освободить Романа. Сначала
я  так  и хотел сделать.  Но я согласен с батькой Метелицей,  что этот
путь не годится.  Кого-то мы убьем, кто-то из нас погибнет. А главное,
неизвестно,  удастся  ли  вызволить  Романа...  Есть  и  другой путь -
законный.  Просить князя Ромодановского и гетмана  Самойловича.  Через
несколько дней мы будем у них.  Одного их слова достаточно,  чтобы наш
товарищ снова был на воле. Есть и третья возможность...
     К группке   запорожцев   быстро  подошел  незнакомый  стрелец,  и
Звенигора  замолчал.  Стрельцу  было  лет   тридцать,   но   небольшая
темно-русая  бородка и такой же темно-русый,  подстриженный под скобку
чуб,  выбивавшийся из-под  шапки,  делали  его  старше,  солиднее.  Он
поздоровался и обратился к Звенигоре.
     - Я хочу сообщить вам кое-что о вашем друге...
     - О Романе? Кто ты такой? И почему заботишься о нем?
     - Не удивляйтесь,  братья,  - приветливо улыбнулся незнакомец.  -
Меня  зовут  Кузьма Рожков...  Я сопровождал генерала Гордона и видел,
как схватили вашего друга  и,  как  оказалось,  моего  земляка  Романа
Воинова... Я, чтобы вы знали, как и он, туляк.
     - Ты и раньше знал Романа?
     - Нет,  да  разве в этом дело?  Я знаю Трауернихта и слышал о нем
еще дома...  Настоящая собака!  А узнав,  что Роман пустил на его  дом
красного петуха, я дал себе слово сделать все, чтобы помочь земляку.
     Запорожцы теснее окружили стрельца.  У Арсена  загорелись  глаза.
Неожиданный помощник был очень кстати.
     - Где сейчас Роман?
     - Его бросили в погреб. Вон там, в конце двора.
     - И часовых поставили?
     - А как же.
     - Как можно его освободить?
     - Этого я пока не знаю. Надо разведать, подумать...
     - А тем временем немец замучает Романа!
     - Не замучает. Вы слышали, что сказал мой генерал?
     - Гордон?
     - Да.  Справедливый шотландец. И воин хороший... Он заступится за
Романа.
     - Гм...  - Звенигора задумался. - Все дело упирается в то, что мы
должны немедленно ехать дальше.  Что же делать? Может, мне остаться, а
вы поедете? - посмотрел он на товарищей.
     - Нет-нет,  ты должен ехать,  Арсен!  -  зашумели  казаки.  -  Ты
раздобыл  фирман,  ты  читаешь  по-турецки!  Да  и  многое  рассказать
сможешь... А кроме всего, попросишь воеводу за Романа. Может, прикажет
выпустить.
     - Если надо кому-нибудь остаться,  то пусть это буду я,  - сказал
Грива.  -  Стрелец  мне  поможет,  и  мы  к  вашему приезду что-нибудь
разузнаем.
     - Что ж, это хорошо, - подтвердил Кузьма Рожков.
     Согласились на этом.
     Договорившись о месте следующей встречи,  запорожцы попрощались с
Гривой и со стрельцом,  вскочили на коней  и  помчались  к  Калиновому
мосту через Тясмин.

3

     Тяжелые мысли     одолели     боярина    Григория    Григорьевича
Ромодановского.  Стоит ему только остаться одному  в  своем  роскошном
походном шатре,  не дает ему покоя одна мысль:  о сыне Андрее, который
вот уже много лет мается в татарском плену.  Все  попытки  и  старания
выкупить его закончились ничем.  И боярин не без оснований подозревал,
что в задержке его сына были заинтересованы не татары, которые были бы
не  прочь  получить  за  знатного  невольника большой выкуп,  а турки.
Вероятно, сам султан.
     Обхватив голову  руками,  опершись  локтями на небольшой походный
столик,  боярин в молчании  сидит  в  сумерках.  Он  хочет  отдохнуть,
старается не думать о князе Андрее, но не в силах отогнать неотступные
горькие мысли.
     За пологом шатра послышался шум. Вошел начальник стражи:
     - Светлейший князь, прибыл гетман Самойлович.
     Ромодановский провел  рукой  по  лицу,  согнав  с  него застывшую
печаль, расправил плечи.
     - Проси!
     В шатер вошел Самойлович,  плотный,  высокий, в богатом малиновом
жупане  и  горностаевой  шапке,  украшенной красивым павлиньим пером и
драгоценными  камнями.  Левой  рукой  придерживал  саблю,   сверкающую
серебром и самоцветами.
     - Поклон тебе,  боярин Григорий Григорьевич!  Рад видеть тебя  во
здравии!
     - Спасибо.  Милости прошу,  ясновельможный гетман.  Садись,  будь
гостем!
     Гетман тяжело опустился на диван.
     - Не гостить я приехал,  князь...  Придется снова воевать.  Серко
прислал гонцов.  Запорожцы привезли очень важное письмо султана: турки
снова идут, чтоб овладеть Чигирином!..
     - Мы это предвидели.
     - А  теперь знаем достоверно.  Князь Голицын настаивал,  чтобы мы
двинули войско под Киев.  Он полагал,  что именно  туда  на  этот  раз
направят турки свой главный удар...
     - Но мы, пан Иван, оказались дальновиднее.
     - Да,  Чигирин  -  это  ключ  ко  всей Украине.  И прежде всего к
Правобережной.  Мы хорошо сделали,  что восстановили  городские  валы,
усилили  гарнизон.  Теперь  в  крепости  сорок пять пушек,  достаточно
пороха и ядер,  а также других припасов.  Сегодня я приказал отправить
из  Великих  Сорочинцев  обоз селитры.  Из Миргорода,  Лубен и Полтавы
гонят стада скота,  везут пшено,  муку,  солонину...  Переправы  через
Днепр   в  наших  руках.  Мы  всегда  сможем  подбросить  подкрепление
осажденным.  И людей у нас в этом году больше,  чем в прошлом. Со мной
пятьдесят тысяч казаков!
     - Мне сообщили,  что сюда идет князь Булат с калмыками и донскими
казаками.  Тогда государевых людей будет больше семидесяти тысяч.  А с
казаками - сто двадцать...
     - Думаю,  что  нужно  подтянуть под Чигирин и запорожцев.  Серко,
оставив в Сечи гарнизон,  приведет десять тысяч опытных в нападении  и
обороне воинов.  Если у турок будет даже двести тысяч, то и тогда мы с
божьей помощью сможем противостоять им!
     - Война  -  это игра,  пан гетман.  И выиграет тот,  кто с самого
начала захватит больше козырей...
     - Один  из  них в наших руках,  князь,  и ждет позволения войти в
шатер.
     - Запорожцы?
     - Да.
     Ромодановский хлопнул в ладоши. Вошел старшина.
     - Введите гонца из Запорожья, - сказал Самойлович.
     В шатер вошел Звенигора. Поклонился:
     - Поклон тебе, князь! Поклон, ясновельможный гетман!
     - Покажи,  казак,  боярину письмо султана.  Прочитай!  - приказал
гетман.
     Звенигора вынул фирман. Перевел.
     Ромодановский внимательно выслушал.  Потом порывисто встал, обнял
казака.
     - Спасибо,  добрый молодец!  - Затем  к  гетману:  -  Необычайная
удача!  Я  распоряжусь немедленно отослать это письмо царю...  Что нам
стало  из  него  известно?  Во-первых,  наших  прошлогодних  знакомцев
Ибрагима-пашу и хана Селима-Гирея убрали с их высоких постов и сослали
на остров Родос.  Во-вторых,  великим визирем назначен  Асан  Мустафа,
которого называют Кара-Мустафа. Это умный и жестокий воин. Конечно, он
не захочет разделить участь Ибрагима-паши и приложит все  силы,  чтобы
добиться  победы.  В-третьих,  как  и  в  прошлом году,  турки идут на
Чигирин.  Для нас знать сие очень важно. Если мы до сих пор колебались
и не знали,  где сосредоточить силы,  то теперь, благодаря этой вести,
будущее  прояснилось,  и  мы  будем  действовать  наверняка.  Но,   по
сравнению  с прошлым годом,  расширяются общие цели войны.  Султан уже
замахивается не только на Чигирин,  а  хочет  захватить  Киев  и  даже
Левобережную Украину. Однако Мустафа-паша сможет этого добиться только
в том случае,  если уничтожит наше войско под Чигирином.  Поэтому наша
задача - не допустить сдачи города или же,  по крайней мере, сохранить
боеспособность нашего войска...  Наконец, у султана есть еще одна цель
- уничтожить Запорожскую Сечь.  Недавние набеги запорожцев на турецкие
и татарские тылы, надо полагать, не на шутку встревожили султана.
     - Безусловно,  нам очень повезло,  - согласился Самойлович. - И я
уже постарался вознаградить запорожцев.
     Ромодановский отстегнул  от  пояса  свою дорогую саблю,  протянул
Арсену:
     - Спасибо,  казак.  Знаю  от гетмана,  что ты не один привез этот
фирман... Я прикажу выдать из казны каждому по пять золотых червонцев.
     Звенигора с достоинством поклонился!
     - Премного  благодарен,  князь.  Однако,  если  возможно,  вместо
золотых  червонцев  мы просим милости для одного из наших товарищей...
Он вместе со мной привез это письмо из самой Турции.
     - Что с ним?
     - Его бросил в тюрьму генерал Трауернихт.
     - Как это так?  Трауернихт проявил самоуправство!.. За что он его
арестовал?
     Арсен смело  взглянул  в  глаза  боярину.  Он  понимал,  что надо
говорить правду, так как только правда может помочь освободить Романа.
     - Он был крепостным генерала... Несколько лет назад бежал от него
на Дон.
     Ромодановский нахмурил  брови.  Взялся  левой  рукой  за бороду и
начал накручивать ее на указательный палец.  Это было признаком  того,
что воевода чем-то весьма недоволен.
     - Так о чем же тогда речь? Генерал просто вернул себе то, что ему
принадлежит!
     - Но это же человек,  а не вещь... Низовое товариство приняло его
к себе, он стал запорожским казаком!
     Гетман, глядя на Ромодановского,  иронически улыбнулся:  на  лице
князя мелькнули плохо скрытые досада и раздражение.  Не дожидаясь, что
ответит казаку воевода, Самойлович откланялся и вышел.
     Ромодановский подошел к Звенигоре, стал перед ним, насупился:
     - Если каждый беглый крепостной станет объявлять себя донским или
запорожским  казаком,  то мы,  помещики,  скоро останемся без работных
людей,  без крепостных...  А они еще собираются в ватаги,  и среди них
начинается  вольнодумство.  Объявляется какой-нибудь Стенька Разин - и
льется  дворянская  кровь!..  Нет,  нет,  казак,  не  проси   у   меня
заступничества  за  такого  бродягу!..  Будь  я  на месте Трауернихта,
сделал бы то же самое!
     Арсен понял,  что  просить  дальше  бесполезно  и небезопасно для
Воинова.  Не склонить же воеводу к милости рассказом об участии Романа
в восстании Разина! Но уходить нельзя, надо еще выполнить наказ Серко.
Поэтому запорожец вновь поклонился.
     - Ну, что еще? - недовольно произнес боярин.
     - Светлейший князь,  - понизил голос Звенигора,  - хочу  передать
тайную просьбу кошевого...
     - Говори.
     - Кошевой   опасается,   что   гетман  будет  пытаться  заставить
запорожцев идти под Чигирин...  А это дало бы  возможность  татарам  и
туркам  завладеть  Сечью,  а  потом  и  всем  югом нашего края.  Серко
полагает,  что  мы  в  Понизовье  принесем  больше  пользы,  чем   под
Чигирином.  В  подходящее  время  запорожцы  нападут  на  Крым  или на
Буджацкую орду и  заставят  хана  отступить  из-под  Чигирина.  Мы  не
пропустим  по  Днепру  турецкие челны с припасами.  Сечевая крепость в
тылу врага,  имея несколько тысяч запорожцев,  будет острой занозой  в
глазу у Кары-Мустафы. Мы будем знать все намерения турок, передвижения
и численность их войск...
     Ромодановский задумался.  Нет,  что  ни  говори,  а  надо  отдать
должное  этому  запорожцу:  разумный,  храбрый  как  сто   чертей!   И
рассуждает,  как зрелый,  опытный воин, даром что молод... Не поспешил
ли он,  отказав в просьбе выручить его товарища,  думает воевода. Одно
слово Трауернихту - и тот выпустит своего бывшего крепостного.  Но тут
мысль воеводы метнулась  на  несколько  лет  назад...  Грозные  зарева
освещают берега Дона и Волги - это проходят повстанцы Разина...  Огонь
восстания разрастается,  ширится и заливает все новые и новые  области
Российской  державы,  докатываясь  чуть ли не до Москвы.  Отзвуки того
пожарища долго еще сотрясали землю и едва не стоили ему  самому  жизни
во  время  волнений  на  Харьковщине и Белгородщине.  Князь вспоминает
сейчас и то,  что вожаком там  был  тогда  Серко...  Серко!  Натянутые
взаимоотношения  сложились у воеводы с ним.  Ромодановский знает,  что
кошевой атаман не забыл,  по чьей милости загнали его на  Иртыш  после
подавления  харьковских  волнений...  Боярин  понимает,  что  Серко  -
недюжинный  человек,  что  только  он  с  запорожцами  может  отбивать
кровавые  набеги  татар  и  совершать в ответ успешные походы на Крым.
Потому и относится воевода к кошевому  с  уважением,  но  холодно.  Не
вспоминает ему старого,  однако не забывает и того,  что тот не терпел
притеснений и обид не только от татар,  но  и  от  царских  вельмож...
Воевода  понимает,  что  кошевой  не  хочет  приводить свое войско под
Чигирин,  чтобы  не  встретиться  здесь  с  ним...  Ну  что  ж,  пусть
промышляет  в Понизовье!  Там он со своими сорвиголовами действительно
принесет больше пользы...  А Трауернихту ничего говорить не будет!  Не
станет он,  князь,  боярин,  защищать мерзкого холопа, который, может,
завтра и на него поднимет руку!..
     Пока боярин  размышлял,  Звенигора стоял неподвижно,  с интересом
наблюдая,  как меняется выражение лица воеводы.  Наконец Ромодановский
поднял на него глаза.
     - Я напишу кошевому.  Завтра тебе передадут мое письмо - отвезешь
на Сечь.  Но,  на всякий случай,  запомни:  запорожцам - оставаться на
Сечи и частью своих сил совершать набеги  на  тылы  врага,  пересекать
дороги на Аккерман, в Крым, охранять Муравскую дорогу! Другой частью -
напасть на Кызы-Кермен.  Хорошо бы захватить  крепость.  Нужно  крепко
напугать  татар,  чтобы новый их хан Мюрад-Гирей почувствовал себя под
Чигирином, как карась в бредне!.. Ты понял меня?
     - Понял, светлейший князь.
     - Тогда иди! С богом!
     Запорожцы с нетерпением ждали Арсена.
     - Ну как? - кинулись все к нему.
     - А,  и не спрашивайте!  Ворон ворону глаз не выклюет!..  Господа
везде одинаковы, чтоб им пусто было! Боярин отказался помочь!..
     - Но  есть  же еще сабли в руках!  - воскликнул горячий Секач.  -
Силою вызволим Романа! Едем немедленно!
     - Или,  панове,  - поддержал его не менее горячий Спыхальский,  -
айда на Сечь!  Возьмем полкуреня  казаков,  вернемся  в  Чигирин  -  и
покажем тому швабу!..
     Разгорелся спор.  Секачу  и  Спыхальскому  возражали  Метелица  и
Товкач.
     - Вы как малые дети!  - сердился Метелица. - Саблями! А что будет
дальше,  подумали?  Договорились же: Грива с Рожковым обо всем узнают,
присмотрятся,  принюхаются,  а потом уж и мы возьмемся за дело.  Нужно
перехитрить  Трауувер...  Траер...  Тьфу,  черт,  язык сломаешь,  пока
выговоришь!.. Травернихта, гром на его голову!
     - Батько правильно думает,  - сказал Звенигора. - Наобум нападать
- шею сломать!  Поищем другого пути,  более разумного. Не всегда нужно
на рожон лезть!  Но это - потом. Возвращаемся завтра. По дороге я хочу
на полдня заглянуть домой, если будет на то ваше согласие...

4

     Еще издалека,  переезжая вброд Сулу по отмели, запорожцы заметили
в  хуторе  какое-то необычное оживление.  Посреди хутора стояла толпа,
слышался  гул  встревоженных  голосов,  сквозь   который   прорывались
отдельные выкрики и вопли.
     - Что там опять за оказия? - спросил пан Мартын.
     Арсен встревожился.  Поднялся на стременах, стараясь рассмотреть,
что  происходит  на  площади,  но,  кроме  пестрой   женской   одежды,
соломенных брилей да мерлушковых шапок, ничего не увидел.
     Не раздумывая долго,  погнали коней через луг и вскоре  по  узкой
хуторской дорожке выскочили на широкий выгон.
     Здесь собралось почти все население Дубовой Балки. Одного взгляда
на опечаленных,  заплаканных женщин,  притихших детишек, взволнованных
старых мужчин и  седых  дедов,  а  особенно  вооруженных  по-походному
казаков было достаточно, чтобы сообразить - провожают мужчин на войну.
     Все обратили внимание на запорожцев. К Звенигоре тут же пробилась
через толпу заплаканная женщина,  схватила за стремя.  Арсен сдержанно
поздоровался.
     Она подняла вверх распухшее от слез лицо.
     - Арсен,  голубчик,  скажи ты моему антихристу - может, тебя хоть
послушает!  С  тех  пор  как  приехал  с твоей сестрой,  как подменили
человека - все за вояку себя выдает!  Вместо того чтобы косить и жать,
вскочит  на  коня  и мчится в степь.  Там саблею рубит бурьяну головы,
стреляет из мушкета...  Все в казаки лезет...  А сегодня - бедная  моя
головушка!  -  вместе  со всеми собирается в войско...  Бросает меня с
малыми детками сиротою несчастною! А-а-а!..
     Она прижалась к ноге Арсена и зарыдала.
     "Антихрист" стоял  в  стороне,  уныло  глядел  на   жену   и   на
запорожцев.  Это  был  Иваник.  На  боку у него была сабля,  а в руках
мушкет.  Казацкий жупан складками  свисал  с  его  узких  плеч,  шапка
налезала   на  самые  уши,  но  человечек  этого  не  замечал  и  лихо
подкручивал реденькие усы.
     - Зинка,  буде  тебе!  Поплакала  - и хватит!  Все равно по-моему
получится,  знаешь-понимаешь...  Как надумал,  так и  сделаю!..  Турки
идут, а я на печи буду сидеть? Эвон чего надумала... Ну нет, я воевать
иду! Еще, чего доброго, какого-нибудь пашу притяну тебе на аркане...
     - А  чтоб  тебя в омут затянуло,  ирод проклятый!  Ты из меня все
жилы вытянул!  - Дородная молодица отпустила стремя  и  накинулась  на
мужа: - Чтоб я забыла тот день, когда под венец с тобой стала, бродяга
несусветный!..
     Звенигора не   имел   времени   выслушивать   проклятия   и  плач
взволнованной женщины и тронул коня.  Издали он увидел Стешу и Златку,
которые, расталкивая людей, бежали к нему.
     - Арсен!
     Обе мчались  рядом,  но  перед  самым  конем  казака Златка вдруг
нерешительно остановилась,  а Стеша прижалась к брату.  Наклонившись и
поцеловав сестру в пылающие щеки, Арсен протянул руки к Златке, словно
подбадривая ее.  Златка оглянулась кругом.  Сотни глаз смотрели в этот
миг на нее, следили за каждым ее движением и взглядом.
     Видя, что девушка все еще колеблется,  Арсен поравнялся с ней.  И
вдруг,  неожиданно для всех и прежде всего для самой Златки, подхватил
ее под руки, поднял и посадил перед собою на коня.
     - Ой,  Милый, что ты делаешь? - испуганно шепнула девушка. - Люди
же!
     - Пусть  смотрят!  Чтобы  знали,  что  ты  моя!..  Тебя  здесь не
обижали?
     - Нет.
     - А воевода как?
     - Уже поправляется понемногу. Вчера впервые сам по хате прошел.
     Они медленно ехали вдоль хутора:  впереди Звенигора со Златкой  и
Стешей, державшейся за стремя, а позади, немного отстав, запорожцы.
     У самого двора Стеша дернула брата за рукав.  Арсен повернулся  к
ней. В глазах девушки невысказанный вопрос.
     - Что тебе, сестренка?
     Стеша вспыхнула.
     - Арсен, а что я хочу тебя спросить... - начала нерешительно.
     - Говори.
     - А где один твой товарищ?
     - Какой?
     - Ну, такой белокурый... Романом звать...
     Арсен внимательно  посмотрел  на Стешу.  Теперь от его взгляда не
скрылось замешательство,  овладевшее  девушкой,  и  краска,  еще  гуще
покрывшая  щеки.  А-а,  так вот оно что!  Какого-нибудь часа оказалось
достаточно,  чтобы она заприметила и роскошный пшеничный чуб Романа, и
его стройную фигуру, и всю его спокойную голубоглазую красу.
     При упоминании о донском казаке  лицо  Арсена  помрачнело.  Стеша
заметила это.
     - Погиб? Ранен? - тревожно вскрикнула.
     - Ну  с чего ты взяла?  - медлил с ответом Арсен.  - Живой он.  В
Чигирине остался...
     - Не захотел сюда ехать с тобой?  - В ее голосе зазвучало чувство
оскорбленной гордости.
     - Да нет!  Его там...  важные дела задержали... А тебе зачем? Ты,
случаем, не того...
     Стеша вдруг  отпустила стремя и,  не отвечая,  побежала открывать
ворота. Арсен, глядя на ее стройные ноги, сверкавшие из-под плахты, на
чудесную  русую  косу,  грустно  улыбнулся.  Разговор  напомнил ему об
опасности,  в которой оказался его товарищ, о том, что задерживаться в
Дубовой  Балке  он не имеет права.  (Плахта - домотканый кусок плотной
материи, обертываемый вокруг пояса вместо юбки.)
     Запорожцы въехали во двор.  На крик Стеши первым из хаты выскочил
Яцько. За ним выбежала мать. Наконец, поддерживаемый под руки Якубом и
дедом Оноприем, вышел на крыльцо воевода Младен.
     Арсен переходил из объятий в объятия. Спыхальский тоже, на правах
старого знакомого, здороваясь, целовался