтобы никто не улизнул.
     -- Исключено. Разве что через  новое ограждение. Но далеко он не уйдет.
Я уже пустил ток.
     -- Отлично, как только выйдет из корпуса, сразу берите.
     --  Слушаюсь,  сэр,  --  и  лейтенант отправился  проверить  караул.  А
Глаусхоф снял трубку и связался с охраной службы безопасности.
     --  Окружите учебный  корпус номер девять, -- распорядился он. -- Но до
моего прихода -- никаких действий.
     Отдав  приказ, Глаусхоф устремил отрешенный взгляд на фотографию нагого
красавца из журнала "Плейгерл", висящую на  стене. Если удастся вытянуть  из
этого  мерзавца Уилта признание, майор  наверняка продвинется  по службе. Но
как  развязать  ему  язык?  Прежде  всего  надо  узнать, что  за  устройство
находится в машине. Глаусхоф  уже начал обдумывать  план действий, но тут за
его   спиной   раздалось   тактичное   покашливание   лейтенанта.   Глаусхоф
взбеленился. В этом кашле ему почудился язвительный подтекст.
     -- Вы повесили? -- рявкнул он, указывая на фотографию.
     -- Никак  нет, -- обиженно ответил  лейтенант. Вопрос показался  ему не
менее оскорбительным,  чем  майору -- его  кашель. --  Это  не я,  сэр.  Это
капитан Клодиак.
     --  Капитан Клодиак?  -- майор снова  уставился на фотографию.  -- Я не
знал, что она... он... Да нет, вы шутите, лейтенант. На капитана Клодиак это
не похоже.
     -- Она, она, сэр. Ей такие картинки по душе.
     --  Ишь, бедовая, -- заметил майор, чтобы  его ненароком не  записали в
противники  равноправия полов.  В смысле карьеры такая  репутация была почти
столь же губительна, что и обвинение в гомосексуализме. Какое там "почти" --
гораздо губительнее.
     -- Я принадлежу к  Церкви Бога17, --  сообщил лейтенант, --  и, по моим
убеждениям, это тяжкий грех.
     Глаусхоф не дал втянуть себя в дискуссию.
     -- Может быть, -- бросил он. -- В другой раз поговорим, ладно?
     И майор вернулся на стоянку.  Там капрал,  еще один  майор и  несколько
человек из  подразделения  взрывных и землеройных работ  подгоняли  огромные
самосвалы  к машине Уилта. Самосвалы окружили "эскорт",  мимоходом расшвыряв
десяток  других  машин.  Когда  Глаусхоф  ,  приближался к  месту  действия,
неожиданно вспыхнули два  ярких прожектора.  Ослепленный майор споткнулся  и
заорал:
     --  Вырубите свет, к чертовой матери! Хотите, чтобы и в  Москве узнали,
чем мы тут занимаемся?
     Стоянка мгновенно  погрузилась  во  тьму, и  майор сослепу  налетел  на
колесо самосвала.
     -- Ладно,  управлюсь и без света,  -- процедил капрал.  -- И очень даже
просто. Бомба, говорите? А  по-моему,  никакая  не  бомба. Бомбы сигналы  не
передают.
     И не успел Глаусхоф напомнить, чтобы при обращении к старшему по званию
он не забывал добавлять "сэр", как капрал двинулся к машине.
     -- Мистер Уилт, -- сказала  миссис Офрн, -- будьте любезны,  расскажите
подробнее о месте женщины в британском обществе,  в  частности о  той  роли,
которую играет в своей профессиональной сфере достопочтенная премьер-министр
миссис Тэтчер, а также...
     Уилт недоуменно поглядел  на  слушательницу. Почему миссис  Офри всегда
читает вопросы по бумажке? И почему ее вопросы  никогда не имеют отношения к
теме лекции?  Наверно,  она  их  целую неделю выдумывает.  Причем спрашивает
только о королеве или о миссис Тэтчер. Должно  быть, это потому, что однажды
герцог и  герцогиня Бедфордские  пригласили  миссис  Офри на обед  к  себе в
усадьбу и американка никак не может забыть  радушный прием.  Но сегодня Уилт
уделял вопросам миссис Офри особое внимание.
     Неприятности посыпались  на него, как только он вошел в лекционный зал.
По  пути на базу бинт, который он обмотал  вокруг  пояса, развязался и  один
конец начал спускаться  в  правую штанину.  Дальше -- хуже.  Капитан Клодиак
опоздала на  лекцию, уселась в первом  ряду прямо  перед  Уилтом и скрестила
ноги.  Уилт поспешно прижался к стойке пюпитра, чтобы побороть новую эрекцию
или по крайней мере скрыть это  происшествие от  аудитории. Дабы не смотреть
на капитана Клодиак, он и сосредоточился на миссис Офри.
     Но  и  эта уловка  не  слишком помогла.  Правда,  миссис Офри  напялила
столько затейливо  расписанного  трикотажа, что его производство, как видно,
принесло  целое  состояние  не  одному  фермеру из  Западной  Шотландии.  Ее
прелести были надежно скрыты шерстяным нарядом, и  Уилт мог опамятоваться от
всесокрушающих чар капитана Клодиак -- он  успел заметить, что капитан носит
блузку и, как ему  показалось,  форменную чесучовую  юбку.  Но ведь и миссис
Офри  женщина.  К тому же, чтобы подчеркнуть свою исключительность, она села
слева, поодаль от остальных, и Уилт так  усердно пялился на нее, что чуть не
свернул  себе  шею. Тогда он стал обращаться к прыщавому  служащему торговых
складов, который помимо лекций Уилта посещал занятия по каратэ и аэробике, а
в  изучении английской культуры  ограничился тем, что самозабвенно  постигал
премудрости  игры  в крикет.  И  снова Уилта ждала  неудача.  Минут  десять,
пристально глядя  прыщавому  в глаза, Уилт  сокрушался по поводу  того,  как
отразилось предоставление права голоса женщинам в 1928 году на распределении
голосов при последующих выборах. Но  вдруг он заметил, что  малый озабоченно
ерзает  на  стуле. По-видимому,  он истолковал взгляд  Уилта как  бесстыдное
заигрывание. Уилту вовсе не хотелось, чтобы каратист вышиб из него дух, и он
стал поочередно поглядывать то на миссис Офри, то на стену позади аудитории.
Ему казалось, что капитан Клодиак улыбается все более и более  зазывно. Уилт
еще сильнее налег на стойку пюпитра и думал только о том, как бы не спустить
в штаны прямо во время лекции. Занятый этой мыслью,  он даже не заметил, что
миссис, Офри дочитала свой вопрос.
     -- Как вы считаете, такая  точка зрения справедлива? -- заключила, она.
чтобы Уилту было легче ответить.
     -- В общем...  э-э-э... да,  -- выдавил  из  себя  Уилт. Вопроса он все
равно не запомнил: что-то о матриархальной сущности монархии. -- В целом я с
вами согласен, -- Уилт  изо  всех сил навалился на  стойку. --  Но, с другой
стороны, если  во главе  государства стоит женщина, это,  по-моему, никак не
умаляет  роль мужчин в  вопросах правления.  В конце концов, еще до Римского
владычества  Британией управляла королева Боудикка18.  однако едва  ли в  те
времена существовало Движение за освобождение женщин, ведь так?
     --  Я  не  про  движение  феминисток,  --  сказала  миссис  Офри  таким
презрительным  тоном, каким, вероятно, произносили  это слово американки  до
правления Эйзенхауэра. -- Меня интересует матриархальная природа монархии.
     -- Да-да, конечно,  --  подхватил Уилт.  Надо затянуть время,  а  то  с
коробочкой   для  крикетных  шаров  случилось  непоправимое:   Уилт  ее   не
чувствовал. -- Но то, что у  нас было несколько  королев... да  пожалуй,  не
меньше,  чем королей...  Или даже  больше? А?  То есть, раз у каждого короля
была королева...
     -- У  Генриха  VIII  было  до  фига и больше. Во мужик,  я  тащусь,  --
сообщила  астронавигаторша.  Судя по книгам, которые она читала, ей бы очень
хотелось  пожить  в средние века,  если бы  тогда существовали дезодоранты и
кондиционеры.
     Уилта  обрадовало ее замечание. Надо  направить разговор в это русло, а
самому тем временем разобраться с коробочкой.
     --  Совершенно справедливо, -- согласился Уилт. -- У  Генриха VIII было
пять жен. Это Екатерина...
     --  Простите,  мистер  Уилт, --  вмешался  какой-то сапер.  -- А бывшие
королевы  тоже  считаются  королевами?  В смысле, вдовы. Вдова короля -- она
королева или как?
     --  Королева-мать, -- объяснил Уилт, запустив  руку в карман и стараясь
нащупать коробочку. -- Конечно, это сугубо номинальный титул. Она...
     -- Вы говорите "номинальный титул"? -- поинтересовалась капитан Клодиак
голосом, как показалось Уилту, томным  и с соответствующим выражением  лица.
-- Не откажите в любезности, объясните, что означает "номинальный титул".
     -- Не отказать? -- опешил Уилт. Но его снова перебил сапер:
     --  Простите, что я вмешиваюсь, мистер Уилт,  но у вас что-то болтается
на ноге.
     -- Да? -- Уилт налег на стойка из последних сил. Аудитория во все глаза
смотрела на его правую ногу. Уилт тут же завел ее за левую.
     -- И, по-моему, это какая-то очень нужная штука, -- продолжал сапер.
     Еще бы  не нужная! Уилт покачнулся, отлепился от пюпитра и схватился за
штанину, пытаясь поймать коробочку. Но чертова коробка провалилась еще ниже.
Какое-то мгновение она игриво выглядывала из штанины, потом соскользнула  на
ботинок.
     Уилт молнией кинулся на  коробочку и потянул  в карман. Не тут-то было.
Коробочка накрепко прилеплена к бинту пластырем. Что делать? Дергать сильнее
-- брюки порвутся по шву. А другой конец  бинта обвязан вокруг пояса и никак
не  отвяжется.  Этак  недолго оказаться  перед  всей честной  компанией  без
штанов, да в придачу заработать ущемленную грыжу. Не стоять же согнувшись на
глазах у  аудитории. А лезть в брюки, чтобы вытащить коробочку изнутри,-- не
так поймут.  Кажется, его  уже не так  поняли. Даже стоя в столь причудливой
позе, Уилт  заметил, что  капитан  Клодиак вскочила с места.  Где-то  пикала
сигнализация, а астронавигаторша распространялась про гульфики, какие носили
в средние века.
     Только сапер не растерялся.
     --  Не  вызвать ли  врача?  -- предложил  он.  Уилт  сдавленным голосом
отказался, но сапер будто и не слышал его отказа:
     --  У  нас  тут  замечательное  оборудование  для  лечения  мочеполовых
расстройств.  Такое  разве  что во  Франкфурте имеется.  Так что  если нужен
врач...
     Уилт оставил в покое  коробочку и  выпрямился. Хоть и неловко, когда из
штанины  торчит  коробочка  от  крикетных  шаров,  но  показываться врачу  в
нынешнем  состоянии вовсе ни  к  чему. Бог  знает,  что  подумает врач о его
шальной эрекции.
     -- Не надо врача,  --  пискнул Уилт. -- Просто... видите  ли, я сегодня
заигрался в  крикет, боялся опоздать на  лекцию и  в спешке  забыл... Ну, вы
понимаете...
     Миссис Офри не понимала. Обмолвившись, что все радости  жизни  имеют-де
оборотную сторону, она вышла из зала вслед за капитаном  Клодиак. Уилт хотел
было объяснить,  что  ему  надо  всего-навсего  сходить  в  туалет,  но  тут
неожиданно встрял прыщавый:
     -- Вот оно что, мистер Уилт. А я и не знал, что вы играете в крикет.  Я
же три недели назад  вас спрашивал,  что такое "кривой  шар", а вы не смогли
ответить.
     -- Как-нибудь в другой раз, -- пообещал Уилт. --  А сейчас мне  надо...
э-э-э... в одно место.
     -- Значит, вы не хотите, чтобы...
     -- Нет-нет, я совершенно здоров. Просто... ну, не важно.
     Уилт заковылял из зала, уединился в кабинке туалета и принялся выяснять
отношения  с коробочкой, бинтом и брюками. Слушатели  же оживленно обсуждали
тот  феномен культуры Великобритании,  который только  что продемонстрировал
Уилт -- он заинтересовал их больше, чем  сведения о распределении голосов на
выборах.
     -- И все равно, в крикете он ничего не смыслит, -- настаивал прыщавый.
     Астронавигаторшу и сапера больше волновало физическое состояние Уилта.
     -- У меня в Айдахо  был дядя, -- рассказывал сапер. -- Он как-то весной
красил  дом  и свалился  с  лестницы.  Так  ему  на  мошонку  тоже  наложили
специальную повязку. С этим делом шутить нельзя.

     -- Ну, что я говорил? -- торжествовал капрал.  -- Два радиопередатчика,
один магнитофон. И никакой бомбы.
     -- Точно? -- переспрос