олета, но на них ничего не было.
   Внутри шкафа были устроены выдвижные ящички. Верона вытянул два из них  и
продолжил свои пояснения:
   - Совершенно очевидно, что Мэддокс-Даваналь любил пострелять.  Здесь  вот
он хранил патроны для дробовика, обоих ружей и "Глока", в  который,  кстати,
еще и вставлена полная обойма. А еще у него припасена коробка  патронов  для
пистолета калибра триста пятьдесят семь.
   - Патроны есть, а револьвера нет? - спросил Эйнсли.
   - Именно так. Здесь не хватает пистолета, и это вполне мог быть "Магнум".
   - Интересно знать, имел ли Мэддокс-Даваналь разрешения на свой арсенал, -
заметил Эйнсли. - Это кто-нибудь проверял?
   - Нет пока, - ответил Верона.
   - Давайте сделаем это немедленно. - Эйнсли по  радиотелефону  связался  с
отделом по расследованию убийств. Ему ответил сержант Пабло Грин.
   - Сделай милость, Пабло, подойди к компьютеру, - попросил Эйнсли.  -  Мне
нужно кое-что посмотреть в регистре огнестрельного оружия округа Дейд.
   И после небольшой паузы:
   - Запроси на фамилию Мэддокс-Даваналь, имя - Байрон...  Да,  мы  все  еще
там... Неплохо было бы установить, на что у него были разрешения.
   Дожидаясь информации, Эйнсли спросил Верону:
   - Пулю, которой убили Мэддокса, удалось обнаружить?
   - Да, - кивнул Верона. - Мы нашли ее на полу  у  плинтуса  за  письменным
столом. Она прошла через голову жертвы навылет, ударилась в стену  и  упала.
Пуля сильно сплющена и до результатов экспертизы ничего  нельзя  утверждать,
хотя она вполне может быть триста пятьдесят седьмого калибра.
   Эйнсли снова приложил ухо к радиотелефону.
   - Да, Пабло, слушаю тебя. - Он принялся быстро делать записи в блокнот. -
Есть!.. Понял тебя... Да, сходится... Этот  тоже...  И  этот...  Ага!  Ну-ка
повтори еще раз... Так, записано... И это все?.. Спасибо тебе, Пабло.
   Закончив разговор, он сообщил остальным:
   - Все это оружие зарегистрировано на имя Мэддокс-Даваналя, как  и  триста
пятьдесят седьмой "Магнум" системы "Смит и Вессон", которого здесь нет.
   Все четверо немного помолчали, обдумывая смысл сказанного.
   - Скажите мне, парни, - заговорил первым Гарсия, - неужели у меня  одного
возникло подозрение, что если хозяина  убили  из  пропавшего  пистолета,  то
убийцу скорее всего нужно искать среди обитателей дома?
   - Правдоподобная версия,  -  согласился  Хорхе.  -  Хотя  и  посторонний,
который оставил следы в патио и взломал балконную дверь, тоже мог  завладеть
пистолетом и уже потом спрятаться за шторой.
   - Откуда постороннему  знать,  где  хозяин  хранит  оружие  или  ключ  от
оружейного шкафа? - возразил Гарсия.
   - Это могло быть известно всем приятелям Мэддокса,  -  сказал  Эйнсли.  -
Любители оружия - большие хвастуны. Их  хлебом  не  корми,  дай  свои  пушки
кому-нибудь показать. Есть еще одно обстоятельство.  Хулио  говорит,  что  в
"Глоке" полная обойма, а значит, и "Магнум" мог быть заряжен.
   - И готов к стрельбе, - подытожил Гарсия.
   - Не горячись, Хосе, - сказал Эйнсли. - Я не исключаю твоей версии, но мы
не должны на ней зацикливаться.
   - Вот что нам нужно прежде всего, послушайте, - вмешался Верона. - В этой
комнате мы сняли множество отпечатков  пальцев.  Теперь  пусть  каждый,  кто
живет в доме и хотя бы иногда заходит сюда, даст нам снять свои пальчики.
   - Я берусь это организовать, - вызвался Хорхе Родригес.
   - Не забудь Холдсворта, - сказал Эйнсли, - да и миссис Даваналь тоже.

***

   В тот вечер и на следующее утро "Кровавое убийство  в  доме  супербогачей
Даваналей", как окрестили  это  дело  репортеры,  оставалось  главной  темой
выпусков новостей по радио и телевидению не только во Флориде, но и по  всей
стране. Большинство газет  вышли  с  перепечаткой  текста  интервью  Фелиции
Мэддокс-Даваналь, которое она дала накануне собственному телеканалу WBEQ  по
поводу "зверского убийства" своего супруга. Как вы думаете, спросили  ее,  у
полиции уже есть на примете подозреваемые?  "Не  знаю,  кто  у  них  там  на
примете, - ответила она, - но, по-моему, они в  полной  растерянности".  Она
сообщала  затем,  что  семьей  будет  назначено  вознаграждение   за   любую
информацию, которая поможет арестовать  и  отдать  под  суд  убийцу  Байрона
Мэддокс-Даваналя. "Деньги на это выделит мой отец,  -  заявила  она,  -  как
только оправится от шока, в который повергло его это известие, и вернемся из
Италии".
   Однако  миланский  репортер  "Ассошиэйтед  пресс",   который   безуспешно
попытался взять у Теодора Даваналя интервью на следующий день после убийства
его зятя, сообщил, что Теодора и Юджинию  видели  за  обедом  с  друзьями  в
шикарном ресторане "Гуалтьеро Маркези", где оба много и от души хохотали.
   Тем временем в особняке на авеню Брикелл  следствие  шло  своим  чередом.
Утром второго дня  Малколм  Эйнсли,  Хорхе  Родригес  и  Хосе  Гарсия  снова
встретились в кабинете-спортзале, принадлежавшем покойному.
   Хорхе доложил, что две  горничные  и  привратник  согласились  дать  свои
отпечатки пальцев добровольно.
   - А вот миссис Даваналь решительно отказалась. Сказала, что  не  позволит
так унижать себя в собственном доме. И дворецкий, этот Холдсворт, туда же.
   - Что ж, дело хозяйское, - криво усмехнулся Эйнсли. - Хотя мне  бы  очень
хотелось иметь отпечатки Холдсворта.
   - Я могу попытаться срисовать его пальчики так, что он и  не  заметит,  -
вызвался Хорхе. Детективы нередко снимали отпечатки  пальцев  скрытно,  хотя
начальством это не поощрялось.
   - Нет, в таком доме это чревато, - сказал  Эйнсли  и  затем  обратился  к
Гарсия:
   - А что в том старом английском деле на Холдсворта... Там упомянуто,  что
решил суд?
   - Он признал свою вину, суд дал ему условный срок.
   - Тогда у них непременно должны быть его отпечатки.
   - Это через тридцать три года? - с сомнением покачал головой Гарсия.
   - Британцы - народ скрупулезный; наверняка  они  их  сохранили.  Так  что
позвони еще раз своему человеку  в  службу  иммиграции  и  пусть  организуют
пересылку отпечатков сюда через компьютер, да быстро.
   - Хорошо, сейчас будет сделано, - достав  свою  рацию,  Гарсия  отошел  в
дальний угол комнаты.
   - Будем надеяться, хоть это принесет вам  удачу,  -  вступил  в  разговор
Хулио Верона, приехавший несколько минут назад. -  Отпечатки  на  будильнике
ничего не дают. Ничего схожего ни у нас в досье, ни у ФБР. Да, между прочим,
доктор Санчес хотела бы видеть одного из вас у себя в морге.
   В ответ на вопрошающий взгляд Хорхе Эйнсли сказал:
   - Мы вместе отправимся туда.

***

   - Он странно умер, этот Мэддокс-Даваналь. Что-то здесь не то,  -  сказала
доктор Сандра Санчес, сидевшая за рабочим столом в  своем  офисе  на  втором
этаже здания морга округа Дейд на Десятой Северо-Западной  авеню.  Стол  был
завален папками и  бумагами.  Судебный  медик  Санчес  держала  перед  собой
несколько листков, исписанных ее убористым почерком.
   - Что именно вам кажется странным, доктор? - поинтересовался Хорхе.
   После некоторого раздумья она ответила:
   - Смерть не укладывается в те версии, которые вы при мне  обсуждали.  Это
не мое дело, конечно. Я  ведь  только  должна  установить  для  вас  причину
наступления смерти...
   - Бросьте скромничать, Сандра, ваш  вклад  значительно  весомее,  мы  все
признаем это, - перебил Эйнсли.
   - Спасибо, Малколм, ободрил. Ну так  вот,  речь  о  траектории  пули.  Ее
трудно установить в точности, поскольку изрядная часть черепа была  снесена.
Однако после изучения его остатков под рентгеном могу утверждать,  что  пуля
вошла под углом в правую щеку, пронзила глаз, затем мозг и вышла чуть повыше
лобной кости.
   - По-моему, маршрут вполне смертоносный, - заметил Хорхе. - Так в чем  же
здесь неувязка?
   - В том, что застрелить человека подобным образом можно  только  в  упор.
Ствол пистолета при выстреле должен был по сути упираться ему в лицо.
   - Наверное, все произошло так быстро, что  жертва  даже  не  поняла,  что
случилось, - предположил Хорхе.
   - Может, и так, но в это трудно  поверить.  Перед  нами  встают  в  таком
случае два вопроса. Во-первых, зачем стрелявший пошел на бессмысленный  риск
и  приблизился  к  такому  физически  сильному  противнику,   как   Мэддокс?
Во-вторых, как бы быстро ни действовал убийца,  Мэддокс  чисто  инстинктивно
должен был оказать сопротивление, но никаких следов борьбы вы не обнаружили.
Верно?
   - Верно. Ты же сам мне указал на это, Хорхе, - напомнил Малколм Эйнсли. -
Но только это еще не все, что вы хотели сказать, Сандра. Договаривайте.
   - У меня, собственно, остался к вам один простой вопрос. Вы рассматривали
версию самоубийства? Эйнсли помолчал, потом ответил медленно:
   - Нет, не рассматривали.
   - А какие для этого основания? - пылко встрял Хорхе. - Имеются отчетливые
следы внешнего вторжения. Балконная дверь была взломана,  снаружи  оставлены
следы, а главное - нет орудия преступления. При самоубийстве пистолет  нашли
бы сразу.
   - Знаете, молодой человек, у меня со слухом все в  порядке,  -  не  менее
пылко отозвалась Сандра Санчес. - Я, как уже было  сказано,  работала  здесь
рядом с вами более часа и слышала эти аргументы.
   - Извините, доктор, - Хорхе слегка покраснел. - Я обдумаю ваш вопрос.  Но
ведь есть одна очевидная вещь... Когда человек  стреляет  в  себя,  на  руке
всегда остаются частички сгоревшего пороха. Вы их обнаружили?
   - Нет, хотя я осмотрела  обе  руки  перед  вскрытием  трупа,  -  ответила
Санчес. - Впрочем, достаточно хотя бы небольшого знакомства с  огнестрельным
оружием, чтобы затереть или смыть пороховые ожоги. И отсюда еще один  вопрос
к вам, Малколм. Не думаете ли вы, что все эти улики могли быть сфабрикованы?
   - Это действительно не исключено, - признал Эйнсли. - С вашей  подачи  мы
рассмотрим это дело под иным углом зрения.
   - Вот и хорошо, - Санчес удовлетворенно кивнула. - А я тем временем, если
позволите,  классифицирую  этот   случай   как   смерть   при   невыясненных
обстоятельствах.

Глава 9

   Среди записок, ожидавших Эйнсли по возвращении в отдел, была одна от  Бет
Эмбри. Она не подписалась,  но  Эйнсли  узнал  номер  телефона  и  сразу  же
перезвонил.
   - Я тут опросила кое-кого из своих старых  знакомых,  -  начала  она  без
предисловий. - И узнала о Мэддокс-Даванале кое-что полезное для тебя.
   - Ты просто душка. Бет. Рассказывай скорей.
   - У парня были финансовые проблемы, и весьма серьезные.  Кроме  того,  он
обрюхатил молоденькую девчонку, и ее  адвокат  собирался  взыскать  алименты
либо с него, либо с семьи Даваналь, если он будет упрямиться.
   Поразительные известия стали поступать с завидной регулярностью,  отметил
про себя Эйнсли.
   - Похоже, он действительно был по уши в дерьме, - сказал он. - Но у  меня
не идут из памяти слова, что ты сказала при нашей прошлой встрече. Что ты не
удивилась бы, если бы Байрон сам наложил на себя руки.
   - А что, дело приняло именно  такой  оборот?  -  Бет,  казалось,  и  сама
удивилась.
   - Самоубийство - вполне вероятная версия, но пока лишь версия.  Что  тебе
известно о его финансовых неурядицах?
   - В двух словах, Байрон попросту проигрался в пух и прах. Задолжал деньги
здешней мафии. Крупную сумму - больше двух миллионов долларов. Они грозились
прикончить его или заложить Теодору Даваналю.
   - Который не заплатил бы им ни гроша.
   - Я совсем не уверена в этом. Людям, которые взлетели на самую  верхотуру
так стремительно, как Даванали, всегда есть что скрывать,  и  мафии,  должно
быть, много чего о них известно. Но все равно, если бы  Теодор  заплатил  за
Байрона долги, он как пить дать положил бы конец безбедной жизни зятя.
   Эйнсли еще раз поблагодарил Бет и пообещал держать ее в курсе.
   Хорхе, который как раз появился за своим рабочим столом, спросил:
   - Так как насчет самоубийства? Вы принимаете эту версию всерьез?
   - Я принимаю всерьез Сандру Санчес. К тому же теперь эта версия стала мне
казаться куда более правдоподобной.
   И он пересказал свой разговор с Бет Эмбри.
   Хорхе тихо присвистнул.
   - Но ведь если все это правда, то миссис Даваналь лжет. Я сам слышал, как
она распиналась по  "ящику",  что  ее  мужа  "зверски  убили".  Что  же  она
скрывает?
   Ответ на последний вопрос у Эйнсли уже был. Ключ к разгадке был  в  одном
только слове, которое он услышал, когда Бет описывала ему  семью  Даваналей:
"гордость". Как это  она  сказала?  ..В  глазах  других  они  всегда  должны
выглядеть безукоризненно, казаться воплощенным  совершенством,  своего  рода
высшей расой.
   - Будем снова допрашивать миссис Даваналь? - спросил Хорхе.
   - Непременно, но не сразу. Прежде нам нужно еще кое-что разузнать.
   В этот же день, в среду, тело Байрона Мэддокса-Даваналя  было  выдано  из
морга округа Дейд его  жене  Фелиции,  которая  объявила,  что  отпевание  и
похороны покойного супруга состоятся в пятницу.

***

   Весь день в четверг в усадьбе Даваналей шли приготовления к похоронам,  и
тактичные  детективы  из  отдела  убийств  старались  держаться  как   можно
незаметнее. Но  это  не  помешало  Малколму  Эйнсли  воспользоваться  лифтом
особняка, чтобы подняться  наверх  и  повидать  супругов  Васкезес,  которые
прислуживали патриарху семейства Вильгельму Даваналю.  Для  них  на  третьем
этаже была отведена комната с кухней. Держались  они  дружелюбно,  старались
быть полезны и вообще, по первому  впечатлению,  казались  людьми  в  высшей
степени добросовестными. Да, им почти сразу стало известно о смерти Байрона.
Это  так  ужасно!  Да,  мистер  Вильгельм  тоже  знает,  но   на   похоронах
присутствовать не будет - такие стрессы не  для  него.  И  увидеться  с  ним
сейчас мистер Эйнсли тоже никак не сможет, потому что он спит.
   Карина   Васкезес,   почтенная    матрона    лет    около    шестидесяти,
квалифицированная медсестра, пояснила:
   - Наш старый джентльмен легко утомляется и потому  много  спит,  особенно
днем. Зато когда он бодрствует, что бы  вам  ни  говорили  его  близкие,  он
зорок, как горный орел.
   - Иной раз мне кажется, что он как хорошие старинные часы, -  добавил  ее
муж Франческо. - Когда-нибудь они встанут, но до тех пор  механизм  работает
четко.
   - Хотел бы я, чтобы однажды и обо мне сказали то же самое,  -  усмехнулся
Эйнсли и спросил:
   - Как вы думаете, старик сможет мне  что-нибудь  рассказать  о  смерти  в
своем доме?
   - Я бы нисколько не удивилась, - ответила Карина Васкезес. - Он прекрасно
осведомлен о всех семейных делах, но держит язык за зубами, а мы с Франческо
не привыкли задавать слишком много вопросов. Еще скажу вам: мистер Вильгельм
часто просыпается по ночам, так что он вполне мог что-то слышать. С нами  он
ничего не обсуждает, так что придется вам самому у него спросить.
   Эйнсли поблагодарил обоих и сказал, что придет еще раз.

***

   Несмотря  на  нехватку  времени,  Фелиция  не  пожалела   усилий,   чтобы
организовать для покойного мужа пышные похороны. Для отпевания была  избрана
епископальная (и более чем внушительных размеров) церковь  святого  Павла  в
Корал-Гейблз. О церемонии были оповещены все средства массовой информации; с
этого сообщения начинались все выпуски  новостей  по  WBEQ.  Все  универмаги
Даваналей в Майами и окрестностях закрылись в тот день на три часа, чтобы их
служащие  смогли  присутствовать  на   отпевании,   причем   негласно   всех
предупредили, что уклонившихся занесут в черный список. Реквием прозвучал  в
исполнении многочисленного хора во главе с епископом, дьяконом и  каноником.
В числе тех, кто подставили под гроб плечо, были  мэр  города  два  сенатора
штата  и  конгрессмен  из  Вашингтона,  которых,  как  магнит  металлическую
стружку,  притянуло  к  себе  могущество  дома   Даваналей.   Церковь   была
переполнена, хотя не могло не бросаться в глаза отсутствие Теодора и Юджинии
Даваналей, так и не выбравшихся из Милана.
   Малколм Эйнсли, Хорхе Родригес и Хосе Гарсия пришли на  похороны,  но  не
оплакивать  покойного,  а  внимательнейшим   образом   вглядеться   в   лица
присутствовавших.   Конечно,   имелись    веские    основания    подозревать
самоубийство, но и того,  что  Байрона  Мэддокс-Даваналя  убили,  тоже  пока
нельзя было полностью исключить, а, как  известно,  некая  мистическая  сила
нередко приводит убийц на похороны своих жертв.
   Помимо сыщиков здесь работала и группа из трех криминалистов,  которые  с
помощью скрытой камеры снимали церемонию и фиксировали номера автомашин тех,
кто приехал проводить Байрона в последний путь.

***

   Ближе к вечеру того же дня, когда детективы уже вернулись к себе в отдел,
к ним на этаж привели офицера в форме иммиграционной службы, которому  нужен
был Хосе Гарсия.
   Они были знакомы и обменялись дружескими рукопожатиями.
   - Я подумал, что лучше передать тебе это лично, - сказал гость и протянул
детективу конверт. - Здесь те  отпечатки,  что  ты  запрашивал.  Только  что
переданы электронной почтой из Лондона.
   - Даже не знаю, как тебя благодарить! - просиял добродушный Гарсия.
   Поболтав немного с посетителем, он проводил его до выхода.  Когда  Гарсия
вернулся, Эйнсли был занят телефонным разговором. Потоптавшись немного рядом
с ним, Гарсия не выдержал и сам отправился в соседний отдел к Хулио Вероне.
   Через десять минут Гарсия вернулся. При этом он с порога возвестил:
   - Эй, сержант! Важные новости! Эйнсли резко развернул свое кресло.
   - Этот сукин сын Холдсворт! Дворецкий... Я же говорил, что он  лжет!  Его
отпечатки  пальцев  криминалисты  нашли  на  будильнике.  Никаких  сомнений,
совпадение полное. К тому же, Верона уже получил результаты  анализа  крови.
На часах была кровь покойного.
   - Отличная работа, Хосе... - начал Эйнсли, но был  прерван  возгласом  от
другого стола:
   - Сержанта Эйнсли к телефону по  седьмой  линии!  Сделав  жест  остальным
помолчать, Эйнсли снял трубку и назвался. В ответ он услышал женский голос:
   - Сержант, это Карина Васкезес.  Мистер  Вильгельм  сейчас  бодрствует  и
говорит, что был бы рад вас видеть. Мне кажется, он что-то знает. Но  только
приезжайте скорее, пожалуйста. А то он опять заснет...
   Положив трубку, Эйнсли со вздохом сказал:
   - У тебя в самом деле важные  новости,  Хосе,  и  они  дают  нам  крепкую
ниточку. Но есть еще кое-что, чем я вынужден заняться прежде всего.

***

   Поднявшись вместе с Эйнсли на четвертый этаж особняка  Даваналей,  миссис
Васкезес провела его в огромную спальню, отделанную панелями светлого дуба и
широкими окнами, выходившими на залив. В центре  комнаты  стояла  необъятных
размеров кровать под балдахином, в которой, откинувшись  на  подушку,  сидел
хрупкий крошечный человечек - Вильгельм Даваналь.
   -  К  вам  мистер  Эйнсли,  -  объявила  Карина  Васкезес.  -  Тот  самый
полицейский, которого вы изволили согласиться принять.
   Между делом она придвинула к изголовью кровати стул.
   Сидевший в постели кивнул и негромко  произнес,  сделав  жест  в  сторону
стула:
   - Соблаговолите присесть.
   - Спасибо, сэр.
   Усаживаясь, Эйнсли услышал из-за спины шепот миссис Васкезес:
   - Не будете возражать, если я останусь здесь?
   - Нисколько. Даже буду рад. - Если ему предстоит услышать  нечто  важное,
свидетельница может оказаться полезной.
   Эйнсли вгляделся в сидевшего перед ним старика.  Несмотря  на  более  чем
почтенный  возраст  и  старческую  немощь,   Вильгельм   Даваналь   сохранил
патрицианский облик и ястребиные черты лица. Совершенно седые волосы  сильно
поредели, но были аккуратно расчесаны. Голову он держал прямо  и  горделиво.
Только мешки отвисшей кожи на лице и шее, слезящиеся глаза и дрожь в пальцах
напоминали, что это тело пережило почти столетие треволнений и тягот земных.
   - Жаль Байрона... - голос старика  был  так  слаб,  что  Эйнсли  пришлось
напрячь слух. - Мужик он был бесхребетный и бесполезный для бизнеса, но  мне
он все равно нравился. Часто заходил проведать меня, не то чт