покрылся испариной.
   -  Нет,  я  не  позволю  тебе  променять  колледж   Смита   на   какой-то
третьеразрядный университет! Запрещаю! По другую сторону стола  вскочила  на
ноги Эленор.
   - Ты хотя бы представляешь себе, какая это честь быть  принятой  в  Смит?
Год обучения там обходится в двадцать тысяч.  Одно  только  это  показывает,
насколько...
   - В Таллахасси берут всего  три  тысячи,  -  перебила  Синтия.  -  Только
вообрази, сколько денег вы сэкономите.
   Довольная собой, Синтия одарила родителей белозубой улыбкой.
   - Да неужели же ты думаешь, что деньги... Нет, это невозможно!  -  Эленор
спрятала лицо в ладонях.
   - Нет уж, на этот раз у тебя этот номер не пройдет, юная леди! -  грохнул
кулаком по столу Густав.
   Но теперь уже и Синтия поднялась со стула, переводя свой яростный  взгляд
с отца на мать и обратно. Взгляд этот был такой, что уж лучше бы она на  них
кричала. Густав пытался было выдержать его, но в который уже раз не смог. Он
отвел глаза и тяжело вздохнул. Посидел еще немного,  пожал  плечами,  развел
руками и удалился. Почти сразу за ним последовала Эленор.
   Синтия с удовольствием поужинала в одиночестве.
   Через три года Синтия  с  отличием  окончила  полный  четырехлетний  курс
университета штата Флорида.

***

   И в старших классах, и в колледже Синтия часто сходилась с мужчинами, и к
своему удивлению обнаружила, что секс доставляет ей  удовольствие,  несмотря
на страшные воспоминания детства. Однако в сексе  она  искала  прежде  всего
власти над партнером. Никогда, никогда  больше  не  будет  она  пассивной  и
покорной - говорила она себе поначалу. Не важно как, не важно с  кем,  но  в
постели она должна была доминировать. К ее большому удивлению оказалось, что
мужчинам нравится ей подчиняться. Многих это только еще  больше  возбуждало.
Один из партнеров, который, впрочем, ничем больше не запомнился,  сказал  ей
после бурной ночи: "Ты дьявольски сексуальна, Син, но до чего  же  жестока!"
При всем обилии связей и интрижек Синтия никогда  и  никого  не  любила,  не
позволяла себе влюбляться. Не могла же она поступиться своей свободой?
   Много позже, почти по тем же правилам, она играла в  любовь  с  Малколмом
Эйнсли. Как и большинство его предшественников, он получал  удовольствие  от
ее "секс-зарядки" (так  он  это  окрестил)  и  легко  подстраивался  под  ее
темперамент. Но Синтии  не  удавалось  подчинить  его  себе  полностью,  как
других, была в нем какая-то внутренняя сила, неодолимая для нее.  Между  тем
она старалась увести Малколма из его семьи, причем с  единственной  целью  -
доказать свою власть над ним. Сама-то она замуж не собиралась, ни  за  него,
ни за кого другого. Замужество  для  Синтии  было  синонимом  полной  потери
независимости, а она дала себе слово не жертвовать ни малой ее толикой.
   Противоположностью Малколму оказался писатель Патрик Дженсен.  Этого  она
заставила плясать под свою дудку с первого  дня  знакомства.  Сначала  их  с
Патриком связывал исключительно секс, в  дальнейшем  отношения  стали  более
сложными. Ее романы  с  ними  двумя  завязались  почти  одновременно,  и  ей
довольно долго  удавалось,  как  она  про  себя  это  называла,  "бежать  по
параллельным дорожкам".
   Патрик Дженсен сошелся с Синтией в трудный для  себя  период.  Он  был  в
процессе развода с женой. Причем Нейоми не только бросила его, но сумела  по
суду добиться выгодного для себя раздела имущества. По словам друзей  семьи,
все семь лет их супружества  были  отравлены  необузданным  нравом  Патрика.
Нейоми крепко доставалось от него. Трижды ей приходилось  даже  заявлять  на
него в полицию. И трижды она забирала заявления, поскольку он клялся никогда
больше не поднимать на нее руки. Но сдерживаться он так и не научился.  Даже
после развода с Нейоми он устраивал ей сцены ревности, стоило  ей  появиться
на людях с другим мужчиной. Однажды это чуть не кончилось дракой.
   Синтия Эрнст оказалась для Дженсена поистине находкой во всех отношениях.
Он сразу признал, что  она  человек  куда  более  сильный,  чем  он  сам,  и
полностью подчинился ей, все более и все чаще целиком полагаясь  на  нее.  А
Синтия в свою очередь посчитала, что  нашла  человека,  которого  не  только
сможет крепко держать в руках, но и использовать как орудие достижения своих
далеко идущих личных планов.
   Она окончательно убедилась, что была права, когда однажды Патрик заявился
к ней домой глубокой ночью.
   Настойчивый стук в дверь поднял ее с постели. Посмотрев в  "глазок",  она
увидела Патрика, который беспокойно оглядывал  лестничную  клетку  и  нервно
ерошил пальцами свою шевелюру.
   Стоило ей открыть, он ворвался внутрь и лихорадочно зашептал:
   - Боже праведный, Синтия! Я сделал  страшную  вещь!  Мне  надо  убираться
отсюда. Можно взять твою машину?
   Он подскочил к окну, оглядел улицу внизу и затем продолжал лепетать:
   - Мне нужно бежать.., куда угодно! Помоги мне, Син! - Он смотрел  на  нее
умоляюще, продолжая ерошить волосы.
   - Да что с тобой, Патрик? С тебя пот градом. - Синтия крепко взяла его за
руку и приказала:
   - Ну-ка, успокойся! Сядь, я плесну тебе виски.
   Она усадила его на диван, принесла выпить  и  принялась  массировать  ему
шею. Он на время затих, но потом вдруг выпалил:
   - Боже мой, Син! Я убил Нейоми! Застрелил из револьвера.
   И у него перехватило дыхание.
   Синтия вмиг  отпрянула  от  него.  Как  офицер  полиции  -  особенно  как
сотрудник отдела по расследованию убийств -  она  прекрасно  знала,  как  ей
велит поступить  служебный  долг.  Она  должна  была  немедленно  арестовать
Патрика, зачитать ему его права и доставить в полицейский участок.  Но  она,
быстро осмыслив ситуацию, взвесив  возможности  и  вероятности,  не  сделала
ничего подобного. Вместо этого она направилась к себе в спальню, достала  из
тумбочки  диктофон,  вставила  новую  кассету  и,  прежде  чем  вернуться  в
гостиную, нажала на кнопку "запись". Патрик тем  временем  рыдал,  зарывшись
лицом в диванную  подушку.  Синтия  положила  диктофон  на  столик  рядом  с
диваном, но так чтобы его загораживал цветочный горшок. Потом она сказала:
   - Патрик, если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, расскажи мне в  точности,
как все произошло.
   Он поднял на нее взгляд, кивнул и сбивчиво прерывающимся голосом начал:
   - Я не хотел, чтобы так вышло... Я и не думал даже... Но  мне  невыносимо
даже представить себе ее с другим... И когда я увидел их вместе, ее и  этого
мозгляка, меня просто ослепила злоба. У меня был револьвер. Я и заметить  не
успел, как выхватил его и начал стрелять...  В  секунду  все  было  кончено.
Только потом я увидел, что натворил. Боже, я уложил их обоих!
   Синтия почувствовала, что ей не хватает воздуха.
   - Так ты убил двоих?! Кто же был второй?
   - Килбэрн Холмс, - Дженсен еще  пытался  оправдываться.  -  Он  прилип  к
Нейоми как банный лист.  Их  все  время  видели  вместе.  Мне  же  обо  всем
рассказывали!
   - Кретин!  Законченный  идиот!  -  Синтии  и  самой  стало  по-настоящему
страшно. Это было двойное убийство, в котором Патрик будет наверняка главным
подозреваемым. Помогать  ему  сейчас,  если  она  решится  на  это,  значило
рисковать не только карьерой, но и свободой.
   - Тебя кто-нибудь видел? - быстро спросила она. - Свидетели были?
   - Нет, - покачал головой Дженсен, - в этом я уверен. Было  уже  поздно  и
очень темно. Даже выстрелы не привлекли внимания.
   - Ты ничего не оставил на месте? Подумай хорошенько. Ничего?
   - Уверен, что нет.
   - Когда ты уходил, там не начался переполох? Слышал ты голоса, шум?
   - Нет.
   - Где револьвер?
   - Вот он, - Дженсен достал из кармана "Смит и Вес-сон" тридцать  восьмого
калибра.
   - Положи  на  столик,  -  распорядилась  Синтия.  Она  все  еще  медлила,
взвешивая риск, обдумывая, стоит ли он той полной и окончательной власти над
Патриком Дженсеном, какую она несомненно получала в результате. Он мог стать
послушным инструментом в ее руках, она прекрасно понимала, что ей  надо  для
этого сделать.
   Приняв решение, она отправилась в кухню и вернулась с  пачкой  прозрачных
полиэтиленовых пакетов и пинцетом. Не прикасаясь к  револьверу,  на  котором
остались отпечатки пальцев Патрика, она подцепила его и  опустила  в  пакет.
Потом сказала, указывая на его футболку:
   - Снимай ее, на ней кровь. И кроссовки тоже. И опять-таки ни  к  чему  не
прикасаясь, кроме пакетов, она сложила в них футболку и обувь.
   - Теперь дай мне ключи от своего дома и снимай с себя остальную одежду.
   Заметив его колебания, она прикрикнула:
   - Делай, что я тебе говорю! Ну! Да, скажи еще, где ты их убил?
   - На въездной дорожке к  дому  Нейоми,  -  Дженсен  вздохнул  и  горестно
помотал головой.
   Синтия встала к нему спиной и,  заслонив  магнитофон,  выключила  запись.
Впрочем, предосторожности были излишни.  В  таком  состоянии  он  ничего  не
замечал.
   Патрик сбросил с себя все и стоял совершенно голый.
   Он нервно переминался с ноги на ногу, с поникшими плечами и уперев взгляд
в пол. Синтия еще раз сходила на кухню и принесла большой пакет для  мусора,
куда легко вошла вся остальная одежда Дженсена.
   - Я поеду сейчас к тебе домой, - сказала она. - Эти тряпки  я  по  дороге
выброшу, а тебе привезу что-нибудь свежее. Пока меня не будет, прими горячий
душ и хорошенько весь отскребись. Особенно займись ногтями и рукой,  которой
ты держал револьвер, когда стрелял. Кстати, откуда он у тебя?
   - Купил два месяца назад, - ответил он и добавил с безысходностью:
   - Он числится за мной.
   - Если револьвер не найдут и других прямых улик не окажется, тебе  ничего
не угрожает. Так что  револьвер  ты  потерял  через  неделю  после  покупки.
Запомни это и не пытайся ничего менять в показаниях.
   - Понял, - пробормотал Дженсен.
   Когда Синтия уходила, он уже закрылся в ванной.

***

   К дому Дженсена Синтия  ехала  кружным  путем,  выбрасывая  по  одному  в
попадавшиеся урны и мусорные баки предметы его одежды. Потом в  его  спальне
она поспешно собрала комплект белья, джинсы, рубашку и ботинки. К  себе  она
вернулась около половины шестого утра. Тихо  отперев  замок,  она  с  порога
увидела Патрика, который склонился над  стеклянной  столешницей  журнального
столика и прикладывал к ноздре свернутую в трубочку долларовую бумажку.
   - Как же ты смел притащить это дерьмо сюда! - не удержалась она от крика.
   Его голова вскинулась. На столешнице проступали четыре тонких  полоски  -
щепотки кокаина, которые он еще не успел вдохнуть в себя.
   Патрик высморкался и чихнул.
   - Да ладно тебе, Синтия. Большое дело! Я просто подумал, что это  поможет
мне справиться с нервишками.
   - Спусти все в унитаз. И остальной кокаин, если остался. Быстро!
   Патрик хотел затеять спор, но передумал и направился в туалет, брюзжа:
   - Я же не наркоман в самом-то деле!
   Синтия про себя согласилась с ним. Подобно многим ее  знакомым,  он  лишь
изредка употреблял наркотики. Сама же Синтия к  ним  не  притрагивалась:  ей
претило все, что могло притупить ее способность контролировать ситуацию.
   Из туалета Патрик вернулся, бормоча себе под  нос,  что  вот-де  пришлось
спустить в унитаз двести баксов.  Не  обращая  на  его  нытье  ни  малейшего
внимания,  Синтия  принялась  наклеивать  таблички  и  помечать   пакеты   с
револьвером и запятнанными кровью  вещами,  причем  намеренно  дала  Патрику
пронаблюдать за этой процедурой. Потом она сложила все в картонную  коробку,
намереваясь позже бросить туда и кассету с записью.
   - Для чего все это? -  спросил  он  наконец,  беспокойно  меряя  гостиную
шагами.
   - Во всем должен быть  порядок,  -  Синтия  понимала,  что  дала  слишком
уклончивый ответ, но сейчас это не имело значения. Патрик уже "поплыл", стал
рассеян. Как и предполагала Синтия, он  сразу  забыл,  о  чем  спрашивал,  и
пустился в россказни о том, в каком порядке сам хранит материалы  для  своих
будущих книг.
   Она с исчерпывающей полнотой  ответит  на  вопрос  Патрика  позже,  когда
коробка с роковыми для него уликами будет храниться в надежном месте.  И  ее
ответ Патрику Дженсену совсем не понравится.

***

   На следующий вечер, оставшись одна, Синтия  прослушала  запись.  Качество
получилось отменное. Чтобы довести задуманное до конца, она прихватила домой
еще один магнитофон и чистую кассету.
   Прежде всего она проделала трюк, который звукорежиссеры  не  без  чувства
юмора окрестили "уотергейт" - с оригинальной кассеты, где  Дженсен  описывал
обстоятельства совершенного им двойного убийства, она полностью стерла куски
с собственным голосом, пользуясь для  этого  секундомером.  После  этого,  в
точности как на уотергейтской пленке Никсона, в записи образовались  длинные
пустоты, но это нисколько не волновало ее. Главное - слова  Патрика  звучали
четко и недвусмысленно, что легко поймет и он сам, когда она  прокрутит  ему
эту запись. Для этой цели она переписала отредактированную запись  на  новую
кассету, а оригинал положила в коробку вместе с другими уликами.
   Она тщательно заклеила крышку синей лентой со своими инициалами и отвезла
коробку в дом своих родителей в Бэй-Пойнт. Там на  мансарде  у  Синтии  была
собственная комната, где она  по  временам  оставалась  ночевать  и  хранила
кое-какие личные вещи. Она пристроила  коробку  на  верхней  полке  стенного
шкафа позади других таких же коробок. Позже она собиралась снять  с  пакетов
собственноручно надписанные наклейки  или,  еще  лучше,  надеть  перчатки  и
вообще избавиться от пакетов, на которых оставались  ее  отпечатки  пальцев.
Однако с течением времени это перестало ей казаться важным, и она так  и  не
удосужилась заняться коробкой.
   Дело в том, что Синтия с самого начала  решила,  что  никому  не  покажет
содержимого  коробки.  Ей  достаточно  было,   чтобы   Патрик   пребывал   в
уверенности, что улики против него находятся в ее  полном  распоряжении,  но
она собиралась привязать к ним что-нибудь  тяжелое  и  утопить  в  океане  в
нескольких километрах от берега.

***

   Как только трупы Нейоми Дженсен и Килбэрна Холмса были обнаружены, Патрик
Дженсен стал для отдела по расследованию  убийств  полиции  Майами  основным
подозреваемым по этому делу. Его несколько раз вызывали на  допросы.  Синтия
вздохнула с облегчением, узнав, что оснований для  его  немедленного  ареста
следователи,  тем  не  менее,  не  нашли.  Да,  Дженсен  мог  совершить  это
преступление и не имел алиби, но кроме этого не было абсолютно никаких улик.
Синтия посоветовала Патрику как можно меньше говорить во время допросов,  не
выдавать никакой лишней информации.
   - Помни, ты не обязан доказывать свою невиновность, - внушала она ему.  -
Пусть легавые докажут, что ты виновен.
   Экспертам-криминалистам  удалось  все  же  кое-что  обнаружить  на  месте
преступления, но  ничего  по-настоящему  инкриминирующего.  Носовой  платок,
валявшийся на земле  рядом  с  трупами,  был  таким  же,  как  те,  которыми
пользовался Дженсен. Однако ничего на платке не указывало,  что  принадлежал
он именно ему.
   Кроме того, обрывок бумаги, зажатый в кулаке Килбэрна  Холмса,  совпал  с
другим фрагментом, который был обнаружен в мусорном баке  у  дома  Дженсена.
Это, опять-таки, ничего не доказывало. Извлеченные из трупов  пули  тридцать
восьмого калибра и тот факт, что за два месяца до убийства Дженсен  приобрел
револьвер  "Смит  и  Вессон"  именно  этого  калибра  навели  детективов  на
очевидный вывод. Однако Дженсен заявил, что  потерял  оружие  спустя  неделю
после покупки, а обыск в его доме ничего не дал.
   За отсутствием орудия  преступления  полиция  не  смогла  предъявить  ему
обвинения.
   С еще большим облегчением Синтия узнала, что следствие поручено не группе
Эйнсли. Его вели сержант Пабло Грин и  детектив  Чарли  Турстон.  О  близком
знакомстве Синтии с Дженсеном  знали  многие,  и  потому  Турстону  пришлось
побеседовать с ней. Вопросы он задавал неохотно, а некоторые почти робко.
   - Известно ли вам об  этом  человеке  что-нибудь,  что  могло  бы  помочь
следствию? - спросил он.
   - Нет, к сожалению, ничего, - ответила она непринужденно.
   - Как вы считаете, Дженсен способен был убить этих двоих?
   - Как это ни прискорбно, но думаю, что да, - сказала Синтия.
   - Вот и я тоже, - кивнул Турстон.
   Собственно на этом все и закончилось. Ни  сержанту  Грину,  ни  детективу
Турстону, ни кому-либо другому в отделе убийств и в голову прийти не  могло,
что детектив Синтия Эрнст  не  просто  была  близка  с  человеком,  которого
подозревали в жестоком убийстве, но оказалась замешана в этом деле.
   Отчасти это объяснялось тем, что для коллег, начальства и всех остальных,
кто ее знал, она была милейшей и очень  красивой  молодой  женщиной.  Только
попадавшие к ней в руки преступники узнавали ее совершенно с другой  стороны
- с ними она управлялась с холодной жестокостью.
   Патрику Дженсену Синтия раскрылась именно с этой стороны при следующей их
встрече,  которая  состоялась  после  того,  как   она   несколько   месяцев
сознательно избегала его.

Глава 2

   Местом своей  следующей  встречи  с  Патриком  Дженсеном  Синтия  избрала
Каймановы острова, где  была  гарантирована  абсолютная  конфиденциальность,
столь ей необходимая в задуманном.
   Они прилетели туда разными рейсами и остановились в разных отелях. Синтия
забронировала себе номер в  "Хайатт  Ридженси"  на  имя  Хильды  Шоу.  Чтобы
избежать необходимости  пользоваться  именными  кредитными  карточками,  она
направила предоплату наличными через курьерскую службу  "Вестерн  юнион",  а
остальное внесла на месте. В службе  размещения  отеля  никто  и  бровью  не
повел.
   Следуя полученным от Синтии по телефону инструкциям, Дженсен  остановился
в расположенном неподалеку, но более скромном "Слип инн". Но  большую  часть
времени из трех дней и ночей, что они провели на Каймановых островах, он  не
покидал номера Синтии, окнами выходившего на уставленный скульптурами сад.
   Впервые оказавшись вместе после трехмесячной разлуки, они  жадно  впились
друг в друга, сорвали с себя одежды и с яростью занялись любовью  -  бешено,
грубо. Кончив, Синтия сжатыми кулаками ударила Патрика в плечи.
   - Что ты делаешь? Больно же! - взвыл он. Потом, когда они  в  изнеможении
лежали поверх измятых простыней, Патрик сказал:
   - В ту ночь, когда мы последний раз виделись,  столько  всего  произошло,
что я даже не сообразил поблагодарить тебя за то, что ты для  меня  сделала.
Поэтому я говорю тебе сейчас: спасибо, Синтия.
   - Твоя благодарность здесь совершенно ни при чем, -  она  сказала  это  с
намеренной небрежностью. - Я просто заплатила цену.
   - Какую цену? О чем ты? - со смешком спросил Патрик.
   - О том, что ты теперь полностью принадлежишь  мне.  Наступило  молчание,
потом он сказал:
   - Ты, конечно, имеешь в виду коробку с моим  барахлом?  Наверняка  ты  ее
где-то надежно припрятала.
   - Естественно, - кивнула она.
   - И стало быть, если я не буду тебе подчиняться или как-то  задену  тебя,
ты сможешь открыть эту коробочку и сказать: "Эй, парни, смотрите, что у меня
есть! Здесь полный набор улик. Берите этого мерзавца Дженсена тепленьким!"
   - Тебе всегда  хорошо  удавались  диалоги,  -  одними  губами  улыбнулась
Синтия. - Я не сформулировала бы лучше.
   На лице Патрика появилась тень улыбки.
   - Кажется, при всем своем  опыте  и  ты  кое-чего  не  предусмотрела.  На
пакетах остались наклейки с твоим почерком, да  и  твоих  пальчиков  на  них
полно.
   - Ничего уже нет, - солгала она, напомнив себе еще раз,  что  этим  нужно
будет действительно заняться, и чем скорее, тем лучше. - Теперь  там  только
твои отпечатки. Да, и ведь ты еще не знаешь! Есть еще магнитофонная кассета.
   Синтия рассказала ему, как сделала запись всего, что Дженсен говорил в ту
ночь в ее квартире, то есть  фактически  его  признание  в  убийстве  Нейоми
Дженсен и