итал,  что служу  ею
не  отдельным  людям,  даже  и  таким великим,  каким был наш покойный
гетман Богдан,  а дорогой нашей матери-Украине,  и только ей  одной!..
Так и передай!..  А теперь - иди!  Я слышу, пришли послы султана, а их
не следует задерживать в Сечи.
     Многогрешный молча поклонился и торопливо вышел.
     Серко прошелся по комнате,  расправил широкие плечи  и  улыбнулся
казаку.
     - Ну вот,  одного посла отшили... Интересно, с чем прибыли турки?
Зови их, Арсен!

3

     В тот  же  день,  когда  казначей  и  Звенигора отвели султанских
послов к сечевому предместью,  где высился красивый  посольский,  или,
как  его звали запорожцы,  греческий,  дом,  и разместили их на отдых,
неожиданно сечевой довбыш изо  всех  сил  стал  колотить  в  тулумбас.
Гулкие  тревожные  звуки  понеслись  над Сечью,  созывая запорожцев на
совет. (Довбыш (укр.) - барабанщик, литаврщик.)
     Они стремительно  выбегали  из куреней,  мчались из пушечной,  из
оружейной,  из корчмы,  торопились  из  гавани,  где  стояла  казацкая
флотилия,  с  ближайших  островов  Войсковой Скарбницы и выстраивались
полукругом на площади у огромного дубового стола, за которым сидел уже
писарь  перед  большой  серебряной  чернильницей.  Из церкви войсковой
есаул вынес клейноды - малиновую хоругвь и бунчук.  Под бунчуком стали
старшины.  Затем из войсковой канцелярии вышел Иван Серко. Остановился
у стола,  вынул из-за пояса булаву, поднял вверх. (Войсковая Скарбница
(укр.) - комплекс укрепленных островов на Днепре, прикрывавших подходы
к Сечи.  Там в зарослях запорожцы прятали войсковую  казну  (скарб)  и
другие ценности. Клейноды (укр.) - знаки власти, регалии.)
     Запорожцы, выстроенные  по  куреням,  постепенно   успокаивались.
Наконец  над  площадью  установилась  тишина.  Слышалось только шумное
сопение Метелицы да кашель старого Шевчика.
     Кошевой вышел  на  несколько шагов вперед,  стал среди полукруга,
образованного тысячами воинов.
     - Братья,  атаманы,  молодцы,  войско запорожское! - разнесся его
мощный голос.  - Я собрал вас на раду, чтобы сообщить: султан турецкий
Магомет   Четвертый  прислал  к  нам  на  Сечь  с  депутацией  письмо.
Послушайте внимательно и сами решайте,  что ответить...  А перед  этим
хотел бы вам сказать:  я не сомневаюсь в вашем ответе,  братья, но все
же напомню - может,  кто забыл,  - кто мы  и  зачем  здесь,  на  Низу,
проживаем...
     Испокон веку кровожадные татарские ханы и мурзы, а также турецкие
паши  да  султаны  разоряли  нашу  землю,  старых и младых убивали,  а
сильных и здоровых на арканах  тащили  в  агарянскую  неволю.  Испокон
веку,  запорожское  войско  разбивало  татарские отряды и вызволяло из
тяжелого полона тысячи невольников,  громило города  и  села  Крыма  и
Турции, отплачивало мурзам и пашам за невинную кровь людей наших. Да и
сама Сечь  возникла  потому,  что  нужно  было  обороняться  от  лютых
захватчиков с юга.  И жить будет Сечь до тех пор,  пока существует эта
смертельная угроза...  А сейчас,  как вам известно, братья, нечестивый
султан  турецкий  нагнал  на  Украину  войск  множество.  Черная  мгла
покрывает  наши  степи!  Визирь  Мустафа  поклялся   бородою   пророка
вытоптать конями всю нашу землю от Каменца до Полтавы, от Запорожья до
Киева! И вот теперь султан предлагает нам... Но лучше сами послушайте,
что пишет этот нехристь. Писарь, читай! (Агарянский (укр.) - турецкий,
магометанский.)
     Писарь вышел  из-за  стола,  расправил  свиток пергамента,  начал
читать.
     - "Я,  Султан  Магомет  Четвертый,  брат  солнца  и луны,  внук и
наместник  божий,  повелитель  царств  -  Македонского,  Вавилонского,
Иерусалимского,  Большого и Малого Египта, царь над царями, повелитель
повелителей,  никем не превзойденный и непобедимый рыцарь, неотступный
защитник гроба Иисуса Христа,  любимец самого бога, надежда и утешение
всех мусульман,  гроза и в то же время великий  защитник  христиан,  -
повелеваю  вам,  запорожские  казаки,  по  доброй воле сдаться мне без
малейшего сопротивления и своими набегами  мне  больше  не  досаждать.
Султан турецкий Магомет Четвертый".
     Могильная тишина,  царившая, пока писарь читал письмо, продлилась
на какую-то минуту и после этого. Потом площадь взорвалась как вулкан.
Словно треснуло, раскололось небо от молнии и покатился гром!
     Что произошло на Сечи!
     Толпа - казаки вмиг  нарушили  строй  -  забурлила,  заклокотала.
Поднялся  неимоверный  гвалт.  Гневные выкрики,  оскорбительная брань,
угрозы неслись со всех сторон. Никто никого не слушал. Каждый старался
крикнуть так, чтобы его обязательно услыхали на берегах Босфора.
     Но постепенно негодование перешло в удивление,  а удивление  -  в
громовой, повальный хохот.
     Первым громко рассмеялся старый Метелица.
     - Га-га-га!  - заколыхался он,  хватаясь за тучный живот.  - Ну и
насмешил, клятый нехристь! Ну и отколол, свиное ухо!.. Га-га-га!..
     Дед Шевчик согнулся до земли:
     - Хи-хи-и-и!..  Ой,  братцы,  дайте ковш горилки, бо не выдержу -
смехом изойду!.. Хи-хи-и-и!..
     - Го-го-го! - забубнил, как в бочку, Товкач.
     Раскатисто заливался веселый Секач.
     Вокруг ревело, клокотало, бурлило, плескалось человеческое море.
     Но вскоре  неудержимый  смех  постепенно  стал сменяться опять на
злые выкрики.  Звенигора стукнул кулаком по рукояти сабли,  со  злобой
крикнул:
     - Ишь куда загнул,  шайтан  турецкий,  проклятого  черта  брат  и
товарищ и самого Люцифера секретарь! Сдаться!..
     - А дули с маком не хочешь? - поддержал его Секач.
     - Вавилонский ты кухар,  арапская свинья, а не рыцарь! - потрясал
громадным кулачищем Метелица.
     - Каменецкий кат! (Кат (укр.) - палач.)
     - Подолийский ворюга!
     - Самого аспида внук и всего света шут!
     - Свиное рыло!
     - Кровожадная собака!
     Со всех сторон неслись выкрики,  смех,  ругань.  Каждый  старался
побольнее  досадить далекому,  но такому ненавистному султану.  Серко,
весело сверкнув глазами, крикнул писарю:
     - Пиши!  Записывай  быстрее!  Это же такой ответ,  что султану от
него  тошно  станет!  Ха-ха-ха!..  Ишь,  а   мы   думали-гадали,   как
ответить!..
     Писарь схватил белое перо, начал быстро-быстро писать. А отовсюду
летело - с гиканьем, свистом, язвительными прибаутками:
     - Македонский колесник!
     - Некрещеный лоб, чтоб забрал тебя черт!
     - Свиное рыло! Га-га-га!
     - Хо-хо-хо!  Ха-ха-ха!  Ге-ге-ге!  Хе-хе-хе-е-е!  -  на  все лады
смеялись казаки.
     Серко поднял  булаву.  Шум  начал стихать.  Все еще содрогаясь от
смеха, кошевой вытер от слез глаза, промолвил:
     - Спасибо, братья! Вот так ответили! Писарь, записал?
     - Записал, батько!
     - Ну-ка, прочитай! Как это вышло по-ученому?
     Запорожцы вновь разразились хохотом. А писарь встал, заложил перо
за ухо, поднял руку. Постепенно шумливая толпа угомонилась.
     - "Запорожские казаки турецкому султану, - начал читать писарь. -
Ты  -  шайтан  турецкий,  проклятого  черта  брат  и  товарищ и самого
Люцифера секретарь.  Який же ты,  к черту,  рыцарь,  ежели голым з...м
даже ежа не убьешь? Не будешь ты достоин сынами христианскими владеть!
Твоего войска мы не боимся,  землей и  водою  будем  биться  с  тобою!
Вавилонский ты кухар,  македонский колесник,  иерусалимский броварник,
александрийский козолуп,  Большого и Малого Египта свинарь,  татарский
сагайдак,  каменецкий  кат,  подолийский ворюга,  самого аспида внук и
всего света и подсвета скоморох,  а нашего бога дурень,  свиное  рыло,
кровожадная собака,  некрещеный лоб,  чтоб забрал тебя черт!  Вот тоби
казаков ответ, плюгавец!.. Числа не знаем, бо календаря не маем, месяц
на небе, год в книге, а день - такой у нас, как и у вас, поцелуй за то
вот куда нас!" (Броварник (укр.) - пивовар.  Козолуп (укр.) - живодер.
Сагайдак  (тюрк.)  -  чехол  для  лука и колчана со стрелами.  Не маем
(укр.) - не имеем.)
     Последние слова  потонули  в буйном реготе,  вырвавшемся из тысяч
крепких казацких глоток.
     Часовые на  башнях,  пушкари у пушек,  не зная,  что случилось на
раде,  удивленно и тревожно  всматривались  в  грохочущее  товариство.
Однако, разглядев, что ничего опасного нет, а наоборот, Сечью овладело
буйное веселье,  сами  начали  улыбаться.  Но  смех,  как  и  болезнь,
заразителен.  Видя,  как  товариство  поголовно  корчится  от  гогота,
часовые и пушкари тоже схватились за животы.  Смех  потряс  крепостные
стены  и башни.  Спыхальский,  который стоял в дальнем углу при пушке,
задремал было на солнышке.  Неожиданный взрыв смеха разбудил  его.  Не
уразумев,  в чем дело,  думая,  что на Сечь напали татары,  он схватил
факел и пальнул из пушки.
     Выстрел вмиг отрезвил всех. Серко погрозил пушкарю булавой.
     - Кто там дурит?  Захотел,  сучий сын, чтоб погладил тебя булавою
пониже спины?
     Спыхальский покраснел,  захлопал глазами.  Пушкари заступились за
него:
     - Это мы, батько, на радостях! Привет султану посылаем!
     - Ну  разве  что!  -  остыл  кошевой  и  повернулся  к писарю:  -
Подписывай:  кошевой атаман Иван  Серко  со  всем  Кошем  Запорожским.
Подписал?
     - Подписал, батько.
     - Вот  теперь  хорошо!  Перепиши начисто и отнеси послам султана.
Пускай везут на здоровьичко!
     - Батько,   среди   послов   мой  лютый  враг  Гамид.  Дозволь  с
товариством перехватить их в поле и отбить его, - обратился к кошевому
Звенигора.
     - Нет,  нет, мы не татары! - запретил Серко. - Встретишь в другом
месте  -  делай  с  ним  что  хочешь,  а сейчас не тронь!  Особа посла
неприкосновенна!
     Звенигора недовольно  почесал  затылок,  но  перечить кошевому не
посмел.
     Серко поднял  булаву.  Его  загорелое,  изборожденное  шрамами  и
морщинами лицо сразу посуровело.  Выразительные темно-серые глаза  под
изгибом густых бровей блеснули, как сталь.
     - Братья,  атаманы,  молодцы!  А  теперь  слушай  приказ:   делом
подтвердим наш ответ чертову султану!  Пока Кара-Мустафа под Чигирином
стоит,  потреплем турецкие и татарские силы возле моря!.. Кириловский,
Донской,  Каневский  и  Полтавский  курени  пойдут с наказным атаманом
Рогом промышлять под Тягин.  Корсуньский и Черкасский -  на  Муравский
шлях   татар   поджидать.   А  я  с  куренями  Батуринским,  Уманским,
Переяславским,  Ирклиевским вниз по Днепру пойду. Землею и водою будем
биться  с  проклятыми  басурманами!..  (Шлях  (укр.)  - дорога,  путь.
Муравский шлях - дорога из Крыма на Харьков и Москву.)

4

     Флотилия запорожских судов-чаек,  подняв около двух тысяч казаков
- по полусотне на каждом судне, - приближалась к острову Тавань.
     Под сильными взмахами весел  чайки  быстро  плыли  по  одному  из
бесчисленных  рукавов  Днепра.  Вокруг все заволокло утренним туманом.
Запорожцы торопились,  чтобы до восхода  солнца  незаметно  подойти  к
турецко-татарской крепости Кызы-Кермен.
     На передней  ладье  стоит  Серко  и  пристально  всматривается  в
неясные  очертания  берега.  За  бортом  плещется  теплая мягкая вода,
пахнущая рогозой и кувшинками.  Тихо опускаются и поднимаются стройные
ряды длинных весел.
     Чайки плывут вплотную друг за  другом,  чтобы  не  растеряться  в
рукавах  и протоках.  На носах стоят атаманы - ничто не укроется от их
зоркого взгляда!
     Вот кошевой подал знак, и передняя чайка замедлила ход.
     - Суши весла!  Суши весла!  - послышался  приглушенный  говор.  -
Собраться в круг!
     Гребцы прижали весла  к  бортам.  Ладьи  медленно  появлялись  из
розовой  дымки  и  становились  на  широком  плесе  в тесный круг.  Ни
разговоров,  ни кашля,  ни бряцания оружия.  Запорожцы  были  опытными
воинами и подкрадывались к вражеской крепости,  как осторожный охотник
к дичи.
     - Братья! - произнес Серко тихо. - Напротив нас, за этой косой, -
Кызы-Кермен.  Крепость мощная,  говорят,  неприступная!  В  ней  много
пушек,  большой гарнизон. Стены каменные, высокие - не перепрыгнешь!..
Так вот, чтобы взять ее, надо, стало быть, не головой стены пробивать,
не переть на рожон, а пошевелить мозгами...
     Над чайками, как дыхание утреннего ветерка, прошелестело всеобщее
одобрение. Казаки верили: Серко что-нибудь придумает.
     А кошевой вел дальше:
     - Нам надо, браты-молодцы, обмануть врага. Наши лазутчики узнали,
что,  кроме часовых на крепостных башнях,  турки выставили  стражу  на
ближайших островах.  В том числе трое татар охраняют этот остров,  что
перед нами,  как раз напротив главных ворот крепости.  Пока не  снимем
их,  нечего  и  думать  об успешном нападении.  Но убрать их нужно без
шума, чтоб и не встрепенулись! Метелица, трогай!..
     Одна из  чаек  тихо выплыла из круга и,  таща за собой на привязи
небольшой,  но высокобортный челн, поплыла вниз по течению. Вскоре она
завернула за поросший ракитником мыс острова и исчезла из виду.
     Проводив ее взглядом, Серко продолжал пояснять свой замысел:
     - Если  Метелица с товарищами удачно снимет стражу,  то это будет
только доброе начало. Главное - захватить ворота!.. Тут уже поработает
Звенигора со своими хлопцами...
     Все невольно взглянули на татарский  каюк,  один  среди  казацких
чаек,  на котором в татарских бешметах и лисьих шапках-малахаях сидели
их товарищи.  А Звенигора был  одет  как  янычар:  на  голове  у  него
красовался белый тюрбан,  а на боку дорогая, инкрустированная серебром
и перламутром сабля. Только теперь становилось понятием, зачем они так
вырядились  и  какое  рискованное дело им предстоит.  (Каюк (турец.) -
небольшая лодка с плоским дном.)

5

     С Метелицей должны были идти всего пятеро казаков: Секач, Товкач,
Шевчик  и  два  брата  Пивненки.  Братья Пивненки,  которых казаки для
удобства называли Пивнем и Когутом,  как раз и были теми  запорожскими
лазутчиками,  что  разведали подступы к Кызы-Кермену.  (Пивень и Когут
(укр.) - Петух и Кочет.)
     Все они  молча  сидели  рядом на скамье,  всматриваясь в туманную
мглу.  Когда чайка миновала крутой изгиб песчаного мыса,  Пивень подал
знак рулевому пристать к берегу.
     - Сразу за этими кустами начинается песчаная коса.  Плыть  дальше
нельзя - татары заметят.
     Чайка мягко врезалась в прибрежный  ил.  Гребцы  оставили  весла,
мигом  отвязали  челн,  подтянули его и,  прыгнув в воду,  перевернули
вверх днищем.  Потом подняли над водой  и  осторожно  опустили,  чтобы
из-под бортов не вышел воздух.
     - Давай грузила! - прошептал Метелица.
     С чайки   подали  несколько  больших  тяжелых  камней,  связанных
попарно,  и казаки перекинули их через мокрое днище. Челн погрузился в
воду.
     - Готово! Раздевайся, хлопцы! - приказал Метелица.
     Он первым сбросил с себя одежду. Секач, Товкач, Пивненки и Шевчик
не заставили себя ждать.  Оставив на чайке нехитрое казацкое  одеяние,
они с одними ятаганами в руках попрыгали в воду,  стали по трое вокруг
погруженного в воду челна и осторожно повели его вдоль берега.
     От острой  косы,  из-за которой открывался широкий вид на Днепр и
остров Тавань, был виден пологий песчаный берег. Ни камня, ни кустика.
Метелица  и  Пивень  осторожно приподняли головы.  Шагов за сто от них
виднелся небольшой черный каюк.  На нем сидел татарин, лицом на север,
откуда могли появиться запорожцы.
     - Только один,  -  прошептал  Метелица,  поеживаясь  от  утренней
прохлады.
     - Двое спят в каюке,  - ответил Пивень.  - Да  и  этот,  кажется,
косом клюет...
     - Ну, не будем зря время терять!
     Казаки поднырнули под челн. Здесь было темно, как в могиле, пахло
мокрым деревом. Засунув ятаганы в приготовленные загодя кожаные чехлы,
запорожцы стали друг за другом,  уперлись руками в перегородки челна и
тронулись вперед.
     Метелица шел   первым  и  отсчитывал  шаги,  а  также  следил  за
глубиной.  Только так можно было держаться правильного направления под
водой, не отдаляясь от берега и не опасаясь вынырнуть слишком рано или
поздно.  Под ногами был намытый течением твердый песок,  идти  поэтому
было легко.
     Шевчик кашлянул.
     - Цыц! Старый бухикало! - зашипел Метелица. - Татары услышат!..
     - Пусть слышат!  Подумают, шайтан под водой кашляет, - огрызнулся
Шевчик и хихикнул.
     - Замолчь!  - одним  дыханием  пригрозил  Метелица,  сбившись  со
счета, и продолжал дальше шептать: - Тридцать два, тридцать три...
     Запорожская подводная лодка медленно,  но  уверенно  продвигалась
вперед.   Тяжелее   становилось   дышать.  Казаки  с  усилием  сопели.
Почувствовав,  что ноги не достают дна,  Метелица направил челн левее,
пока не достигли нужной глубины.
     Насчитав сто шагов, Метелица шепнул:
     - Близко! Осторожнее!..
     Казаки замедлили ход.  Теперь  челн  двигался  еле-еле.  Метелица
выставил  вперед  руку,  стараясь  нащупать  днище  татарского  каюка.
Наступила решительная минута,  от  которой,  возможно,  зависел  успех
всего   похода.   Казаки   схватили  ятаганы.  Напряжение  все  больше
нарастало.
     Вдруг Метелица   изо   всех  сил  уперся  ногами  в  песок.  Челн
остановился.
     - Прибыли! Выныривай! С богом! - промолвил старый.
     Казаки поднырнули под борт.
     Если бы  перед татарином,  сонно глядевшим на водную ширь Днепра,
появился шайтан, то не так напугал бы, как внезапно появившаяся мокрая
усатая  голова  Метелицы.  Татарин  онемел  от ужаса.  Он разинул рот,
захлопал глазами и в тот же миг,  пронзенный с обеих сторон ятаганами,
плюхнулся в воду. Его товарищи, что спали на две каюка, не успели даже
подняться.  Пивень и Когут точными, сильными ударами сразу покончили с
ними.
     Всходило солнце.  Туман быстро рассеивался,  и на противоположном
берегу Днепра появлялись нечеткие очертания зубчатых крепостных стен.
     Следовало спешить.  Сбросив в воду ненужные уже  грузила,  казаки
перевернули  челн,  вылили  из  него воду и вдоль самого берега быстро
направились назад, к чайке.

6

     Серко поднял булаву,  и сотни глаз впились в нее. Все было готово
к  набегу:  пушки  на носах чаек заряжены,  мушкеты и пистолеты набиты
порохом и свинцовыми пулями, сабли пристегнуты к поясу.
     Кошевой отдал последние распоряжения.
     - Арсен,  твоя задача - захватить ворота и продержаться в них  до
нашего подхода!  А тогда,  сынки,  - обратился ко всем,  - руби, кроши
неверных!  Чтоб в самом Бахчисарае и Стамбуле услыхали, как отливаются
врагам  слезы  и  кровь наших людей!  Вот и солнышко всходит,  а с ним
Метелица знак подает, что дорога через Днепр свободна... Ну, хлопцы, с
богом! Арсен, друже, на тебя вся надежда!
     - Не сомневайся,  батько! - ответил тихо Звенигора. - Сделаем все
как следует!  - И к своим в каюке:  - Ну,  други, выгребаем вперед, на
чистую воду!..  Да кричите вовсю,  только не по-нашему, а по-татарски!
Никто чтоб не забыл!.. Опускай весла!
     Каюк качнулся и быстро полетел по спокойному зеркалу протоки.  За
ним тронулась вся флотилия,  но она не могла,  конечно, догнать легкую
лодку и стала заметно отставать.
     Каюк обогнул  мыс  и  вырвался  на  широкую гладь основного русла
Днепра.
     Туман почти  рассеялся.  На  той  стороне,  примерно за версту от
каюка,  зажелтели  ноздреватые  стены  Кызы-Кермена,   выложенные   из
ракушечника.  На  высокой башне вяло колыхалось белое турецкое знамя с
красной каймой по краям и карминным полумесяцем посредине.
     На берегу,  перед  крепостью,  несмотря на ранний час,  слонялось
несколько татар,  очевидно рыбаков.  Заметив вдали каюк,  они замерли,
вытянув шеи, - старались распознать плывущих в нем людей.
     - Налегай,  хлопцы,  на весла!  Сильнее!  -  подбадривал  казаков
Звенигора. - Раз-два! Раз-два!
     Весла замелькали быстрее.
     Каюк быстро мчался к острову.
     Внезапно из-за поймы вынырнуло несколько запорожских чаек.  А  за
ними  еще  и  еще...  Татары  на  берегу дико заверещали и помчались к
крепости.  На стенах сразу же появились аскеры. Ударила пушка. Ядро со
свистом пронеслось над каюком и бултыхнулось в в