и прислонилась к двери и с отвращением посмотрела на Гаскелла.
     --  Ну и дурак же ты,  --  сказала она.  -- И  зачем тебе надо было все
выбалтывать? Что ты теперь собираешься делать?
     -- Разведусь с тобой для начала, -- сказал Гаскелл.
     -- Я отсужу у тебя по алиментам все, что у тебя есть.
     -- Ничего подобного. Ты не получишь ни цента, -- заявил Гаскелл и выпил
еще водки.
     -- Да раньше ты сдохнешь, -- сказала Салли.
     -- Я  сдохну? -- Гаскелл усмехнулся. -- Уж если кто и сдохнет,  так это
ты. Крошка с сиськами тебя прикончит.
     -- Она остынет.
     -- Думаешь? Попробуй открыть дверь и убедись. Давай, отпирай дверь.
     Салли отошла от двери и села.
     -- На этот раз ты действительно влипла, -- сказал  Гаскелл.  -- Надо же
тебе было подобрать чемпионку по борьбе.
     -- Пойди и успокой ее.
     -- Ни за что. Я скорее выйду  с завязанными глазами против носорога. --
Он  улегся на койку со  счастливым выражением лица. -- Знаешь,  во всем этом
есть нечто смешное. Тебе стоит взяться за эмансипацию неандертальца. Женская
эмансипация  в  эпоху палеолита. Она  -- Тарзан, ты  --  Джейн.  Завела себе
зверинец.
     -- Очень смешно, -- сказала Салли. -- А твоя какая роль?
     -- Я  -- Ной. Скажи спасибо, что  у  нее  нет пистолета.  -- Он положил
голову на подушку и уснул.
     Салли сидела, глядя на  него  с  ненавистью.  Она была напугана.  Евина
реакция  оказалась  такой  бурной,  что Салли потеряла уверенность  в  себе.
Гаскелл прав.  В поведении Евы есть что-то  доисторическое. Она  вздрогнула,
вспомнив темную  фигуру, надвигающуюся на нее на палубе. Салли встала, пошла
на камбуз и отыскала длинный острый нож. Потом вернулась в каюту, проверила,
хорошо ли закрыта дверь,  легла на койку и попыталась заснуть. Но заснуть не
удавалось.  Снаружи  доносились какие-то звуки. Волны бились о  борт катера.
Завывал  ветер. Господи,  как же все запуталось. Салли  покрепче сжала нож и
принялась думать о Гаскелле и о том, что он сказал насчет развода.

     Питер Брейнтри сидел в кабинете стряпчего мистера Госдайка и обсуждал с
ним проблемы, связанные с Уилтом.
     -- Они держат его с понедельника, а сегодня четверг.  Насколько я знаю.
они не имеют права держать его так долго, не пригласив к нему адвоката.
     -- Если  он  не  просит адвоката, а  полиция хочет его допросить,  и он
согласен отвечать на вопросы и отказывается пользоваться своими юридическими
правами, то,  честное слово, я не знаю, что я могу здесь сделать, -- говорил
мистер Госдайк.
     -- Вы уверены, что ситуация именно такова? -- спросил Брейнтри.
     -- Насколько мне удалось выяснить, именно такова. Мистер Уилт не просил
свидания  со мной. Я  разговаривал с инспектором,  который ведет это дело, я
уже  говорил вам об  этом,  так  вот, совершенно очевидно, что  по  какой-то
необъяснимой  причине,  мистер  Уилт  готов  оказывать  полиции   помощь   в
расследовании,  пока  они   считают  это   необходимым.  Если   же   человек
отказывается  воспользоваться своими  юридическими правами, то он  сам несет
ответственность за возможные последствия.
     -- Вы абсолютно уверены, что Генри отказался встретиться с вами? Может,
полиция вас обманула?
     Мистер Госдайк покачал головой.
     -- Я  много  лет знаю  инспектора Флинта, -- сказал он, -- и он  не тот
человек,  чтобы  не  дать  подозреваемому  воспользоваться  своими  правами.
Простите, мистер  Брейнтри, я хотел бы помочь, но  в  данных обстоятельствах
боюсь,  честно  говоря,  что я  ничего не  смогу сделать. Склонность мистера
Уилта к обществу полицейских мне совершенно непонятна, но у меня нет никаких
оснований вмешиваться.
     -- Вы уверены, что они не применяют к нему каких-нибудь суровых мер или
чего-нибудь в этом роде?
     --  Дорогой  мой,  какие  суровые  меры?  Вы насмотрелись слишком много
фильмов по телевизору. У нас в стране полиция не прибегает к насилию.
     -- Они  были очень грубы, когда разгоняли демонстрацию наших студентов,
-- заметил Брейнтри.
     -- Ну, студенты -- совсем  другое дело, а студенты, принимающие участие
в демонстрациях, получают  по заслугам. Политические провокации  это одно, а
такие убийства на  семейной  почве, в  одном из которых ваш приятель  мистер
Уилт, по-видимому,  замешан, совсем Другое. Честно могу признаться,  что  за
мою  долгую  практику  мне  не приходилось сталкиваться с делом,  в  котором
полиция бы не цацкалась с домашним убийцей и не  относилась  бы к нему, я бы
даже сказал, с симпатией. В конце концов, они все тоже женатые люди, а потом
у мистера  Уилта ученая степень, и это немаловажно. Если вы профессионал, --
а несмотря на всякие разговоры, преподаватели техучилища  в какой-то степени
все   же  профессионалы  --   можете  быть   уверены,  что   полиция  ничего
неподобающего себе не позволит. Мистер Уилт в полной безопасности.

     Уилт  действительно  чувствовал себя в безопасности. Он сидел в комнате
для допросов и с интересом разглядывал инспектора Флинта.
     -- Мотив? Что ж,  интересный вопрос,  -- сказал он.  -- Если бы вы меня
спросили,  почему  я  вообще  женился  на  Еве,  мне  бы было затруднительно
объяснить вам это. Я был молод и...
     -- Уилт, -- сказал инспектор  Флинт, -- я  не спрашиваю тебя, почему ты
женился на своей жене. Я спрашиваю, почему ты решил ее убить.
     -- Ничего такого я не решал, -- возразил Уилт.
     -- Значит,  это было непредумышленное действие? Мгновенный  импульс,  с
которым ты не смог справиться? Безумие, о котором ты теперь сожалеешь?
     -- Ни то ни другое и ни третье. Прежде всего, это не было действие. Это
была просто фантазия.
     -- Но ты признаешь, что такая мысль приходила тебе в голову?
     --  Инспектор,  --  сказал Уилт,  --  если бы я следовал каждой  мысли,
приходящей  мне в  голову, то  меня бы уже осудили за растление  малолетних;
мужеложство,  разбой,  грабеж,  нападение с целью  нанесения тяжких телесных
повреждений и массовое убийство.
     -- Все эти мысли приходили тебе в голову?
     -- В разное время, пожалуй, -- ответил Уилт.
     -- Чертовски странный у тебя умишко.
     --  Как  и у подавляющего  большинства. Рискну предположить, что бывают
такие странные мгновения, когда и вы...
     --  Уилт,  --  сказал  инспектор,  --  не бывает у  меня таких странных
мгновений.  Во  всяком случае,  не  было,  пока  я с тобой не  познакомился.
Значит, так, ты признаешь, что думал об убийстве своей жены...
     -- Я сказал, что такая мысль приходила мне в голову, в основном,  когда
я гулял с собакой. Это было вроде игры с самим собой. Не больше.
     --  Игры?  Ты  ведешь  собаку  на  прогулку  и думаешь о  том,  как  бы
прикончить миссис Уилт? Не назвал бы это игрой. Скорее, отработкой замысла.
     -- Неплохо сказано,  -- похвалил  Уилт  с улыбкой, --  особенно  насчет
преднамеренности.  Ева скрючивается  в позе "лотоса" на  ковре  в гостиной и
думает только о прекрасном. Я же веду эту чертову собаку на прогулку и думаю
об  ужасном, пока Клем  гадит на  газоне  в  Гренвильском парке. Но в  том и
другом  №случае конечный  результат один и  тот же. Ева  поднимается  и идет
готовить ужин и мыть посуду, а я прихожу домой, смотрю телевизор или читаю и
ложусь спать. Ничего не меняется. Все остается, как прежде.
     -- Теперь изменилось, -- сказал инспектор. -- Твоя  жена изчезла с лица
земли в компании с блестящим ученым и его женой, а  ты сидишь здесь и ждешь,
когда тебе предъявят обвинение в убийстве.
     --  Которого  я  не совершал, --  добавил  Уилт.  --  Что  ж,  и  такое
случается. -- Наши пальчики устали, мы писали...
     -- К чертовой бабушке пальчики. Где они? Куда ты их дел? Скажи мне.
     Уилт вздохнул.  -- Я  бы рад, да не могу. Честно, -- сказал  он.  -- Но
теперь, когда вы отрыли пластиковую куклу...
     -- Не  отрыли.  И  не  скоро  отроем. Мы  до сих  пор пробиваемся через
скальный грунт. Не раньше чем завтра докопаемся, в лучшем случае.
     --  Хоть есть чего ждать,  -- заметил Уилт.  -- Полагаю,  тогда вы меня
отпустите?
     -- Черта с два. В понедельник я возьму тебя под стражу.
     -- Без всяких улик? Без трупа? Не имеете права. Инспектор улыбнулся.
     -- Уилт, -- сказал он, -- у меня  для тебя есть новости. Нам и не нужен
труп.  Мы можем  задержать тебя по подозрению в убийстве,  судить и признать
виновным  без всякого трупа.  Может, ты и  умный, но  наших  законов  ты  не
знаешь.
     --  Тогда я должен  заметить,  что у вас,  ребята, непыльная работенка.
Значит, вы  можете выйти на улицу, схватить  любого  ни  в  чем  неповинного
прохожего,  засадить его  и обвинить  в  убийстве, не  имея  на  то  никаких
оснований?
     -- Оснований? У нас их навалом. Пятна крови и выбитая дверь. Пустой дом
в  жутком беспорядке, затем эта чертова штука на  дне ямы. А ты  говоришь, у
нас нет улик. Заблуждаешься.
     -- Значит, нас двое, заблуждающихся, -- сказал Уилт.
     -- Я тебе еще кое-что скажу, Уилт. Вся беда с такими негодяями как ты в
том, что вы считаете себя слишком умными. Вы перебарщиваете и в конце концов
выдаете  себя с головой. Если бы я был на твоем месте, я бы сделал две вещи.
Знаешь какие?
     -- Нет, -- сказал Уилт, -- не знаю.
     -- Первое, я бы вымыл ванную комнату, и, второе, я бы держался подальше
от  этой ямы. Я  не стал  бы пытаться сбить нас  со следа всякими заметками.
делать так, чтобы тебя  обязательно увидел  сторож и являться  в дом мистера
Брейнтри в полночь по уши в грязи. Я бы затаился и не высовывался.
     -- Но я  же не знал про пятна крови  в ванной, и, если бы  не было этой
мерзопакостной  куклы, я  бы не  бросал ее в яму.  Я бы  пошел спать. Вместо
этого я надрался и вел себя как последний идиот.
     -- Дай-ка я тебе еще кое-что скажу, Уилт, --  сказал инспектор. -- Ты и
есть идиот, бля, хитрый идиот,  но  все равно  идиот. Надо бы тебе проверить
голову.
     -- Все какое-то разнообразие, -- сказал Уилт.
     -- Ты о чем?
     --  Проверить   голову,  вместо  того  чтобы  сидеть  здесь  и  слушать
оскорбления.
     Инспектор долго и внимательно его изучал.
     -- Ты это серьезно?
     -- В смысле?
     --  Насчет  проверить  голову?  Ты   готов  подвергнуться  обследованию
квалифицированного психиатра?
     -- Почему нет? -- сказал Уилт. -- Все быстрей время пройдет.
     -- Вполне добровольно, ты понимаешь.  Никто тебя не заставляет, но если
ты сам хочешь...
     --  Послушайте,  инспектор,  если свидание  с  психиатром  поможет  мне
убедить  вас, что  я  не убивал свою жену, я буду. только  счастлив.  Можете
воспользоваться  детектором   лжи.   Можете   напичкать   меня  лекарствами,
заставляющими человека говорить правду. Вы можете...
     --  Во  всем этом  нет необходимости, --  сказал Флинт и  поднялся.  --
Достаточно  будет и  психиатра.  И если ты рассчитываешь, что тебя  признают
виноватым,  но  сумасшедшим, забудь  об  этом. Эти  парни  разбираются,  кто
сумасшедший на самом деле, а кто симулирует сумасшествие. -- Он направился к
двери, но остановился. Вернулся и, перегнувшись через стол, сказал:
     --  Скажи  мне  только одну  вещь,  Уилт.  Почему  ты  сидишь здесь так
спокойно? Твоя жена неизвестно где, у нас есть улики, говорящие об убийстве,
есть ее двойник, если верить тебе, под десятиметровой глыбой бетона,  а ты и
усом не ведешь. Как это тебе удается?
     -- Инспектор, -- сказал Уилт, -- если бы вы в течение десяти лет читали
лекции газовщикам и вам бы задали за это время столько же дурацких вопросов,
как  мне,  вы  бы  поняли.  Кроме того,  вы  не знаете Еву.  Когда  вы с ней
познакомитесь, вы  поймете,  почему  я  не  волнуюсь.  Ева  вполне  способна
позаботиться о себе. Может, она и  не семи пядей во лбу, но у нее врожденный
инстинкт выживания.
     -- Господи, Уилт, без этого ей бы с тобой двенадцать лет не прожить.
     -- Есть у нее это. Вам  она понравится, когда вы с ней встретитесь. Вас
потом  водой  не  разольешь.  Вы  оба  все  понимаете  буквально  и  питаете
пристрастие к ерунде. Из мухи слона делаете.
     --  Из мухи? Уилт, меня от тебя тошнит, -- сказал инспектор  и вышел из
комнаты.
     Уилт тоже встал и начал ходить взад и вперед. Он устал сидеть. С другой
стороны, он был собой доволен. Он превзошел себя и гордился тем, что так вел
себя  в  ситуации, которую многие бы сочли  ужасной. Но  для Уилта это  было
нечто другое, первый за  многие годы вызов. Когда-то  газовщики  и штукатуры
тоже  бросали ему вызов, но он  научился с ними управляться.  Следует на все
реагировать шуткой.  Пусть болтают, задают вопросы, а ты отвлеки  их,  пусть
ставят  тебе  ловушки, а ты расставляй свои,  но самое главное, что от  тебя
требуется,  --  это  решительно  отвергать их  утверждения.  Что  бы  они ни
утверждали  с  абсолютной уверенностью, например,  что все стоящие  парни из
Кале,  все,  что  от  тебя  требуется,  это  сначала  согласиться,  а  затем
напомнить,  что половина великих  людей в  истории Англии были иностранцами,
например  Маркони и Лорд Бивербрук, и что даже  мама Черчилля была янки, или
расскажи, что англичане произошли от уэльсцев, как  и  викинги и  датчане, и
оттуда  перейди   через   индийских   врачевателей  к   национальной  службе
здравоохранения и контролю за рождаемостью или  к любой другой теме, которая
заставит   их   сидеть   тихо,  в  недоумении,   тщетно  стараясь  изобрести
какой-нибудь сногсшибательный довод, чтобы доказать, что ты не прав.
     Инспектор  Флинт был точно такой же. Он был более одержимым, но тактика
у него была такая же, как и у студентов техучилища. Кроме того. он взялся за
дело не с того конца и слишком энергично, и Уилта забавляло, как полицейский
пытается  навесить на него убийство, которое он не  совершал.  Он даже почти
ощущал себя важной  персоной  и настоящим  мужчиной,  чего  с ним  давно  не
случалось. Он был невиновен, сомнений в этом не было.  В  этом мире, где все
остальное было сомнительным и ненадежным, достойным скептического отношения,
факт его невиновности был очевиден. Впервые  в своей взрослой жизни Уилт был
уверен в собственной правоте, и эта уверенность давала ему силы,  которых он
в себе не подозревал.  Более того, он ни на  минуту не  сомневался, что  Ева
рано или поздно появится,  жива и невредима,  и попритихнет, когда узнает, к
чему привела ее  импульсивность.  Так ей и надо. Подумать только, взять да и
прислать  ему эту  мерзкую куклу. Ей еще  придется сожалеть об этом до конца
своих дней.  Да-да, если  кто  и пострадает  от всей этой заварухи,  то  это
старушка Ева  с ее вечной  занятостью и командирскими замашками. Ей придется
немало  потрудиться, чтобы объяснить все Мэвис Моттрам и  соседям. Эта мысль
приятно позабавила Уилта. Даже в  техучилище к нему теперь станут относиться
иначе,  уважать  его.  Уилт  слишком  хорошо  знал особенности  либерального
сознания.  Нет сомнений, что,  когда  он  вернется,  на  него  наденут венец
мученика. И героя. Они будут  из  кожи лезть вон, чтобы  убедить самих себя,
что никогда  не верили в его виновность. И повышение он получит, и не только
потому,  что он хороший  преподаватель,  но  чтобы они  могли снять  с  себя
чувство вины перед ним. Вот тебе и заклание жирного тельца.

14

     Но  пока что  в  техучилище речь  о заклании жирного тельца не шла, во
всяком случае, применительно к Генри Уилту. Неотвратимость приезда в пятницу
комиссии из Национального аттестационного комитета, который неминуемо должен
был совпасть  с  извлечением покойной миссис Уилт  из-под  бетона,  вызывало
настроение  близкое  к  панике.  Правление  заседало  почти  беспрерывно,  а
памятные записки  распространялись с  такой скоростью, что практически никто
не успевал их прочитывать.
     -- Нельзя ли перенести визит? --  поинтересовался  доктор  Кокс. -- Как
можно будет что-либо обсуждать в  моем кабинете, если в это  время прямо под
окном из земли будут по частям извлекать миссис Уилт?
     -- Я попросил полицию вести себя как можно незаметнее, -- сказал доктор
Мейфилд.
     --  Пока  что  незаметно,  чтобы  ваша  просьба  возымела  какие-нибудь
результаты. -- сказал доктор Боард. -- Да и их самих невозможно не заметить.
Сейчас, например, не менее десятка полицейских глазеет в эту яму.
     Заместитель директора решил внести в обсуждение нотку оптимизма.
     --  Счастлив  сообщить,  --  обратился  он   к   собранию,  --  что  мы
восстановили подачу энергии к столовой. Вы сможете хорошо пообедать.
     -- Если только я  смогу есть,  --  сказал  доктор Кокс.  --  Потрясения
последних  дней  отнюдь  не  улучшили мой аппетит. А  когда  я  вспоминаю  о
несчастной миссис Уилт...
     -- Старайтесь о ней не думать, -- посоветовал заместитель директора, но
доктор Кокс безнадежно покачал головой.
     -- Попробуй не думать о ней, когда эта проклятая бурильная машина целый
день грохочет под окнами.
     --  Кстати, о потрясениях, -- вставил доктор Боард. -- Я до сих пор  не
могу  понять,  как  вышло. что водителя этого механического штопора не убило
током, когда он перерезал электрический кабель.
     -- У  нас  в данный момент столько своих  проблем,  что  вряд ли  стоит
заниматься этой, -- заметил доктор Мейфилд. -- Мы должны донести до сознания
членов комитета,  что наше училище  заслуживает повышения разряда, поскольку
предлагает слушателям обобщенный курс, имеющий фундаментальную подструктуру,
основанную на единении культурных и социологических факторов, ни в коей мере
не   являющихся   взаимозаменяемыми,    и   содержит   солидное   количество
академических  сведений,  способных  дать   студентам   интеллектуальное   и
церебральное...
     -- Кровоизлияние? -- предположил доктор Боард.
     Доктор Мейфилд взглянул на него с негодованием.
     --  Сейчас не  время  для  шуток, --  возразил  он сердито.  --  Или мы
добиваемся повышения ранга училища, или  даже  не начинаем эту затею. И если
да, то  у  нас только один день для выработки структуры  и тактики подхода к
комиссии. Итак, какие будут предложения?
     -- В каком смысле? --  спросил доктор Боард.  --  Какое отношение  наше
упорство,  неважно  есть  оно  или  нет,  имеет  к  структуре   нашего,  так
называемого тактического подхода к  комиссии, которая едет к нам из Лондона?
Если на то пошло,  то  скорее уж  комиссия  подходит к нам, а не наоборот. И
вообще, здесь я бы поискал какие-то иные слова.
     -- Уважаемый заместитель директора, -- возмутился доктор  Мейфилд. -- Я
вынужден  выразить  протест. Поведение доктора Боарда  абсолютно  непонятно.
Если бы доктор Боард...
     -- Был в состоянии понять хотя бы десятую часть того жаргона, который с
точки зрения доктора Мейфилда является английским языком, то, возможно, он и
смог бы  выразить  свое  мнение, -- прервал его доктор Боард. -- В данной же
ситуации слово непонятно"  скорее относится к синтаксису доктора Мейфилда, а
не к моему поведению. Я всегда считал...
     --  Джентльмены, -- вмешался заместитель директора,  --  полагаю, будет
разумнее сейчас  оставить распри между отделениями и перейти непосредственно
к делу.
     Последовало  молчание,  прерванное доктором Коксом. -- Как  вы думаете,
нельзя убедить полицию сделать какое-то ограждение вокруг ямы?
     -- Непременно попрошу их  об этом, -- заверил доктор Мейфилд. Затем они
стали обсуждать, чем развлечь членов комитета.
     --  Я распорядился  насчет выпивки  перед обедом, -- сказал заместитель
директора, -- да и сам обед надо, по возможности, растянуть, чтобы создать у
них   соответствующее  настроение.  Тогда  на   послеобеденные  заседания  и
останется мало времени, и надо надеяться, они пройдут более гладко.
     ---- Если  наша  столовая  не приготовит на обед. бифштекс  в тесте, --
заметил доктор Боард.
     На этой саркастической ноте собрание закончилось.

     Как и встреча мистера Морриса с корреспондентом газеты "Сандей пост".
     -- Разумеется,  я не говорил полиции, что у меня есть правило  нанимать
на работу  ма