он   наградить
парой-тройкой  тумаков  нападающих,  как  его обезоружили и связали за
спиной руки.  Яцько стоял сбоку - о нем все забыли.  Заметив,  что  на
него  не  обращают  внимания,  паренек потихоньку отступил к обочине и
юркнул в кусты.
     Не дав Звенигоре опомниться, ему накинули на шею аркан и потащили
вверх по еле заметной лесной тропинке.
     Поднимались долго. Сзади вели коня. Впереди и по бокам шла стража
с пиками.
     Наконец отряд  добрался  до небольшого горного озера.  Здесь,  на
берегу,  сновало много вооруженных людей.  Под  скалами  стояли  серые
шатры,  покрытые кошмами.  Горели костры.  Над ними на треногах висели
казаны.
     Посреди поляны,  перед пещерой, сидело на цветном ковре несколько
человек.  Звенигору подвели к  ним.  Они  с  интересом  осмотрели  его
богатую одежду и оружие, которое воины положили перед ними на ковер.
     - Кто ты?  - обратился к Звенигоре чернобородый  мужчина  средних
лет, судя по одежде и оружию главный здесь.
     - Сначала развяжите,  - мрачно сказал  Звенигора,  чувствуя,  как
немеют туго затянутые руки.
     Чернобородый кивнул охране, и кто-то кинжалом разрезал веревки.
     - Кроме  того,  я  хотел  бы  знать,  к  кому  я попал и на каком
основании меня задержали.
     - Эфенди,  у тебя,  очевидно,  аллах отнял разум! - повысил голос
Чернобородый.  - Твое время спрашивать прошло. Теперь отвечай, кто ты?
Как твое имя?
     - Я невольник, - ответил Звенигора. - Запорожский казак.
     - О! - Чернобородый многозначительно поднял указательный палец. -
Я же сказал,  что эфенди со страха утратил разум или  насмехается  над
нами.  Но  хитрит  он  напрасно!  Ведь  его имя выбито на этом оружии,
которое отобрали у него мои воины.  Не так ли,  достопочтенный  эфенди
Ферхад?
     - Я не Ферхад...  - начал было Звенигора, но Чернобородый перебил
его:
     - Сказки нам не рассказывай!  Уж  если  ты  вздумал  дурить  нас,
Ферхад, то придумай что-нибудь более похожее. Какой же простак поверит
тебе, что у беглеца-невольника будет в распоряжении чистокровный конь,
дорогое оружие,  прекрасный наряд да в придачу туго набитый динарами и
курушами кошелек?  (Динар - старинная арабская золотая монета. Куруш -
общее   название   европейских  серебряных  монет,  которые  ходили  в
Османской империи.)
     "Что ему  ответишь?  - подумал Звенигора.  - Что я убил Ферхада и
забрал его вещи? Но кто знает, как посмотрит на это Чернобородый... Не
прикажет  ли  повесить за убийство?..  Однако настаивать на своем,  не
объясняя,  откуда у меня вещи и оружие Ферхада, тоже опасно... Куда ни
кинь, всюду клин... Лучше говорить правду!"
     - Я убил Ферхада и воспользовался его вещами, - сказал Звенигора.
- И если вы хотите судить меня, то судите за мою вину, а не за чужую.
     - Это  что-то  новое,  -  насмешливо  промолвил  Чернобородый   и
обратился к своим помощникам: - Как, друзья, поверим ему на этот раз?
     - Я поверю ему только  после  того,  как  он  окажется  в  петле,
собака! - выкрикнул рябой великан, что руководил нападением на дороге.
Он зло взглянул на Звенигору опухшим после стычки глазом.
     - Я  тоже  не  верю,  - вставил один из тех,  что сидели на ковре
рядом с Чернобородым.  - Мы все слышали о жестокости  Ферхада.  Теперь
узнали о его лживости... Я предлагаю допросить его с огнем. Посмотрим,
что  запоет  спахия,  когда  станцует  босыми  ногами  на  раскаленной
жаровне...
     - Да! Да! - закивали головами остальные. - Допросить с огнем!
     Звенигора побледнел.
     Чернобородый хлопнул в ладоши - к нему подбежал молодой воин, что
стоял вблизи на часах.
     - Принеси жаровню!
     Вскоре принесли   жаровню   с   горящими   углями   и  кузнечными
принадлежностями - клещи,  молоток, широкую железную полосу. К жаровне
подошел великан с подбитым глазом, положил железную полосу в жар.
     - Ну,  сейчас Ахмет Змея заставит его заговорить! Он развяжет ему
язык! - послышались голоса.
     Звенигора рванулся из крепких рук стражи,  но его ударили  чем-то
тяжелым по голове, а на шею накинули петлю аркана
     "Ну вот,  - подумал,  - попался как кур в ощип.  Попробуй теперь,
освободись!"
     - Начинай! - приказал Чернобородый.
     Звенигору подтянули арканом к жаровне.
     - Стойте,  стойте!  - закричал он.  - Клянусь,  я  не  Ферхад!  Я
запорожец! Невольник!..
     - Прижгите его!  Он быстро запоет по-другому!  - выкрикнул кто-то
из свиты Чернобородого.
     Ахмет Змея схватил клещами раскаленную полосу и  приблизил  ее  к
ногам Звенигоры.  На лице кузнеца, почерневшем от въевшейся копоти, на
миг промелькнула растерянность.
     Ему впервые приходилось пытать человека,  и он не освоился еще со
своей  новой  обязанностью.  Но  за  ним  следили   властные   взгляды
Чернобородого и других главарей отряда: они заставляли, приказывали. И
кузнец, зажмурив глаза, медленно приближал раскаленное железо к живому
человеческому телу...
     Но тут раздался пронзительный  крик.  Клещи  дрогнули,  и  полоса
упала на землю.
     Через толпу воинов прорвался оборванный,  замурзанный  мальчонка,
изо всех сил оттолкнул Ахмета Змею и упал на ноги Звенигоры.
     - Не троньте! - крикнул он. - За что вы его?
     Это был  Яцько.  Голубые  глаза  мальчика  с  ужасом  смотрели на
раскаленное железо.  Левой рукой он обхватил ноги Звенигоры,  а правую
поднял, словно защищаясь от удара.
     Ахмет Змея,  устыдившись своего слабодушия,  поднял над пареньком
здоровенный кулак. Но Чернобородый остановил его:
     - Подожди. Подними этого оборвыша. Кто он такой?
     Паренька поставили на ноги. Яцько быстро затараторил:
     - Да посмотрите сами - это невольник!  Мой друг Арсен  Звенигора!
Он был невольником Гамид-бея и убежал от него. Взгляните на его руки и
ноги, на них еще следы кандалов!..
     Он, вспомнив,   как   это  сделал  Ферхад,  быстро  поднял  рукав
Звенигоры.  Все увидели багровые следы выше  запястья.  Переглянулись.
Чернобородый воскликнул:
     - Гнев аллаха на ваши головы! Что все это значит?..
     - Только  то,  атаман,  что ты чуть не ошибся,  приказав испытать
меня огнем,  - ответил Звенигора,  поняв,  что от пыток спасен. - Этот
мальчик - пастух Ферхада. Он может рассказать, как я убил его хозяина.
     Но ни Яцьку,  ни самому Звенигоре  больше  не  пришлось  защищать
себя. На поляне вдруг поднялся шум, раздались крики, и к Чернобородому
подъехал всадник в сером джеббе и голубой чалме,  затенявшей лицо.  Он
спрыгнул на землю и поздоровался:
     - Салям!
     - Салям!   Пусть   бережет   тебя   аллах,   Бекир!   -  поднялся
Чернобородый. - Какие новости?
     - Мы перехватили посланца Гамид-бея к паше.  Гамид-бей просит для
охраны своего замка отряд всадников.  А  пока  вооружил  слуг,  усилил
охрану  и  не высовывает носа из своей берлоги.  Мне удалось заслать в
замок под видом прислуги одну женщину, которая передала, что моя дочка
Ираз  там,  да продлит ее дни аллах!  Она сообщила также,  что сегодня
ночью сбросит  из  окна  восточной  башни  камень,  к  которому  будет
привязана веревочная лестница...
     - Это же чудесно,  Бекир!  Считай,  что замок в наших руках.  Уже
сегодня  мы  рассчитаемся  с  проклятым  Гамид-беем!..  Ты  оказал мне
великую услугу, друг! Даром что всего лишь неделю в отряде!
     - Мне  понятна твоя радость,  Мустафа,  ведь нас объединяет общая
ненависть к нашему  врагу.  Но  радоваться  преждевременно.  Гамид-бей
хитер как лиса, а стены его замка высоки. Только милость аллаха сможет
помочь нам овладеть замком Аксу!
     - Пусть   славится   его  имя!  -  набожно  сложил  руки  Мустафа
Чернобородый.  -  Ты,  Бекир,  иди  отдохни  перед   походом,   а   мы
подготовимся. Но прежде закончим дело с этими людьми, называющими себя
невольниками.
     Бекир оглянулся,  и его глаза округлились от удивления.  Он узнал
Звенигору:
     - Аллах экбер!  Да это ж Арсен!  - И обратился к вожаку отряда: -
Мустафа,  чем провинился мой друг,  что ты хочешь пытать его?  Я  вижу
здесь жаровню и Ахмета Змею! Неужели вы его испытывали огнем?
     С этими словами Бекир  сорвал  с  шеи  Звенигоры  аркан  и  обнял
казака.
     Глухой ропот пронесся над толпой.  Чернобородый развел руками, не
зная,  радоваться  ему  или  сердиться  такому  неожиданному  повороту
событий.
     А освобожденный от пут Звенигора, обнимая с одной стороны Бекира,
а с другой - Яцько,  весело сверкал белыми зубами и говорил, обращаясь
к Мустафе:
     - Ага Мустафа, теперь ты знаешь, кто я такой... Друг твоего друга
не может быть твоим врагом!  Если ты возвратишь мне оружие Ферхада или
дашь  другое,  то  пополнишь  свои  ряды  еще  одним  воином,  который
ненавидит Гамид-бея не меньше, чем ты с Бекиром.
     - Верни  ему  оружие,  Мустафа,  прошу  тебя,   -   обратился   к
Чернобородому  Бекир.  -  Арсен  знает  замок Аксу лучше всех нас.  Он
долгое время был  невольником  Гамид-бея  и  поможет  нам  при  ночном
нападении.
     - Но он же гяур...
     - Ну и что из этого?  Гамид-бей - правоверный мусульманин, а хуже
иноземного врага  разоряет  и  обдирает  нас,  издевается  над  нашими
дочерьми, отбирает нашу землю...
     Чернобородый обвел взглядом своих воинов. Все ждали его ответа.
     - Инч алла!  Пусть будет воля аллаха! - произнес он торжественно.
- Верните  оружие  этому  храброму  гяуру,  победившему  бешеного  пса
Ферхада! Мы надеемся, что северный волк поможет нам разорвать в клочья
гнусного шакала,  Гамид-бея!  А сейчас -  всем  готовиться  к  походу.
Выступаем, как только тень Эшек-Дага упадет на скалу среди озера!

2

     В Аксу прибыли в полночь.  Там их встретил Исмет,  которого Бекир
оставил наблюдать за замком.  Повсюду было тихо.  Замок спал: Гамид не
ожидал  нападения.  Только  в  узкой  амбразуре восточной башни мерцал
одинокий желтый огонек.
     Мустафа разделил людей на три части.  Звенигора с Яцьком попали в
отряд Бекира,  на который возлагалось самое важное задание - незаметно
проникнуть в замок и открыть ворота.
     Бекир отдал короткий приказ,  и все двинулись за ним,  залегли  в
ров  точно  напротив  восточной  башни.  Силуэт  зубчатой  стены замка
походил на гребнистую спину гигантского ящера.
     Через час,  показавшийся повстанцам вечностью,  меж зубцами стены
промелькнула закутанная в черное покрывало женская  фигура,  по  стене
скользнула веревочная лестница.
     - Пора, - прошептал Бекир и полез вверх.
     За ним  поднялся  Звенигора.  Один за другим к ним присоединились
остальные.  Последним  влез  Исмет.  Вытянув  лестницу,  он  осторожно
опустил ее во двор.  Там было темно,  как в колодце. Только в сторожке
тускло мигала свеча.
     - Я  полезу  первый,  - сказал Звенигора.  - Я знаю,  как открыть
ворота.
     - Ладно, - согласился Бекир.
     Звенигора осторожно начал спускаться во двор; как огромная черная
птица,  он  тихо  покачивался на колеблющейся лестнице,  опускаясь все
ниже и ниже.
     Заглянув с  лестницы  в  окно  башни,  он  увидел  трех сторожей,
которые при свете восковой свечи  играли  в  деньги.  Вопреки  приказу
хозяина,  они  оставили  свои  посты в башнях и коротали ночь за более
приятным занятием. На столе лежали кучки серебряных акче. Сизая копоть
свечи поднималась к потолку. (Акче (турец.) - мелкая монета.)
     Звенигора усмехнулся,  представив,  как вытянутся их лица,  когда
через минуту он откроет ворота и в замок ворвутся повстанцы.  Но в это
самое время где-то  во  внутренних  комнатах  второго  этажа  раздался
отчаянный  вопль  женщины.  Он  сразу  же затих,  оборвавшись на самой
высокой ноте, но успел спутать все расчеты Звенигоры.
     Охранники, услыхав  крик,  вскочили  из-за  стола  и  бросились к
оружию.  Кто-то из них опрокинул  свечу  -  стало  темно.  Послышалась
ругань. Хлопнули двери.
     Звенигора спрыгнул вниз.  Затрещали кусты,  затарахтела  какая-то
пустая бочка, неизвестно зачем поставленная в углу.
     Звенигора кинулся к башне.  Здесь на  него  налетел  перепуганный
часовой.  Увидев  блеск сабли,  он бросился в противоположную сторону,
однако Звенигора успел подставить ему ногу, и тот рухнул на землю.
     Где-то вверху вспыхнул факел, загалдели встревоженные голоса.
     Не ожидая товарищей,  Звенигора вихрем помчался к воротам. Эфесом
сабли   выбил   тяжелый  дубовый  клин,  и  под  натиском  повстанцев,
напиравших снаружи,  ворота распахнулись настежь. Черная грозная толпа
с ревом хлынула во двор замка.
     С верхней галереи гарема прогремело несколько выстрелов. Запылали
факелы, освещая двор.
     Выбежала наружная  стража  Гамида.  Завязался   рукопашный   бой.
Звенигора  вместе  со  всеми  куда-то  бежал,  кого-то  рубил  саблей,
выкрикивал угрозы.  Когда принявшие первый  натиск  стражники  пали  и
повстанцы начали штурмовать двери дома,  с галереи и окон на головы им
посыпались  металлические  подсвечники,  стеклянные  вазы  и  глиняные
горшки, ковры и перины, тяжелые дубовые скамьи и посуда.
     - Закрывайте двери!  Заставляйте их шкафами!  - послышался сверху
голос Гамида. - Мы перестреляем эту погань из пистолетов!
     - А,  ты здесь, бешеный шакал! - вскричал Мустафа Чернобородый. -
Клянусь  аллахом,  настал  твой смертный час!  Выходи сюда,  трус,  на
честный поединок!  Я отомщу тебе за свою семью,  которую ты пустил  по
миру,  пока  я  защищал  нашего  падишаха  от неверных!  За мою землю,
захваченную тобой хитростью и обманом!  За оскорбление наших дочерей и
сестер!..  Молчишь?  Боишься?  Ты знаешь,  подлый,  что пощады тебе не
будет,  и  трясешься  за  свою  паскудную  жизнь!  Трясись!  Скоро  мы
доберемся до тебя!..  Эй,  друзья, дайте сюда огня - выкурим лисицу из
норы!
     - Подожди,  Мустафа!  - крикнул Бекир.  - Там моя дочка Ираз!  Не
надо поджигать!  Мы и так возьмем Гамида и его  собак!  Исмет,  Арсен!
Друзья! Несите сюда бревно - выбьем дверь! Захватим Гамида живьем!
     Возбужденная битвой толпа с криками  и  воплями  ударила  крепким
бревном в дубовые двери раз,  второй...  Затрещало дерево.  Вздрогнули
каменные стены.  В  черный  проем,  откуда  блеснуло  пламя  выстрела,
ринулись повстанцы...
     Звенигора ворвался внутрь одним из первых, сзади с факелом в руке
бежал Яцько. Паренек ни на шаг не отставал от своего старшего друга.
     В кровавых  отсветах  факелов  на  мрачных  переходах   селямлика
Звенигора сразу узнал Гамид-бея, который выбежал из боковой комнаты и,
увидев повстанцев, шмыгнул куда-то в сторону.
     - Стой! Стой! - закричал казак и выстрелил из пистолета.
     Но пуля,  видно,  не попала, ибо дородная фигура спахии исчезла в
темноте.  Навстречу  Звенигоре  выскочили  охранники  Гамида - Осман и
Сулейман.  Узнав невольника,  они с ревом кинулись на  него,  извергая
проклятия.
     На просторе они,  конечно,  имели бы преимущество,  но  здесь,  в
тесном помещении,  освещенном только факелом Яцька, мешали друг другу,
и Звенигора теснил их к площадке, соединявшей селямлик с гаремом.
     На площадке   сразу   стало  свободнее.  Осман,  более  хитрый  и
находчивый, оставил Сулеймана драться один на один с Звенигорой, а сам
в темноте обежал колонну, чтобы напасть на казака сзади.
     - Арсен! - вскрикнул Яцько, заметив врага.
     Но в  пылу  боя казак его не услышал;  отбив выпад Сулеймана,  он
пронзил клинком ему грудь.
     Не думая о смертельной опасности,  Яцько кинулся наперерез Осману
и,  когда тот уже замахнулся на Звенигору,  ткнул ему в  лицо  горящий
факел.
     Душераздирающий вопль перекрыл шум и грохот боя.  Осман  выпустил
саблю и, отшатнувшись, схватился руками за лицо. С головы слетел каук.
Как молния сверкнула сабля Звенигоры и опустилась на блестящее, бритое
темя врага.
     Осман тяжело  осел  и  с  глухим  грохотом  покатился   вниз   по
деревянным ступеням.
     - Спасибо, братик, - обнял Звенигора паренька. - Молодец! Из тебя
будет настоящий воин. Бери Османову саблю - она твоя по праву.
     Яцько схватил саблю. Окрыленный похвалой, он словно вырос и готов
был броситься за Звенигорой куда угодно, даже в пекло.
     Тем временем люди Чернобородого ворвались в гарем. Оттуда донесся
дикий женский вопль и плач детей.
     Впереди всех мчался Исмет.  С факелом в одной  руке  и  саблей  в
другой, он несся узкими переходами, ногой выбивая двери в комнаты.
     - Ираз! Ираз! - звал он громко.
     Но крик  его  тонул  в общем шуме и воплях.  Ираз не откликалась.
Очевидно,  в гареме ее не  было:  перепуганные  насмерть  жены  Гамида
клялись, что впервые слышат о девушке по имени Ираз.
     Повстанцы, что  набились  в  гарем,  тащили  из  комнат   одежду,
драгоценности и меньше всего думали об Ираз,  хотя знали, что это дочь
одного их товарища.  Своими криками,  беготней и  руганью  они  мешали
Исмету. Он, потеряв надежду найти свою нареченную, кинулся к выходу.
     Здесь ему повезло,  - столкнулся с  толстым  евнухом  Али  Резою,
который старался спрятаться в темном углу.
     Исмет, как коршун, вцепился в него, прижал к стене:
     - Где   Ираз,  кизляр-ага?  Говори  мне,  где  Ираз!  (Кизляр-ага
(турец.) - надсмотрщик гарема. Буквально - девичий начальник.)
     Выпученными от  страха  глазами тот смотрел на парня и не узнавал
его, лишь что-то пискляво бормотал.
     Исмет еще раз повторил вопрос.
     - Не знаю... Видит аллах - не знаю! - отвечал евнух.
     - Я убью тебя,  Али Реза,  как вонючую свинью, и твой жирный труп
сожрут шакалы,  если ты не скажешь,  куда Гамид дел Ираз!  Ты  слышал?
Отвечай!..
     Он замахнулся ятаганом.
     Евнух вскрикнул и заслонился рукой.
     - Я скажу... Я покажу тебе, добрый ага, - пропищал он, тяжко, как
мешок, опускаясь на пол.
     Исмету пришлось поднять и встряхнуть перепуганного кизляр-агу.
     - Где она? Веди!..
     По крутой лестнице евнух вывел юношу на чердак.  Исмет,  держа  в
одной  руке  факел,  подталкивал евнуха сзади саблей.  Перед входом на
чердак Али Реза остановился и  молча  показал  на  большой  деревянный
шкаф.
     - Где? - не понял Исмет.
     - Открой  шкаф,  там  есть  еще одни двери в потайную комнату,  о
которой мало кто знает. Ираз была там.
     Исмет рванул  дверцы  шкафа,  выкинул  какие-то  старые лохмотья,
висевшие там,  и действительно увидел двери. Евнух не врал. В замочной
скважине  торчал  большой ключ.  Исмет повернул его - двери со скрипом
открылись.
     - Ираз!  Это я, Исмет! Ты здесь, Ираз? - крикнул он в темноту, не
решаясь заходить, чтобы подлый евнух не запер его в этой комнате.
     Темнота ответила ему молчанием.
     Исмет посветил факелом.  Красноватый свет выхватил  на  мгновение
стройную девичью фигуру,  белые руки, безжизненно висевшие вдоль тела,
маленькие босые ноги.
     - Ираз! - Из груди Исмета вырвался дикий крик и звонко прокатился
под карнизами. - Ираз!..
     Насмерть перепуганный Али Реза кувырком помчался вниз.
     Ираз молчала.  Тонкая веревка, как струна, затянула ей шею. Исмет
взмахнул  саблей  -  и  девушка  упала ему на грудь.  Ее холодное тело
показалось юноше таким чужим и тяжелым,  что он чуть  было  не  уронил
его.
     Он нес ее  осторожно,  как  ребенка,  заглядывая  в  полуоткрытые
глаза, а из груди вырывались горячие слова:
     - Ираз!  Джаным!  Для чего ты сделала это?  Почему  не  дождалась
меня,  не  посоветовалась  со  мной?  Разве ты виновата,  мой весенний
цветок,  что холодная жестокая рука сорвала  тебя?  О,  почему  ты  не
дождалась меня, джаным?..
     Он нес ее медленно, как на суд. За ним шли повстанцы, и могильная
тишина, сопровождавшая их, была страшнее бури.
     В коридоре, у выхода, мрачную процессию встретил Бекир. Он издали
узнал  Ираз.  Хотел закричать,  но из его груди вырвался только глухой
стон. Исмет протянул ему свою непосильную ношу.
     - Бери,  отец,  -  произнес он глухо.  - Она не захотела пережить
свой позор.  Не захотела смотреть нам  в  глаза...  Глупенькая...  Но,
клянусь  аллахом,  я  страшно  отомщу!..  Друзья,  где Гамид?  Где его
проклятый выводок?