что здесь есть хоть один человек, который будет спокой-
но сидеть и позволит  Ивану  спокойно  забрасывать  нас  ракетно-ядерным
дерьмом, не отвечая ударом на удар, не думая при этом, каков уровень по-
терь,- Он наклонился вперед и направил свой сверлящий взгляд  на  Прези-
дента,-  я могу привести стратегические военно-воздушные силы и Североа-
мериканскую систему противовоздушной обороны в состояние нулевой  боевой
готовности через две минуты после вашего "добро". Я могу привести эскад-
рилью B-1 прямо к границам Ивана в течение одного часа. Только дайте мне
слабый намек, вы понимаете...

- Но... они подумают, что мы атакуем!

- Дело  в  том,  что они поймут:  мы не боимся,- Хэннен стряхнул столбик
пепла в пепельницу,- даже если это безумие.  Но,  Бог свидетель, русские
уважают безумие больше, чем страх. Если мы дадим им подвести ядерные ра-
кеты,  направленные на наши побережья, и при этом не пошевельнем и паль-
цем, мы подпишем смертный приговор Соединенным Штатам Америки!

Президент закрыл глаза.  Резко опять открыл их.  Ему привиделись горящие
города и обуглившиеся темные предметы,  некогда бывшие человеческими су-
ществами. С усилием он произнес:

- Я не хочу быть человеком, начавшим Третью Мировую войну. Вы это можете
понять?

- Она уже началась,- заговорил Синклер.- Черт,  весь этот проклятый  мир
воюет,  и все ждут,  чтобы или Иван,  или мы нанесли нокаутирующий удар.
Может быть,  все будущее мира зависит от того, кто возьмется стать самым
безумным!  Я согласен с Гансом, если мы в ближайшее время не сделаем ша-
га, мощный стальной дождь прольется на нашу жестяную крышу.

- Они будут отброшены,- бесцветным голосом сказал Нэрремор.- Их отбрасы-
вали раньше.  Если мы пошлем группы охотников-убийц на те подлодки и они
взлетят на воздух, то русские узнают, где проходит линия. Будем сидеть и
ждать или мы покажем им свои мускулы?

- Сэр?  - поддакнул Хэннен.  Он глянул на часы, на которых было без двух
минут одиннадцать.- Думаю, что теперь решение за вами.

Я не хочу принимать его,- чуть не закричал он.  Ему нужно  время,  нужно
уехать в Кэмп-Дэвид или на одну из долгих рыбалок, которые он любил, бу-
дучи сенатором.  Но сейчас времени на это не было.  Руки его  сцепились.
Лицо так напряглось,  что он испугался,  что оно сейчас треснет и распа-
дется на куски, как маска, и ему не придется увидеть, что лежит под нею.
Когда  он  поднял глаза,  рассматривающие его энергичные мужчины все еще
были тут, и ему показалось, что чувства покинули его.

Решение. Решение должно быть принять. Прямо сейчас.

- Да!  - это слово никогда прежде не звучало так  страшно.-  Хорошо.  Мы
приведем...-  он  запнулся,  сделал глубокий вдох.- Мы приведем войска в
боевую готовность "ноль":  адмирал,  поднимите  ваши  спецсилы.  Генерал
Синклер,  я  хочу,  чтобы ваши B-1 ни на один дюйм не влезали на русскую
территорию. Вам ясно?

- Мои экипажи могут пройти по этой линии даже во сне.

- Запускайте кодовые команды.

Синклер принялся за работу на клавиатуре перед собой, потом поднял теле-
фонную трубку, давая устное подтверждение САК в Омаху и НОРАД в крепость
в горе Шейен,  штат Колорадо.  Адмирал Нэрремор взял телефонную  трубку,
немедленно  соединившую его со штабом военно-морских сил в Пентагоне.  В
несколько минут военно-воздушные и военно-морские  базы  страны  заживут
повышенной активностью.  Шифрованные команды о нулевой боевой готовности
прошелестят по проводам и несмотря на это будут выполнены  другие  подт-
верждающие  действия  на  радарном  оборудовании,  датчиках,  мониторах,
компьютерах и сотнях других элементах высокотехнологичной военной машины
также, как и десятках крылатых ракет и тысячах ядерных боеголовок, скры-
тых в бункерах по всему Среднему Западу от Монтаны до Канзаса.

Президент замкнулся.  Решение принято.  Председатель КНШ Бергольц попро-
щался с собравшимися и подошел к Президенту,  чтобы взять его за плечо и
сказать, какое правильное и твердое было это решение. После того как во-
енные  советники и чиновники покинули Ситуационную Комнату и двинулись к
лифтам в ближайшем вестибюле,  Президент остался сидеть  в  одиночестве.
Трубка его остыла, но он никак не мог прийти в себя и снова разжечь ее.

- Сэр?

Он подскочил, повернувшись на голос. Хэннен стоял около двери.

- У вас все в порядке?

- Все в порядке,- слабо улыбнулся Президент. Воспоминания о славных днях
астронавта промелькнули у него в голове.-  Нет,  Господи  Иисусе,  я  не
знаю. Думаю, что в порядке.

- Вы приняли правильное решение.  Мы оба знаем это.  Советы должны осоз-
нать, что мы не боимся.

- Я боюсь, Ганс! Я чертовски боюсь!

- И я тоже. И все другие, но нами не должен править страх.

Он придвинулся к столу и перелистнул некоторые папки.  Через минуту при-
дет молодой человек из ЦРУ, чтобы уничтожить все эти документы.

- Мне  кажется,  что вам лучше послать Джулиана и Кори сегодня вечером в
подземное убежище,  сразу же,  как только они соберут вещи. А мы что-ни-
будь придумаем для прессы.

- Разберемся, когда прибудем, мы всегда успеем.

- Ганс?  - голос Президента стал мягче,  чем у ребенка,- если... если бы
вы были Богом... Вы бы уничтожили этот мир?

Мгновение Ганс молчал. Потом:

- Полагаю...  Я бы подождал и посмотрел.  Если бы я был Богом,  я имею в
виду.

- Подождал и посмотрел на что?

- Кто победит. Хорошие парни или плохие.

- А между ними есть какая-нибудь разница?

Хэннен умолк. Попытался говорить, но понял, что не может.

- Я вызову лифт,- сказал он и вышел из Ситуационной Комнаты.

Президент разжал ладони.  Падающий сверху свет сверкнул на запонках, ук-
рашенных печатью Президента США, которые он всегда носил.

- У меня все в порядке,- сказал он про себя,- все системы работают.

Что-то сломалось у него внутри,  и он чуть не заплакал. Ему хотелось до-
мой, но дом был далеко-далеко от его кресла.

- Сэр? - позвал его Хэннен.

Двигаясь медленно и скованно,  как старик, Президент встал и вышел навс-
тречу будущему.









Глава 2. Сестра Ужас



11 часов 19 минут после полудня

(восточное дневное время)

Нью-Йорк



Трах!

Она почувствовала,  как кто-то ударил по ее картонной коробке, и схвати-
ла,  а затем прижала к себе поплотнее свою брезентовую сумку. Она устала
и хотела покоя.  Девушке нужен сон красоты, подумала она и снова закрыла
глаза.

- Я сказал, пошла вон!

Руки схватили  ее  за  лодыжки и грубо выволокли из коробки на мостовую.
Когда ее вытащили, она негодующе закричала и начала бешено лягаться.

- Ты, сукин сын, негодяй, оставь меня в покое, негодяй!

- Глянь на нее, какое дерьмо! - сказала одна из двух фигур, стоявших над
ней,  освещенных  красным  неоновым  светом от вьетнамского ресторанчика
напротив Западной Тридцать Шестой улицы.

- Это женщина!

Другой человек,  который держал ее за лодыжки выше  грязных  брезентовых
спортивных туфель и вытащил ее наружу, прорычал хриплым голосом:

- Женщина или нет, а я расшибу ей задницу.

Она села.  Брезентовая сумка со всеми столь дорогими ей принадлежностями
плотно прижата к ее груди.  В красном потоке неона на скуластом  крепком
лице видны глубокие морщины и уличная грязь.  Глаза, запавшие в фиолето-
вые провалы бледного водянисто-голубого цвета,  светятся страхом и  зло-
бой.  На голове голубая шапочка, которую она днем раньше нашла в опроки-
нувшемся мусорном ящике. Одежда состояла из грязной серой с набивным ри-
сунком  блузы  с короткими рукавами и мешковатой пары мужских коричневых
брюк с заплатами на коленях. Это была ширококостная плотная женщина, жи-
вот и бедра выпирали из грубой ткани брюк; одежда, как и брезентовая хо-
зяйственная сумка,  попала к ней от доброго  служителя  Армии  Спасения.
Из-под  шапочки  на плечи неряшливо падали коричневые волосы с проседью,
часть из них была обкромсана то тут,  то там, где удалось достать ножни-
цами.  В сумке лежали в неописуемом сочетании предметы: катушка рыболов-
ной лески, проеденный молью ярко-оранжевый свитер, пара ковбойских сапог
со сломанными каблуками,  ржавый церковный поднос, бумажные стаканчики и
пластмассовые тарелки,  годичной давности журнал "Космополит", кусок це-
почки,  несколько упаковок фруктовой жвачки и другие вещи, о которых она
уже и позабыла, были в той сумке. Пока двое мужчин разглядывали ее, один
из  них угрожающе,  она сжимала сумку все крепче.  Ее левый глаз и скула
были ободранные и вздувшиеся,  а ребра болели в том  месте,  которым  ей
пришлось  считать ступени лестницы по милости одной разгневанной женщины
из христианского приюта три дня назад.  Она  приземлилась  на  площадке,
вернулась  назад  по  лестнице и вышибла у той женщины пару зубов точным
свинцовым ударом правой.

- Ты залезла в мою коробку,- сказал мужчина с грубым голосом.

Он был высоким и костлявым,  на нем только голубые джинсы, грудь блестит
от пота.  На лице - борода, глаза мутные. Второй мужчина - ниже ростом и
тяжелее,  в потной рубашке и зеленых армейских штанах,  карманы  которых
набиты сигаретными окурками. У него жирные темные волосы, и он все время
чешется в паху. Первый мужчина толкнул ее в бок носком ботинка, и от бо-
ли в ребрах она сморщилась.

- Ты глухая, сука? Я сказал, что ты залезла в мою сраную коробку!

Картонная коробка,  в  которой она спала,  лежала на боку посреди целого
острова смердящих мусорных мешков - результат забастовки мусорщиков,- на
две с лишним недели забивших улицы Манхеттена и стоки. В удушающей, поч-
ти сорокаградусной днем и тридцатипятиградусной ночью, жаре мешки разду-
вались и лопались. Для крыс наступили праздничные дни, горы мусора лежа-
ли неубранными, перекрывая на некоторых улицах движение.

Она невидяще глядела на двух мужчин,  содержимое половины бутылки "Крас-
ного кинжала" рассасывалось в ее желудке.  Последним,  что она ела, были
остатки куриных костей и поскребыши из консервной банки.

- А?

- Моя коробка,- заорал бородатый прямо ей в лицо.- Это мое место. Ты су-
масшедшая или как?

- У нее нет мозгов,- сказал другой,- она ненормальная, и все тут.

- И угрюмая, как черт. Эй, что там у тебя в сумке? Дай-ка посмотреть.

Он ухватился  за сумку и дернул,  но женщина испустила протяжный вопль и
отказалась отдать, глаза у нее широко раскрылись от страха.

- У тебя там какие-то деньги? Что-нибудь выпить? Дай сюда, сука!

Человек почти вырвал сумку у нее из рук,  но она захныкала и повисла  на
ней.  Красным  светом  сверкнуло украшение на ее шее - маленькое дешевое
распятие, прикрепленное к ожерелью из сцепленных полированных камешков.

- Э! - сказал второй.- Смотри-ка! Я ее знаю. Я видел, как она побиралась
на Сорок Второй улице. Она думает, что такая уж чертовски святая, всегда
проповедует людям. Ее зовут Сестра Ужас.

- А-а?  А может,  мы тогда заложим эту безделушку? - он потянулся, чтобы
сорвать с ее шеи распятие, но она резко отвела голову в сторону. Мужчина
схватил ее за затылок, зарычал и приготовился ударить ее другой рукой.

- Пожалуйста!  - стала умолять она,  готовая заплакать.- Пожалуйста,  не
бейте  меня.  У  меня для есть вас кое-что другое!  - Она стала рыться в
сумке.

- Давай сюда, и проваливай! Мне бы расшибить твою башку за то, что спала
в моей коробке,- он отпустил ее голову, но кулак держал наготове.

Пока она искала, она все время издавала слабые всхлипывающие звуки.

- Тут у меня кое-что есть,- бормотала она,- где-то тут.

- Выкладывай давай,- он подтолкнул ее ладонью.- И тогда,  быть может,  я
не отвешу тебе по заднице.

Ее рука ухватила то, что она искала.

- Нашла,- сказала она.- Ага, вот оно.

- Ну, давай сюда!

- Хорошо,- ответила женщина;  всхлипывание прекратилось и голос ее  стал
тверд, как железо. Одним незаметным плавным движением она вытащила брит-
ву,  со щелчком раскрыла ее, взмахом руки крепко резанула ею по открытой
руке бородатого.

Из разреза струей брызнула кровь.  Лицо мужчины побледнело. Он схватился
за запястье, рот его округлился, а затем раздался вскрик, похожий на по-
давленный кошачий вой.

Женщина тут же вскочила на свои полные ноги, держа перед собой брезенто-
вую сумку как щит и снова замахиваясь лезвием на обоих  мужчин,  которые
прижались друг к другу, затем выбралась на замусоренную мостовую и побе-
жала.  Бородатый, у которого кровь стекала по руке, гнался за ней, держа
деревяшку с торчащими ржавыми гвоздями, глаза его сверкали яростью.

- Я тебе покажу! - визжал он.- Я тебе сейчас покажу!

Он кинулся  на нее,  но она пригнулась и опять резанула его бритвой.  Он
опять отпрянул и замер,  тупо уставившись на полоску крови, стекающую по
его груди.

Сестра Ужас не медлила,  она повернулась и побежала. Чуть поскользнулась
в луже гнилья,  но удержала равновесие; сзади нее раздавались крики двух
мужчин.

- Я тебя поймаю! - предупреждал бородатый.- Я найду тебя, сука! Погоди!

Она не  стала его ждать,  продолжала бежать;  туфли шлепали по мостовой,
пока она не добежала до барьера из тысяч расползшихся от непогоды мусор-
ных мешков.  Она переползла через него, на ходу подобрав несколько инте-
ресных вещей,  вроде треснутого шейкера и  разбухшего  журнала  "Нейшенл
Джиогрэфик",  и засунув их в сумку.  Теперь она была за барьером. Но она
продолжала идти,  дыхание все еще болезненно отдавалось в легких, а тело
вздрагивало.  Они были близко, думала она. Демоны чуть не схватили меня.
Но,  слава Иисусу,  все обошлось,  и когда он прилетит на своей летающей
тарелке с планеты Юпитер,  я буду там,  на золотом берегу,  целовать ему
руки.

Она стояла на углу Тридцать Восьмой улицы и  Седьмой  Авеню,  успокаивая
дыхание и глядя, как поток машин проносится мимо, будто охваченное пани-
кой стадо.  Желтое марево от мусора и автомобильных выхлопов висело, как
дымка над заболачивающимся прудом, и влажный пар изнуряюще действовал на
Сестру Ужас.  Капли пота проступали на лбу и стекали по ее лицу,  одежда
набухла,  ей так недоставало какого-нибудь дезодоранта, но тот у нее за-
кончился. Она оглядывала лица незнакомых ей людей, окрашенные в цвет мя-
са сиянием пульсирующего неона. Она не знала, куда идет, и едва ли пони-
мала, где была. Но она знала, что не может стоять на этом углу до утра -
стоять снаружи,  она осознала это давно,  значило привлекать дьявольские
рентгеновские лучи,  бьющие по голове и старающиеся выскрести твой мозг.
Она пошла на север,  в сторону Центрального Парка;  голова ее тряслась в
такт шагам, плечи сгорблены.

Нервы трепетали от стычки с теми двумя безбожниками,  которые хотели  ее
ограбить.  "Кругом грех!  - думала она.- На Земле, на воде и в воздухе -
мерзкий,  черный,  злой грех!" Он был и в лицах людей. О, да! Можно было
видеть,  как грех наползает на лица людей,  зажигая их глаза и заставляя
их рты хитро кривиться.  Этот мир и демоны делают простых людей безумца-
ми,  она  знает это.  Никогда раньше демоны не работали так усердно и не
были так жадны до невинных душ.

Она вспомнила о волшебном местечке,  на пути к Пятой Авеню,  и  глубокие
морщины  озабоченности  смягчились.  Она часто ходила туда посмотреть на
красивые вещи в витринах;  изящные вещицы,  выставленные в них, обладали
властью успокаивать ее душу,  и хотя охрана у двери не дала бы ей войти,
ей достаточно было просто стоять и рассматривать их. Припомнился ей сто-
явший там однажды стеклянный ангел - могущественная фигура:  длинные во-
лосы ангела откинуты назад подобно блестящему огню,  а крылья готовы от-
делиться от сильного изящного тела.  А на его прекрасном лице сияли мно-
гоцветными чудесными огоньками глаза.  Целый месяц Сестра Ужас ежедневно
ходила любоваться на ангела, пока его не заменили стеклянным китом, вып-
рыгивающим из штормящего сине-зеленого стеклянного моря. Конечно, были и
другие места с сокровищами на Пятой Авеню, и Сестра Ужас знала их назва-
ния - Сакс, Фортуноф, Картье, Гуччи, Тиффани, но ее тянуло к скульптурам
на выставке в магазине стекла Штубена,  к волшебному месту успокаивающих
душу мечтаний,  где шелковистое сияние полированного стекла  под  мягким
светом заставляло ее думать, как прекрасно должно быть на Небесах.

Что-то вернуло ее к реальности.  Она сморгнула от жаркого кричащего нео-
на. Рядом надпись объявляла: "Девушки! Живые девушки!"

Как будто мужчинам нужны мертвые девушки,- удивленно подумала она.

Кинокиоск рекламировал: "Рожденный стоя". Надписи выскакивали из каждого
углубления и дверного проема: Секс-книги! Сексуальная помощь! Кабина для
желающих быстро разбогатеть!  Оружие боевых искусств!  Гром басов музыки
доносился  из  дверей бара,  и другие ударные бессвязные ритмы дополняли
его,  извергаясь из громкоговорителей, установленных вдоль шеренги книж-
ных лавочек,  баров,  стриптиз-шоу и порнотеатров. В почти половине две-
надцатого Сорок Вторая улица около края Таймс-сквера представляла  парад
человеческих страстей. Юный латиноамериканец, держа руки кверху, кричал:

- Кокаин! Опиум! Крэк! Прямо здесь!

Неподалеку конкурирующий продавец наркотиков раскрыл свое пальто,  чтобы
показать пластиковые мешочки, которые принес, и вопил:

- Только вдохните - и вы полетите! Дыши глубоко - дешево, дешево!

Другие продавцы кричали в автомашины,  которые медленно двигались  вдоль
Сорок Второй.  Девушки в блузках, оставлявших неприкрытыми руки, спины и
животы,  джинсах,  модных штанишках или кожаных лосинах стояли  у  двери
каждой книжной лавочки и кинотеатрика или знаком предлагали тем,  кто за
рулем,  сбавить скорость;  некоторые уступали,  и Сестра Ужас наблюдала,
как юные девчонки уносились в ночь с незнакомцами.  Шум почти оглушал, а
через улицу перед "тип-шоу" двое молодых черных парней сцепились на тро-
туаре,  окруженные кольцом других, смеющихся и подзадоривающих их на бо-
лее серьезную драку. Возбуждающий аромат гашиша плавал в воздухе - фими-
ам убежища от жизни.

- Кнопочные самооткрывающиеся ножички! - вопил другой продавец.- Ножички
прямо здесь!

Сестра Ужас продолжала идти, ее взгляд устало перебегал с одного на дру-
гое. Она знала эту улицу, это пристанище демонов; много раз она приходи-
ла сюда проповедовать.  Но проповеди никогда не имели действия, ее голос
тонул в громе музыки и криках людей, что-то продающих. Она споткнулась о
тело чернокожего,  распростершееся на мостовой;  глаза его были открыты,
кровь из ноздрей натекла лужицей.  Она продолжала идти, натыкаясь на лю-
дей,  ее отталкивали и обругивали, а неоновый свет слепил ее. Рот ее был
открыт, и он кричала:

- Спасите ваши души! Конец близок! Бог милостив к вашим душам!

Но никто  не  обращал  на нее внимания.  Сестра Ужас вклинилась в месиво
тел, и вдруг лицом к лицу столкнулась со старым, сгорбленным человеком в
заблеванной спереди рубахе. Он выругался на нее и схватился за ее сумку,
выхватил несколько вещей и убежал прежде,  чем она смогла ему хорошенько
дать по морде.

- Чтоб тебе сгореть в Аду, сукин сын! - прокричала она, но тут волна ле-
денящего страха прошила ее, и она вздрогнула.

Ощущение, что на нее налетает товарный поезд,  сверкнуло в ее мозгу. Она
не  увидела,  что ее сшибают,  она просто почувствовала,  что ее вот-вот
собьют.  Жесткое костлявое плечо швырнуло ее на полосу движения машин  с
такой легкостью, будто тело ее превратилось в соломину, и в ту же секун-
ду неизгладимая картина опалила ее мозг:  гора разбитых,  обугленных ку-
кол,  нет,  не кукол,  она осознала это,  как только ее опять понесло по
улице,  у кукол не бывает внутренностей,  которые вылезают сквозь ребра,
не бывает мозгов,  которые вытекают из ушей, не было зубов, которые вид-
неются в застывших гримасах мертвых.  Она зацепилась  ногой  о  каменный
бордюр и упала на мостовую,  и машина вильнула,  чтобы не ударить ее,  и
водитель кричал и давил на гудок.  Она была в порядке,  только от  ветра
свело судорогой больной бок,  и она с трудом встала на ноги,  чтобы пос-
мотреть, кто же так сильно ударил ее, но никто не обращал на нее никако-
го внимания.  Зубы Сест