на
виселицы повстанцев-гайдутинов?
     Пока в  голове  старого Момчила проносились эти мысли,  Сафар-бей
надменно улыбался, щелкая в воздухе нагайкой. А потом сказал:
     - Так  вот  ты  какой,  гайдутинский пес!  Старый шакал!  Грязное
болгарское отродье!..  Мы давно подозревали,  что ты  служишь  воеводе
Младену  -  гнев  аллаха на его мерзкую голову!  -а сейчас убедились в
этом...  Признавайся,  это ты убил стражника Василева? Наши люди нашли
его тело, обглоданное рыбами, возле берега.
     - Я никого не убивал, - спокойно ответил Момчил.
     - Другого  ответа  я  и  не  ждал от тебя,  разбойник!  - крикнул
Сафар-бей. - Все вы, болгары, брехливы, как собаки!.. Тогда ты, может,
скажешь, где спрятал посланца воеводы Младена? Ну?!
     Старый болгарин молчал.  Каждое слово Сафар-бея  огнем  жгло  ему
сердце.  Он  понимал,  что  речь  идет  о Драгане,  который должен был
сегодня или завтра прибыть сюда.  Люди Сафар-бея,  очевидно, выследили
парня и шли к хижине по его следам.
     - Что же ты молчишь?  -  Сафар-бей  толкнул  старика  нагайкой  в
плечо. - Или ты хочешь, чтоб мы развязали твой лживый язык?
     - Мне нечего  тебе  сказать,  почтенный  Сафар-бей,  пусть  аллах
продлит твои годы.  Злые языки оболгали меня,  а ты поверил им, ага...
Про воеводу Младена я слышал.  Кто же не слышал о нем в нашей  стране?
Но я его не знаю.  И никакого посланца от него у меня нет... Не верите
- ищите!
     - Посмотрим.  Эй,  воины,  осмотреть  все  вокруг!  Если найдется
что-либо подозрительное, немедленно ко мне!
     Всадники спешились и кинулись врассыпную.
     - Показывай свое логово, старик! - Сафар-бей бросил поводья джуре
и направился к дверям.
     Они вошли в хижину.
     Перепуганная Златка,   закрыв   голову   и  плечи  тонкой  черной
накидкой, стояла посреди комнаты. Якуб сидел за столом.
     Сафар-бей подозрительно взглянул на них:
     - Гайдутины?
     - Нет, я купец, ага. А это моя дочка Адике, - сказал Якуб.
     Сафар-бей обернулся к Момчилу:
     - Почему не сказал о них? Скрываешь неизвестных?
     - Разве не видишь,  ага,  - это ваши  люди.  Из  Трапе-зунда.  Их
корабль разбился... Я спас их, - ответил старик.
     - Ну,  мы в этом разберемся потом,  когда прибудем  в  Загору,  -
отмахнулся Сафар-бей и схватил Златку за руку.  - А ну-ка открой лицо,
пташка! Может, ты с усами и с бородой?
     Златка отшатнулась.  Но  Сафар-бей  успел  сорвать с нее накидку.
Девушка вскрикнула,  но не отвернулась и не закрыла лица  руками,  как
сделала бы на ее месте любая молодая турчанка,  лишь гневно посмотрела
на агу.
     Сафар-бей отпустил  ее руку.  Он был поражен необычайной красотой
девушки.  Воины, набившиеся в хижину, тоже с любопытством разглядывали
ее.
     - О аллах,  какая неземная красота!  - воскликнул Сафар-бей.  - Я
беру свои слова назад,  джаным!  Ибо вряд ли среди гайдутинок найдется
хотя бы одна такая красавица.  Все  они  так  грубы,  эти  неотесанные
горянки, с потрескавшимися от работы руками, с грязными, растрепанными
косами...
     Златка покраснела.  На  глазах у нее выступили слезы.  Кулачки ее
сжимались,  - казалось,  она вот-вот бросится с ними на агу.  Но в это
время ее заслонил Якуб.
     - Опомнись,  ага!  Перед тобой не  рабыня-гяурка,  а  дочь  всеми
уважаемого в Трапезунде купца. Как же ты посмел сорвать с нее фередже?
Я буду жаловаться беглер-бею или самому визирю в  Стамбуле!  Сафар-бей
приложил  руку  к  груди:  (Фередже  (татар.) - полупрозрачная женская
накидка с вырезами для глаз.)
     - Успокойся,  эфенди.  Я  не  хотел  оскорбить  ни тебя,  ни твою
красавицу дочь... Я даже рад, что судьба познакомила меня с вами. Буду
рад,   если  вы  поедете  со  мною  в  Сливен  и  воспользуетесь  моим
гостеприимством...
     - Мы останемся здесь, ага, - перебил его Якуб.
     - Вы не останетесь здесь!  - резко  оборвал  Сафар-бей.  -  Этого
старика  я  подозреваю  в  связях с гайдутинами и брошу его в темницу.
Потом мы решим,  что с ним делать. А вы поедете со мною и будете моими
гостями.
     - Но...
     - Никаких  "но"!..  Выходите из хижины!  Через минуту мы подожжем
ее.
     Это было  произнесено  так  резко,  что  Якуб  счел  за лучшее не
перечить.  Ехать в Сливен никак не входило в его намерения, но, видно,
этот  высокомерный  ага  не отступится от своего.  Якуб взял Златку за
руку и пошел к дверям. Воины расступились перед ними.
     Во дворе  они  увидели  связанного  Момчила.  Вокруг  него стояло
несколько аскеров. Другие шастали по берегу, освещая все факелами.
     - Ну что? - спросил Сафар-бей аскера, который подбежал к нему.
     - Не нашли никого, ага.
     - Поджигайте хижину!
     Несколько факелов полетело в комнату,  кухню,  на крышу.  Запылал
сухой камыш, затрещало смолистое дерево. Через несколько минут красный
столб пламени взмыл в темное, тревожное небо.
     Момчил мрачно  смотрел,  как  огонь  пожирал  хижину,  и  по  его
темному, изборожденному морщинами лицу катились слезы.
     Якуб приблизился к Сафар-бею, поклонился:
     - Ага,  я обязан этому старику жизнью дочери и своей...  Он  спас
нас  из бурного моря.  Если бы не этот болгарин,  я не имел бы счастья
разговаривать сейчас с тобой,  видеть радость сердца моего  -  любимую
доченьку Адике.
     - Адике...   Какое   красивое   имя,   -    вставил    Сафар-бей,
многозначительно взглянув на девушку.
     - Отпусти его, ага! - взмолился Якуб. - Это безобидный человек.
     - Напрасно  ты  вступаешься  за  него,  эфенди!  Это гайдутин!  -
отрезал Сафар-бей и приказал трогаться.
     Аскеры подвели  коней для Якуба и Златки,  помогли сесть в седла.
Вскоре отряд исчез в ночной темноте, освещаемой отблесками пожара.
     Когда заих  вдали топот копыт,  со стороны моря к пылающей хижине
приблизился человек.  С его одежды стекала вода. Человек шел медленно,
настороженно  вглядываясь  во  мрак,  который  черной  стеной обступал
Момчилов двор. Убедившись, что всадники уехали, незнакомец быстро снял
с  себя  одежду,  выжал ее и повесил на куст дрока,  а сам было присел
неподалеку от огня на перевернутую лодку,  чтобы  погреться.  Под  его
тяжестью лодка качнулась, и из-под нее раздался крик.
     Незнакомец подскочил как ужаленный.  Однако сразу же  успокоился.
Он подумал,  что аскеру,  очевидно,  нет нужды прятаться, и перевернул
лодку.  Под ней лежал паренек.  Увидев,  что его  обнаружили,  паренек
попытался бежать, но сильные руки не пустили его.
     - Подожди! Ты кто такой? - спросил незнакомец.
     - Яцько... - заикаясь от страха, ответил паренек. - А... ты кто?
     - Яцько...  Руснак!  Знаю.  А меня зовут Драганом. Говори скорее,
ради  всего  святого,  где  Марийка?  Где  дед Момчил?  Их убили воины
Сафар-бея?  О горе мне!  Это ведь я навел  их  сюда!  Это  я  во  всем
виноват!..
     - Ты виноват? Почему?
     - За мной еще возле Хладной горы увязался какой-то подозрительный
горец...  Мне надо бы вернуться назад или из засады убить подлеца. А я
пренебрег советом рассудка и продолжал идти вперед,  сюда... И значит,
вел за собою соглядатая.  А он направил по моему следу отряд  злобного
пса Сафар-бея,  пусть будет проклято имя его! Когда я заметил за собой
погоню,  бежать в горы было уже поздно,  я попал бы им прямо  в  руки.
Тогда  я  помчался  к  морю.  Это  была моя вторая ошибка.  Хотя я сам
спрятался так,  что меня ни одна собака не видела, - я отплыл в море и
сидел,  притаившись,  в  воде  за скалою,  - однако,  разыскивая меня,
аскеры нашли труп одного предателя,  которого  за  несколько  дней  до
этого  убил  твой  земляк  Звенигора.  Мы бросили труп в море,  но его
прибило волной к берегу.  Я слышал, как ругался Сафар-бей. "Это работа
старого шайтана Момчила!  - кричал он.  - Я давно подозревал,  что его
хижина - гайдутинское гнездо!  Смерть Василева - его рук дело!" У меня
словно оборвалось что-то внутри. Я знал, как расправляется Сафар-бей с
болгарами:  вырезает целые семьи,  сжигает живьем,  сажает на кол  или
продает  в  рабство.  И  теперь  он  помчался со своим отрядом к самым
родным для меня людям - к Марийке и деду Момчилу!  Что я мог  сделать?
Чем я мог помочь им?.. - Драган замолчал и уронил голову. В его черных
глазах заблестели,  отражая огонь,  слезы.  Пересилив горе,  продолжил
рассказ: - Я поплыл к берегу, хотя не представлял, как удержусь, чтобы
не броситься на врагов,  когда они будут  издеваться  над  Марийкой  и
дедом  Момчилом.  Но  не  успел  я  приблизиться  к  хижине,  как  она
запылала...  Боже! Что я пережил в ту минуту! Только желание отомстить
Сафар-бею сдержало меня от того,  чтобы налететь на врагов, убить хотя
бы одного из них, а самому броситься в огонь...
     - Не надо отчаиваться,  Драган, - сказал Яцько. - Марийки как раз
не было дома,  она со Звенигорой и Спыхальским поплыла в  Бургас...  А
деда  Момчила  турки  схватили  и  вместе  с Якубом и Златкой повели с
собой.
     - Что?  Так Марийка жива?  - выкрикнул Драган и вцепился руками в
одежду Яцько.
     - Да  говорю  же,  жива!  Звенигора вот-вот должен прибыть.  Мы с
дедом Момчилом ждали его еще вчера. А с ним прибудет и Марийка...
     Паренек еле  вырвался  из  могучих  рук  обезумевшего  от счастья
Драгана и с  удивлением  наблюдал,  как  тот  вдруг  стал  отплясывать
какой-то неимоверно быстрый дикий танец.

6

     Звенигора с  Марийкой прибыли на следующий день в полдень,  когда
Драган и Яцько,  утомленные беспрерывным ожиданием,  закусывали в тени
чинары.
     - Леле,  что такое случилось?  - вскрикнула Марийка,  выбежав  на
вершину скалы, откуда увидела черное пожарище вместо хижины.
     Звенигора, уловив в ее голосе ужас,  опрометью  кинулся  вверх  и
остановился  потрясенный.  Перед  его глазами была ужасная картина.  В
уютной лощине лежала  только  груда  черных  головешек,  над  которыми
кое-где еще курился сизоватый дымок. Ни Златки, ни Якуба, ни Яцько, ни
Момчила!..
     Убитые горем,   они  молча  смотрели  на  пожарище,  не  в  силах
вымолвить ни слова.
     Вдруг рядом  раздался  радостный крик.  К ним бежали,  размахивая
руками, Яцько и Драган.
     - Жива!  -  вскрикнул  Драган  и,  не  стыдясь Звенигоры и Яцько,
крепко обнял девушку. - Жива!
     Марийка покраснела, но не отклоняла лицо от его пылких поцелуев.
     Но первая радость встречи  скоро  прошла.  Услыхав,  что  дедушку
Момчила забрали воины Сафар-бея,  Марийка залилась слезами. Она хорошо
знала, что из рук Сафар-бея еще никто из болгар не вырывался живым.
     Звенигора старался  не  подать  вида,  как ему тяжело,  но резкая
морщина  между  бровями,  потемневшие  глаза  и  крепко  сжатые  губы,
подернутые серым налетом, без слов говорили о его состоянии.
     - Куда их погнали?
     - Наверно, в Сливен, - ответил Драган.
     - Тогда и мы пойдем в Сливен, - решительно заявил Звенигора.
     - Нет,  мы пойдем в Чернаводу,  - возразил Драган. - В Сливне нас
сразу схватят аскеры Сафар-бея.  А  в  Чернаводе  воевода  Младен.  Он
посоветует, как вызволить Момчила. Он любит старика.
     Звенигора удивленно взглянул на Драгана.  Воевода Младен?  Но это
же,  очевидно, отец Златки!.. Однако снова сдержался, ничем не проявил
своих чувств.

ЧЕРНАВОДА

1

     На третий  день  добрались  до  Хладной  горы.  Здесь   начинался
гайдутинский край. На перевале их остановила стража.
     - Кто есть? - прозвучало из кустов.
     Все остановились. Драган вышел вперед:
     - Драган, другари.
     - Скажи паролу! (Парола (болг.) - пароль.)
     - "Бий железото, докато е горещо!" - тихо произнес парень.
     - "Так,  бия  се  до победа!" - послышалось в ответ,  и из кустов
вышли два гайдутина.
     - А то кто такие? - спросил седоусый встревоженно.
     Драган коротко объяснил, кто они, и добавил:
     - Мы торопимся в Чернаводу к воеводе Младену.
     - Что случилось?
     - Есть важные вести.
     Седоусый гайдутин кивнул своему товарищу,  длиннорукому великану,
что стоял рядом.
     - Ганчо, проведи их к Петкову.
     Шли молча.  Уже  смеркалось,  когда  Ганчо  привел их в небольшое
горное село, окруженное каменной стеной.
     Вконец уставшие  путники  вошли  в  тесный,  вымощенный каменными
плитами двор. Навстречу им появился угрюмый человек, заросший до самых
глаз черной бородой.
     - Кто такие?  - спросил человек. - По какому делу? Я кмет Петков.
(Кмет (болг.) - старейшина сельской общины, самый уважаемый ее член.)
     - У меня важное сообщение воеводе Младену,  - выступил Драган.  -
Дайте нам поесть и коней, чтоб доехать до Чернаводы.
     - Подожди,  подожди, ехать не надо. Воевода у меня. Вы его сейчас
увидите,  -  сказал  угрюмый  бородач  и повел их к огороженной мощным
забором хижине.  Затем ввел  в  горницу,  большую  сумрачную  комнату,
посреди  которой  стоял  грубый  еловый  стол.  Вдоль стен - широкие и
длинные скамьи, покрытые шкурами и коврами. На стенах - оружие: сабли,
ятаганы,  луки с колчанами,  ружья-янычарки и два боздугана с крепкими
ременными петлями на рукоятках.  (Боздуган (болг.)  -  боевая  булава,
палица.)
     На столе в высоком серебряном подсвечнике горела восковая  свеча.
Здесь же стояли миски с едой, чарки и глиняная бутыль с вином.
     За столом сидел только один человек. Драган вышел вперед:
     - Здравей, воевода!
     Звенигора не отводил взгляда от этого необыкновенного человека, о
котором  так  много  рассказывал  Якуб.  Так  вот  какой он,  воевода!
Среднего роста,  лицо  худощавое,  бледное.  Густые  волнистые  волосы
зачесаны назад, по ним искрится серебристая изморозь.
     Воевода порывисто встал с места, поднял вверх свечу:
     - Ты, Драган? Что случилось? Почему ты здесь?
     - Беда,  воевода. Сафар-бей сжег хижину бая Момчила, а его самого
забрал с собой. Боюсь...
     Драган внезапно замолк и тревожно посмотрел на Марийку. У девушки
задрожал подбородок. Воевода поспешил сгладить промах парня:
     - Будем надеяться на лучшее. Когда схватили Момчила?
     - В субботу.
     - Значит,  Сафар-бей уже в  Сливене,  если  не  творит  бесчинств
где-нибудь по дороге.  Ну что ж, надо разведать обо всем и постараться
вызволить Момчила.
     - Спасибо,  воевода,  -  прошептала Марийка и,  совсем обессилев,
опустилась на лавку.
     - Хозяин,  -  обратился  воевода  к  кмету  Петкову,  - приглашай
другарей к ужину.
     Кмет подвинул скамью к столу. Все уселись.
     - Ты не  из  горцев,  друг?  -  немного  погодя  спросил  воевода
Звенигору. - Что-то твое лицо мне незнакомо.
     - Я казак,  бай Младен...  С Украины,  - отвечал Звенигора.  - Мы
бежали из турецкой неволи вместе с Якубом...
     - С каким Якубом?
     - Твоим другом по медресе Якубом Махметом-агою!
     - Что-о? Ты знаешь Якуба Махмета-агу?
     - Да, он мой друг.
     Воевода быстро встал из-за стола.  Его бледные щеки порозовели от
волнения.
     - Представьте, столько лет я не имел никаких известий о Якубе - и
вот   на   тебе!   Оказывается,  он  жив,  здоров  и  бежит  вместе  с
казаком-руснаком из турецкой неволи!..  Удивительно!.. Друг, ты должен
немедленно рассказать мне все, что знаешь о Якубе!
     - Расскажу,  бай Младен,  - поднялся и  Звенигора,  -  но  только
наедине. У меня есть и другие важные вести.
     Воевода проницательно посмотрел  на  казака  и  вдруг  побледнел.
Невероятная мысль поразила его сердце.
     - Ты хочешь сказать,  что... Стой! Выйдем отсюда. Петков, проводи
нас скорее!
     Голос воеводы дрожал.  Кмет Петков  с  подозрением  посмотрел  на
незнакомца, ощупал взглядом каждую складку одежды, стараясь убедиться,
нет ли у того оружия.
     - Но, бай Младен...
     - Не думай ничего плохого, Петков. Веди нас.
     Кмет провел  их  в  небольшую  комнатку,  служившую ему спальней,
зажег свечку и, подчиняясь властному взгляду воеводы, с явной неохотой
вышел и прикрыл за собой двери.
     - Ты знаешь что-то о моем сыне,  друг?  - спросил воевода, сжимая
руку Звенигоры.
     - Нет. О Ненко мы с Якубом ничего не знаем.
     - Тогда что ты хочешь сказать мне?
     - Жива Златка. Мы добрались с нею в Болгарию.
     Воевода схватился за сердце.
     - Златка!  Дитя мое!..  - прошептал он задыхаясь.  - Где вы ее  с
Якубом оставили?
     - И Якуба и ее захватил Сафар-бей.
     - Что?!
     - Вместе с Момчилом. Якуб выдает ее за свою дочку.
     - Ей угрожает опасность?
     - Не думаю. Якуб - турок.
     - Это правда.  Хотя и не утешение. Надо немедленно что-то делать,
чтобы вырвать ее из когтей Сафар-бея!
     - Я тоже так думаю, - сказал Звенигора.
     - Мы сейчас же едем в Чернаводу!
     Воевода Младен  не скрывал своего волнения.  Войдя в горницу,  он
приказал кмету немедленно готовить для всех коней.

2

     Поздно ночью отряд всадников во главе с воеводой Младеном  въехал
в ворота Чернаводского замка.
     Ночь была  лунная.  Холодные  спокойные  горы  безмолвно   спали,
укутанные голубыми туманами.
     Замок воеводы,  расположенный  в  недоступном  ущелье   восточной
Планины, мрачно высился каменными стенами на узком уступе. Внизу шумел
говорливый горный поток.
     Воеводу ждали.  Ворота бесшумно отворились, служители взяли коней
и,  освещая  дорогу  еловыми  факелами,  подвели  к  дверям   большого
каменного дома. Когда все спешились, воевода сказал:
     - Друзья мои,  все мы устали,  а потому все дела  откладываем  до
утра.  Сейчас  вас  отведут  на  ночлег...  Но  я  хочу предупредить о
заведенном здесь порядке.  Как бы поздно кто ни лег, с восходом солнца
он должен быть на ногах. Спите спокойно, вас разбудят... На добраночь,
другари!..
     Утром к Звенигоре подошел слуга:
     - Друг, воевода ждет. Иди за мной.
     В небольшой  комнатке,  куда  ввел  его  слуга,  Звенигора увидел
воеводу,  который,  склонившись  над  столом,  что-то  быстро   писал.
Поздоровавшись, воевода присыпал бумагу песком и отложил в сторону.
     - Теперь мы можем спокойно  поговорить  о  делах,  -  сказал  он,
жестом  предлагая Звенигоре садиться.  - Так случилось,  друг,  что ты
оказался  в  самой  гуще  событий,  которые  волнуют  меня  уже  много
месяцев... Опасных событий.
     - Что-нибудь новое о Златке?
     - О Златке? Нет. О других делах.
     Воевода внимательно смотрел на казака,  словно хотел проникнуть в
самые потаенные его мысли.
     Теперь, при  утреннем  свете,  Звенигора  заметил  и   усталость,
светившуюся  в  черных  глазах  воеводы,  и  сетку мелких морщинок под
глазами,  и седые виски.  На вид ему лет пятьдесят. Одет неприхотливо,
но  со вкусом.  Черный бархатный кунтуш плотно облегает крепкие плечи.
За поясом два пистолета, а на боку богато инкрустированная сабля.
     - Дорогой  друг,  -  встал воевода,  - позволь познакомить тебя с
моей женой Анкой.  Она хочет сама  расспросить  о  нашей  дочурке.  Но
прошу, будь немногословен. Нас ждут и другие очень важные дела...
     Воевода открыл тяжелые дубовые двери,  которые вели во внутренние
комнаты.
     - Анка!
     Сразу же  на  пороге  появилась статная красивая женщина в черной
одежде.  Увидев ее,  Звенигора чуть не вскрикнул - так она была похожа
на Адике.  Теперь нет никаких сомнений,  что Адике и есть дочь воеводы
Златка.
     - Я  еле  дождалась  утра,  - сказала женщина вместо приветствия,
протягивая Звенигоре руку.  - Ты наш самый  желанный  гость,  так  как
принес нам счастье, на которое я давно уже перестала надеяться. Прошу,
садись, дорогой друг!
     - Я тоже рад,  увидев,  что Златка действительно ваша дочка...  -
взглянул Арсен на Младена и Анку.
     - Она так похожа на меня?
     - Безусловно.  Те же  глаза  -  такие  темно-синие,  что  кажутся
черными,  - нос,  рот, даже голос, пани Анка... Пока я не видел вас, в
сердце у меня иногда возникало сомнение...  Теперь оно  исчезло,  и  я
радуюсь вместе с вами.
     - Радоваться рано...  Златки нет,  и мы не знаем,  что с  нею,  -
сказал Младен.
     - Главное,  что она жива.  И до тех пор, пока Сафар-бей не знает,
чья она дочь,  ей опасност