оставалось только плыть по течению. Уинслоу Макгоун  и
Пэйдж посчитали, что Синтия находится в состоянии шока, в чем их  еще  более
убедила ее рассеянная  покорность.  К  Макгоуну  скоро  присоединились  двое
полицейских в форме, один из которых сразу сел к телефону.
   - Мы поможем тебе срочно вернуться домой, - сказал Макгоун  Синтии.  -  Я
уже отменил твои остальные лекции.  Сегодня  же  вечером  ты  отправишься  в
Майами прямым рейсом. Наша машина доставит тебя в аэропорт.
   - Я полечу с тобой, Син, - сразу заявила  заботливая  Пэйдж.  -  В  таком
состоянии тебя нельзя отправлять одну. Я могу сама упаковать  твой  чемодан,
если не возражаешь.
   Синтия только отрешенно кивнула и буркнула:
   - Спасибо.
   Полезно иметь спутницу в  дороге,  хотя  она  сразу  решила,  что  долгое
присутствие Пэйдж в Майами ей  решительно  ни  к  чему.  Она  вытянулась  на
кушетке, на которую ее прежде усадили, и  закрыла  глаза,  отстранившись  от
окружавшей суеты.
   Вот  и  свершилось,  думала  она,  родители  мертвы.  Долгожданная   цель
достигнута. Почему же не ощутила  она  той  эйфории,  той  радости,  которую
предвкушала?  Все  ее  чувства  сейчас  сводились  к  одному   -   полнейшей
опустошенности. Это оттого, вероятно, что никто, кроме Патрика Джексона и ее
самой, никогда не узнает правды - почему было совершено это убийство  и  кто
его так гениально спланировал.
   Она по-прежнему не сожалела о содеянном. Такая развязка была  необходима;
своего рода логическая концовка, возмездие за зло,  причиненное  ей.  Только
такой и могла быть расплата за изломанное,  беспросветное  детство,  которое
устроили ей Густав и Эленор. Вот и выросла она такой, какая есть теперь,  то
есть человеком,  который,  как  она  по  временам  честно  признавалась,  не
нравился ей самой.
   Жизненно важный вопрос: была бы она  другой,  могла  ли  она  стать  иным
человеком, если бы не  семена  ненависти  и  гнева,  посеянные  извращенными
домогательствами отца и лицемерным невмешательством матери? Конечно!.. Да!..
Она непременно выросла бы другой. Не такой  сильной,  наверное,  но  гораздо
добрее. Хотя кто может знать такие вещи? И в любом случае с ответом на  этот
вопрос она опоздала ровно на полжизни. Модель, по  которой  отлили  характер
Синтии, давно сломана. Она такая, какая есть, и  не  хочет  да  и  не  может
измениться.
   Ее веки все еще были смежены, когда в ее мысли  вторгся  негромкий  голос
Пэйдж:
   - Мы все устроили, Син. Но до выезда в аэропорт еще несколько  часов.  Не
вернуться ли тебе в постель, чтобы немного поспать?
   Синтия приняла предложение с благодарностью. Стараниями Пэйдж перелет  на
восток прошел без приключений.

***

   Перед приземлением в Майами Синтия украдкой втерла себе в  глаза  немного
соли. Этому трюку она научилась как раз в том школьном драмкружке, о котором
упомянула в разговоре с Максом  Кормиком.  Эффект  был  неизменным:  сначала
слезы, потом покрасневшие глаза. На  самом  деле  за  все  эти  дни  она  не
проронила ни единой слезинки, так что фокус  с  солью  оказался  как  нельзя
кстати.
   Впрочем, хотя она и разыгрывала глубочайшее горе, она  практически  сразу
дала всем понять, что вновь сбрела душевные силы, полностью овладела собой и
готова узнать все подробности убийства своих  родителей.  При  ее  служебном
положении, открывавшем доступ в  полицейские  подразделения  штата,  никаких
препятствий для этого не существовало.
   На второй после возвращения день Синтия приехала  в  родительский  дом  в
Бэй-Пойнт, опоясанный желтой лентой  полицейского  заграждения.  В  гостиной
первого этажа она застала сержанта Брюмастера, который руководил следствием.
   - Майор, - сказал он, едва завидев ее, - позвольте выразить вам мои самые
искренние соболезнования в связи с.. Она жестом остановила его.
   - Спасибо, Хэнк, я очень тронута, но стоит мне услышать слова сочувствия,
особенно от старого, верного друга, я начну реветь.  Пойми  меня  правильно,
прошу.
   - Я вас понимаю, мэм, - с готовностью отозвался Брюмастер. - И обещаю, мы
сделаем все возможное, чтобы прищучить гада, который... - он  задохнулся  от
переполнявших его эмоций и не смог закончить фразы.
   - Расскажи мне все, что тебе известно, - велела Синтия. - Я  слышала,  ты
рассматриваешь смерть моих родителей как одно из серии убийств?
   Брюмастер кивнул.
   - Да, очень многое указывает на это, хотя есть и некоторые несовпадения.
   "Вот кретин, этот Патрик!" - подумала она.
   - Прежде всего, вы слышали о совещании у нас в отделе два дня назад -  то
есть буквально в день смерти ваших родителей?  О  том,  что  Малколм  Эйнсли
сумел  найти  связь  четырех   прежде   совершенных   серийных   убийств   с
Апокалипсисом?
   Она покачала головой. Смутное беспокойство шевельнулось в ней.
   - Когда мы начали анализировать детали этих четырех дел, то в  каждом  из
них обнаруживались некие символы, намеренно оставленные  убийцей  на  местах
преступлений. И только Малколм, который хорошо в  этом  разбирается,  потому
что был священником, сумел расшифровать их смысл.
   - Ты говоришь, четыре преступления...  -  сказала  Синтия  недоуменно.  -
Однако, по-моему, похожих дел было только два.
   - Еще одно точно такое же, как те, произошло в Сосновых террасах  за  три
дня до убийства ваших родителей. Жертвами были супруги Урбино. А еще  раньше
было совершено другое, о котором мы вообще могли бы ничего не  узнать.  -  И
Брюмастер  рассказал  ей  о  том,  как  Руби  Боуи  случайно  нашла   старую
ориентировку из  Клиэруотера  с  деталями  убийства,  аналогичного  серийным
убийствам Хэла и Мейбл Ларсен. - Клиэруотерское дело  по  времени  случилось
где-то как раз посередке между убийствами Фростов и Хенненфельдов.
   В голове Синтии зазвучала оглушительная тревожная  сирена.  За  время  ее
краткой отлучки из города произошли непредсказуемые события. Мысли ее были в
полном хаосе. Она знала, что должна срочно навести в них порядок.
   - Ты сказал, что в деле об убийстве  моих  родителей  есть  несовпадения.
Какие именно?
   - Во-первых, убийца, кто бы он ни был, оставил на месте дохлого  кролика.
Малколм считает, что этот символ выпадает из ряда, хотя лично меня  он  пока
не убедил окончательно.
   Это ее собственная идея подбросить кролика, подумала Синтия с тоской.  Но
ведь тогда еще абсолютно никто даже в самом отделе по расследованию  убийств
понятия не имел, что означает вся эта мрачная символика. Так было вплоть  до
ее отъезда в Лос-Анджелес.
   - А вот другая странность бесспорна, - продолжал Брюмастер. -  Я  имею  в
виду фактор времени. Между каждым из прежних серийных  убийств  и  следующим
промежуток был примерно в два месяца, никогда не меньше двух. А между делами
Урбино и Эрнстов... Извините, я хотел  сказать,  ваших  родителей..,  прошло
всего три дня, - он пожал плечами. - Хотя,  конечно,  это  может  ничего  не
значить. В действиях серийных  убийц  по  большей  части  бесполезно  искать
логику.
   Так-то оно так, думала Синтия, но даже серийным убийцам необходимо  время
на подготовку своих злодеяний. Три дня, чтобы спланировать двойное убийство?
Что-то совсем не убедительно... Вот ведь черт подери!  Как  же  не  повезло!
Весь ее тщательный расчет был совершенно опрокинут преступлением в  Сосновых
террасах, о котором она ничего не знала. Ей  припомнилась  фраза  Патрика  в
Хоумстеде: Как бы нам с тобой, Син, не перехитрить самих себя.
   - Как, ты сказал, фамилия жертв четвертого убийства? - спросила она.
   - Урбино.
   - Шумиха была большая?
   - Ясное дело. Первые полосы всех газет, много сюжетов по  телевидению.  А
почему вы спросили об этом? - настала очередь Брюмастера полюбопытствовать.
   - Просто потому, что даже не слышала об этом в  Лос-Анджелесе.  Вероятно,
слишком была занята, - ответ получился  неуклюжий;  она  сама  почувствовала
это. Нужно быть крайне осторожной, имея дело с  проницательными  детективами
из отдела по расследованию убийств. Из сказанного  Брюмастером  она  поняла,
что Патрик не мог не знать об убийстве Урбино. Значит, он  имел  возможность
отложить выполнение их плана. Хотя... Вполне вероятно, что у  него  не  было
никакой связи с колумбийцем и он никак  не  мог  остановить  занесенный  нож
убийцы...
   - Но очень многое совпало с  более  ранними  преступлениями,  мэм,  -  он
говорил уважительно, словно хотел загладить неловкость от своего неуместного
вопроса. - Пропали все наличные деньги вашего батюшки, а  все  драгоценности
миссис Эрнст оказались на месте - это мы проверили особо  тщательно.  И  еще
кое-что, хотя даже не знаю, стоит ли мне...
   - Продолжай, - махнула рукой Синтия. - Кажется, я догадываюсь, о чем ты.
   - О ранах... Они очень похожи на те, что  были  нанесены  другим  жертвам
серийных убийств... Вы уверены, что хотите выслушать все это?
   - Рано или поздно придется. Лучше уж прямо сейчас.
   -  Раны  были  чудовищные.  Медэксперт  сказала,  что   снова   орудовали
бови-ножом. А трупы... - он запнулся и сглотнул.  -  Трупы  были  обнаружены
связанными, сидящими лицами друг к другу. И с кляпами.
   Синтия отвернулась и промокнула носовым платком уголки  глаз.  На  платке
еще оставались крупинки соли. Она пустила  их  в  дело,  прежде  чем  слегка
откашлялась и снова повернулась к Брюмастеру.
   - И еще одна деталь соответствовала почерку маньяка, - сказал  тот.  -  В
спальне ваших родителей громко играло радио.
   - Да, припоминаю, в материалах тех двух дел, что мне знакомы,  говорилось
о громкой рок-музыке, так ведь?
   - В тех делах, да, - Брюмастер бегло сверился с записями. -  Но  на  этот
раз это оказалась станция WTMI,  которая  крутит,  в  основном,  классику  и
мелодии из кинофильмов. Дворецкий показал, что это была любимая радиостанция
вашей мамы.
   - Да, верно.
   Про себя Синтия выругалась грязнейшим образом. Несмотря на  самые  точные
инструкции, которые она дала по этому поводу  Патрику,  его  наемный  убийца
почему-то не настроил приемник на  тяжелый  рок.  Может,  Патрик  забыл  ему
сказать  об  этом?  Хотя  что  толку  теперь  гадать?  Слишком  поздно.   Ей
показалось, что  Брюмастер  пока  не  придал  этому  большого  значения,  но
кто-нибудь в отделе  за  это  наверняка  зацепится.  Уж  она-то  знает,  как
работает их машина.
   Проклятие! И вдруг, совершенно неожиданно, по  всему  ее  телу  пробежали
колючие иголки страха.

Глава 7

   В третью ночь после возвращения в Майами Синтии  спалось  беспокойно.  Ее
совершенно выбили из колеи те новости, что  сообщил  ей  сержант  Брюмастер.
Теперь ее мучил навязчивый вопрос: где еще могли они ошибиться?
   Действовала ей на нервы и необходимость встречи с Малколмом  Эйнсли.  Она
была  теперь  неизбежной,  поскольку  именно  Эйнсли  назначили   командиром
спецподразделения по расследованию серийных преступлений,  в  число  которых
попало  и  убийство  ее  родителей.  Таким  образом,  хотя  Хэнк   Брюмастер
непосредственно вел следствие, общее руководство осуществлял Эйнсли.
   Да, перспектива беседы с ним представлялась Синтии крайне неприятной,  но
она понимала, что ей следует самой проявить инициативу и как  можно  раньше.
Иначе сложится впечатление, что она этой встречи избегает, возникнет  вопрос
почему, и первым задумается над этим сам Эйнсли.
   Синтия умела быть честной сама с собой и прекрасно  понимала,  почему  из
всех сыщиков отдела по расследованию убийств полиции Майами наибольший страх
ей внушал именно Эйнсли. Как ни обозлилась она на него, когда  он  порвал  с
ней, как ни полна была решимости привести в исполнение свою угрозу:  "Ты  об
этом пожалеешь, Малколм! Ты будешь жалеть об этом до конца  твоих  дней!"  -
свое мнение о нем  она  ни  на  йоту  не  изменила:  из  всех  известных  ей
детективов Эйнсли был лучшим.
   Она никогда не могла до  конца  разобраться,  в  чем  именно  заключалось
превосходство Эйнсли над остальными. Просто он непостижимым образом  умел  в
ходе расследования заглянуть в суть вещей, не  ограничиваясь  поверхностными
суждениями и впечатлениями. У него был редкий дар ставить себя  на  место  и
преступника, и жертвы. В результате, чему Синтия не раз была свидетельницей,
он нередко раскрывал дела об убийствах либо вообще в одиночку, либо  раньше,
чем его коллеги.
   Другие  детективы,  особенно  из  начинающих,  считали  его  чуть  ли  не
оракулом,  то  и  дело  лезли  к  нему  за  советами,   причем   не   только
профессиональными. Детектив Бернард Квинн даже  составил  как-то  "Антологию
афоризмов Эйнсли", которую кнопкой прикрепил к доске  объявлений  в  отделе.
Некоторые Синтия запомнила, а один-два даже сейчас могли ей пригодиться:
   Нам удается ловить преступников, потому что никто не бывает так умен, как
сам о себе мнит.
   Мелкие ошибки по большей части сходят людям с рук. Но не  убийцам.  Стоит
им допустить малейшую оплошность, и в деле образуется дыра, в которую  стоит
заглянуть - и докопаться до истины.
   Многие полагают, что хорошее образование - это синоним ума. На  самом  же
деле образованные люди часто слишком мудрят и на этом попадаются.
   Мы все совершаем ошибки -  иногда  абсолютно  очевидные  -  и  удивляемся
потом, как могли быть так глупы.
   Самые изощренные лжецы порой говорят слишком много.
   Преступники  в  большинстве   своем   забывают   о   простейшем   "законе
бутерброда", чем очень помогают сыщикам.
   Интеллект, эрудиция, сан священнослужителя за плечами - вот что  помогало
теперь Эйнсли  в  сыскной  работе,  и,  как  поняла  Синтия  со  слов  Хэнка
Брюмастера, именно благодаря этому  он  сумел  найти  смысл  в  разрозненном
наборе странных вещей, которые оставлял  серийный  убийца  на  местах  своих
злодейств.
   Синтия  гнала  от  себя  воспоминания.  Никогда  прежде  не  ощущала  она
проницательность  Эйнсли  как  угрозу  себе  самой.  Теперь  именно  в   ней
заключалась главная опасность.
   Она решила не откладывать встречу, а устроить  ее  незамедлительно  и  на
своих условиях. После практически бессонной ночи она рано утром заявилась  в
отдел  расследования  убийств,  где  оккупировала  кабинет  Лео  Ньюболда  и
распорядилась, чтобы сержанта Эйнсли  препроводили  к  ней,  как  только  он
появится на работе. Он чуть задержался, объяснив, что  по  дороге  заехал  в
усадьбу Эрнстов.
   Дав  понять  ему  с  самого  начала,  кто  хозяин  положения  -  майор  в
полицейской табели о рангах стоит  тремя  ступеньками  выше  сержанта,  -  а
заодно, что не допустит и намека  на  фамильярность,  Синтия  забросала  его
резкими по форме вопросами об убийстве своих родителей.
   Он отнесся к ней с сочувствием и добротой, что было ей на руку.  От  него
не укрылись,  разумеется,  ее  покрасневшие  глаза.  Это  она  заключила  по
участливым взглядам, которые он по временам бросал на нее.  Вот  и  отлично!
Малколм не сомневается, что она горько оплакивает смерть родителей,  значит,
первая цель достигнута.
   Вторая часть ее плана состояла в том, чтобы с высоты служебного положения
решительно настаивать  на  скорейшем  раскрытии  убийства  родителей.  Тогда
Эйнсли и в голову не придет заподозрить  ее  в  соучастии.  По  ходу  беседы
Синтия поняла, что преуспела и в этом.
   Конечно, заметила она и ту неохоту, с которой он отвечал  на  вопросы  по
поводу символов и их связи с Апокалипсисом.  Она  догадывалась,  что  Эйнсли
вовсе не собирается докладывать ей о каждом шаге  своего  спецподразделения,
как она требовала, но до поры не  слишком  этим  опечалилась.  Достаточно  и
того, что нелегкий разговор она сумела повернуть целиком к своей выгоде.
   В итоге, когда за Эйнсли затворилась дверь, она даже подумала  про  себя,
что, вероятно, переоценила его способности.

***

   Пышным и официозным похоронам, устроенным для  Густава  и  Эленор  Эрнст,
предшествовала восьмичасовая гражданская панихида, в  которой  по  некоторым
оценкам приняли участие около девятисот человек. Синтия знала, что ей никуда
не деться от этих двух дней, когда придется на публике изображать вселенскую
скорбь, и от души желала, чтобы все скорее кончилось. Роль ей выпало сыграть
непростую: убитая горем дочь, которая при  этом  достаточно  владеет  собой,
чтобы вынести  боль  утраты  с  достоинством,  приличествующим  ее  высокому
положению и званию. Судя по некоторым подслушанным репликам, справилась  она
с этой ролью вполне успешно.
   Во время панихиды у нее состоялся один разговор, который мог иметь важные
последствия. Ее собеседниками были люди, хорошо ей знакомые: мэр Майами Лэнс
Карлесон и один из двух оставшихся городских комиссаров Орестес  Кинтеро.  С
обоими она и раньше часто встречалась. Мэр, отошедший от  дел  промышленник,
обычно такой веселый, говорил об отце Синтии с проникновенной печалью.
   - Нам будет очень не хватать Густава, - закончил он. Кинтеро был помоложе
мэра, обладал значительным состоянием, заработанным его семьей  на  спиртных
напитках; он закивал в знак согласия:
   - Очень трудно  будет  найти  ему  замену.  Он  так  тонко  разбирался  в
механизме жизнеобеспечения города.
   - Да, я знаю, - сказала Синтия. - Как жаль, что мне  не  дано  продолжить
его дело.
   Она заметила, что мужчины при этом переглянулись. Их явно осенила одна  и
та же идея. Мэр едва заметно кивнул.
   - Извините, господа, я должна вас  оставить,  -  сказала  Синтия.  И  она
отошла от них, уверенная, что посеяла зерно в благодатную почву.
   На панихиде и во время похорон ей часто попадался на глаза Эйнсли. Он был
заместителем командира отряда  почетного  караула.  Она  никогда  прежде  не
видела его в мундире, который оказался ему на диво к лицу: все  эти  золотые
аксельбанты и белые перчатки... Другой офицер из почетного караула рассказал
ей, что каждую свободную минуту  Эйнсли  проводит  на  радиосвязи  со  своим
спецподразделением,  которое  ведет  круглосуточное  наблюдение  за   шестью
подозреваемыми в серийных убийствах.
   После последней встречи Синтия не знала, как ей себя вести  с  Эйнсли,  и
потому просто постаралась не замечать его.

***

   На следующий день после похорон Синтии позвонили в ее кабинет в отдел  по
связям   с   общественностью.   Звонивший    предупредил,    что    разговор
конфиденциальный. Несколько минут она только слушала, потом сказала:
   - Спасибо. Я, конечно же, согласна.
   Двадцать четыре часа спустя городской  совет  Майами  во  главе  с  мэром
Карлссоном объявил, что Синтия Эрнст  займет  место  своего  отца  в  кресле
городского комиссара на те два года, что оставались до следующих выборов.  В
сообщении подчеркивалось, что это не противоречит положениям хартии города.
   Еще днем позже Синтия подала заявление об уходе из полиции Майами.

***

   Время шло, Синтия вступила в новую важную должность  и  чувствовала  себя
все более и более в безопасности.
   А через два с половиной  месяца  был  арестован  Элрой  Дойл  -  один  из
подозреваемых, за которыми следила  группа  Эйнсли.  Причем  взяли  Зверя  с
поличным на месте убийства Кингсли и Нелли  Темпоун,  в  его  виновности  не
могло быть сомнений, а в силу прочих  улик  все:  и  полиция,  и  пресса,  и
публика - были убеждены, что остальные серийные  убийства  -  тоже  его  рук
дело.
   Блестящий итог  операции  спецподразделения  несколько  омрачило  решение
прокурора штата Адель Монтесино выдвинуть  в  суде  против  Дойла  обвинение
только в одном двойном убийстве - супругов Темпоун. Здесь, как она  считала,
"у обвинения были неоспоримые аргументы  и  неопровержимые  доказательства",
тогда  как  по  остальным  делам  улики  были  косвенными  и  не  до   конца
убедительными.
   Решение это вызвало бурю протеста со стороны членов  семей  жертв  других
серийных убийств, к  которым  присоединила  свой  голос  и  Синтия  -  в  ее
интересах  было,  чтобы  на  Дойла  приговором  суда  навесили  убийство  ее
родителей. Но в конечном счете  это  оказалось  совершенно  не  важно.  Дойл
отрицал свою вину во всем, включая