яносто пятым шоссе и окруженный высоким металлическим  забором,  был  тем
местом, куда отгоняли машины, захваченные обычно  в  качестве  улик  в  ходе
рейдов, чаще всего на торговцев наркотиками.
   - Какая ты молодчина, что подумала об этом отпечатке! - сказал Гарсия  по
дороге туда. - Я и не заметил, как это случилось. Как считаешь, он четкий?
   - Уверена. - Она показала пальцем сквозь  лобовое  стекло.  -  Он  где-то
здесь.
   Вскоре по приезде в отстойник к сыщикам присоединилась Сильвия Уолден.
   - Это я сняла отпечаток в "Ройел Колониел", - объяснила она. - Говорят, у
вас есть такой же?
   - Если он не совпадет, у нас, по крайней мере, станет одним подозреваемым
меньше. - Даннелли указала место на поверхности  микроавтобуса,  на  которое
оперся Алек Полайт. Уолден достала свои кисточки с порошками и приступила  к
работе.
   Всего через час после этого Малколму Эйнсли позвонили.
   - Это Сильвия Уолден.  Я  сравнила  отпечаток  с  микроавтобуса  сержанта
Даннелли - отличный, между прочим,  по  качеству  и  полный  -  с  частичным
отпечатком,  что  мы  обнаружили  в  "Ройел  Колониел".  Ничего  общего,   к
сожалению.
   - Тут жалеть не о чем, - сказал Эйнсли.  -  Одного  подозреваемого  можно
вычеркнуть из списка, что облегчает нашу задачу.
   Он позвонил потом Даннелли, сообщил о полученном результате и добавил:
   - Молодец! Мы снимаем наблюдение за Алеком Полайтом. Он, вообще-то, и  не
был у нас главным подозреваемым. Так что  передохни  немного,  Терри.  Позже
сегодня мы дадим вам с Хосе знать, кто у вас следующий.

***

   В подтверждение мнения многих сыщиков,  что  наружное  наблюдение  сродни
импровизированному театру, где может родиться и  высокая  драма,  и  дешевая
буффонада, на другом конце города с детективами Гектаром Флейтесом и Огденом
Джолли приключилась необычная история.
   Обоих  "одолжили"  у  отдела  по  расследованию  ограблений.  Молодой   и
энергичный Флейтес  строил  смелые  планы  -  открыть  собственное  охранное
агентство, поднабравшись за несколько лет опыта в полиции. Как только прошла
информация о создании спецподразделения, он сразу изъявил  желание  войти  в
него. Джолли  был  солиднее,  сдержаннее,  а  главное,  обладал  куда  лучше
развитым чувством юмора.
   В объекты наблюдения им достался Джеймс Калхоун, прозванный Иисусиком  за
татуировку в виде креста на груди и назойливые рассказы всем и каждому,  что
он - Христос во втором пришествии и готовится вновь вознестись на Небеса.
   - Значит, сейчас по горло занят,  -  пошутил  по  этому  поводу  детектив
Джолли.
   И правда, за Калхоуном числилось непредумышленное  убийство,  вооруженное
ограбление и хулиганство. Он дважды сидел.  Условно-досрочно  освобожденный,
он жил сейчас в Черномазвилле -  так  назывался,  само  собой  неофициально,
прилегающий к торговому центру Нортсайд  квартал,  населенный  исключительно
негритянской и латиноамериканской беднотой.  Строго  говоря,  райончик  этот
находился за чертой Майами, а потому и вне юрисдикции полиции города. Однако
при проведении спецопераций было не до жестов  вежливости  в  адрес  местных
полицейских. Посему детективы Флейтес  и  Джолли  сидели  теперь  в  фургоне
ремонтных рабочих телефонной компании "Сазерн Белл", припаркованном у  входа
в популярную дискотеку "Кампала стереофоник", без чьей-либо санкции.
   Третий вечер подряд сыщики незаметно следовали за Калхоуном, который  был
завсегдатаем  одного  и  того  же  бара,  где  каждый  раз  он  основательно
накачивался спиртным. К девяти часам они покончили с купленными  в  соседнем
супермаркете бутербродами и успели выпить по несколько чашек кофе; дежурство
казалось утомительным и скучным. Флейтес вслух сокрушался,  что  добровольно
ввязался в эту, по его собственному выражению, "пустейшую трату времени".
   Вдруг появилась группа проституток. Встревоженно оглядевшись по сторонам,
они проскользнули внутрь дискотеки. Наши детективы знали этих  девиц  еще  с
тех  времен,  когда  патрулировали  улицы  Майами.  Одновременно  на  тускло
освещенную  автостоянку  рядом  с  входом  в  "Кампалу"  въехал  "кадиллак".
Сутенер... Он будет присматривать за девицами, руководить их  распределением
по клиентам. Место "работы" такая группа обычно меняла ежевечерне, чтобы  не
привлекать внимания полицейских. Сыщикам эта тактика была отлично известна.
   Клиентуру явно подобрали заранее, потому что  вскоре  одна  за  другой  к
дискотеке стали прибывать машины, владельцы  которых  ненадолго  заходили  в
"Кампалу" и вскоре появлялись в сопровождении  проституток,  разбредаясь  по
окрестным темным углам. Словом, то был бойкий, но невысокого пошиба сервис.
   - Вот черт! - с досадой сказал Флейтес. - Если хоть одна из этих шлюх нас
узнает, вся маскировка псу под хвост.
   - Откинься подальше, они нас и не заметят, - посоветовал Джолли.
   - Пойду отолью, кофе перепил, уже  невтерпеж.  Улучив  момент,  когда  ни
одной парочки не было видно, Флейтес выбрался из фургона и поспешил по аллее
к задворкам дискотеки. Там он облегчился, застегнул молнию и направился было
назад, но заметил знакомую проститутку, шедшую прямо  на  него  под  руку  с
клиентом. Флейтес хотел ретироваться, но аллея позади него  через  несколько
метров тупиком упиралась в кирпичную стену.
   К счастью,  он  заметил  большой  контейнер  для  мусора,  стоявший  чуть
поодаль, и метнулся к нему, подтянулся и перебросил тело  через  край.  Едва
приземлявшись, он с ужасом понял, что попал в какую-то  склизкую  и  вонючую
массу. Прислушиваясь К разговору парочки,  которая  как  раз,  расположилась
рядом, он брезгливо пытался  стряхнуть  с  себя  заплесневелые  картофельные
очистки, куриные кости, кожуру от бананов,  гнилые  помидоры  и  еще  что-то
мягкое на ощупь и крайне зловонное - он догадывался, что это было,  но  гнал
от себя саму мысль.
   В отличие от прочих парочек, эта занималась сексом долго, сопровождая его
звучным сопением, наигранными  возгласами  "еще!  еще!"  и  удовлетворенными
вздохами, перешедшими в негромкий разговор. Уходить  они  не  торопились,  и
Флейтес, знавший  порядки  в  этом  бизнесе,  мог  сообразить,  что  клиенту
пришлось приплатить за столь душевное отношение.  Изнывавшему  в  контейнере
Флейтесу казалось, что они не уберутся  оттуда  никогда.  Они-таки  убрались
через двадцать минут, показавшихся ему вечностью.
   Когда Гектор Флейтес открыл дверь грузовичка телефонной компании  и  влез
на сиденье, Джолли сначала  изумленно  посмотрел  на  него,  а  потом  зажал
ладонями нос и рот.
   - Господи, как же от тебя воняет!
   Приглядевшись и заметив ошметки мусора, покрывавшие напарника с головы до
пят, он разразился громким хохотом. Флейтес только  грустно  кивал,  понурив
плечи. Он знал, что теперь есть две вещи, с которыми  ничего  не  поделаешь.
Первая: предстояло вынести еще добрых шесть часов дежурства. И второе: Огден
Джолли станет пересказывать всем коллегам по отделу, как  он,  Флейтес,  вел
наружное наблюдение.

***

   В начале третьей недели слежки детективы Руби Боуи и Бернард Квинн  зашли
в здание полицейского управления, чтобы встретиться с  Малколмом  Эйнсли.  В
смену с двумя сыщиками из отдела ограблений они "пасли" Эрча Робинсона.
   Поначалу Робинсон считался главным подозреваемым, уж очень многое  в  его
характеристике совпадало с особенностями почерка серийного убийцы. В РОНе  о
нем   отзывались   как   о   человеке   крайне   агрессивном.   В    прошлом
боксер-тяжеловес, он переквалифицировался в  уличного  проповедника,  причем
декламировал исключительно из Апокалипсиса, а себя  величал  ангелом  мщения
Господня. Да и кличка, прилипшая к нему,  была  Мститель,  В  его  уголовном
прошлом значились вооруженное ограбление, преднамеренное убийство  и  угрозы
холодным оружием, то есть ножом.
   Можно было понять удивление Эйнсли, когда Руби Боуи с порога заявила:
   - Мы все четверо считаем, что Робинсона нужно исключить. Мы  убедились  -
он безвредный. Все свободное время помогает  бездомным  в  приюте  "Камиллас
хаус".
   - Все верно, - поддакнул Бернард Квинн. По словам  Боуи,  Робинсон  разом
покончил с криминальным прошлым, когда год назад обратился к религии. С  той
поры он  стал  добропорядочным  гражданином,  имеющим  постоянную  работу  и
принимающим участие в благотворительных акциях.
   - Я раньше не верил этим новообращенцам, - поддержал ее Квинн.  -  Думал,
притворяются. Но у этого парня, я теперь уверен, все по-настоящему.
   - У нас был разговор с директором приюта Дэвидом  Дэксменом,  -  сообщила
Боуи.
   - Знаю его, - заметил Эйнсли. - Славный малый.
   - Дэксмен  говорит,  что  знаком  с  Робинсоном  много  лет,  сейчас  это
совершенно другой человек. - Руби  заглянула  в  свои  записи.  -  "Он  стал
достойной личностью и поставил себе целью жизни помогать ближним",  вот  как
он о нем отзывается. А подопечные Робинсона просто души в нем не чают.
   -  Что  ж,  прекратите  наблюдение  за  ним,  -  распорядился  Эйнсли,  -
вычеркните из нашего списка.
   С этими словами он откинулся на спинку кресла и вздохнул.

Глава 9

   Позже, когда Малколм Эйнсли вспоминал об этих трех неделях, они всплывали
в памяти калейдоскопическим мельтешением событий,  временем,  когда  внешние
обстоятельства, чаще  всего  совершенно  непредвиденные,  постоянно  грозили
вмешаться и нарушить ход нормальной работы каждого в  спецподразделении,  но
больше всех - самого Эйнсли.
   В первый же день его поставили перед фактом, что, будучи гвардейцем  роты
почетного караула полиции Майами, он должен ближайшие двое суток  отдежурить
на панихиде и похоронах городского  комиссара  Густава  Эрнста  и  его  жены
Эленор.  В  роту  почетного  караула,  которой  командовал  капитан   Уоррен
Андерхилл, бывший армейский майор, а ныне - ветеран полиции с двадцатилетним
стажем,  входило  шестьдесят  отборных  сотрудников  -  мужчин   и   женщин,
заслуживших эту честь  успехами  в  работе,  отличной  физической  формой  и
выправкой.
   Надобность в почетном карауле возникала так редко, что  состоять  в  роте
было необременительной обязанностью.  Однако  для  Эйнсли  сейчас  это  было
совершенно некстати. Отказаться же  он  не  мог,  о  чем  его  в  первом  же
телефонном разговоре уведомил капитан Андерхилл.
   - Я и так давно не назначал тебя дежурить, Малколм. И мне  в  заместители
как раз нужен сейчас сержант. К тому же, я знаю, что расследование  убийства
Эрнстов поручено тебе, значит, твое присутствие просто необходимо. Да-да,  я
понимаю, как чертовски ты загружен, но работы у всех иного, надеюсь,  ты  не
станешь напрасно тратить время на отговорки?
   - Если бы вы подсказали мне, сэр, какая из них  сработает,  -  усмехнулся
Эйнсли, - я бы наверняка попробовал.
   - Стало быть, договорились?
   - Вы же знаете, что договорились, сэр, - обреченно ответил Эйнсли.
   - Спасибо, сержант. Мне нравится твое отношение к делу. И само  собой,  с
нас причитаются сверхурочные.
   Панихида по Эрнстам, чьи тела поместили в  закрытые  гробы,  проходила  в
Доме похоронных ритуалов  Кламера  в  самом  центре  Майами  и  должна  была
продлиться от полудня до восьми вечера. На протяжении всего этого времени  у
гробов  стоял  караул  из  шести  гвардейцев.  Их  выделили  в  две  группы,
менявшиеся каждые два часа. На сержанте Эйнсли,  который  и  сам  постоял  в
карауле, лежали к тому же обязанности разводящего. Таким образом, отлучиться
из похоронного дома было невозможно, но  он  получал  по  телефону  и  радио
информацию о ходе наблюдательной операции.
   Во время панихиды Эйнсли наблюдал Синтию Эрнст среди непрерывного  потока
из более чем девяти сотен людей, пришедших проститься с  ее  родителями.  Со
многими она разговаривала, соболезнования принимала с большим  достоинством.
Синтия была в полицейской  форме.  Эйнсли  она  не  могла  не  заметить,  но
никакого внимания на него предпочла не обращать.
   Когда панихида  закончилась,  Эйнсли  переоделся  в  цивильное  платье  и
отправился к себе в отдел,  чтобы  ознакомиться  с  отчетами  о  наблюдении,
поступившими за день.
   На следующий день времени заниматься расследованием выдалось еще меньше.
   В девять утра почетный караул собрался в Доме  похоронных  ритуалов,  где
гвардейцы по-военному четко  установили  два  гроба  на  площадку  открытого
катафалка.  Траурная  процессия,  во  главе  которой   ехали   два   десятка
полицейских  мотоциклистов,  а  замыкали   тридцать   патрульных   машин   с
включенными проблесковыми  маячками,  медленно  двинулась  затем  в  сторону
церкви Святой Марии, где на десять часов была назначена панихида.
   Несмотря на внушительные размеры, эта церковь на углу Норт-Майами авеню и
Семьдесят пятой улицы уже  к  половине  десятого  была  полностью  заполнена
публикой, а опоздавшим пришлось сесть  снаружи  и  по  трансляции  выслушать
последнее прости Эрнстам, которое  поочередно  произнесли  мэр,  губернатор,
старейшина сенаторов от штата Флорида и настоятель церкви.
   Эйнсли наблюдал и слушал все это  с  нарастающим  раздражением.  Конечно,
думал он,  городской  комиссар  заслуживает  почетных  похорон,  но  это  уж
чересчур.
   По окончании службы процессия  направилась  к  Вудлоунскому  кладбищу.  К
траурному   кортежу   присоединились    теперь    многочисленные    лимузины
представителей  соболезнующей  общественности   и   дополнительный   эскорт,
присланный  прочими  полицейскими  управлениями  округа  вкупе  с   дорожной
полицией штата Флорида. Поговаривали, что кавалькада  растянулась  почти  на
пять километров.
   На кладбище под аккомпанемент молитв гвардейцы почетного караула опустили
оба гроба в одну могилу. Перед  тем  как  все  было  кончено,  Синтии  Эрнст
вручили два национальных флага США, которыми были покрыты гробы.
   В общей сложности погребальная церемония продлилась семь часов.
   Любой  комиссар  Майами,  погибший  или  умерший  на  своем  посту,   мог
рассчитывать на пышные похороны, но прощание с Густавом Эрнстом и его женой,
как заметил какой-то циник, казалось сопродукцией  Голливуда,  Уолта  Диснея
при участии управления полиции Майами, стремившихся создать  экстравагантное
шоу. Крупномасштабное участие полицейских в похоронах  обозреватель  "Майами
геральд" объяснял на следующее утро осознанием ими своей вины в том, что они
не сумели уберечь комиссара и его  супругу,  усугубленной  тем  фактом,  что
убийца не только разгуливал на свободе, но, похоже, даже не был установлен.
   Впрочем, этот газетчик только повторил вопросы, раздававшиеся в те дни со
всех сторон. Что делает полиция, чтобы раскрыть  преступления,  которые  она
сама теперь квалифицировала как серийные убийства? И  почему  следствие  так
затянулось?
   Последний вопрос в равной степени терзал и Малколма Эйнсли на  протяжении
долгих часов почетного  караула.  Каждый  раз,  когда  его  взгляд  невольно
задерживался на двух закрытых гробах,  он  вспоминал  обезображенные  трупы,
которые лежали в них, и твердил про себя: "Кто? Почему? Где следующий?"

***

   Через два дня после похорон Эрнстов было опубликовано заявление Городской
комиссии Майами, которая теперь, после того как выбыл Густав Эрнст, состояла
из четверых членов: мэра, его заместителя и двух комиссаров.
   В заявлении напоминалось, что, "в соответствии с уставом, в случае смерти
одного из членов комиссии, управляющей городом, остальные члены голосованием
вправе назначить преемника, который дослужил бы остаток положенного срока. В
случае Густава Эрнста  речь  шла  о  двух  годах,  то  есть  ровно  половине
отведенного комиссарам времени.
   Далее в заявлении говорилось, что единогласным решением  членов  комиссии
полномочия  Густава  Эрнста  передаются  его  дочери  Синтии.   В   отдельно
опубликованном меморандуме сообщалось о том, что  майор  Эрнст  приняла  это
назначение, в связи с чем оставляет службу в полиции Майами.
   По окончании срока действия полномочий отца  миссис  Эрнст  сможет,  если
захочет, выставить свою кандидатуру на очередных выборах.
   - Само собой,  она  будет  баллотироваться,  -  прокомментировал  Бернард
Квинн, когда новость обсуждалась среди детективов отдела убийств. -  И  вряд
ли проиграет.
   Эйнсли двойственно отнесся к новому положению Синтии. С одной стороны,  с
облегчением, что она ему больше не командир  в  полиции,  а  значит,  он  не
обязан докладывать ей о результатах  расследования  серийных  убийств.  А  с
другой,  он  предчувствовал  с  тревогой,  что  ее  влияние  в   полицейском
управлении только возрастет.

***

   Эйнсли был слишком опытен, чтобы ожидать от операции внешнего  наблюдения
скорых результатов. Но и он к началу третьей недели  ощущал  дискомфорт  при
мысли, что единственный прогресс, если  только  это  можно  так  назвать,  -
снятие подозрений с Карлоса Киньонеса, Алека Полайта и Эрла Робинсона.
   Потом у них возникли сомнения и в обоснованности подозрений против  Элроя
Дойла. За ним вели слежку детективы Дан Загаки и  Луис  Линарес.  Их  отчеты
подтверждали  данные  рапортов  оперативных  наблюдений.  Хотя  Дойл   нигде
постоянно не числился, он  регулярно  подрабатывал  шофером  в  транспортных
компаниях.  Его  поведение   внушало   доверие,   соглядатаям   он   казался
маловероятным кандидатом в серийные убийцы. Загаки вскоре предложил снять  с
Дойла наблюдение, но на этот раз Эйнсли воспротивился.
   При том, что оставались всего лишь Джеймс Калхоун и  Эдельберто  Монтойя,
против которых тоже пока ничего не было,  в  душах  поскучневших  детективов
поселилось  сомнение,  которое  втайне  разделял  и  сам   Эйнсли.   Неужели
компьютерный метод  поиска  подозреваемых,  показавшийся  поначалу  отличной
идеей,  завел  их  в  тупик?  Эйнсли  поделился  сомнениями  с   лейтенантом
Ньюболдом, заключив так:
   - Самое легкое сейчас сдаться, потому-то мне так ненавистна сама мысль об
этом. Я склоняюсь к тому, чтобы  продолжать  еще  неделю.  Если  конкретного
результата не получим, операцию прекратим.
   Лейтенант в  задумчивости  начал  раскачиваться  в  кресле,  по  временам
достигая небезопасного угла наклона.
   -  Я  всегда  поддерживаю  тебя,  Малколм,  потому  что   доверяю   твоей
рассудительности и знаю, что любые проблемы ты  всегда  прежде  обсудишь  со
мной. Если ты считаешь, что нужно продолжать, я на твоей стороне. Но  пойми,
на меня давит отдел ограблений. Они хотят поскорее вернуть людей.
   Эйнсли дважды замечал лейтенанта Даниэла Уэрту в кабинете  Ньюболда,  без
труда догадываясь, что  привело  туда  начальника  отдела  по  расследованию
ограблений.  Приближалось  Рождество  -   время,   когда   количество   краж
увеличивалось на пятьдесят процентов, а значит, и нагрузка на отдел, который
занимался этими преступлениями. Да и из отдела убийств слишком  значительные
силы были отвлечены на  слежку,  увеличивая  бремя,  лежавшее  на  остальных
сотрудниках.
   Посовещавшись,  Ньюболд  и  Эйнсли  пришли  к   компромиссному   решению.
Наблюдение  будет  продолжено,  но  поскольку  в  списке  оставалось   тремя
подозреваемыми меньше, четверо из отдела ограблений, включая двух сержантов,
вернутся в отдел. Под конец третьей  недели  Эйнсли  решит,  понадобится  ли
четвертая неделя, и каким бы ни было решение,  лейтенант  Ньюболд  поддержит
его.
   - В конце концов подкрепление нам дал  лично  майор  Янес,  -  сказал  он
Эйнсли. - Придет нужда, я напомню ему об этом.
   Как они договорились, так и работали  еще  два  дня,  а  потом  произошли
события, затмившие на время все остальное.
   Началось это незадолго до полудня в четверг.
   К отделению банка "Барнетт", расположенному на углу Корал-Вэй и  Тридцать
второй авеню, подъехал бронированный автомобиль с наличными  деньгами.  Едва
охранник открыл  дверь  машины,  перед  ним  выросли  трое  -  как  показали
свидетели, один белый и двое латиноамериканцов с автоматами наперевес.
   В этот момент из-за угла  выехала  патрульная