спешное...
Неотложное и секретное...
     Серко подал знак Товкачу,  чтобы вышел, а сам встал из-за стола и
сказал:
     - Я здесь один, кобзарь... Садись, говори...
     Он взял  старика  за  руку  и  подвел к широкой скамье,  покрытой
пушистым ковром. Пока кобзарь садился, кошевой отступил назад и оперся
рукой о стол.
     Это был высокий дюжий казак лет под шестьдесят.  Хорошо  выбритое
лицо  с  мощным  крутым  подбородком  и  прямым носом пышет здоровьем.
Из-под изогнутых косматых бровей внимательно смотрят  пытливые  глаза.
Одежда Серко говорила о том, что казак заботится не так о красоте, как
об удобстве.  Широкие шаровары пурпурного цвета, заправленные в мягкие
сафьяновые  сапоги,  и белый жупан фризского сукна - вот и вся одежда.
На левом боку висит дорогая сабля.  (Фризский (от франц.  "фриз") - из
шерстяной ткани с завитым ворсом.)
     Ото всей  ладно  скроенной  и  сбитой   фигуры   кошевого   веяло
неукротимой жизненной силой, внутренним пылом и необычайной решимостью
- всем тем, что в те суровые времена выдвигало человека в ряды военных
предводителей.
     - Я слушаю, кобзарь. Какое у тебя дело ко мне? - спросил Серко.
     Кобзарь поднял   желтое,   изуродованное  лицо  и  на  его  губах
мелькнула горькая улыбка.
     - Ты не узнаешь меня, Иван?
     Серко отрицательно покачал головой, будто слепой мог это увидеть.
     - Нет, не узнаю.
     - Оно и правда, мы с тобой вместе гусей не пасли...
     Но все  же,  если  пороешься  в  памяти,  вспомнишь казака Данилу
Сома...
     - Постой!..  Неужто ты тот самый Сом,  что под Берестечком принес
Хмельницкому известие об измене татар?
     - А как же... Что правда, то правда, это был я, проклятый...
     - Почему же проклятый?
     - А  потому...  Не  узнай я о тайном отъезде хана и не извести об
этом гетмана,  может,  все  повернулось  бы  иначе...  Может,  хан  не
захватил бы обманом Богдана в плен и не завез его аж на Ингулец.
     - Ты ведь,  кажется,  вместе с Хмельницким кинулся тогда догонять
хана?
     - Гетман взял не только меня.  Вся гетманская стража была с  ним,
когда он погнался за татарами. Многих из нас они завезли в Крым, а там
продали туркам...  Почти двадцать пять лет не снимали с  меня  железа.
Оно съело меня до самых костей.  Вот... - Кобзарь закатил рукав свитки
и показал Серко синие рубцы от ран. - Не вытерпел - убежал... Да разве
убежишь?   На   Дунае   поймали  -  глаза  выжгли...  Только  тогда  и
отпустили...  Целый  год  бродил  по  Молдавии,  покуда  добрался   до
Покутья... А оттуда уж сюда... к тебе... О брате весть принес.
     - О брате? О каком брате? - У Серко дернулась левая щека.
     - Разве не было у тебя братьев?
     - Были...  Но они давно погибли!  Максим на Тикиче - от татарской
стрелы...  Сам видел...  А Нестор...  Хотя...  Неужели ты что-то новое
принес про смерть Нестора?
     - Зачем про смерть? Живой он, живой...
     - Жив? - выкрикнул Серко. - Ты хочешь сказать, что видел его? Что
он был с тобой вместе в неволе?
     - Да,  мы  были  вместе  с  Нестором  в  неволе.  Последние  годы
неразлучно.
     Серко замер  возле  кобзаря.  Грудь  его  тяжело  вздымалась.  Он
побледнел, закусил серебристый ус.
     - Невероятно!..  Сам подумай,  сколько лет мы все считали Нестора
погибшим...  Его вдова снова вышла замуж...  Море воды утекло! И вдруг
такая новость!  Полковник Яким Чернобай клялся мне,  что Нестор у него
на глазах погиб...
     - Яким Чернобай?  - Старик стукнул посохом.  - Мерзкий  изменник,
трус - вот кто он!.. Он бы мог тебе поведать правду про брата, если бы
захотел...  Но он этого никогда не сделает!..  А Нестор мне рассказал,
как это было...  В бою,  когда татары прижали наших, под Нестором упал
конь.  Чернобай был рядом.  Он мог выручить  товарища.  Стоило  только
нагнуться  и освободить ногу Нестора из-под седла.  Но Чернобай плашмя
ударил саблей своего жеребца - и удрал...  А вскоре подбежали татары и
заарканили Нестора. Чернобай брешет...
     - Хорошо,  садись, Данило, - взял себя в руки Серко. - Не об этом
будет речь... Где Нестор? Как вызволить его?
     - Последние годы мы все  время  были  у  одного  богатого  турка.
Недалеко  от  Варны,  в Болгарии...  Село Рудник...  Оттуда я бежал...
Нестор, наверное, и доселе там.
     - Если жив.
     - Живой... Он куда моложе меня. И крепче. Что с ним сделается?
     - Почему же он не бежал с тобой?
     - Тогда я пастухом был и жил свободнее.  Без надзора.  Он работал
то в каменоломнях,  то на виноградниках.  Всегда с надсмотрщиком... Но
выкупить его можно.  Если хорошо заплатишь,  турок отпустит. Нестор не
раз  повторял,  чтобы  известить  тебя.  Он все время надеется на твою
помощь! Особенно после того, как услышал, что ты стал кошевым...
     - Благодарю, Данило. Ты оказал мне большую услугу.
     - Я рад был сослужить тебе службу,  Иван...  Но слушай  дальше  -
казак Сом принес еще одну важную весть.
     - Какую? - Серко удивленно взглянул на старого.
     - Ходят слухи, что султан Магомет готовит новый поход на Украину.
Разгневался,  клятый, что гетман Дорошенко поддался московскому царю и
вся  Правобережная  Украина  у  турков  из  рук  выскользнула.  Думает
следующим летом двинуть своих на Чигирин и на Киев...
     Серко подскочил с лавки. Нахмурился.
     - Где ты такое слышал, Данило? Это очень важная весть!
     - В Валахии и Буджаке говорят про это... Слухи, конечно... Однако
ж дыма без огня не бывает. (Валахия (истор.) - княжество, находившееся
в  вассальной  зависимости  от Турции,  впоследствии вошедшее в состав
Румынии.  Буджак (турец.) - угол,  область  между  устьями  Днестра  и
Дуная, где кочевала Буджакская, или Белгородская, орда.)
     - Ты прав...  Спасибо тебе еще раз - и за это предостережение,  и
за новость о брате.  Я сделаю все,  чтобы вызволить его. Сколько чужих
вызволял,  а за брата жизнь отдам!  За деньгами дело  не  станет!  Вот
только как это сделать!  Не самому же к султану в гости ехать...  Хотя
погоди...  Есть у меня один казак на примете...  Молодой, а по-турецки
лопочет, как турок...
     Серко позвонил в небольшой серебряный колокольчик,  что стоял  на
столе. Вошел джура.
     - Позови Звенигору!
     Казак исчез за дверью.
     Сом поднялся с лавки, начал рукой нащупывать клюку.
     - Да ты сиди, сиди, - мягко усадил его Серко. - Или не терпится к
товариству?.. С кем же ты пришел в Сечь?
     - С  Яцьком.  Это поводырь мой...  Сирота...  Повстречались с ним
возле Каменца в одном селе,  - невесело усмехнулся Сом.  - Сижу  я  на
бревнах под забором,  жую сухую горбушку. Вдруг слышу голос: "Дедушка,
дай кусочек хлебца". Я чуть не подавился. Эге, думаю, ты еще не нищий,
Сом,  если  нашелся  голоднее  и несчастнее тебя!  Вытаскиваю из торбы
краюшку,  спрашиваю:  "Ты кто такой будешь?"  -  "Яцько",  -  отвечает
голос.  "Откуда и куда идешь?" - "Иду в Запорожье, - говорит. - Убежал
от пана".  Вот,  думаю,  сам бог посылает мне тебя.  Казак из тебя  не
скоро будет, а поводырем можешь быть хорошим. "Ну что ж, Яцько, я тоже
иду в Запорожье. Присоединяйся ко мне - всегда сытым будешь, - говорю.
- Ты будешь моими глазами,  а я тебя хлебом кормить буду...  Пока есть
кобза и голос - не пропадем".  - "Хорошо,  дедушка,  - отвечает. - Дай
еще кусочек хлебца..." Вот так он и прибился ко мне. А теперь стал как
родной...
     Сом насторожился  и  замолк:  с крыльца донеслось топанье чьих-то
ног.

4

     - Поклон тебе,  кошевой атаман! - поздоровался Звенигора, войдя в
светлицу. - Ты звал меня, батько?
     - Звал. Проходи.
     Серко внимательно  оглядел казака.  Его пристальный взгляд уловил
перемену во внешности Звенигоры.  Заметил он и какое-то беспокойство в
его глазах.
     - Ты куда-то собрался, Арсен?
     - Да,  батько,  еду  в  Дубовую Балку Весть получил - мать тяжело
заболела... Проведать хочу.
     - Вот  как,  -  сказал задумчиво Серко.  - А я хотел обратиться к
тебе с просьбой...  с великой просьбой...  Теперь и не знаю,  говорить
ли. У тебя теперь и своих забот хватит.
     - Слушаю, батько. Говори.
     - Хорошо. Только помни: от моего поручения можешь отказаться, ибо
дело очень тонкое, а главное, трудное и опасное. Понимаешь?
     - Понимаю, - тихо произнес Звенигора. - Какое же дело?
     - Хотел послать тебя в Порту.  Одного.  Тайным послом.  А что это
значит,  знаешь сам. Потому еще раз говорю - ты волен не принимать мое
поручение. (Порта (истор.) - старинное название Турции.)
     - Что там надо сделать?
     - Выкупить моего брата...  Кобзарь поведал - в неволе  он,  возле
Варны...  Однако  главное  задание - разведать,  правда ли,  что турки
готовят нападение на Украину.  Слухи об этом есть.  А если готовят, то
когда, какими силами...
     Серко умолк.  Внешне  казался  спокойным.  Но  не   трудно   было
заметить, как высоко вздымалась под белым жупаном его грудь. Косой луч
солнца прорвался сквозь красное стеклышко витража и упал ему  на  усы.
Седые волоски заблестели, словно их окропили слезы.
     - Я поеду, батько, - твердо сказал Звенигора.
     Серко стремительно подошел к нему, обнял за плечи.
     - Спасибо тебе, сынку! - Кошевой не скрывал, что был растроган. -
Спасибо! Тогда не теряй времени, ведь и ты торопишься. Навестишь мать,
а уж оттуда - в путь...  Дело мое не скорое,  успеешь... Сом, расскажи
казаку, где найти Нестора. А я приготовлю все, что надо.
     Кошевой прошел в соседнюю  комнату,  что  служила  ему  спальней.
Через  полчаса  появился  с  небольшим,  перевязанным  голубой  лентой
свитком пергамента и старым кожаным поясом.
     - Это  - письмо мурзе Кучук-бею,  - протянул свиток.  - Хотя мы с
ним не раз рубились в бою,  в мирное время он радушный и гостеприимный
человек.  Мурза  пропустит  тебя  через  орду  и выведет к Дунаю.  А в
Валахии и в Болгарии ты уже сам себе голова.
     - Там я ходил с караванами,  дорогу знаю.  Да и обычаи тоже. Лишь
бы татары не заарканили...
     - Кучук-бей не позволит Он мой должник:  я отпустил из плена двух
его племянников...  Такое не забывают.  А этот пояс надень на себя под
шаровары  и  береги  как  зеницу  ока!  В  нем зашиты золотые монеты -
польские злотые, английские гинеи, испанские дублоны. Думаю, хватит. И
для выкупа за Нестора,  и тебе на дорогу. Пояс старый, незавидный, но,
сам понимаешь, цены немалой...
     Пояс действительно выглядел невзрачно - потертый, обшарпанный, но
когда Звенигора взял его в руки, то почувствовал его тяжесть.
     - Сколько  тебе  надо  времени  на сборы?  Мне хочется,  чтобы ты
выехал немедленно и  никто  не  проведал  бы  о  цели  твоей  поездки.
Товарищам скажешь - посылаю тебя с письмом к гетману Самойловичу.
     - Чего казаку собираться, - ответил Звенигора. - Я уже готов.
     - Вот и хорошо. Конь ждет тебя у крыльца.
     - Спасибо.  Будь здоров,  батько кошевой! Будь здоров, кобзарь! К
весне ждите меня назад!
     - Удачи тебе,  Арсен! - Серко обнял казака и троекратно поцеловал
его.
     Звенигора затянул под сорочкой пояс,  вышел на крыльцо. Джура уже
держал за повод молодого горячего коня.
     Казак быстро сбежал с крыльца,  вставил  ногу  в  стремя  и  лихо
вскочил в седло. Застоявшийся конь затанцевал под ним, запрядал ушами.
     Чтоб не вдаваться в долгие разговоры с товарищами, Звенигора лишь
на миг остановился возле компании.
     - Прощайте!  Кошевой посылает к  гетману  с  письмом.  По  дороге
заверну и в Дубовую Балку!
     - Счастья тебе, сынок! - прогудел охмелевший Метелица.
     Звенигора, не  слезая  с  коня,  еще  раз поклонился товариству и
тронул поводья.  До ворот его проводили Секач  и  Товкач.  Там  друзья
расстались.  Секач и Товкач поспешили назад,  чтобы перехватить еще по
ковшу горилки. А Звенигора оглянулся, окинул взглядом широкую площадь,
шумливую толпу казаков, низкие мазаные курени и выехал из крепости.

5

     Первый и второй день миновали без происшествий. Ночевал Звенигора
на хуторах у знакомых казаков. Ехал степью, прямиком.
     Стояла сухая   солнечная   погода.   Морозы  ослабели.  По  утрам
холмистая равнина до самого горизонта  мерцала  сизым  инеем,  который
густо покрывал пушистый ковыль, степной камыш и чахлый колючий бурьян.
Днем становилось тепло,  иней сходил,  и степь сразу чернела,  навевая
тоску и грусть.
     На третий день,  в полдень,  Звенигора увидел впереди темно-серый
дым.  Он  призрачными  вьющимися  столбами  поднимался  из-за  горы  и
устремлялся высоко в голубое безоблачное небо.
     Звенигора подстегнул  коня,  погнал галопом,  пока не выскочил на
крутой склон,  на котором встал как вкопанный,  пораженный неожиданным
зрелищем.  С холмов сбегал,  чернея,  голый лес,  а внизу,  в затишье,
отливал желтизной широкий луг. Вдоль ручья взвивались багровые костры:
там горел хутор. В небо поднимались бурые столбы дыма. Малиновые языки
пламени  охватывали  приземистые  постройки,  и   над   ними   дрожало
раскаленное марево, пронизанное искрами.
     "Татары!.."
     Звенигора внимательно  посмотрел вокруг.  Вон,  на другой стороне
долины,  по узкой ложбине поднимается вверх  конный  отряд.  У  казака
зоркий взгляд, и он видит фигуры всадников в лисьих малахаях, с луками
за спиной.  А между ними - пеший ясырь:  мужчины,  женщины, подростки.
(Ясырь (истор.) - пленные воины и гражданское население, захваченные в
неволю врагом.)
     Звенигора скрипнул зубами:  проклятые людоловы! Разбой, грабежи и
порабощение сделали своим ремеслом,  что приносит им огромные  прибыли
на невольничьих рынках Крыма и Турции. Будь с ним сотня казаков, он не
задумываясь бросился бы в погоню, чтобы вызволить людей. А что сделает
один?  Остается  только  благодарить судьбу,  что сам не попал к ним в
лапы.
     Казак спустился  в  долину  и  медленно поехал улицей охваченного
пламенем хутора.  Конь настороженно прядал ушами, косил глаза на трупы
стариков и детей.
     В одном дворе  под  грушей  внезапно  поднялась  фигура  женщины.
Звенигора подъехал к ней. Женщина взглянула на него безумными глазами.
Возле нее лежали двое детей в белых, залитых кровью рубашонках.
     - Ты  только  приехал,  запорожец?  Ха-ха-ха!  Поздно!  Михайлика
забрали,  малюток убили...  Видишь?..  А я  стала  кукушкой  -  ку-ку,
ку-ку!..  Полечу за Михайликом... До самого Крыма проклятого полечу!..
Ку-ку! Спите, пока вернусь, мои детоньки, ку-ку, ку-ку!..
     Ее мысли спутались.  Она припала к детям,  застонала,  как чайка,
забилась в глухом рыдании.
     Звенигора рванул поводья, ударил коня под бока.
     Чем он мог помочь несчастной? Обещать, что казаки отобьют у татар
ее  Михайлика?  Или  помочь  ей похоронить деток?  Она еще долго будет
биться над ними смертельно раненной  лебедушкой,  пока,  обессилев,  и
сама не умрет возле них.
     Выехав на холм,  Звенигора оглянулся на черную от дыма  долину  и
повернул на север.
     Чтоб не встретиться с татарским отрядом,  взял немного в  сторону
от знакомой дороги, поехал окольным путем. Вскоре наткнулся на большое
село,  в конце которого в излучине степной речки стояла  крепость.  На
свеженасыпанном  валу  желтел  крепкий дубовый частокол.  В середине -
добротный дом с разукрашенным крыльцом и деревянными сараями,  колодец
с высоким журавлем.
     "Вот это построил  кто-то!  -  подумал  Звенигора.  -  За  такими
стенами  можно  отсидеться  не  то  что  от орды - орда не любит брать
крепости приступом, нападает на беззащитные крестьянские дворы, - и от
кварцяного  войска  и от янычар!" (Кварцяное войско (истор.) - наемное
войско польских королей XVI-XVIII вв.  Название произошло от стоимости
его содержания - четверти ("кварця") доходов короля.  Янычары (турец.)
- отборные  привилегированные  войска;  комплектовались  из  христиан,
забираемых   еще   детьми   в   завоеванных  странах  и  обращенных  в
мусульманство.)
     Он спустился вниз и остановил коня у родника.  В ветхом,  зеленом
от мха корыте голубела прозрачная холодная  вода.  Конь  смаковал  ее,
цедя сквозь зубы.
     По улице проскакали четыре всадника.  Передний - в темном  жупане
из  тонкого  сукна,  с  дорогой  саблей  на боку - показался Звенигоре
знакомым.  Где-то он уже видел это бледное треугольное лицо  с  крепко
сжатыми губами. Но вот где, припомнить не мог. Сзади мчались слуги.
     Подошел пожилой  крестьянин  с  деревянными ведрами на коромысле.
Издалека скинул шапку перед казаком, поклонился:
     - Дай бог здоровья!
     - Будь и ты здоров!  - ответил Звенигора и  показал  нагайкой  на
крепость. - Кто это тут замок построил?
     - Нашелся   такой,  -  уклончиво  начал  крестьянин,  но,  увидев
открытое лицо и доброжелательный взгляд,  добавил: - Петро Чернобай...
Дорошенковского полковника Якима сынок... Хотя молодой, а жила! В паны
лезет!.. Вот и построил... чужими руками...
     "А-а, Чернобай...  Так это он проскакал только  что",  -  подумал
Звенигора, его-то он действительно встречал и раньше.
     Два года тому назад Чернобай приезжал на Запорожье с  письмом  от
правобережного гетмана Петра Дорошенко. Чернобай держался высокомерно,
и запорожцы пригрозили привязать его к лошадиному хвосту,  если он  не
уберется ко всем чертям из Сечи.
     Видя, что  горячие головы могут исполнить угрозу,  Серко приказал
Звенигоре  с  десятком  казаков  проводить  Чернобая  в  степь  и  там
отпустить на все четыре стороны: посланец все-таки!
     - Знаю  такого,  -  сказал  Звенигора  и,  вспомнив  опустошенный
татарами  хутор,  добавил:  - Однако вы напрасно на него в обиде...  В
окрестностях рыскают татары, в крепости можно переждать лихое время.
     - Татары? Где? - Крестьянин вздрогнул.
     - Камышовку спалили...  Я чуть было не  наткнулся  на  их  конный
отряд. Всех увели в неволю. А младенцев и стариков перебили...
     Крестьянин изменился в лице.
     - Спасибо, казак, за весть! Я побегу... Надо тревогу поднимать...
     Он бросил ведра на землю и быстро побежал в крепость.
     Напоив коня,  Звенигора выскочил из села в степь.  Гнал коня  изо
всех сил,  не жалел. Было бы глупо попасть в руки татар в самом начале
пути. С жеребца летела желтая пена, он тяжело дышал.
     Стал придерживать  коня только тогда,  когда въехал в лес.  Узкой
тропинкой взобрался на холм и остановился.
     Вечерело.
     На голой   вершине,   открытой   всем   ветрам,   стояла  старая,
почерневшая от времени мельница  с  обломанными  крыльями.  Вокруг  ни
души.  Даже  дорога  и тропинки,  вившиеся к ней по лесу,  позарастали
бурьяном и кустарником.  Видно,  давно уже не привозили сюда зерна для
помола, давно отгрохотали и остановились каменные жернова.
     Звенигора привязал  коня к обгрызенной коновязи,  а сам,  вытянув
занемевшие ноги,  сел на дубовую колоду,  прислонился спиной  к  стене
ветряка  и закрыл глаза.  Почувствовал,  как усталость сковывает тело,
задремал.
     Неожиданно в вечерней  тишине  послышалось  какое-то  шуршание  и
тихие  вздохи.  Звенигора подскочил и оглянулся...  Что за чертовщина!
Нигде никого! Неужели притаился кто на мельнице? Или ему почудилось?
     Он притих,  прижавшись ухом к холодным замшелым доскам.  И  снова
послышался шорох.  Потом тихий жалобный стон.  Словно кто-то беззвучно
плакал. Звенигора вскочил на ноги и кинулся к дверям. Они были закрыты
железной цепью и приперты крепким дубовым колом.
     "Странно, -  подумал  казак,  вытаскивая из дерева скобу,  - кому
понадобилось запирать эту ветхость?"
     Двери со скрипом открылись.
     - Кто здесь? - спросил Звенигора, входя внутрь.
     В ответ  -  тишина  и темнота.  Сделал несколько шагов дальше,  и
серый вечерний свет,  вырвавшись из-за его спины,  упал на  утоптанный
тысячами  ног  пол  и  косматые внутренности ветряка - короб для муки,
жернов,  узкие ступеньки,  ведущие куда-то вверх,  опутанные  паутиной
балки.
     - Кто здесь? - снова спросил казак, всматриваясь во что-то темное
у противоположной стены.
     Оттуда послышался приглушенный стон.  Темная груда  зашев