очим, есть еще один вариант гибели Ахмата. Согласно ему, не-
кий приближенный Ахмата по имени Темирь, получив от великого князя  мос-
ковского богатые подарки, убил Ахмата. Версия эта имеет  русское  проис-
хождение.)
   Обратите внимание на то, что  воинство  царя  Уродовлета,  устроившее
погром в Орде, недвусмысленно именуется  "православным".  Похоже,  перед
нами - еще один лишний аргумент в пользу версии  о  том,  что  служившие
московским князьям "ордынцы" были отнюдь не "бесерменами", а  православ-
ными. Не один Гвоздев именуется православным, а все войско,  пусть  даже
наполовину состоящее из "служилых татар" Уродовлета и Обляза...
   И еще на одном крайне примечательном аспекте стоит остановиться.  Ах-
мат, по Лызлову, - "царь". И Уродовлет, пусть он всего лишь вассал  Ива-
на, - "царь". Зато Иван III - всего лишь "великий князь"?
   Не следует думать, будто Лызлов употреблял титулы наобум, что  в  его
время существовали некие вольности в обращениях с титулами, и всякий ис-
торик мог писать, как ему взбредет в голову. Ничего  подобного.  Во-пер-
вых, когда Лызлов писал свою историю, титул "царь" уже прочно закрепился
за самодержцами российскими, то есть имел "конкретную привязку" и  конк-
ретное значение. Во-вторых, во всех других случаях Лызлов никаких  таких
"вольностей" себе не позволяет. Западноевропейские короли у него  всегда
"короли", турецкие султаны - всегда "султаны". Падишах - "падишах". Кар-
динал - "кардинал". Разве что титул эрцгерцога дан Лызловым в переводе -
"арцыкнязь". Однако именно в переводе, а не в искажении!
   Следовательно, в средневековье существовала  некая  система  титулов,
отражавшая некие политические реальности, - и мы сегодня об этой системе
осведомлены плохо. Нам уже непонятно, почему два вроде бы одинаковых ор-
дынских вельможи именуются один "царевичем", а другой  "мурзой",  почему
"татарский князь" и "татарский хан" - отнюдь не одно  и  то  же.  Почему
среди татар так много обладателей титула "царь", а  московские  государи
упорно именуются "великими князьями". Только  в  1547  г.  Иван  Грозный
впервые на Руси принимает титул "царь"  -  и,  как  пространно  сообщают
русские летописи, сделал он это только после... долгих уговоров патриар-
ха.
   С чего бы вдруг? Иван Грозный  никогда  не  страдал  излишней  скром-
ностью, нерешительностью, не маялся самоуничижением... Создается впечат-
ление, будто он прекрасно понимал, что  титул  "царь"  ему  по  каким-то
скрытым от нас причинам носить как бы и "невместно"...
   Не объясняются ли походы Мамая и Ахмата на Москву тем,  что  согласно
неким, прекрасно понятным современникам правилам "царь" был выше  "вели-
кого князя" и имел больше прав на престол? Что заявляла о себе  какая-то
династическая система, ныне совершенно забытая?
   Существование такой системы подтверждается и  наблюдениями  академика
Фоменко. Исследуя надписи на гробницах в Архангельском соборе Кремля, он
выявил интересную особенность: есть просто "великий князь" -  и  "благо-
верный великий князь". Просто "князь" - и "благоверный  князь".  Дмитрий
Донской, к примеру, благоверный", но не "великий". Иван III - "великий",
но не "благоверный". В чем тут разгадка? Боюсь, сегодня нам уже не доис-
каться...
   Любопытно, что в 1501 г. крымский царь Шахмат, потерпев  поражение  в
междоусобной войне, отчего-то всерьез ожидает, что киевский князь  Дмит-
рий Путятич выступит на его стороне... Какие реалии того времени  давали
царю основания так думать? Неизвестно...
   И, наконец, одна из самых загадочных сцен русской истории. В 1574  г.
Иван Грозный отчего-то разделяет русское царство на две половины,  одной
правит сам, а другую... передает касимовскому царю Симеону Бекбулатовичу
- вместе с титулами "царя и великого князя Московского"!
   Историки до сих пор не придумали убедительного объяснения. Одни  уве-
ряют, что Грозный, по своему обыкновению, чудил, другие, не столь  наив-
ные, но более циничные, считают, что Грозный таким образом "перенес"  на
нового царя свои собственные долги, промахи и обязательства, третьи бор-
мочут что-то о "веселой шутке".
   Все эти версии не учитывают самого существенного - психологии челове-
ка тогдашней эпохи. Грубо говоря, были вещи, с которыми шутить не  пола-
галось. С которыми просто не пришло бы в голову  шутить.  Среди  таковых
вещей, безусловно, были царский титул и царский престол.
   Быть может, речь идет о совместном прав лени и? К  которому  пришлось
прибегнуть в силу тех же забытых нами старых династических систем?  Воз-
можно, последний раз в русской истории эти системы заявили о себе...
   Симеон отнюдь не был, как пытаются уверить историки, "безвольной  ма-
рионеткой" Грозного - наоборот, это один из  крупнейших  государственных
деятелей и военных того времени. И после того, как два царства вновь со-
единились в одно. Грозный отнюдь не "ссылал" Симеона в Тверь. Симеон был
ПОЖАЛОВАН в великие князья Тверские. Стоит добавить, что Тверь во време-
на Ивана Грозного была "горячей точкой", едва усмиренным очагом  сепара-
тизма, за которым  требовался  особый  присмотр,  и  тот,  кто  управлял
Тверью, непременно должен был быть довереннейшим лицом Грозного...
   И, наконец, очень уж подозрительны те беды, что обрушились на Симеона
после смерти Грозного. С воцарением Федора Иоанновича Симеона "сводят" с
тверского княжения, ослепляют (мера, которая на Руси испокон веков  при-
менялась исключительно к владетельным особам, имевшим права  на  стол!),
насильно постригают в монахи Кириллова монастыря. Но и этого оказывается
мало - И.В. Шуйский отправляет беспомощного инока,  слепого  старика  на
Соловки. Чересчур уж много для "марионетки", "совершенно  незначительной
личности". Полное впечатление, что московский царь таким путем избавлял-
ся от опасного претендента. Обладавшего весомыми правами. Претендента, к
которому относились крайне серьезно, - отсюда и чрезвычайные меры...  По
крайней мере, можно сделать вывод, что права Симеона  на  русский  трон,
как минимум не уступали правам Шуйского и других Рюрнковичей...
   (В заключение нужно упомянуть, что крепкий старик Симеон пережил всех
своих мучителей. Возвращенный из соловецкой ссылки по  указу  князя  По-
жарского, он скончался лишь в 1616 г., когда в живых не было ни  блажен-
ненького Федора Иоанновича, ни  загадочного  Лжедмитрия  I,  ни  поганца
Шуйского...)
   Итак, все эти истории - Мамая, Ахмата и Симеона, - стоит  лишь  отре-
шиться от догматического взгляда, крайне похожи  на  эпизоды  борьбы  за
трон, а никак не войны со "злым супостатом". Поскольку чрезвычайно напо-
минают аналогичные схватки вокруг того или иного трона в Западной  Евро-
пе, и не только там. Догматики как-то совершенно не принимают во  внима-
ние, что психология русских князей и европейских королей ничем особенным
не отличалась. И те, кого мы с детства считали "избавителями земли русс-
кой от злых татаровей" на деле решали свои, династические проблемы,  си-
речь боролись с соперниками.
   А чтобы показать, насколько схож менталитет разделенных многими тыся-
чами километров народов (и закончить на веселой ноте после всех описаний
зверств и коварства), приведу два случая из жизни - русской и китайской.
Оба они считаются "полулегендарными", но это нас в данном случае  волно-
вать не должно...
   Русь, XI в. В суздальских землях завелся языческий волхв и стал,  со-
бирая толпы, проповедовать о необходимости возвращения  к  старой  вере,
причем имел у слушателей определенный успех. Когда его, говоря современ-
ным языком, рейтинг заметно вырос, встревоженный князь направил туда во-
еводу Яна.
   Ян, как явствует из дальнейшего, был человеком сообразительным. Вмес-
то того, чтобы с бряцаньем оружия и бравыми воплями рубить встречного  и
поперечного, он решил действовать тоньше - полагаясь на логику.  Спрятав
под плащ боевой топор, он стал в толпу и долго слушал, как волхв  распи-
нается о своей способности творить чудеса, прорицать будущее. Потом  вы-
шел вперед и спросил:
   - Мил человек, вот ты тут нам красиво расписываешь, а скажи-ка лучше,
что с тобой будет завтра?
   Волхв, гордо подбоченившись и не подозревая подвоха,  уверенно  отве-
чал:
   - Завтра я чудеса великие сотворю!
   - А вот те хрен! - сказал Ян на чистейшем древнеславянском.
   Вряд ли он сказал именно так, но смысл, надо  полагать,  был  схожий.
Вслед за тем извлек топор и от всей души почествовал оппонента по  голо-
ве. Оппонент, естественно, преставился. Тогда  Ян  вопросил  слушателей:
может ли считаться чудотворцем и предсказателем этакий вот субъект,  ко-
торый не способен предсказать даже собственное ближайшее будущее?
   Трудно определить, безукоризненная логика воеводы Яна убедила  слуша-
телей, или присутствие вооруженных дружинников Яна. Как бы там ни  было,
вольнодумцы "устыдились и отпали от ереси"...
   Примерно те же времена, Китай. В городе Гумбуме жили гэгэны - то есть
монахи. Когда-то они были самыми что ни на есть праведниками  и  святыми
подвижниками, но со временем впали в соблазн и разврат, забросили служе-
ние богу, ублажали свою грешную плоть всеми способами, какие только име-
лись в их распоряжении, словом, опустились до последней степени. Местное
население их по старой памяти побаивалось (так как они объявили себя ве-
ликими чудотворцами) и лишь бессильно скрежетало зубами,  исправно  пос-
тавляя в монастырь дары своих полей и огородов. Гэгэны,  стервецы,  бла-
женствовали.
   До тех пор, пока не умер старый император.  Его  сын,  вступивший  на
престол, по молодости лет был скептиком и вольнодумцем,  а  потому  нис-
колько не боялся гэгэнов из Гумбума, овеянных зловещей  славой  магов  и
колдунов. Зато до  него  помаленьку  стали  доходить  слухи,  сплетни  и
письменные доносы о том, что на самом деле эти "святые отцы"  давно  уже
опозорили высокое звание монахов-подвижников и занимаются черт-те чем.
   Император велел скрупулезнейше проверить слухи и  доносы.  Проверили.
Все подтвердилось.
   Тогда юный император собственной персоной прибыл  в  далекий  Гумбум.
Весь город собрался вокруг главной площади. На площадь согнали  гэгэнов,
коих тут же взяли в кольцо императорские телохранители.
   Восседавший в золоченом кресле юный император благожелательно и  лас-
ково улыбнулся гэгэнам, после чего медовым голосом изрек:
   - О великие гэгэны! Я наслышан, что для вас нет тайн ни на земле,  ни
на небе, что вы превзошли все науки и высшую мудрость, что  будущее  вам
открыто. Не скажете ли, высокомудрые гэгэны из Гумбума, когда вам сужде-
но умереть? Что на сей счет вещуют звезды? Когда вы  умрете,  гэгэны  из
Гумбума?
   На площади стояла мертвая тишина. Гэгэны, уже  давно  почуявшие,  что
дело пахнет керосином, проглотили языки, не зная, что тут можно соврать.
Наконец какой-то отчаянный, стуча зубами, сообщил:
   - З-з-завтра!
   - А вот и нет! - радостно  воскликнул  юный  император,  окончательно
убедившись, с кем имеет дело. - А вот и сегодня! А вот прямо сейчас! Ру-
бай их, молодцы!
   Телохранители императора, получив ясный и конкретный приказ,  воспря-
нули духом и моментально порубали гэгэнов в капусту. С тех пор в китайс-
ком языке появилась насмешливая поговорка: "Он предвидит  свое  будущее,
как гэгэн из Гумбума..."
 
   ВМЕСТО ЭПИЛОГА
 
   Я вовсе не настаиваю, что именно  моя  гипотеза  стопроцентно  верна.
Всего-навсего хочу защитить несколько нехитрых тезисов...
   Во-первых, порой совершенно не учитывается, что оставшиеся от  старых
времен летописи - лишь вершина айсберга. На одно описанное, дошедшее  до
нас событие должно приходиться несколько десятков других,  наверняка  не
менее значимых и масштабных, сообщения о которых до нас попросту не дош-
ли. Следовательно, в полном соответствии с тем, что говорил  Роберт  Ко-
лингвуд, исследователи имеют полное право  искать  те  самые  "косвенные
улики", домысливать что-то, исходя из логики, здравого смысла.
   Можно привести любопытнейший пример того, как совсем недавняя история
начисто переписывалась.
   В XVI в. по повелению Ивана Грозного была создана  многотомная  "все-
мирная история" - чуть ли не  от  сотворения  мира  и  до  середины  его
собственного царствования. Это - так называемый Лицевой свод.  Его  пос-
ледний том, в историографии обычно именующийся Синодальным списком  (по-
тому что когда-то находился в библиотеке  Синода),  Иван  Грозный  лично
изуродовал многочисленными поправками на полях, причем эти поправки были
направлены как раз на фальсификацию иных реальных событий.
   Одна из таких приписок сообщает, что в 1542 г., во время набега крым-
цев, трое русских воевод сдали город крымскому хану.  Однако  давно  уже
установлено по Разрядным книгам (где имеются полные записи о всех назна-
чениях и перемещениях военачальников), что во время набега все трое  на-
ходились в других местах и никакого города не сдавали. Дело в том,  что,
когда была сделана приписка, все трое угодили в немилость к царю,  и  на
них задним числом сваливали чужие ошибки...
   Ни в одной русской летописи нет рассказа о столь  заметном,  казалось
бы, событии, как боярский мятеж 1533 г. во время опасной болезни Грозно-
го. А вот в приписках Грозного о "воровском коварстве" бояр как раз  пи-
шется очень подробно. И потому всерьез подозревают, что  и  эту  историю
Грозный выдумал, чтобы отяготить лишними обвинениями  попавших  в  неми-
лость бояр.
   Первоначально в рассказе о вражде меж князьями  Шуйскими  и  Бельским
упоминается, что в этой распре пострадал боярин Михаил  Васильевич  Туч-
ков, которого Шуйский сослал в деревню. Однако впоследствии Грозный соб-
ственной рукой превращает Тучкова из жертвы боярской распри в ее...  за-
чинщика. Причина? В промежутке меж двумя записями, в 1564  г.,  Грозному
изменил и сбежал  в  Литву  боярин  Курбский.  М.В.  Тучков,  дед  князя
Курбского, стал "членом семьи врага народа", а потому историю  следовало
изменить...
   В 1547 г. московская взбунтовавшаяся толпа учинила в  церкви  самосуд
над дядей Грозного, боярином Юрием Глинским. В 1564 г. Грозный вносит  в
Лицевой свод "редакторскую правку": теперь оказывается, что это  был  не
просто бунт, а заговор  "по  наущению  мятежников-бояр"...  Естественно,
тех, которые в этом году попали в немилость.
   А если бы сохранился только "новый" вариант истории?
   Ради курьеза можно рассказать и об  одном  из  крайне  многочисленных
примеров создания "античных древностей".
   Бенвенуто Челлини, гений в своем ремесле, а одновременно,  как  води-
лось в ту интересную  эпоху,  виновник  многих  уголовных  преступлений,
вспоминает в своих интереснейших мемуарах, как однажды к нему в Рим при-
ехал "превеликий хирург", маэстро Якомо да Карпи и заказал молодому в ту
пору ваятелю несколько серебряных вазочек. Увезя их в Феррару, почтенный
лекарь (славный в том числе, как вспоминает Челлини, и лечением  венери-
ческих болезней), выдал вазы за античные. После чего продал за приличные
деньги. Бенвенуто уверяет в записках, что понятия не имел, как  коварный
медик использует творение его рук, однако почему-то, даже узнав  о  слу-
чившемся, долго молчал о проделке, якобы для того, чтобы "не лишать  ва-
зочки их славы". А чуть ниже пишет прямо: "На этом  маленьком  дельце  я
много приобрел". Чем-чем, а излишней щепетильностью  великий  мастер  не
отличался.
   Так переписывают историю, так создают "античность"...
   Во-вторых, следовало бы почаще проветривать окна в здании Официальной
Истории и впускать свежий воздух. Практически  во  всех  без  исключений
точных науках - от физики и химии до биологии с  палеонтологией  -  идет
совершенно естественный и понятный процесс и знамении. Постепенно  отка-
зываются от устоявшихся заблуждений, на основе новой информации выдвигая
более соответствующие времени теории. История же,  к  сожалению,  иногда
напоминает замшелый бастион, наглухо отгородившийся от внешнего  мира  и
происходящих в нем изменений.
   А потому все, что хоть малейшим образом не укладывается в окостенелые
концепции, отвергается с порога. Посмотрите,  как  не  раз  поминавшийся
мною Мыцык резвяся и играя расправляется с  неугодными  ему  местами  из
книги Лызлова...
   Лызлов, рассказывая о крымских ханах, упоминает  некоего  Анди-Гирея.
Следует комментарий Мыцыка: "В специальной литературе крымский  хан  под
таким или близким именем не отмечен; указанные Лызловым данные относятся
к Девлет-Гирею".
   Не знаю, чего здесь больше - цинизма  или  высокомерной  тупости  (уж
позвольте не выбирать выражений). Если перевести указанную фразу на нор-
мальный человеческий язык, она означает следующее: "Поскольку  в  совре-
менной научной литературе о хане Анди-Гнрее не содержится никаких упоми-
наний, Лызлов ошибался, и все им сказанное относится к  хану  Девлет-Ги-
рею". Именно так, и никак иначе. Прикажете называть это  научным  подхо-
дом?
   Зато рассказ Лызлова о русской рати, отправившейся по Волге и разгро-
мившей в отсутствие Ахмата его ставку, современные историки  попросту...
замалчивают. Только мельчайшим шрифтом, в "комментариях к  комментариям"
этот рассказ назван "исторической легендой". Спрашивается:  почему  одна
летописная запись,  не  подтвержденная  никакими  материальными  доказа-
тельствами, безоговорочно  объявляется  "исторической  правдой",  другая
точно такая же - "исторической легендой"? По какому  праву  историк  сам
определяет, что считать правдой, что - сказкой?
   Да потому, что в противном случае пришлось бы менять концепцию - а за
создание либо защиту этой концепции уже получены конкретные материальные
блага, да и годы уже не те, чтобы, перечеркнув прошлые  достижения,  ос-
таться на голом месте и строить научную карьеру заново...
   Посему уже не удивляешься, когда в толстенном восьмисотстраничном ис-
торическом труде, который должен играть роль справочника и учебного  по-
собия, авторы страницами шпарят (иного слова не  подберешь)  отрывки  из
художественных произведений. Забыв предупредить читателя о том, что вер-
сия писателя далеко не всегда совпадает с былой реальностью [71].
   Скажем, известный Лабиринт на  острове  Крит  долгое  время  считался
дворцом критских царей, где они обитали, судили  и  рядили.  Эта  версия
нашла отражение в романах (в том числе и написанном автором  этих  строк
двенадцать лет назад). Однако в последнее время было неопровержимо дока-
зано, что Лабиринт - не место жительства  критских  владык,  а  огромная
усыпальница. На художественные достоинства написанных согласно  прежней,
ошибочной концепции романов это может и не повлиять - но вот  в  истори-
ческие труды непременно следует внести поправки.
   Иногда их вносят. А иногда - и нет, цепляясь когтями и зубами за "ус-
тоявшуюся" точку зрения.
   Простой пример. Уже более ста лет назад русские историки (Костомаров,
Срезневский, Иловайский) начали сомневаться в личности  автора  "Повести
временных лет", приписывая ее не "скромному иноку"  Нестору,  а  игумену
Сильвестру Выдубецкому. В  своей  книге  "Становление  Руси"  Иловайский
обобщил все возражения против авторства Нестора  и  весьма  доказательно
отстоял гипотезу авторства Сильвестра. Однако и сто лет спустя из  книги
в книгу кочует именно Нестор...
   Кстати, по сведениям того же Иловайского, "Повести" предшествовал не-
кий "Начальный летописный свод". Но до наших времен он не  дошел  -  как
Летописец Затопа Засекина и многие другие апокрифы...
   Кое-что, конечно, меняется. Как ни безраздельно царствовала на протя-
жении сотен лет версия о том, что князей Бориса и Глеба убил их  злокоз-
ненный брат Святополк, за это преступление и припечатанный навеки  проз-
вищем Окаянный, в некоторых книгах, вышедших в последние годы,  отдается
должное и другой версии, по которой Бориса и Глеба убил другой их  брат,
Ярослав Мудрый. Потребовалось шесть-семь лет, чтобы она вошла, пусть  на
правах гипотезы, в серьезные обзорные труды - но вошла всетаки! По