- Пожалуйста,- и Бет потянулась за имбирным пивом.

Сестра Ужас настояла на этом, и, когда оба, девушка и полицейский, напи-
лись, она почувствовала, что осталось не больше трех хороших глотков.

- Вся  вода заражена,- сказала ей Бет.- Вчера один из нас попил из лужи.
Вечером его стало рвать.  Примерно через шесть часов он умер.  Мои  часы
еще ходят. Смотрите.

Она показала Сестре Ужас свой "Таймекс";  кристалл испортился, но старые
часы все еще тикали. Времени было восемь двадцать две.

- Один из нас,- сказала она.- Сколько же человек здесь? - спросила Сест-
ра Ужас.

- Еще двое.  Ну, на самом-то деле всего один. Латиноамериканка. Мы поте-
ряли мистера Каплана прошлой ночью. Парень тоже умер вчера. А миссис Ай-
верс умерла во сне. В живых остались только четверо из нас.

- Трое,- сказал полицейский.

- А,  да.  Правильно.  Осталось трое.  Латиноамериканка там внизу. Мы не
могли заставить ее двинуться, и никто из нас не знает испанского. А вы?

- Нет. Извините.

- Я Бет Фелпс, а он Джек...

Она не могла вспомнить его фамилию и покачала головой.

- Джек Томашек,- подсказал он.

Арти опять представился, но Сестра Ужас сказала:

- А почему вы сидите не здесь, наверху, а там, в подвале?

- Там теплее,- сказал ей Джек.- И безопаснее.

- Безопаснее?  Это почему? Если это старое здание снова тряхнет, это все
свалится на ваши головы.

- Мы только сегодня вышли наверх,- объяснила Бет.- Парень, ему было око-
ло пятнадцати, был, думаю, самым крепким из нас. Он был эфиоп или что-то
вроде этого и лишь слегка говорил по-английски.  Он вышел поискать еды и
принес несколько банок мясного фарша,  кошачьей  еды,  и  бутылку  вина.
Но... они выследили его. И нашли нас.

- Они? - спросил Арти.- Кто они?

- Трое.  Так обожжены,  что трудно разобрать,  кто из них мужчина, а кто
женщина.  Они пришли за ним сюда и были вооружены молотками и горлышками
от бутылок. У одного был топор. Они хотели забрать нашу еду. Парень под-
рался с ними, и тот, с топором...

Голос ее дрогнул, глаза остекленели и уставились на оранжевый огонек за-
жигалки в ее руке.

- Они  обезумели,- сказала она.- Они...  они были бесчеловечны.  Один из
них порезал мне лицо. Думаю, что еще счастливо отделалась. Мы сбежали от
них,  и они забрали нашу еду.  Не знаю,  куда они ушли. Но я помню... от
них пахло...  словно бы горелыми сосисками с сыром. Не смешно? Но именно
так я и подумала - горелыми сосисками с сыром. Потому мы стали прятаться
в подвале.  Теперь уже невозможно понять, что еще может случиться навер-
ху.

Вы не знаете и половины того, что случилось, подумала Сестра Ужас.

- Я пытался отбиться от них,- сказал Джек.- Но теперь, думаю, что никог-
да больше не смогу.

Он повернулся спиной,  и Арти с Сестрой Ужас ахнули.  Спина Томашека  от
плеч до пояса представляла собой гноящуюся массу розовой обожженной тка-
ни. Он опять повернулся к ним лицом.

- Самый худший ожог,  который когда-либо получал старый  поляк,-  горько
улыбнулся он.

- Мы  услышали вас наверху,- сказала им Бет,- и подумали,  что те верну-
лись.  Мы поднялись,  чтобы подслушать, и услышали, что вы едите. Послу-
шайте... Латиноамериканка тоже не ела. Можно, я возьму ей немного хлеба?

- Покажите нам подвал.- Сестра Ужас встала.- Я открою ветчину.

Бет и  Джек повели их в вестибюль.  Сверху лилась вода,  образуя на полу
большую черную лужу.  От вестибюля пролет деревянных ступенек без  перил
спускался во тьму. Лестница опасно шаталась под их ногами.

Тут, в подвале,  действительно было теплее,  хотя бы всего на пять-шесть
градусов,  но дыхание было все же видно. Каменные стены еще были целыми,
а потолок был почти не поврежден, не считая нескольких трещин, через ко-
торые дождевая вода просачивалась  вниз.  Это  старое  здание,  подумала
Сестра Ужас,  а тогда строили не так,  как сейчас.  Каменные опоры через
равные промежутки поддерживали потолок,  некоторые из них покрылись тре-
щинами,  но ни одна не обрушилась.  Пока не обрушилась, сказала про себя
Сестра Ужас.

- Вот она.

Бет прошла к фигуре, прижавшейся к основанию одной из колонн. Черная во-
да стекала рядом с ее головой,  она сидела в растекающейся луже заражен-
ного дождя и что-то держала в руках. Зажигалка Бет погасла.

- Извините,- сказала она.- Трудно держать ее,  потому что она нагревает-
ся, и мне не хочется тратить бензин. Это зажигалка мистера Каплана.

- Что вы сделали с телами?

- Мы убрали их подальше. Тут много коридоров. Мы оттащили их в конец од-
ного из них и там оставили.  Я...  я хотела произнести над ними молитву,
но...

- Что но?

- Я  забыла  молитвы,- ответила она.- Молитвы...  кажется,  они не имеют
большого смысла теперь.

Сестра Ужас что-то промычала и полезла в сумку за  пакетом  с  ветчиной.
Бет наклонилась и подала латиноамериканке бутылку с пивом. Дождевая вода
попала ей на руку.

- Вот,- сказала она.- Здесь есть питье. Эль дринко.

Латиноамериканка издала хнычущий, молитвенный звук, но не ответила.

- Она так и не двигается отсюда,- сказала Бет.- Вода попадает на нее, но
она так и не переходит на сухое место. Хотите есть? - спросила она лати-
ноамериканку.  Кушать,  есть?  Боже,  как это можно жить в Нью-Йорке, не
зная английского?

Сестра Ужас  стянула почти весь пластик с ветчины.  Она оторвала кусочек
ломтика и стала на колени около Бет Фелпс.

- Посветите еще зажигалкой.  Может, если она увидит, что есть у нас, нам
удастся сдвинуть ее с ее места.

Вспыхнула зажигалка. Сестра Ужас взглянула на покрытое волдырями, но все
еще приятное лицо девушки-латиноамериканки,  которой,  вероятно, было не
больше двадцати лет. Длинные черные волосы были обгоревшими на концах, и
там, где локоны волос на голове были выжжены, видна кожа черепа. Женщина
не отреагировала на свет. Ее большие влажные карие глаза были устремлены
на то, что она держала в руках.

- О,- слабо охнула Сестра Ужас.- О... нет.

Ребенку было,  вероятно, годика три, девочке с блестящими, как у матери,
волосами.  Сестра Ужас не видела ее личика.  И не хотела видеть. То, что
одна маленькая рука была жестко выгнута вверх, как будто тянувшись к ма-
тери, и то, что тело неуклюже лежало на материнских руках, сказало Сест-
ре Ужас, что ребенок мертв.

Вода стекала в дыру в потолке,  омывая волосы латиноамериканки и ее лицо
словно  бы черными слезами.  Она стала нежно баюкать,  любовно покачивая
труп.

- Она не в своем уме,- сказала Бет.- Вот так и  сидит  с  прошлой  ночи,
когда ребенок умер. Если она не уйдет от этой воды, она тоже умрет.

Сестра Ужас слышала Бет очень смутно, как бы издалека. Она протянула ру-
ки к латиноамериканке.

- Послушайте,- сказала она голосом, в котором послышалось что-то необыч-
ное.- Я возьму ее. Дайте ее мне.

Дождевая вода черными ручьями стекала по ее ладоням и рукам.

Баюканье латиноамериканки стало громче.

- Дайте ее мне. Я возьму ее.

Латиноамериканка стала покачивать труп еще сильнее.

- Дайте ее мне.

Сестра Ужас  услышала,  что ее собственный голос становится безумнее,  и
вдруг в своем сознании она увидела вспышки вращающегося голубого света.

- Я... возьму... ее.

Падал дождь,  и гром гремел, как глас Божий: Ты!.. Ты, грешница! Ты, пь-
яная грешница, ты убила ее и теперь должна заплатить...

Она опустила глаза.  На ее руках был труп маленькой девочки.  На светлых
волосах девочки была кровь, а глаза открыты и заливались дождевой водой.
Вращался  голубой  фонарь  военной машины,  и солдат в желтом дождевике,
нагнувшийся к ней, сидящей на дороге, ласково сказал:

- Пойдемте отсюда. Вы должны дать ее мне.

Он оглянулся через плечо на другого солдата,  гасившего огонь на  потер-
певшем аварию автомобиле.

- Она не в своем уме. Я чувствую алкоголь. Мне нужна твоя помощь.

И тогда  они  оба пошли к ней,  оба демона в желтых дождевиках,  пытаясь
отобрать у нее ребенка. Она встала и отбивалась от них, выкрикивая:

- Нет! Вы ее не получите! Я не дам вам ее отнять!

Но громовой голос приказал:  Отдай ее,  ты,  грешница, отдай ее, а когда
она  закричала  и зажала уши руками,  чтобы не слышать голос Судии,  они
отобрали у нее дитя.

Из руки девочки выпал стеклянный шар,  своеобразная  безделушка,  внутри
которого был снежный пейзаж с игрушечной деревней в сказочной земле.

- Мам,-  вспомнила  она,  как возбужденно говорил ребенок,- смотри что я
выиграла на дне рожденья.  У меня получился самый лучший хвостик для ос-
лика!

Девочка протянула  к ней шар,  и на мгновение,  всего лишь на мгновение,
мать отвела взгляд от дороги,  чтобы присмотреться к нечеткому изображе-
нию снега, падавшего на крыши в далекой и волшебной стране.

Она видела,  как падает стеклянный шар,  страшно медленно, и вскрикнула,
потому что знала,  что он вот-вот разобьется на бетоне,  а когда он  ра-
зобьется, все пропадет и исчезнет.

Он ударился перед ней, и когда он разлетелся на тысячи блеснувших оскол-
ков, ее крик оборвался и перешел в подавленный стон.

- О,- прошептала она.- О... нет.

Сестра Ужас смотрела на мертвое дитя на руках латиноамериканки.  Моя ма-
ленькая девочка мертва, вспомнила она. Я была пьяна и взяла ее на празд-
нование дня рождения и загнала машину прямо в кювет. О, Боже... О, люби-
мый Иисус.  Грешница.  Пьяная,  безнравственная грешница!  Я убила ее. Я
убила мою маленькую девочку. О, Боже, прости меня...

Слезы душили ее и стекали по ее щекам.  В ее сознании крутились  обрывки
воспоминаний, как сорванные листья в бурю; ее муж, обезумевший от гнева,
проклинавший ее и кричавший,  что не хочет ее больше  видеть;  ее  мать,
глядевшая  на нее с отвращением и жалостью и говорившая,  что ей никогда
уже не родить ребенка;  врач в больнице,  качавший головой и проводивший
осмотр в строго определенные часы;  больничные коридоры,  где уродливые,
неуклюжие безумные женщины бегали,  визжали и дрались из-за гребенки;  и
высокий  забор,  через  который  она перелезла в тишине ночи и шла через
снежную вьюгу, чтобы скрыться в соседнем лесу.

Моя маленькая девочка мертва, подумала она. Мертва и покинула меня, дав-
ным-давно.

Слезы почти ослепили ее,  но она достаточно хорошо видела, чтобы понять,
что ее маленькая девочка не страдала так,  как та, которая лежала сейчас
на руках латиноамериканки. Ее маленькую девочку положили покоиться в те-
ни дерева на вершине холма; эта должна лежать в холодном сыром подвале в
городе мертвых.

Латиноамериканка подняла голову и поглядела на Сестру Ужас залитыми сле-
зами глазами.  Она смигнула и медленно потянулась сквозь льющуюся сверху
воду,  чтобы  коснуться Сестры Ужас;  слезинка на секунду задержалась на
кончике ее пальца, прежде чем упасть.

- Дайте ее мне,- прошептала Сестра Ужас.- Я приму ее.

Латиноамериканка снова взглянула и задержала взгляд на трупике, потом из
ее  глаз хлынули слезы и смешались с черным дождем,  текущим по ее лицу;
она поцеловало личико мертвого дитя,  на момент прижала ее к себе, а за-
тем передала трупик Сестре Ужас.

Она приняла тельце так, будто принимала дар, и стала подниматься.

Но латиноамериканка опять потянулась рукой и коснулась раны в форме рас-
пятия на шее Сестры Ужас. Она изумленно произнесла:

- Бендито. Муй бендито.

Сестра Ужас встала, а латиноамериканка медленно отползла от воды и легла
на пол, съежившись и дрожа.

Джек Томашек взял трупик у Сестры Ужас и пошел во тьму.

Бет сказала:

- Не знаю, как, но вы это сделали.

Она нагнулась, чтобы дать латиноамериканке бутылку с имбирным пивом; она
взяла ее у Бет и допила до конца.

- Боже мой,- сказал Арти Виско,  стоявший позади нее.- Я только что  по-
нял... Я даже не знаю вашего имени.

- Имя... Какое? - удивилась она.

Какое у меня имя?  Откуда я появилась?  Где то тенистое дерево,  которое
приютило мою маленькую девочку? Ни один ответ не пришел к ней.

- Можете меня звать...

Она заколебалась.  Я же старьевщица, подумала она. Я никто, я всего лишь
старьевщица без имени,  и я не знаю, куда иду, хотя, во всяком случае, я
знаю, как попала сюда.

- Сестра,- ответила она.- Зовите меня... Сестра.

И до нее дошел внутренний крик: я больше не безумная.

- Сестра,- повторил Арти.

Он произнес это как "Систа".

- Не так уж и много для имени,  но думаю, что оно подходит. Рад познако-
миться с вами, Сестра.

Она кивнула,  смутные воспоминания все еще крутились.  Боль от того, что
она вспомнила,  еще не ушла и останется,  но это случилось очень давно и
со слабой и беспомощной женщиной.

- Что будем делать? - спросила ее Бет.- Не можем же мы просто оставаться
здесь, а?

- Нет.  Не можем.  Завтра я и Арти собираемся пройти  через  Голландский
туннель, если он не поврежден. Мы идем на запад. Если вы трое хотите ид-
ти с нами, приглашаем.

- Оставить Нью-Йорк? А что, если... там ничего нет? Что, если все пропа-
ло?

- Будет  нелегко,- твердо сказала Сестра.- Будет чертовски трудно и чер-
товски опасно.  Не знаю, как будет с погодой, но все же нам надо сделать
первый шаг, ибо это единственный способ, какой я знаю, чтобы попасть ку-
да-либо. Правильно?

- Правильно,- эхом ответил Арти.- У вас хорошая обувь, Бет. Она выдержит
долгую дорогу.

Нам придется далеко идти,  рассудила Сестра.  Очень далеко,  и лишь Богу
известно, что мы там найдем. Или что встретит нас.

- Хорошо,- решила Бет.- Ладно, я с вами.

Она опять погасила зажигалку, чтобы беречь бензин.

На этот раз ей показалось, что вокруг не так уж и темно.











Часть четвертая. Страна мертвых



Глава 19. Самая большая гробница мира



Человек с окровавленными лоскутьями рубашки, намотанными на обрубок пра-
вой руки, осторожно продвигался по иссеченному глубокими трещинами кори-
дору. Он боялся, что упадет и обрубок начнет кровоточить, много часов из
него капала кровь, пока наконец не свернулась. Он ослаб, в голове у него
мутилось,  но он заставлял себя идти,  потому что хотел увидеть все сам.
Сердце колотилось, в ушах стоял шум крови. Но что больше всего отвлекало
его внимание,  так это зуд между большим и указательным пальцами  правой
руки, которой уже не было. Зуд в руке, которой нет, сводил его с ума.

Рядом с ним следовал одноглазый горбун, а перед ним, с фонарем, разведы-
вая дорогу,  шел мальчик в разбитых очках.  В левой руке мальчик  сжимал
мясной топорик, острие которого было испачкано в крови полковника Джимбо
Маклина.

Роланд Кронингер остановился, луч фонарика прошивал смутный воздух перед
ним.

- Это тут,- сказал "Медвежонок".- Вот тут,  Видите? Я говорил вам, прав-
да? Я говорил вам!

Маклин прошел несколько шагов вперед и взял фонарик у Роланда.  Он поша-
рил им по преграде из валунов и плит, которые совершенно перекрыли кори-
дор впереди них,  отыскивая трещину,  слабое место, дырку, куда можно бы
вставить рычаг, что угодно. Но и крысе не проскочить бы внутрь.

- Господь нам поможет,- спокойно сказал Маклин.

- Я же говорил! Видите? Разве я не говорил вам? - бормотал "Медвежонок".

Обнаруженная преграда  отняла  у него остатки воли,  которые еще двигали
им.

За этой каменной преградой находился склад  с  неприкосновенным  запасом
пищи  и  воды и помещение с оборудованием.  Они были отрезаны от всего -
фонарей и батареек, туалетной бумаги, сигнальных ракет, от всего.

- Нас нае...ли,- хихикнул "Медвежонок".- Как нас нае...ли!

Пыль оседала в луче фонарика.  Маклин посветил вверх и увидел рваные ще-
ли, раздирающие потолок. Значительная часть коридора могла еще обрушить-
ся.  Кабели и провода оборвались, а стальные опорные балки, предназначе-
нием которых было сохранить Земляной Дом при ядерном нападении, были на-
чисто срезаны. "Медвежонок" смеялся вперемешку со всхлипами, и поскольку
Маклин  осознал всю глубину катастрофы,  он больше не мог вынести свиде-
тельства человеческой слабости;  он оскалился,  лицо его  перекосило  от
злобы, и повернувшись, ударил "Медвежонка" по лицу зудящей правой рукой.

Но правой руки у него не было, и он отдернул руку назад. Боль была оглу-
шающая и страшная, и сквозь тряпки закапала кровь.

Маклин убаюкивал свою искалеченную руку на груди, плотно зажмурив глаза.
Он  чувствовал себя отвратительно,  вот-вот его вырвет или он обосрется.
Дисциплина и контроль!  - думал он.  Возьми себя в руки,  солдат! Возьми
себя в руки, мать твою!..

Когда я открою глаза,- сказал он себе,- каменный завал исчезнет. Мы смо-
жем пройти прямо по коридору, где лежит пища. У нас будет все, что надо.
Пожалуйста, Боже... Пожалуйста, сделай, чтобы все было как надо.

Он открыл глаза.

Преграда из камней была на месте.

- Есть у кого-нибудь пластиковая взрывчатка? - спросил Маклин, голос его
эхом отдавался в коридоре.

Это был призрачный голос,  голос человека на дне грязной ямы, вокруг ко-
торого раскиданы трупы.

- Нам придется умирать,- сказал "Медвежонок", смеясь и плача, единствен-
ный глаз его дико глядел.- Мы в самой большой в мире гробнице!

- Полковник?

Это сказал мальчик.  Маклин осветил лицо Роланда.  Это была  запыленная,
забрызганная кровью, бесчувственная маска.

- У нас есть руки,- сказал Роланд.

- Руки. Конечно. Одна рука у меня. Две у тебя. Две руки "Медвежонка" то-
же не из говна. Конечно, у нас есть руки.

- Не наши руки,- спокойно ответил Роланд.  К нему пришла идея, простая и
ясная.- Их руки. Тех, кто еще есть наверху.

- Гражданских? - усомнился Маклин.- Пожалуй, не найдем и десятка, годных
к работе. И посмотри на потолок. Видишь эти трещины? То, что осталось от
него, вот-вот упадет. Кто будет работать, когда такое висит над головой?

- Какое расстояние от завала до пищи?

- Не знаю. Может, двадцать футов. Может, тридцать.

Роланд кивнул.

- А что, если скажем им, что десять? И что они не знают про потолок? Как
вы думаете, будут они работать или нет?

Маклин заколебался. Это же мальчик, думал он. Что он знает обо всем?

- Мы втроем погибнем,- сказал Роланд,- если не доберемся до еды.  Но  мы
не доберемся до нее,  если не заставим кого-нибудь работать. Потолок мо-
жет упасть, а может и нет. Даже если он упадет, не мы там будем, а?

- Они поймут,  что потолок слабый.  Им достаточно поглядеть вверх и уви-
деть эти проклятые трещины.

- Они не могут увидеть их,- сказал Роланд спокойно,- в темноте. Фонарь у
вас одного, так ведь?

Улыбка показалась в углах его рта.

Маклин медленно сощурился.  В полутьме за плечом Роланда Кронингера пос-
лышалось какое-то движение. Маклин немного повел лучом фонарика в сторо-
ну.  Там пригнувшись, на четвереньках, сидел Солдат-Тень в маскировочной
форме и шлеме,  покрытом зеленой сеткой,  весь в пятнах черной и зеленой
маскировочной краски, а лицо его было цвета дыма.

- Малый прав,  Джимбо,- шепнул Солдат-Тень. Он встал во весь рост.- Зас-
тавь гражданских работать.  Пусть работают в темноте, и скажи им, что до
еды только десять футов. Будь подлецом, скажи им, что шесть. Они быстрее
будут работать.  Если они пробьются,  прекрасно.  Если нет...  они всего
лишь гражданские. Трутни. Жеребцы-производители. Правильно?

- Да, сэр,- ответил Маклин.

- А?

Роланд увидел, что полковник смотрит куда-то через его правое плечо, и у
него  был тот же лебезящий голос,  каким он говорил в бреду там,  в яме.
Роланд оглянулся, но, конечно, там никого не было.

- Трутни,- сказал Маклин.- Производители. Правильно?

Он кивнул и перевел внимание с Солдата-Тени опять на мальчика.

- Хорошо.  Поднимемся наверх и посмотрим, может найдем что-нибудь такое,
что будет нам полезно. Может, кто-нибудь из моих людей еще жив.

Он вспомнил, как дико убегал сержант Шорр из помещения управления.

- Где Шорр?  Что случилось с ним? - "Медвежонок" покачал головой.- А как
насчет доктора Ланга? Жив ли он еще?

- В больнице его не было,- "Медвежонок" старался не смотреть на каменный
завал.- Его квартиру я не проверял.

- Ну тогда посмотрим в ней. Он может нам понадобиться, и можно набрать у
него болеутоляющее.  Мне,  к тому же, понадобятся еще бинты. И нам нужн