ых коллег. Поэтому назначение Руби  было  встречено  в  штыки
несколькими старшими офицерами, которые сами метили  на  это  место.  Однако
Ньюболд оказался непреклонен. О Руби он придерживался  чрезвычайно  высокого
мнения. Он сказал однажды Малколму  Эйнсли  в  доверительном  разговоре:  "Я
просто нутром почуял в ней хорошего полицейского".
   С тех пор прошло четыре года. Репутация Руби была  безупречна,  послужной
список - выше всяких похвал.
   Будучи под началом сержанта Эйнсли, она обязана  была  присутствовать  на
совещании, которое назначили на восемь утра. Но до последнего момента, когда
все уже собрались. Руби оставалась  за  своим  заваленным  бумагами  столом,
поглощенная телефонным разговором. Проходившему мимо Лео  Ньюболду  пришлось
поторопить ее:
   - Закругляйся-ка, Руби. Нам пора начинать.
   - Да, сэр, - виновато отозвалась она и почти тут же последовала  за  ним,
на ходу прилаживая к уху крупную позолоченную клипсу, которую прежде  сняла,
чтобы не мешала разговаривать по телефону.
   К основному помещению отдела  по  расследованию  убийств  непосредственно
примыкали кабинеты для допросов подозреваемых и свидетелей, далее  следовала
более уютная комната с мягкой мебелью, куда нередко приводили  родственников
жертв убийств, еще дальше  -  картотека  и  архив,  где  хранились  дела  за
последние десять лет, а в самом конце коридора  располагался  небольшой  зал
для совещаний.
   В его центре стоял прямоугольный стол, за которым сидели  сейчас  Малколм
Эйнсли, два других сержанта - Пабло Грин и Хэнк Брюмастер, а также детективы
Бернард Квинн, Эстебан Кралик, Хосс Гарсия и Руби Боуи.
   Гарсия - выходец с Кубы, прослужил в полиции Майами уже  двенадцать  лет,
из  которых  восемь  пришлись  на  отдел  по  расследованию  убийств.   Чуть
полноватый и лысеющий, он казался много старше своих тридцати  трех  лет,  а
потому получил от коллег прозвище "папаша".
   Незнакомым лицом для участников  совещания  оказался  один  лишь  молодой
детектив Бенито Монтес, приехавший в Майами из Форт-Лодердейла,  получив  по
телефону приглашение от Бернарда Квинна. Как уже успел доложить  Монтес,  со
времени  его  первого  приезда  в  Майами  прогресса  в  расследовании  дела
Хенненфельдов не наметилось.
   По   понятным    причинам    присутствовали    здесь    доктор    Санчес,
эксперты-криминалисты  Хулио  Верона  и  Сильша  Уолден,  а  также  помощник
прокурора штата Кэрзон Ноулз.
   Отвечавший в прокуратуре за дела, связанные с  убийствами,  Ноулз  создал
себе славу грозного обвинителя в суде. И это при том,  что  разговаривал  он
мягко,  обладал  сдержанными  манерами,  одевался  более   чем   скромно   в
старомодные костюмы с вязаными галстуками. О нем  однажды  сказали,  что  он
похож на заурядного продавца обувного магазина. Очень часто в зале суда  при
допросе свидетелей защиты он  производил  впечатление  неуверенного  в  себе
человека, нетвердо знавшего, чего он хочет добиться, - впечатление, добавим,
абсолютно  ложное.  На  эту  удочку  попадались  многие   из   сидевших   на
свидетельской скамье. Им начинало казаться, что этому интеллигентному  мямле
можно безнаказанно лгать, и они слишком поздно  понимали,  что  оказались  в
крепко свитой паутине, откуда им уже не выбраться.
   Именно эта обезоруживающая тактика в сочетании с  острым  умом  позволила
Ноулзу  за  пятнадцать  лет  прокурорской  карьеры  добиться   поразительных
восьмидесяти двух процентов обвинительных приговоров по делам об  убийствах.
Сыщикам нравилось работать с ним, он пользовался у них уважением.
   Подчеркивая важность происходившего, во главе стола сидели сам майор Янес
и еще более  высокопоставленный  заместитель  начальника  городской  полиции
Отеро Серрано.
   Лео Ньюболд сразу перешел к сути:
   - Всем нам ясно, что два наших самых громких дела, равно как и убийство в
Форт-Лодердейле, следует считать серийными убийствами. Признаю, мы могли  бы
прийти к такому выводу до того, как было совершено  третье  преступление,  и
если руководство  нас  накажет  за  нерасторопность,  то  это  будет  вполне
заслуженно.  Однако  оставим  пока  сожаления  и  обсудим  насущные  рабочие
вопросы.
   Я хочу, чтобы мы здесь и сейчас  провели  полноценный  анализ  всех  трех
двойных убийств, не упуская из виду ни одной детали.  Мы  должны  обнаружить
между ними ту связь, которая привела бы нас...
   Руби  Боуи  подняла  руку.  Ньюболд  с  недовольным  видом  вынужден  был
прерваться.
   - Может, подождешь со своим сообщением, пока я окончу. Руби?
   - Нет, сэр. Боюсь, что нет. - Ее голос выдавал сдерживаемое  волнение,  в
руке у нее появился листок бумаги.
   - Говори, но только, ради Бога, по существу.
   - Вы говорили о трех убийствах, сэр.
   - Да, ну и?.. У меня что-то не в порядке с арифметикой?
   - Не совсем так, сэр.  -  Руби  подняла  свой  листок  вверх  и  оглядела
присутствовавших. - У меня неприятная для всех  нас  новость:  убийств  было
четыре.
   - Как это, четыре? Что ты имеешь в виду? - загудели голоса.
   Только сидевший напротив нее Эйнсли сохранял спокойствие и попросил:
   -  Расскажи,  что  тебе  стало  известно.  Руби.  Она  с   благодарностью
посмотрела на него и заговорила, вновь обращаясь к Ньюболду:
   -  Помните,  пару  дней  назад,  сэр,  вы  распорядились  разобраться   с
накопившимися документами?
   При упоминании об этом по комнате пробежал нервный смех.
   - Конечно,  помню,  -  ответил  Ньюболд.  -  И  что  ты  в  этих  бумагах
раскопала?
   - Вот это я обнаружила только нынче утром. Ориентировка из Клиэруотера.
   - Читай.
   Голос Руби зазвенел в наступившей полной тишине:
   - "Ко всем полицейским подразделениям штата! В нашем городе  двенадцатого
марта сего года совершено убийство пожилой супружеской пары.  Исключительная
жестокость. Жертвы связаны, кляпы во рту. Побои в области  головы  и  торса,
множественные ножевые ранения. Тела частично расчленены.  Похищены  наличные
деньги, сумма не установлена. Отпечатки пальцев преступника и  другие  улики
отсутствуют. На месте  убийства  преступником  или  преступниками  оставлены
принесенные  извне  необычные  предметы.  Всю  информацию   об   аналогичных
преступлениях просьба оперативно  сообщить  детективу  Н.  Эбреу,  отдел  по
расследованию убийств полицейского управления Клиэруотера".
   Все ошеломленно молчали. Потом Янес попросил:
   - Повторите-ка мне дату.
   - Убийства были совершены двенадцатого марта, сэр, - сказала Боуи,  снова
заглядывая в бумажку. - А наша входящая от пятнадцатого  марта.  Здесь  есть
штамп.
   Раздался коллективный стон.
   - Боже правый! - воскликнул первым Хэнк Брюмастер. - Пять месяцев назад!
   Они все знали, что такое могло случиться. Не должно было,  но  случалось.
Нередко важные бумаги подолгу лежали непрочитанными, но такого еще  не  было
никогда!
   Нередко раньше полиции  сходные  черты  в  преступлениях,  совершенных  в
разных концах штата, улавливали газетчики и сообщали  о  них,  чем  серьезно
помогали детективам. В этот раз проморгали все - слишком велика  была  волна
преступности, захлестнувшей Флориду.
   Ньюболд спрятал лицо в ладонях, огорченный сверх всякой  меры.  Именно  с
лейтенанта  строже  всего  спросят  за  безответственный  недосмотр,   из-за
которого предельно важная информация из Клиэруотера осталась без внимания.
   - Время дорого, - жестко сказал  затем  Янес.  -  Продолжайте  совещание,
лейтенант.
   Было ясно, что настоящий разговор между ними состоится позже, но в тот же
день.
   - У меня еще не все, сэр, - сказала Руби Боуи.
   - Говори, - кивнул ей Ньюболд.
   - Перед самым началом совещания  я  дозвонилась  в  Клиэруотер  детективу
Эбргу. Сообщила, что у нас есть сходные дела. Он сказал, что вместе со своим
сержантом они завтра же прилетят к нам и сверят подробности.
   - Хорошо, - одобрил Ньюболд, к которому  вернулось  присутствие  духа.  -
Узнайте, когда прибывает их рейс, и вышлите за ними машину в аэропорт.
   - Позвольте задать Руби вопрос, лейтенант, - сказал Эйнсли.
   - Задавайте.
   Эйнсли посмотрел на Руби через стол.
   - Эбреу сказал тебе что-нибудь о посторонних предметах, найденных  у  них
на месте преступления?
   - Да. Я специально спросила, что это было. Старый, помятый горн  и  кусок
картона. - Она сверилась с записями. - Да, кусок картона, вырезанный в форме
полумесяца и покрашенный в красный цвет.
   Эйнсли хмурил лоб, стараясь сосредоточиться, напрягал память,  припоминая
вазочку из коттеджа  в  Сосновых  террасах.  Ни  к  кому  в  особенности  не
обращаясь, он затем спросил:
   - А что, посторонние предметы были найдены везде? Я помню только  четырех
дохлых кошек в номере Фростов...
   Эйнсли повернулся к Бернарду Квинну.
   - Было что-нибудь на месте убийства Хенненфельдов?
   - Похоже, что  нет,  -  покачал  головой  Берни  и  переадресовал  вопрос
Монтесу. - Я правильно говорю, Бенито?
   Чувствуя себя чужаком, Бенито Монтес не проронил до сих пор ни слова,  но
на прямой вопрос Квинна поспешно ответил:
   - Нет, мы не нашли там ничего, что преступник мог бы  принести  с  собой.
Был только электрообогреватель,  но  он  принадлежал  Хенненфельдам.  Я  сам
проверял.
   - Что за обогреватель? - быстро спросил Эйнсли.
   -  Обычный  домашний  рефлектор,  сержант.  Из  него  выдернули  спираль,
обмотали ею ноги мистера Хенненфельда, а потом включили в розетку. Когда  мы
обнаружили трупы, ноги у него были все черные как уголь.
   - Почему же ты мне ничего об этом не сказал? - с  упреком  бросил  Эйнсли
Квинну.
   - Забыл, должно быть, - пробормотал тот растерянно.
   Эйнсли, похоже, устроило это объяснение.
   - Могу я продолжать, лейтенант? - обратился он к Ньюболду.
   - Продолжай, Малколм.
   - Руби, - сказал Эйнсли, - мы можем составить список предметов, найденных
во всех четырех случаях?
   - Конечно. На компьютере?
   - Да, да, на компьютере, - нетерпеливо вмешался Ньюболд.
   Руби  послушно  пересела  за  отдельно  стоявший  столик  с  компьютерным
терминалом. В отделе ее прозвали "компьютерным магом", и коллеги  из  других
следственных групп частенько просили ее о  помощи,  запутавшись  в  мудреных
программах.  Пока  остальные  ждали,  она  проворно  пробежала  пальцами  по
клавиатуре и вскоре доложила:
   - Я готова, сержант, диктуйте. Сверяясь с лежавшими перед  ним  записями,
Эйнсли начал:
   - Семнадцатое января. Кокосовый оазис. Гомер и Бланш Фрост. Четыре дохлые
кошки.
   Пальцы Руби забегали по клавишам. Когда они замерли, Эйнсли продолжал:
   - Двенадцатое марта, Клиэруотер...
   - Минутку! - послышался вдруг голос Берни Квинна. - Были ведь  еще  глаза
мистера Фроста. Их выжгли с помощью какой-то горючей жидкости.  Если  уж  мы
говорим о ступнях Хенненфельда...
   - Да, Руби, занеси в первую графу  глаза  мистера  Фроста,  -  согласился
Эйнсли и не без ехидцы сказал Квинну:
   - Спасибо, Берни, теперь я запамятовал, с каждым случается, не так ли?
   Они зафиксировали подробности дела  в  Клиэруотере  с  помятой  трубой  и
картонным полумесяцем, добавили к списку Форт-Лодердейл  с  обогревателем  и
обугленными ступнями и перешли к убийству в коттедже  номер  восемнадцать  в
Сосновых террасах.
   - Запиши: бронзовый сосуд, - начал Эйнсли и замолк.
   Руби записала и спросила:
   - В нем было что-нибудь?
   - Было. Ссаки и говно, - брякнул со своего места Пабло Грин.
   Руби обернулась ко всем и с невинным видом поинтересовалась:
   - Мне так и записать или лучше будет "моча и фекалии"?
   В ответ громыхнул смех. Кто-то сказал: "За это мы тебя  и  любим,  Руби".
Даже Ньюболд, Янес и мрачный заместитель шефа полиции Майами разделили общее
веселье. Для людей,  повседневно  видящих  смерть,  любой  повод  посмеяться
всегда был желанен, как свежесть ливня в жару.
   И именно в этот момент.., когда смех почти затих.., болезненной  вспышкой
озарения, в ослепительной ясности, Эйнсли увидел вдруг все.
   Да, теперь он знал. Фрагменты головоломки легли на  свои  места.  Все  до
последнего. Так бывало, когда смутная гипотеза, долго и бесплодно истощавшая
его мозг, внезапно приобретала смысл и четкий абрис. Волнение распирало его.
   -  Мне  нужна  Библия,  -  сказал  он.  Остальные   уставились   в   него
непонимающими взглядами.
   - Я сказал, Библия! - повторил Эйнсли громче, командными нотками.  -  Мне
нужна Библия!
   Ньюболд посмотрел на Квинна, сидевшего ближе всех к двери.
   - У меня в столе есть Библия, - сказал он. - Второй ящик снизу, с  правой
стороны.
   Квинн поспешно отправился в кабинет лейтенанта. Вообще говоря, в том, что
в отделе сразу нашелся экземпляр Библии, не было ничего удивительного. Среди
подозреваемых попадались типы,  просившие  принести  им  Священное  писание,
некоторые в искреннем порыве, а иные - в расчете, что  напускная  набожность
поможет скостить срок в суде. И расчеты эти строились не  на  пустом  месте.
Бывали  случаи,   когда   преступники,   главным   образом   из   тех,   что
пообразованнее,  уходили  от  сурового  наказания,   разыграв   "религиозное
обращение", строя из себя "заново родившихся". Сыщики  всегда  относились  к
таким просьбам скептически, но  на  стадии  расследования  не  считали  себя
вправе отказывать. К тому же случалось, что обращение к Библии действительно
приводило к раскаянию и признанию убийцы.
   Квинн вернулся с книгой в руке. Он передал ее через стол Эйнсли,  который
тут же стал перебирать страницы ближе к концу. Его интересовал Новый  завет,
а еще точнее - Откровение Иоанна Богослова, или Апокалипсис.
   Теперь, кажется, и у Ньюболда открылись глаза.
   - Это ведь из Откровения, верно? - спросил он.
   - И каждый из  обнаруженных  предметов  представляет  собой  послание,  -
закивал Эйнсли. - Вот первое. - Он сделал жест в сторону Руби,  которая  все
еще сидела за компьютером, и, оглядев присутствующих, прочитал:
   - Глава четвертая, стих  шестой.  "И  перед  престолом  море  стеклянное,
подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных..."
   - Кошки! - скорее выдохнул из себя слово, чем воскликнул Квинн.
   Эйнсли проворно перелистнул  две  страницы  назад,  поискал  указательным
пальцем и прочел еще:
   - Глава первая, стих четырнадцатый. "Глава Его и волосы белы,  как  белая
волна, как снег; и очи Его - как пламень огненный..." Мистер  Фрост,  верно,
Берни?
   - Верно, - отозвался Квинн в задумчивости. - Кошки и глаза  Фроста...  Мы
же все это видели, но никак не связали  между  собой...  То  есть  так,  как
следовало.
   Все молчали. Серрано,  заместитель  Янеса,  подался  вперед  и  был  весь
внимание. Сам Янес,  который  до  этого  непрерывно  писал  что-то  в  своем
блокноте, теперь сделал паузу. Все напряженно ждали, пока  Эйнсли  продолжал
листать страницы Библии.
   - Что у нас там в Клиэруотере? Старый горн? - спросил Эйнсли у Руби.
   - Труба и красный картонный полумесяц, -  подтвердила  она,  взглянув  на
экран дисплея.
   - Вот вам труба. Это в первой главе, стихе десятом. "Я был в духе в  день
воскресный, и слышал позади себя  громкий  голос,  как  бы  трубный..."  Мне
кажется, я знаю и про красный месяц. - Он  опять  зашелестел  страницами.  -
Точно! Вот, читаю в шестой главе, стихе двенадцатом. "И когда Он снял шестую
печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и  солнце  стало
мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь".
   Потом, обратившись прямо к Бенито Монтесу, Эйнсли сказал:
   - Только послушайте вот это, коллега. Глава первая, стих пятнадцатый.  "И
ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи..."
   - Ноги мистера Хенненфельда, - завороженно пробормотал Монтес.
   - А с делом Урбино какая связь, Малколм? - спросил сержант Грин.
   Эйнсли еще порылся в книге.
   - Кажется, нашел, - сказал он вскоре. - Там рука мертвой женщины касалась
сосуда или почти касалась, так ведь, Пабло?
   - Так.
   - Тогда вот это место подходит. Глава  семнадцатая,  стих  четвертый.  "И
жена облечена была в порфиру и багряницу.., и держала золотую  чашу  в  руке
своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее".
   Зал совещаний наполнился восхищенными возгласами.  Эйнсли  жестом  просил
тишины,  отказываясь  принимать  признание  своей  заслуги.   Присутствующие
моментально угомонились, как только увидели, что он спрятал лицо в  ладонях.
Когда он отнял их, возбужденный охотничий блеск в глазах  пропал,  они  были
теперь грустны. С досадой он сказал:
   - Я должен был, просто обязан был расшифровать этот код раньше. С  самого
начала... Сумей я - и кто-то из этих несчастных мог бы остаться в живых.
   - Брось, Малколм, - пришел ему на помощь сержант Брюмастер. - Большинство
из нас вообще никогда бы не догадались. С чего тебе сокрушаться?
   "А с того, - хотел сказать им Эйнсли, - что из вас только я один - доктор
богословия. Потому что это я грыз библейские тексты двенадцать  нескончаемых
лет. Потому что каждый из этих  символов  стучался  в  мою  память,  оживлял
прошлое во мне, но только я слишком тугодум, слишком глуп  в  только  сейчас
сообразил..." Потом он решил не произносить всех этих слов.  Ими  ничего  не
изменишь. Он чувствовал горечь, стыд и опустошенность.
   Лео Ньюболд слишком хорошо знал Эйнсли и понимал, что  творилось  у  него
сейчас в душе. Он поймал его взгляд и сказал спокойно:
   - Главное, Малколм, что с твоей помощью мы ухватились за первую  ниточку,
и, по-моему, за очень важную. Теперь хотелось бы услышать, как ты истолкуешь
все это.
   Эйнсли кивнул и сказал:
   - Во-первых, это сильно сужает поле наших поисков. Во-вторых, мы получили
приблизительное представление о личности того, кого мы ищем.
   - Ну, и кто же он? - спросил майор Янес.
   - Одержимый, религиозный фанатик. А помимо всего прочего, он считает себя
мстителем, ниспосланным на землю Богом.
   - Стало быть, именно в  этом  смысл  посланий,  о  которых  вы  говорили,
сержант?
   - Да, в этом, особенно если учесть, что каждый  символ  был  оставлен  на
месте зверской расправы с людьми. Скорее всего, убийца внушил себе,  что  он
призван не только доставить послание Господа, но и  своими  руками  свершить
месть.
   - Месть за что?
   - Это мы  узнаем,  майор,  только  когда  схватим  убийцу  и  сможем  его
допросить. Янес подытожил слова Эйнсли:
   -  Кажется,  мы  получили  наконец  отправную  точку  для  расследования.
Прекрасная работа, сержант!
   - Полностью согласен с такой оценкой, - важно добавил Серрано.
   Ньюболд снова взял ведение совещания на себя.
   - Ты знаешь о Библии больше, чем все мы вместе взятые, Малколм, -  сказал
он. - Расскажи, что еще нам предстоит разгадать в этом деле.
   Прежде чем снова заговорить, Эйнсли ненадолго задумался. Ему  нужно  было
сейчас соединить в краткой лекции свой опыт,  знания,  мысли,  свое  прошлое
священника, путь к светской жизни, нынешнее мироощущение в  роли  сыщика  из
отдела  по  расследованию  убийств.  Крайне  редко  эти  три  его   ипостаси
сплетались в единое целое, как произошло сейчас. Он начал, стараясь говорить
как можно проще.
   -  Первоначально  Откровение  было  написано  по-гречески.  Его  называют
Апокалипсисом,  потому  что  написано  оно  неким  кодом,  где  использованы
слова-символы, понятные только богословам. Поэтому многие воспринимают  этот
текст как дикую мешанину  из  видений,  символов,  аллегорий  и  пророчеств,
причем совершенно бессвязную. - Эйнсли помедлил и затем продолжал:
   - Неясность Апокалипсиса раздражает даже ревностных христиан. К  тому  же
тот факт, что цитатами из  него  можно  подкрепить  взаимоисключающие  точки
зрения, сделать аргументами в  любом  споре,  объясняет,  почему  Откровение
всегда привлекало разного рода кликуш и фанатиков. В нем они находят готовые
рецепты и оправдания любому злу. Поэтому для нас важно разобраться, как тот,
кого мы ищем, пришел к идеям Апокалипсиса и каким образом он приспособил его
для своих целей. Получив ответы на э