ему  посмотреть
приятелю, который до сих пор сидел в кабине и дергал стартер:
   - Колян Морозов, Казак, ну, с нашей школы, ты ж  его  знаешь.  Он,  когда
приезжал, так и сказал: буду здесь пролетать - все  сразу  услышите.  Точно,
раза три уже пролетел.
   - Ему ж за это потом по мозгам от начальства? - предположил приятель.
   - Да нет, не должны. У них тут коридор, Колян только ниже, чем  положено,
летит, вот и все.
   - Так и ниже тоже, небось, нельзя.
   - Колян хвастал, что он там лучший летчик, на доске висит  и  все  такое.
Поблажки-то за это должны же быть? Ну  ладно,  лезь  за  руль,  крутани  еще
чуток!
   А СУ-37 старшего лейтенанта Николая Морозова широким  полукругом  набирал
высоту. Под  ним  расстилались  донские  степи,  и  сам  Дон  уходил  вдаль,
изгибаясь широкой темно-синей лентой среди бескрайних, даже с высоты, желтых
и  коричневых  полей,  темно-зеленых   островков   леса   и   светло-зеленых
квадратиков и кругов поливных бахчей. Николай видел залитые солнечным светом
холмы, покрытые голубоватой травой, дорогу и  лежащих  на  асфальте  ленивых
коров, никак не реагирующих на объезжающий их автобус...
   "Двадцать восьмой, тридцать секунд до задания.  Не  спи,  замерзнешь!"  -
ворвался в наушники знакомый голос.  Летчик  усмехнулся  и  привычно  окинул
взглядом приборную доску, хотя чем-чем, а  доской  это  творение  инженерной
мысли назвать хотелось  меньше  всего.  Курс,  высота,  координаты,  режимы,
готовность...
   Коротко пискнул сигнал  захвата  цели,  а  многофункциональный  индикатор
(МФИ) потемнел, и вместо  символических  изображений  второстепенных  сейчас
приборов на нем появилась цветная карта местности, подсвеченная  несколькими
радиолокационными станциями - одна "своя" и две "вражеские". Кроме  того,  у
противника оказались две зенитно-ракетные установки, их зоны поражения  тоже
были отмечены  светящимся  ореолом,  слабеющим  по  краям,  где  вероятность
поражения снижалась. В одной из этих зон  был  темный  провал  -  "враг"  по
каким-то причинам расположил свои установки на склоне холма, и  его  гребень
создал мертвую зону. "Грех не воспользоваться такой возможностью, -  подумал
было Морозов, но тут же  у  него  в  голове  мелькнуло:  -  Уж  слишком  это
заманчиво, цель прямо туда и заманивает..."
   Цель, а вернее цели - два ударных самолета "противника",  уже  выделенных
бортовым комплексом на фоне усердно выставляемых помех - неторопливо шли как
раз вдоль одного из холмов.
   - Нет, ребята, эти игры не со мной! - чуть ли не вслух  произнес  молодой
летчик и решительно начал маневр.
   Солнце блеснуло на  острой  кромке  переднего  горизонтального  оперения,
когда СУ-37 резко завалился набок и  ринулся  вниз.  Обе  цели  были  уже  в
пределах досягаемости, но следовало подойти поближе, чтобы быть уверенным  в
успешности пуска. Конечно, противодействие противника было  условным,  но  и
цели, и ракеты, подвешенные сейчас  на  крыльевых  катапультных  установках,
были вполне реальными.
   Морозов не стал уходить в мертвую  зону,  а,  разогнавшись  до  скорости,
равной полутора скоростям  звука,  огромной  иглой  прошел  сквозь  одинокое
облако, повисшее в небе как раз там, где его скорее всего могла сбить вторая
зенитная установка "противника".
   "Не успеете! - пробормотал  он  про  себя,  зная,  что  бортовая  система
самостоятельно выбрала наиболее эффективные в данной обстановке помехи  и  в
любой момент готова начать отстрел ловушек. - А я успел!" - и  летчик  нажал
на кнопку пуска.
   Самолет два раза тряхнуло, и хвосты  выброшенных  ракет  полыхнули  белым
пламенем. Две блестящие металлические стрелы начали уже свой самостоятельный
и недолгий полет.
   Для  двух  переделанных  под  радиоуправление  престарелых   истребителей
МИГ-17, возраст которых едва ли  не  превышал  возраст  охотящегося  на  них
старшего  лейтенанта,  этот  вылет  в  роли  штурмовиков  "противника"  стал
последним.
   Заряд ракет был рассчитан на гораздо  более  крупную  цель,  и  дюралевые
лохмотья обоих МИГов далеко разлетелись по степи...
   Аэродром Морозовска (или Морозовской, как  многие  до  сих  пор  называли
город, бывший когда-то станицей) имел давнюю историю и  видел  много  разных
самолетов. Взлетали с него и краснозвездные  ястребки,  отчаянно  пытавшиеся
сдержать рвущихся к Волге немцев, и "юнкерсы",  что  бомбили  Сталинград,  а
потом снова устремлялись туда, но уже груженные  продуктами  и  боеприпасами
для погибающей в окружении армии Паулюса. Делали здесь промежуточные посадки
и транспортники, снабжающие дармовым оружием дружественные (пока их  кормят)
африканские  режимы;  отсюда  на  неудавшийся  чеченский  "блицкриг"  летали
истребители-бомбардировщики... А сейчас Морозовский аэродром встречал  новые
самолеты - перехватчики СУ-37, которые  только-только  начали  поступать  на
вооружение российской армии.
   Перехватчик коснулся полосы, недолго прокатился на двух колесах и  плавно
опустил нос, осторожно  утвердив  переднюю  стойку  на  полосе.  Взревел  на
реверсе  притихший  было  двигатель,  вновь  сбавил  тон  -  дальше  Николай
использовал только колесные тормоза - и наконец  окончательно  смолк,  когда
самолет остановился точно у поджидавшего его КрАЗа с буксировочной штангой.
   - Класс! - восхитился солдат с тягача, которому осталось только чуть-чуть
подать вперед, чтобы подцепить буксир. Тем  временем  фонарь  кабины  плавно
поднялся и показалась  голова  летчика,  снимающего  защитный  шлем.  -  Как
слетал, Колян? - Солдат жил со старшим лейтенантом на соседней  улице,  пару
раз они ездили домой на одном автобусе, и Морозов не очень  то  стремился  к
сохранению уставной дистанции.
   - Нормально. Все что надо завалил, что не надо тоже!
   - Фирма веников не вяжет! - одобрил земляка  солдат  и  уселся  за  руль.
Рыкнул двигатель, и самолет покатился вслед за КрАЗом к  стоянкам,  где  его
уже ждали наземные службы.
   * * *
   До  офицерского  общежития  было,  в   общем-то,   недалеко:   аккуратные
бело-зеленые дома, выстроенные в свое время турецкой фирмой  для  выведенной
из Германии части, виднелись даже из окон командно-диспетчерского пункта. Но
ближе к вечеру, после окончания летной смены, почти все  предпочитали  ждать
автобуса - по времени получалось примерно то же, что пешком, но зато не надо
было идти по пыльной, прожаренной за день дороге.
   В комнате отдыха молодые летчики  живо  обсуждали  знакомых  и  не  очень
девушек, строили планы на выходные, подшучивали друг над  другом  -  словом,
стоял  обычный  веселый  гомон.  Николая  поздравили  с  победой,  он   всех
поблагодарил, но не присоединился к общему разговору,  а,  глянув  на  часы,
подошел к столу, где лежал пульт от старенького  "Фуная",  докручивавшего  в
углу комнаты последние кадры рекламы перед выпуском новостей.
   Николай прибавил звук, и сочный голос на всю комнату сообщил:
   "...Европейская политика может подождать, пока русский царь  ловит  рыбу!
Александр второй, всемирная история, банк "Империал".
   - Колян, да это каждый день показывают! - Но Морозов лишь махнул рукой  -
уже начиналась заставка информационного выпуска.
   "Здравствуйте. - Ни голос, ни лицо ведущей  не  были  радостными.  -  Как
всегда, в начале выпуска последние сообщения  о  новом  балканском  кризисе.
Василий Иванов передает..." - На экране со значком  РТР  в  углу  замелькали
кадры: артиллерия на позициях, вспухающие  на  фоне  гор  разрывы,  вереницы
беженцев... Хрипловатый голос корреспондента быстро комментировал:
   "Сегодня  днем   самолеты   НАТО   нанесли   ракетно-бомбовый   удар   по
оборонительным  позициям  войск  Харжича  в  Сербской  Босне.   Как   заявил
командующий  объединенными  силами,  этот  налет   был   сделан   в   рамках
умиротворения боснийских сербов, нарушивших соглашения о прекращении огня  и
демаркационной линии. Лидер Трансбалкании Павко Вазник заявил... - На экране
обозначилась известная с недавних пор всему  миру  тучная  фигура  человека,
создавшего  из  остатков  Югославии  новую  федерацию.  -  ...   что   новое
югославское государство не станет сейчас поддерживать боснийских сербов,  но
оставляет за собой право в  любой  момент  изменить  это  решение.  Учитывая
нынешнюю позицию Запада, такая  оговорка  является  скорее  пропагандистским
шагом, нежели серьезным предупреждением".
   Два "ягуара" на экране (теперь кадры были от Си-эн-эн, съемка,  очевидно,
велась  с  третьей  машины)  неторопливо  заложили  вираж  и,  выровнявшись,
произвели залповый пуск неуправляемых снарядов.
   - Идут, как мои сегодня! - воскликнул Николай. - Вот кого валить надо,  а
не наши болванки!
   - Ты б завалил... - заметил кто-то.
   - Запросто! Вот, вот  и  вот!  -  несколько  энергичных  жестов  ладонями
продемонстрировали собравшимся, как бы атаковал, и как  вышел  бы  из  атаки
старший лейтенант Морозов, окажись он в небе Боснии.
   - Да кто ж тебе даст! Этим-то все можно, а нашим... Братьев-славян, и  то
не дают поддержать. Буржуй цыкнет - и все, тишина, лапки кверху.
   - Так сербы же первые полезли? - осторожно вмешался еще кто-то.
   - Как же, первые! - зло возразил Морозов. -  А  мусульмане  прямо  ангелы
небесные, вместе со своими покровителями в Штатах.
   - Товарищи офицеры! - раздался возглас от двери, и тотчас новый голос, не
особенно  громкий,  но  заставивший  притихнуть   все   остальные,   прервал
начавшееся движение:
   - Вольно! Продолжайте отдыхать. Старший лейтенант, зайдите ко мне.
   Командир части вышел. Кто-то нажал на пульте кнопку, и "Фунай" замолк.  В
наступившей тишине сочувственный голос произнес:
   - Ну вот и довыступался Колян. Щас вставят.
   - Да ладно, - попытался отмахнуться  Морозов.  -  Жаль,  что  на  автобус
опоздаю, а так - за что вставлять? Говорил то, что я думаю, да и  не  только
я.
   Морозов махнул рукой и вышел, внутренне готовый к разговору  неприятному,
а главное - бесполезному, потому что мнение о событиях на Балканах и о  роли
России в них имел твердое и менять его не собирался.
   - Садитесь, - предложил ему командир полка, а сам остался стоять у стола.
- Значит, так, товарищ старший лейтенант.  Мне  известны  ваши  убеждения...
Они, правда, не во всем совпадают с политикой правительства, но тем не менее
я вас за них уважаю - не так уж часто в наше время встретишь человека с хоть
какими-то убеждениями. Все больше деньги, деньги, деньги... Впрочем, без них
тоже никуда, я прав?
   - Так точно, товарищ полковник.
   - Вы действительно считаете, что Россия должна сейчас поддержать  Сербску
Босну, несмотря на всю международную обстановку? И действительно согласились
бы принять в этом участие?
   - Так точно, товарищ полковник.
   - Тогда продолжим. Разговор будет конфиденциальный...
   * * *
   Подполковник Андрей Петрович Маланец был невысок и неширок в  плечах,  но
зато весьма объемист в талии. И лицом, и  фигурой  он  был  очень  похож  на
этакого добродушного и ленивого толстяка из мультфильмов.  Однако  это  было
только внешнее впечатление: добродушности в нем было не больше, чем в  любом
другом офицере, сумевшем быстрее многих  сверстников  получить  две  крупные
звезды на погоны и дослужившемся до чина начальника летной части полка.
   Леность его тоже была кажущейся: и  по  службе,  и  вне  ее  подполковник
Маланец редко упускал возможность взять свое,  да  и  ничейного  прихватить.
Чужого Маланец принципиально не брал, считая воровство  делом  вульгарным  и
солидного  человека  недостойным  -  правда,  ничейное  и  чужое  не  всегда
удавалось четко различить.  Короче,  молодые,  да  и  кое-кто  из  немолодых
офицеров,  за  глаза  звали  его  Хомяком,  и  даже  командир  полка  иногда
использовал это прозвище - уж  больно  оно  шло  к  толстым  щекам,  усам  и
бакенбардам подполковника.
   После планового совещания в конце недели, уже отпустив всех  собравшихся,
командир   полка   вдруг   произнес,   сознательно    подражая    интонациям
Броневого-Мюллера из бессмертного телесериала:
   - А вас, Маланец, я попрошу остаться. Подполковник прикинул, что разговор
будет неслужебный, и улыбнулся, поддержав шутку начальства. Дождавшись, пока
офицеры покинут кабинет, полковник открыл на своем столе небольшую панель  и
нажал две кнопки. Под ними замигали два маленьких красных огонька,  а  когда
на окна с тихим жужжанием опустились плотные шторы, сначала один, а потом  и
второй красный огонек сменился зеленым. В тишине кабинета  теперь  слышалось
тихое гудение: система защиты от прослушивания вышла на рабочий режим.
   "Вот так неслужебный разговор!" - подумал Маланец и попытался  вспомнить,
когда и по  какому  поводу  в  последний  раз  при  нем  использовалась  эта
аппаратура. Но вспомнить не успел, потому что полковник спросил:
   - Андрей Петрович, вы что-нибудь слышали о  фонде  славянской  культурной
общности?
   - Да что-то слышал. Кажется, после наводнения в Польше фонд этот поставил
туда партию вертолетов, чуть ли не себе в убыток.
   - Правильно. Так вот, в наш полк  пришел  приказ...  то  есть  не  совсем
приказ. Скажем так, просьба высшего командования  установить  связь  с  этим
фондом и поинтересоваться, не нужны ли ему  военные  летчики  на  службу  по
контракту.
   - И вы поинтересовались?
   - Да, пришлось. Бывает, что просьбы  приходится  выполнять  быстрее,  чем
приказы. Так вот, оказалось,  что  летчики,  причем  не  просто  летчики,  а
летчики-истребители с  хорошей  техникой  пилотирования  и  высоким  уровнем
боевой готовности очень нужны этому культурному фонду, нужны  срочно.  И  от
командования опять же поступила просьба фонду помочь.
   - Это что же, волонтеров набирают? - спросил Маланец, оценив ситуацию.
   - Верно, Андрей Петрович, волонтеров. Причем на боевые действия.
   - Балканы?
   Полковник мельком глянул на огоньки системы  засекречивания,  по-прежнему
светившие успокаивающим зеленым светом, и кивнул:
   -Да, Балканы. Всех деталей, естественно, никто не знает, известно  только
одно: летчики  там  будут  без  документов,  без  званий,  и  без  поддержки
российских властей в случае чего. Платить им будут "черным налом" либо лично
там, либо доверенному лицу здесь,  по  семь  тысяч  зеленых  в  месяц,  плюс
премиальные за боевые вылеты, плюс пособие по смерти. Так  что  к  тебе  моя
просьба: крепко подумай, с кем из наших ребят можно на эту тему  поговорить.
Как кто летает-воюет, тебе виднее...
   - Да-а уж, пожалуй, что так, - протянул  Маланец  в  раздумье,  не  боясь
выглядеть нескромным: свой талант летчика он  уважал,  и  уважал  совершенно
справедливо. - Товарищ полковник, а ведь, если  честно,  я  бы  и  сам  туда
отправился. Мало ли что без звания!
   Командир прищурился:
   - Ты, я помню, после первого Афгана дачу построил?
   - Ну, построил, - согласился подполковник.
   - А после второго "мерседес" купил?
   - Купил, - снова не стал перечить Маланец и добавил:  -  А  что,  хорошая
машина. Картошку с дачи возить очень даже удобно,  пока  ничего  другого  не
было. Только ведь проверяли меня тогда - и политотдел проверял, и  округ,  и
светлой памяти КГБ... Все законно!
   Полковник усмехнулся:
   - Да-да, именно возить, именно законно, и именно картошку Ты, Хомяк,  мне
лучше честно скажи: зачем тебе еще деньги? Мне тут особисты разработку  дали
почитать - там и о тебе есть, и о сыне  твоем,  и  о  жене  со  свояченицей.
Интересный материальчик.
   Маланец  молча  сглотнул:  а  он-то  думал,  что  особый  отдел  с  самой
перестройки занимается откровенным бездельем. Если они и впрямь нарыли...
   - Ну-ну, не бледней, я  не  завистливый.  Просто  интересно.  Давай  так:
скажешь, чтобы я поверил, - отпущу, не скажешь - прижму.
   "А что бы и не сказать? Тем более, полкан меня давно знает,  поймет,  что
не вру!"
   - Есть у меня,  товарищ  полковник,  извините,  мечта.  Аэродром  свой  и
самолетиков небольших чуток. Чтоб, когда от службы отойду, при знакомом деле
быть и чтобы, уж не судите за прямоту, сверху  -  никакого  начальства.  Для
денег - людей возить, которые платить смогут, а для души  -  пацанов  летать
учить. С кем в пай войти, есть уже на  примете,  но  моя  доля  должна  быть
сильнее. Затем и кручусь.
   -  Да  уж,  крутишься,  -  согласился  полковник.  И   вдруг   неожиданно
усмехнулся: - А меня к себе возьмешь? Сторожем, к примеру?
   - А чего ж не взять? - Маланец снова заулыбался,  почувствовав,  что  под
этой вроде шуткой кроется намек на возможность серьезного разговора. -  Хоть
сторожем, хоть дворником, всегда пожалуйста!
   - Это хорошо. Вернешься -  напомню  про  обещание,  учти!  Только  ты  уж
вернись, а то нехорошо получится. Тогда, значит, так: вот телефон в  Москве.
Не записывай, запомни. Позвонишь и скажешь...
   * * *
   Небольшой самолет, заходящий на посадку в аэропорт Домодедово, привлек  к
себе внимание почти всех, кто мог его видеть, - и пилотов  лайнеров,  ждущих
разрешения  на  вылет,  и  их  пассажиров,   и   работников   многочисленных
аэродромных  служб.  Этот  самолет  был  единственным   в   своем   роде   -
сверхзвуковой административный С-96. Его история была весьма  примечательна:
в свое время одна из африканских стран заказала небольшую партию двухместных
истребителей-бомбардировщиков СУ-34, и два из них - в учебном четырехместном
варианте. Самолеты были  готовы  к  отправке,  но  в  стране  той  произошел
переворот, у нового правительства денег на оплату заказа не нашлось,  и  уже
готовые  самолеты  были  переданы  российским  ВВС,   все,   кроме   одного.
"Слава-Банк",  обеспечивавший  сделку,  в  качестве  компенсации  за  потери
оставил себе один из четырехместных  СУ  и,  заплатив  фирме  дополнительную
сумму  за  переоборудование,  получил  в  свое  распоряжение   сверхзвуковой
пассажирский  самолет.  Его  эксплуатация  и  содержание  обходились  весьма
дорого, но престиж стоил дороже.
   После посадки самолет  с  гордой  надписью  "Слава-Банк"  проследовал  за
аэродромным  "жигуленком",  увенчанным  оранжевыми  мигалками,  к   отдельно
стоящему в стороне ангару Убедившись,  что  дальше  в  нем  надобности  нет,
водитель "Жигулей" погасил огни и развернулся в сторону взлетной  полосы,  а
С-96 дальше покатился в одиночестве, немного подпрыгивая на стыках  бетонных
плит.
   - Ну и аэродром! - заметил пассажир, сидящий справа от летчика.
   - Да уж, не Хитроу, - согласился летчик, немолодой мужчина с лицом,  чуть
ли не наполовину скрытым седеющей  бородой.  Немного  помолчав,  он  спросил
пассажира: - Лев Сергеевич, так мы сейчас на Ходынку, не в Тушино?
   - Да, мне в контору на "Динамо" надо. Или тебе неудобно, а, Дед?  Смотри,
я могу и Илюху напрячь, он сегодня здесь дежурит.
   - Почему неудобно? Очень даже  удобно,  -  ответил  летчик,  останавливая
самолет.  Стандартный  аэрофлотовский  трап,  не  очень   гармонирующий   со
сверхзвуковым самолетом, подкатил почти мгновенно, и водитель трапа  немного
поиграл рычагами, подгоняя его высоту. Пассажир вышел,  потянулся,  повертел
головой, разминая шею, а заодно примечая фигуры охранников. Затем  он  вынул
из нагрудного кармана телефонную трубку и нажал кнопку.
   - Алло, Илья? Готовь маленького. Все остается, как я сказал: ты здесь,  а
я с Дедом лечу.
   - Понял, маленький готов, - отозвался голос в трубке.
   Говорили на ходу: оба прилетевших шли  к  ангару,  около  которого  стоял
наготове  маленький  самолетик  ИЛ-103,  использовавшийся  для  полетов   на
внутримосковские аэродромы.  Его  фюзеляж  украшала  не  витиеватая  надпись
"Слава-Банк", а строгий логотип "Коммерческий банк "Омега", что, впрочем, не
мешало Льву Сергеевичу, а для кое-кого и  Коту  Шатурскому,  иметь  решающее
слово в делах и того и другого.

   Несмотря на то  что  комфорт,  предоставляемый  маленькими  самолетами  и
вертолетами,  не  шел  ни  в  какое  сравнение  с  возможным  в  современных
представительских  автомобилях,  Лев  Сергеевич  любил  имен