ой свистопляске.
   Как только они вышли на восьмом этаже, путь им преградил охранник.
   - Если вы, джентльмены, сюда по делу... - начал Кобо, но осекся,  заметив
полицейские значки полиции Майами, которые Эйнсли и Квинн  предусмотрительно
прицепили на карманы пиджаков.
   - К сожалению, именно по делу, - подтвердил Квинн.
   - Извините! Рад, что вы уже здесь. Я просто не пускаю сюда никого, у кого
нет...
   - Продолжайте в том же духе, - велел Эйнсли. -  Оставайтесь  пока  здесь.
Сюда прибудет много наших людей,  но  посторонних  не  пропускайте.  Даже  в
коридор.
   - Слушаюсь, сэр! - Ошеломленный происшествием Кобо забыл,  что  собирался
домой.
   На пороге  номера  восемьсот  пять  их  ждал  Себайос,  преисполненный  к
прибывшим почтения. Как многие молодые  полицейские,  он  мечтал  в  будущем
сменить форму патрульного на штатский костюм детектива, а  потому  не  прочь
был  произвести  хорошее  впечатление.  Он  передал  им  листок  с  именами,
полученный прежде от охранника, доложил, что место преступления сохранено  в
неприкосновенном виде, если не считать  краткого  осмотра,  проведенного  им
самим.
   - Отлично, - кивнул Эйнсли. - Оставайтесь здесь, я вызову  вам  в  помощь
еще двоих. Пресса уже в отеле, очень скоро они начнут ломиться сюда. Ни один
не должен прорваться на этаж. И никакой информации. Твердите им,  что  позже
они получат ее у представителя службы по связям с общественностью. Никто  не
должен  приближаться  к  двери  номера  без  моего  или  инспектора   Квинна
разрешения. Инструкции ясны?
   - Да, сэр.
   - Вот и хорошо. Так... Теперь посмотрим, что мы тут имеем.
   Стоило Себайосу открыть дверь восемьсот пятого номера, Квинн в отвращении
наморщил нос.
   - Стало быть, вот этого мне будет не хватать на пенсии?
   Эйнсли только помотал головой в ответ. Это и в самом деле  тошнотворно  -
запах смерти,  прогорклая  вонь,  от  которой  никуда  не  деться  на  месте
убийства, особенно если из открытых ран вытекло много крови.
   Оба детектива пометили в блокнотах время, когда вошли в номер. Теперь  до
самого окончания следствия им предстояло фиксировать на бумаге  каждый  свой
шаг. Трудоемко, но крайне важно  -  позднее  в  суде  адвокаты  не  преминут
поставить под сомнение их  способность  запоминать  детали,  не  прибегая  к
записям.
   Но поначалу они  просто  застыли,  пораженные  чудовищной  картиной:  две
кровавые лужи,  начавшие  подпекаться  по  краям,  два  обезображенных,  уже
тронутых разложением трупа. Любой  начинающий  детектив  из  отдела  убийств
первым  делом  узнавал  на  практике,  что,  как   только   жизнь   покидает
человеческое тело, его распад происходит поразительно быстро.  Стоит  сердцу
перестать разгонять кровь по жилам, как мириады микробов  обращают  плоть  в
тлен. Эйнсли хорошо помнил, как один  судебной  медик  со  стажем  в  запале
кричал: "Гниль! Дерьмо! Вот что такое труп. Мы в нем порылись и узнали  все,
что нужно, лучше как можно быстрее от него избавиться. Человеческие  останки
необходимо тут же сжигать! Это оптимально. Кому захочется развеять  прах  по
ветру. Бога ради! Никаких возражений! А вот гробы, могилы, кладбища - чистое
варварство. Земле можно найти гораздо лучшее применение".
   Восемьсот  пятый  номер  был  вдобавок  основательно  разгромлен.  Стулья
перевернуты,  постельные  принадлежности  скручены  жгутом,  одежда   убитых
разбросана  по  всей  комнате.  Радиоприемник   на   подоконнике   продолжал
грохотать.
   - Когда вы вошли сюда в первый раз,  что  передавали?  -  спросил  Квинн,
обернувшись к Себайосу.
   - Примерно то же, что и сейчас. И охранник из отеля говорит,  что  слышал
эту музыку. Сдается мне, это станция Металл-105".
   - Спасибо, - кивнул Квинн, черкнув в блокноте. - Сын обожает эту муть,  а
я лично от нее моментально зверею.
   Эйнсли в этот момент уже настукивал кончиком пальца по кнопкам мобильного
телефона. За трубку аппарата в номере восемьсот пять  нельзя  было  браться,
пока не сняли отпечатки пальцев.
   Первым делом он связался с группой  экспертов-криминалистов  -  одним  из
штатских подразделений управления полиции Майами, чьи сотрудники работали по
контракту. На них должна лечь техническая часть осмотра места  преступления.
Они сфотографируют здесь все вплоть до мельчайших  улик,  которые  неопытный
глаз даже не заметит, снимут с", печатки пальцев, соберут кровь на анализ  и
все прочее, что может понадобиться  сыщикам.  Важнее  всего  было  сохранить
место  преступления  в  неизменном  виде  до  прибытия  криминалистов.  Один
случайный человек, оказавшийся здесь, мог уничтожить важную  улику  и  конец
преступление не раскрыто, убийца  разгуливает  на  свободе.  Случалось,  что
такими профанами оказывались высокие полицейские чины, которые вообще  любят
"выезжать на убийства", движимые любопытством чистейшей  воды.  Поэтому  уже
давно действовало правило, что  только  ведущий  следователь  из  отдела  по
расследованию убийств распоряжается на месте преступления, пусть он и самого
младшего чина в полицейской табели о рангах.
   Затем Эйнсли позвонил с докладом своему начальнику  лейтенанту  Ньюболду,
который был уже в пути, чтобы лично присутствовать при начале расследования;
сделал запрос в  прокуратуру  штата,  чтобы  выслали  своего  представителя;
убедительно попросил  пресс-службу  взять  на  себя  журналистов,  осадивших
отель.
   Как только криминалистическая экспертиза  закончит  работать  с  трупами,
Эйнсли отдаст их  медику.  Чем  раньше  он  осмотрит  тела,  тем  лучше  для
следствия.
   Потом трупы отвезут в окружной морг,  произведут  вскрытие,  при  котором
будет присутствовать Бернард Квинн.
   Пока Эйнсли был занят телефонными звонками, Квинн натянул на правую  руку
резиновую перчатку и осторожно выдернул вилку из розетки, отключив гремевшее
радио. Затем он принялся за методичный осмотр жертв  преступления:  характер
ран, одежда, содержимое карманов, предметы, лежащие рядом с трупами,  -  все
наблюдения аккуратно заносились в блокнот.
   Отметил он и несколько дорогих на вид ювелирных украшений,  сложенных  на
столике у кровати. Следующее открытие заставило его вскрикнуть:
   - Ты только посмотри на это!
   Эйнсли поспешил откликнуться на зов и тоже  увидел,  что  позади  трупов,
невидимые поначалу, были сложены рядком четыре  дохлые  кошки.  Непостижимая
дикость! Некоторое время сыщики в изумлении разглядывали жалкие тушки.
   - Этим нам хотели что-то сказать, - заметил Эйнсли после тягостной паузы.
- Есть предположения, что именно?
   - Вот так, сразу?  Нет...  -  в  задумчивости  ответил  Квинн.  -  Видно,
придется поломать голову.
   Потом месяцами почти все в их отделе ломали над этим головы.  Выдвигались
версии, порой весьма замысловатые, но по всестороннем рассмотрении  все  они
отвергались как не правдоподобные. Только много позже стало очевидно, что на
месте убийства Фростов  присутствовала  еще  одна,  все  проясняющая  улика,
находившаяся в нескольких сантиметрах от несчастных мурок.
   Теперь же Квинн склонился, чтобы поближе рассмотреть грубо отсеченные  от
тел куски плоти. Всего через несколько мгновений он шумно  сглотнул.  Эйнсли
бросил на него встревоженный взгляд.
   - Что с тобой?
   - Сейчас... - только и сумел выдавить из себя Квинн, метнувшись к  двери.
Полминуты спустя завтрак, с аппетитом съеденный Kвинном  около  часа  назад,
оказался в унитазе. Прополоскав рот и хорошенько  умывшись,  он  вернулся  к
работе.
   - - Давненько со мной этого не приключалось,  -  сказал  он  с  виноватым
видом.
   Эйнсли только кивнул. Квинн мог не извиняться: время от времени  подобные
казусы происходили с каждым  из  них,  и  никто  не  считал  это  слабостью.
Действительно непростительным было бы сблевать прямо на месте  преступления,
сделав вещественные доказательства непригодными для экспертизы.
   Донесшиеся   из   коридора   громкие   голоса   возвестили   о   прибытии
криминалистов. Первым вошел старший группы Хулио Верона, за  ним  -  эксперт
первого ранга Сильвия Уолден. Верона, приземистый лысоватый крепыш, с порога
принялся изучать обстановку острыми темными  глазками.  Уолден,  молоденькая
длинноногая блондинка, была специалистом по дактилоскопии и имела  при  себе
черный чемоданчик размером чуть больше обычного "дипломата".
   Некоторое время все молчали. Потом Верона помотал  головой  и  сказал  со
вздохом:
   - У меня вот двое  внучат...  Сегодня  утром  за  завтраком  мы  смотрели
телевизор. Как раз показывали сюжет, как пара школьников убила дружка  своей
матери. Я и говорю малышам: "Вам  от  нас  достанется  в  наследство  совсем
обезумевший мир". И тут как раз звонок, и теперь вот этот ужас. - Он  жестом
указал на обезображенные трупы. - Все страшнее день ото дня, да?
   - Этот мир всегда был невеселым  местом,  Хулио,  -  задумчиво  отозвался
Эйнсли. - Вся разница в том, что сейчас стало больше потенциальных  жертв  и
убийц. Да и новости распространяются все быстрее. Скоро нам будут показывать
эту жуть в прямых репортажах.
   - Ты в своем репертуаре.., философ... - пожал плечами Верона. - А по мне,
как ни крути, все равно тоска.
   Он начал фотографировать трупы, делая  с  каждой  точки  по  три  снимка:
общий, средний и крупный планы. Помимо этого криминалисту  нужно  будет  еще
сфотографировать каждый уголок номера, коридор, лестничные клетки,  лифты  и
само здание снаружи, уделяя особое внимание всем входам и выходам,  которыми
мог  воспользоваться  убийца.  Такая  съемка  нередко  выявляла  детали,  не
замеченные следователями при первом осмотре. В обязанности Вероны входило  к
тому же составление  детального  плана  места  преступления,  который  позже
внесут в память специального компьютера.
   Сильвия Уолден пыталась выявить невидимые отпечатки пальцев,  взявшись  в
первую  очередь  за  входную  дверь  внутри  и  снаружи,  где   неосторожный
преступник  мог  оставить  след  своей  руки.  Вламываясь  в  чужое  жилище,
нервничают самые закоренелые негодяи и нередко забывают о перчатках, правда,
позже спохватываются.
   Уолден наносила на деревянные поверхности  смесь  из  черного  графитного
порошка и мельчайших металлических  опилок,  собирая  излишки  намагниченной
щеточкой. Смесь пристает в  тех  местах,  где  попадает  на  влагу,  липиды,
аминокислоты,  соли  и  другие  химикалии,  что  и  позволяет   образоваться
отпечатку.
   На более гладких поверхностях - стекле, металле - применялся  немагнитный
порошок, притом разного цвета для лучшей видимости на  том  или  ином  фоне.
Уолден умело манипулировала этим арсеналом, зная, что  отпечатки  получаются
разными в зависимости от структуры кожи, температуры тела и веществ, которые
прилипают к кончикам пальцев.
   Томас Себайос тихо вошел  в  комнату  и  наблюдал  теперь,  как  работает
Уолден.  Было  заметно,  что  молодая  женщина  произвела  на  него  сильное
впечатление. Почувствовав на себе его взгляд, Сильвия с улыбкой обернулась и
сказала:
   - Добыть хорошие отпечатки труднее, чем думают многие.
   - А по телевизору кажется легко, - просияв, ответил Себайос.
   - По телевизору все легко. А вообще-то все дело в поверхности,  -  охотно
пустилась в объяснения Сильвия. - Лучше всего  снимать  пальцы  с  ровной  и
гладкой поверхности, со стекла например, но только чистого  и  сухого.  Если
стекло пыльное,  отпечатки  выйдут  смазанными,  такие  никуда  не  годятся.
Дверные ручки для нас безнадежны.. Плоские участки  слишком  малы,  сплошные
округлости,  а  отпечатки  практически  всегда  смазываются,   когда   ручку
поворачивают. - Уолден внимательнее посмотрела на юного патрульного и  нашла
его симпатичным. - А знаете, что качество отпечатков пальцев  зависит  и  от
того, что человек ел?
   - Шутите?
   - Нисколько. - Она еще раз улыбнулась ему и продолжала свой  рассказ,  ни
на секунду не прерывая работы:
   -  Кислая  пища  способствует  выделению   подкожной   влаги,   отпечатки
получаются более четкими. Так что если соберетесь совершить преступление, ни
в коем случае не ешьте накануне цитрусовых. Никаких апельсинов,  грейпфрутов
или лимонов. Помидоры тоже лучше исключить. О, и  уксус,  разумеется!  Уксус
хуже всего.
   - Но для нас-то лучше, - поправил Хулио Верона.
   - Я собираюсь стать детективом, - сказал Себайос, -  так  что  постараюсь
все это запомнить. - Потом спросил у Сильвии:
   - Вы случайно не даете частных уроков?
   - Вообще-то нет, - снова улыбнулась она, - хотя  я  могла  бы  сделать  и
исключение.
   - Хорошо, тогда я с вами свяжусь, - с этими словами Себайос  с  довольным
видом вышел из номера.
   Малколм Эйнсли, невольно слышавший разговор, не удержался от ремарки:
   - Я вижу, жизнь берет  свое  даже  на  месте  убийства.  Услден  скорчила
гримасу отвращения, еще раз посмотрев на трупы.
   - Уж лучше так, а то  вообще  с  ума  сойдешь.  Сильвия  сумела  выделить
несколько групп отпечатков  пальцев,  но  принадлежали  ли  они  убийце  или
убийцам, были ли оставлены самой покойной четой или персоналом отеля,  можно
будет определить только значительно позже. Теперь ей предстояло  скопировать
отпечатки на прозрачную пленку и  поместить  на  карточки.  С  проставленной
датой, местом обнаружения отпечатков  и  подписью  эксперта  такие  карточки
становились уликами, пригодными для предъявления в суде.
   - Ты слышал про наш эксперимент в зоопарке? - спросил Верона, обращаясь к
Эйнсли.
   - Нет, - покачал головой тот. - Что за эксперимент?
   - С разрешения нашего городского зверинца мы сняли отпечатки пальцев  рук
и ног у шимпанзе и других человекообразных обезьян, а потом проанализировали
их... Пусть Уолден расскажет, - сделал он жест в сторону коллеги.
   - Все оказалось в точности, как у людей, - сказала Сильвия Уолден.  -  Те
же  бороздки,  завитки,  петли,  сходные  индивидуальные  признаки,  словом,
никаких отличий от человеческих отпечатков.
   - Так что похоже,  Дарвин  был  прав,  а,  Малколм?  -  не  удержался  от
замечания Верона. - Копни под корень генеалогическое древо  любого  из  нас,
там - макака!
   Верона знал о церковном прошлом Эйнсли, потому и съязвил.
   Эйнсли никогда не был фундаменталистом, но и он  в  свое  время  разделял
скептицизм католиков в отношении дарвиновского "Происхождения  видов".  Ведь
Дарыш замахнулся на Промысел Божий, лишил человека  права  на  превосходство
перед остальным животным миром, ореола венца творения. Но  с  тех  пор,  как
Эйнсли думал так, много воды утекло, и сейчас он ограничился замечанием:
   - Да, сдается мне, старик Дарвин попал в точку.
   Эйнсли прекрасно понимал, что все они в этой комнате: и Уолден, и Верона,
и Себайос, и Квинн, и даже он сам - преследуют этими разговорами только одну
цель - отвлечься, пусть ненадолго,  от  ужасающего  вида  трупов.  Сторонний
наблюдатель нашел бы их поведение  цинично-хладнокровным,  но  их  подлинные
ощущения были  далеко  не  такими.  Психика  человека,  пусть  даже  психика
многоопытного следователя  из  отдела  по  расследованию  убийств,  обладает
способностью переваривать отвратительные картины  лишь  в  крайне  умеренных
количествах.
   Прибыл еще один эксперт-криминалист и занялся образцами крови. Он собирал
кровь, которой разлилось предостаточно вокруг обеих  жертв,  в  лабораторные
пробирки. Эти пробы затем сравнят  с  анализом  крови,  сделанным  во  время
вскрытия. Кто знает, быть может, одно из кровавых пятен  оставил  преступник
или преступники?
   Впрочем, в данном случае такое казалось маловероятным.
   Затем эксперты взяли у Фростов анализы из-под ногтей на тот случай,  если
кто-то из них в борьбе с  убийцей  поцарапал  его  и  под  ногтями  остались
частички кожи, волоски, нитки или что-нибудь, что может навести на след. Эти
образцы  тщательно  упаковали  в  пластиковые  пакетики   для   отправки   в
лабораторию. В пакеты побольше уложили  отсеченные  руки,  чтобы  еще  перед
вскрытием  снять  отпечатки  пальцев.  Тогда  можно  будет  поискать   чужие
отпечатки на телах убитых.
   Тщательно изучили одежду Фростов, но не сняли ее: это будет сделано уже в
морге перед вскрытием, где  каждую  вещь  опять-таки  поместят  в  отдельный
полиэтиленовый мешок.
   Все новые люди приходили сюда, гул разговора стал  неумолчным,  поминутно
звонил телефон - в номере стало тесно, шумно, а вонь усилилась.
   Эйнсли посмотрел на часы: без четверти  десять.  Он  невольно  подумал  о
Джейсоне, который как раз сейчас вместе  со  всеми  третьеклашками  сидит  в
школьном актовом зале в ожидании начала конкурса по  правописанию.  Карен  и
другие родители заняли места для зрителей,  волнуясь  за  своих  чад,  но  и
гордясь их успехами. Эйнсли надеялся, что успеет туда, но ничего  не  вышло,
как не выходило почти никогда.
   Он заставил себя вернуться мыслями к  расследованию.  Быстро  ли  удастся
раскрыть это дело? Хотелось надеяться, что да. Однако  уже  через  несколько
часов детективы столкнулись с главной проблемой: множество людей  находились
в отеле в ту ночь, но никто ничего подозрительного не  заметил.  Получалось,
что убийца (или убийцы) проник в гостиницу  и  вышел  из  нее  так,  что  не
привлек  к  себе  ни  малейшего  внимания.  По  приказу  Эйнсли  полицейские
допросили всех постояльцев восьмого и еще двух  этажей  -  сверху  и  снизу.
Никто ничего не видел.
   Естественно, за те семнадцать  часов,  которые  Эйнсли  провел  на  месте
преступления в первый день, они с Квинном не  раз  обсуждали  его  возможные
мотивы. Одним из вариантов было  ограбление;  среди  вещей  покойных  сыщики
денег не обнаружили. С другой стороны,  найденные  в  номере  драгоценности,
оцененные позднее в двадцать тысяч долларов, остались нетронутыми. К тому же
отобрать у пожилых людей наличность можно было, не лишая их жизни. В  версию
ограбления не вписывалась и ужасающая жестокость убийства, не говоря  уже  о
дохлых кошках. Мотив  преступления,  таким  образом,  оставался  не  меньшей
загадкой, чем личность преступника.
   Первоначальная информация о Гомере и Бланш Фрост, полученная по  телефону
от полицейских в городке Саут Бенд  в  штате  Индиана,  рисовала  их  вполне
безобидной,  зажиточной  супружеской  парой  без  намека  на  склонность   к
каким-либо порокам, семейные неурядицы  или  возможные  связи  с  преступным
миром. Впрочем, через день-другой Берни Квинну все равно предстояло вылететь
в Индиану, чтобы самому навести более подробные справки.
   Установить некоторые факты  и  выдвинуть  более  или  менее  обоснованные
гипотезы сумела только судебный медик  Сандра  Санчес,  которая  обследовала
трупы на месте, а потом провела вскрытие.
   Она полагала, что после того как жертвы связали и заткнули  рты  кляпами,
их усадили так, чтобы они видели  мучения  друг  друга.  "Они  находились  в
сознании, когда их пытали,  -  утверждала  она,  -  их  терзали  медленно  и
методично".
   Хотя орудия убийства сыщики на месте преступления не обнаружили, вскрытие
показало, что смертельные раны были нанесены ножом,  оставившим  характерные
следы на плоти и даже на костях убитых.  И  еще  одна  ужасающая  деталь:  в
глазницы Гомеру Фросту  налили  какую-то  легковоспламеняющуюся  жидкость  и
подожгли. От его глаз остались буквально  головешки,  окруженные  обугленной
кожей. Муки женщины были так чудовищны, что она от боли, несмотря на кляп во
рту, откусила себе кончик языка.
   Доктор Санчес, которой было уже где-то под пятьдесят, отличалась прямотой
нрава  и  язвительностью.  Она  носила  только   строгие   деловые   костюмы
темно-синих или коричневых тонов, седеющие волосы собирала в пучок.  Бернард
Квинн знал, что одним из ее увлечений была сантерия - религия афро-кубинцев,
получившая широкое распространение во Флориде, где в одном округе Деид у нее
насчитывалось семьдесят тысяч последователей.
   Квинн припомнил, как однажды Сандра Санчес разглагольствовала при нем  на
эту тему. "Нет, я не то чтобы верю в оришей - богов са