обравшись  на  сиденье  у
пулемета, он прочитал про себя молитву всю до конца, искренне  надеясь,  что
она поможет. Потому что кроме как на Бога,  который,  как  известно,  хранит
сумасшедших, надеяться в этом полете, похоже, было не на что.
   * * *
   Видимо, персональный ангел-хранитель Мэда Сью за  время  своей  работы  с
таким подопечным приобрел немалый опыт и сноровку, потому  что  в  ситуации,
сложившейся через  полчаса,  ангел-хранитель  обычной  квалификации,  скорее
всего, умыл бы руки.
   Щелей в прозрачном куполе было на удивление мало, и, согретый  солнечными
лучами, превращающими блистер в маленькую теплицу, Казак начал  уже  клевать
носом, пристроившись щекой к прикладу, когда "Дуглас" швырнуло в  сторону  и
внизу, прямо под ногами Казака, отчетливо  бухнула  отстрелившаяся  ловушка.
Казак вскинул голову, больно ударился об плексиглас и силился разобраться  в
причине переполоха. Ею оказался  небольшой  двухместный  реактивный  самолет
"галеб" югославского производства.
   Чужак проскочил сбоку от "Дугласа", отошел на небольшую дистанцию,  начал
разворачиваться,  и  к  нему  протянулись   дымные   трассы   от   пулемета,
установленного у двери. Казак  совершенно  не  представлял  себе,  над  чьей
территорией они сейчас летят - внизу вновь были горы,  -  но  твердо  помнил
команду: "Чанг стрелять, и ты стрелять". Он снял пулемет  с  предохранителя,
покрутил педали, разворачивая башню, и выпустил для пробы очередь в  сторону
"галеба". Вражеская машина прошла несколько выше, и Казак отчетливо различил
два пушечных контейнера под крыльями и подвесной бак под брюхом.
   Сью бросил "Дуглас" в крутое пикирование, на что транспортный самолет  не
был рассчитан, и вывел его настолько близко от  земли,  что,  казалось,  еще
чуть-чуть, и верхушки сосен царапнут по брюху. Летчик  "галеба"  не  решился
проделать такой же  маневр  и  ушел  вверх,  потеряв  возможность  выпустить
прицельную очередь. Теперь Мэд Сью вел свою машину, как  бы  обтекая  склоны
гор, а чужой пилот пытался пристроиться  ему  в  хвост,  но  не  успевал  за
маневрами цели, да к тому же то Чанг, то Казак  при  каждом  удобном  случае
выпускали в его сторону очереди крупнокалиберных пуль. С "галеба" тоже  было
сделано несколько выстрелов, но пока что ни одного попадания не было.
   Однако  маневры  маневрами,  но  более  легкий  и  скоростной  реактивный
штурмовик каждый раз имел возможность вслед за очередным  финтом  Сью  вновь
занять выгодное положение для следующей атаки. И даже  когда  после  удачной
очереди Чанга под фюзеляжем "галеба" появилось быстро  разгорающееся  пламя,
обрадоваться этому Казак не успел - ком огня отделился от брюха  самолета  и
полетел вниз, а легкий штурмовик как ни в чем не  бывало  вновь  пристроился
"дугласу" в хвост.
   Сью снизился еще и перестал прижимать свою машину к крутым  склонам  гор,
поведя ее бреющим полетом над широкой  извилистой  речкой.  Пилот  "галеба",
обрадованный этим, тоже снизился и шел сзади,  повторяя  маневры  "Дугласа".
Казак выпустил в него короткую очередь и, вновь надавив на спусковой крючок,
ощутил тихое и бесполезное клацание. Если у Чанга и остались патроны, то  он
все равно не  мог  вести  огонь  назад.  Казак  понял,  что  самолет  теперь
беззащитен.
   "Вот, пожалуй, и все... С одной очереди он  нас  не  завалит,  а  с  двух
вполне. Высота небольшая,  шасси  у  "Дугласа"  даже  в  убранном  положении
наполовину выступают из ниш... Может, и не разобьемся!" Он глянул  вперед  и
поверх фюзеляжа увидел,  как  навстречу  "дугласу"  со  скоростью  в  две  с
половиной сотни  километров  в  час  надвигается  бетонный  мост,  по  обеим
сторонам которого возвышаются бетонные осветительные мачты. Их было немного,
но они стояли в ряд как частокол.
   - Да что ж он делает!!! - заорал Казак, видя, что Мэд  Сью  и  не  думает
брать штурвал на себя. Больше ничего сказать и даже подумать Казак не  успел
- перед самыми мачтами Сью резко  накренил  самолет,  и  так,  под  углом  в
девяносто градусов,  "Дуглас"  пролетел  между  осветительными  мачтами,  до
смерти напугав подъезжающего к мосту велосипедиста. Еще через  секунду  того
же велосипедиста швырнуло на обочину тугой волной  горячего  воздуха:  пилот
"галеба" не сообразил повторить маневр Сью или не  сумел  этого  сделать,  и
реактивный самолет врезался крылом в  один  из  столбов  и  исчез  в  облаке
взрыва, из которого во все стороны разлетались дымящиеся обломки. А "Дуглас"
с торжествующим рокотом набирал высоту, уходя все дальше и дальше в небо.
   Только тогда  Казак  заметил,  что  лоб  его  покрылся  крупными  каплями
холодного пота, да и тело  под  тканью  костюма  стало  мокрым.  Он  смахнул
испарину рукавом и полез вниз, решив, что раз патроны кончились, то и делать
в блистере больше нечего. В фюзеляже все так же  катались  по  полу  гильзы,
правда их теперь было заметно больше, а маленький Чанг  сидел  на  корточках
напротив открытой  двери  и  меланхолично  затягивался  спрятанной  в  кулак
папиросой, смолистый  запах  от  которой  был  весьма  ощутим,  несмотря  на
гуляющие по фюзеляжу сквозняки. Казак пожал плечами и пошел в  кабину.  Чего
бы еще ни предстояло ему испытать в этом  полете,  он  хотел  встретить  это
испытание в пилотском кресле.
   Мэд Сью держался одной рукой за  штурвал,  а  другой  размахивал  в  такт
победной песне на языке, про который можно было с уверенностью сказать  лишь
то, что это был не английский.  Увидев  вошедшего  пассажира,  он  прекратил
орать и спросил на смешной смеси русского и английского:
   - Эй, парень! Ты видеть знак на тот фак'н плэйн?
   Казак покачал головой.
   - Ах, и ты не видеть. А  как  я  теперь  будет  его  рисовать?  Я  любить
америкэн плэйнс, я видеть их знак сразу
   Казак осторожно сел в кресло рядом со Сью, взял в руки штурвал и  немного
им пошевелил - самолет отозвался легким покачиванием.
   -  Давай-давай!  -  обрадовался   хозяин   "дугласа"   и,   бросив   свою
"полбаранку",  полез  за  пазуху  вытаскивать  флягу.  Казак  пить   наотрез
отказался, и Сью зарядил себе  в  глотку  двойную  дозу,  и  за  себя  и  за
пассажира, а потом с удовольствием откинулся на спину, не проявляя намерения
снова взять управление. Увидев недоумение в глазах Казака, он пояснил:
   - Я тебе показать куда. Этот самолет управлять очень просто. Не мешай ему
лететь, а остальное он сделать сам.
   Сью вытянул ноги, задев одной  из  них  педаль  руля  поворота.  "Дуглас"
ощутимо  качнуло,  но  Казак  удержал  равновесие.  Пилот  все  еще  делился
тонкостями  управления  престарелым   транспортником,   потом   пустился   в
воспоминания, и из его  рассказа  Казаку  постепенно  стало  ясно,  что  Бог
действительно хранит сумасшедших.
   * * *
   RB-29, разведывательный вариант "сверхкрепости", на которой лейтенант ВВС
США Сьюлл Даунбридж летал вторым пилотом, в 1958 году был сбит над  Охотским
морем,  примерно  там,  где  десятилетия   спустя   истребители   ПВО   СССР
сопровождали злополучный  "Боинг-747".  Выловленный  из  воды  сторожевиком,
Сьюлл  около  года  провел  в  различных   тюрьмах,   где   за   право   его
"разрабатывать" боролись между собой МВД, КГБ  и  военная  контрразведка.  В
конце концов,  во  время  очередной  передачи  "материала"  из  рук  в  руки
начальник какого-то конвоя потерял документы, а поскольку этот начальник был
чекистом старой закалки, то предпочел  не  исправлять  ошибку,  а  сразу  же
застрелиться.  Сьюлл  оказался  в  обычной  уголовной   пересылке.   Мужика,
называющего себя американцем и бормочущего на непонятном  языке,  совершенно
непохожем на их школьный английский, вертухаи сочли "косящим под дурачка"  и
переправили в хабаровскую психушку тюремного режима.
   Прогрессивные  методы  советской  медицины  уже  тогда  позволяли  быстро
сделать буйного шизофреника из любого  нормального  человека.  В  случае  со
Сьюллом этот процесс до последней стадии не  дошел  -  начало  шестидесятых,
борьба с  антипартийной  группой,  новые  разоблачения  преступлений  культа
личности, и в чью-то дурную  начальственную  голову  пришла  идея  выпустить
пациентов клиники как осужденных по ложным обвинениям.
   Уже  успевший  несколько  подвинуться  рассудком  и  сам  это   прекрасно
сознававший, Сью оказался на свободе  и  не  придумал  ничего  лучшего,  как
направиться пешком через ближайшую границу  -  ею  оказалась  китайская.  Во
время  одной  из  заварушек,  когда  одетые  в  шапки-ушанки  хунвейбины   с
цитатниками в руках в очередной  раз  демонстрировали  решимость  умереть  в
борьбе с ревизионизмом, Сью перешел границу. Прежде чем хунвейбины забили бы
его палками как "черного бандита и врага председателя Мао", он, двигаясь как
в тумане, наткнулся на приграничный аэродром, где  стоял  готовый  к  полету
ЛИ-2.
   Сработали инстинкты летчика, и Сью поднял самолет в воздух,  где  немного
пришел в себя и, ориентируясь по звездам и наитию, перелетел в Южную  Корею,
причем, преследуя его, столкнулись два китайских  ЛА-9  -  пилоты  наперебой
стремились занять позицию для стрельбы по легкой мишени.
   В Корее он не стал обращаться в американское посольство. В  Союзе,  через
пару месяцев после того, как его самолет исчез в  советских  территориальных
водах, один из следователей доходчиво ему объяснил, показав  соответствующие
документы, что США официально отказались признать самолет своим  и  обменять
уцелевших летчиков на одного из  засыпавшихся  в  Америке  русских  агентов.
Поэтому  Сью,  выдав  себя  за  исполнителя  специальной   операции   против
коммунистов, заставил  корейцев  залить  в  угнанный  самолет  полные  баки,
наскоро закрасил красные звезды и перебрался в Гонконг.
   С  этого  началась  карьера  Мэда  Сью,  свободного  летчика  по   найму,
бравшегося за любые задания и в любой обстановке. А если заданий не было, он
их выдумывал себе сам, не слишком терзаясь выбором, к кому и где  примкнуть.
Сью возил вьетконговцев в тыл сайгонским войскам, а потом вывозил сайгонских
деятелей буквально из-под гусениц северовьетнамских Т-54. В перерывах  между
боями Сью летал с грузом опия из Бирмы в Камбоджу и из Камбоджи в  Лаос.  Во
время кровопролитных боев в Анголе он доставлял головорезам УНИТА патроны, а
в обратные  рейсы  прихватывал  диверсионные  группы  кубинцев,  воюющих  на
стороне режима Агостинью Нето. В конце концов  Ангола  ему  надоела,  и  Сью
перебрался в Аргентину,  где  был  страшно  оскорблен,  когда  ему  не  дали
возможности поучаствовать в Фолклендской эпопее.
   Ставшего живой легендой  Сью  пытались  завербовать  кокаиновые  картели,
транспортирующие воздухом наркотики из Мексики в Штаты, но узнав, что  после
трех рейсов придется утопить ЛИ-2 в заливе, Сью послал  мафиози  в  задницу.
Предательства Сью наркодельцы не боялись, и убирать летчика необходимости не
было, но за оскорбление его нежно любимый самолет сожгли прямо на аэродроме.
Уж лучше бы они убили его самого - Сью угнал картелевский же "дуглас" вместе
с пилотом-вьетнамцем, в свое время вывезенным им  из  Сайгона  и  бесконечно
преданным спасителю. В течение  месяца  Мэд  Сью  гонялся  над  Мексиканским
заливом за "цесснами" и "пайперами" картеля,  безжалостно  утопив  несколько
партий груза ценой в десятки миллионов долларов.  Следствием  этого  явилась
кровавая разборка, прокатившаяся  по  всей  Флориде,  в  результате  которой
группа, обидевшаяся на Мэда Сью и ставшая теперь финансово  несостоятельной,
была вытесенена из бизнеса другой, с Сью не ссорившейся и претензий  к  нему
не имевшей.
   Впрочем, немного поостыв, он понял, что переборщил,  и  почел  за  лучшее
перебазироваться куда-нибудь подальше от Америки, в тихое и спокойное место.
Выбор пал на Ливан, где начинался очередной этап арабо-израильской войны.
   Так, постепенно, кочуя из одной страны в  другую,  Мэд  Сью  добрался  до
бывшей Югославии, где ошивался последние два года, летая там, где не  летает
никто, появляясь там, где его ждут меньше всего. И теперь некий сербский чин
подрядил Сью доставить Казака на "точку восемь".
   - А что за точка восемь? - поинтересовался Казак.
   - Это место, где сейчас русский батальон, оттуда тебя  повезут  на  точка
пять, секретная немецкая база в горах. Там три русских самолета, и еще  один
недавно сбили, это горы Шар-Планина, близко к Призрену.
   Казак неожиданно заметил, что сидит с открытым  ртом.  Вот  так  запросто
этот длинноволосый старикан в обтрепанных шмотках рассказывал  ему,  первому
встречному, о самых охраняемых секретах! Взяв себя в  руки,  русский  летчик
как можно спокойнее осведомился:
   - Неужели правда?
   - А что ты так удивляться? Или сам  не  знаешь,  откуда  твоя  эскадрилья
летал?
   - Ты и про меня знаешь?! Что же сразу не сказал?
   - Я думать, тебе это не будет приятно.
   - А как ты обо всем этом...
   - О, это есть сложный вопрос.  Ты  же  видеть:  я  совсем  это...  как...
дурка... дурак, во! А дурак по-иначе видит вокруг, понимает по-иначе. Что-то
видел, что-то слышал, что-то придумал. А потом получается - придумал, а есть
настоящее. Что Мэд Сью скажет кому - не думай. Я и про вас и про  них  много
понимаю, но кому сказать не буду, это не есть интересно. О, вон и  аэродром,
твои друзья. Давай дальше я лететь...
   Сью взялся за штурвал, нежно и  бережно,  будто  плечо  девушки  погладил
вытертые до алюминиевого блеска "рога" и плавно перевел "Дуглас" в снижение.
Синева моря, окаймленная по  ближнему  краю  зубцами  скал,  наклонилась,  и
самолет начал заходить на посадку.
   "Точка восемь". Батальон Нора
   Расположение русского батальона с воздуха выглядело весьма  солидно.  Два
вертолета  МИ-24,  несколько  самоходных  орудий,  прикрытых  маскировочными
сетями,  пяток  БМП-3,  и  отдельно,  на  пригорке,  "Тунгуска"  -  зенитная
самоходная установка, способная вести огонь по цели и из пушек, и  ракетами.
Рядом с техникой выстроились палатки, и от них примерно  в  ту  же  сторону,
куда летел "Дуглас", пылила небольшая машина.
   Аэродром, на который вряд ли  когда  садилось  что-нибудь  крупнее  АН-2,
представлял собой просто ровное поле, на окраине которого возвышался шест  с
мотающейся полосатой "колбасой" ветроуказателя.
   - Хей, парень, двинь вон там... как это по-русски... хреновину!  -  Казак
послушно перекинул рычаг, послышалось шипение воздуха, и на приборной  доске
загорелась только одна зеленая лампочка, вторая почему-то осталась темной.
   Сью стукнул кулаком по доске, но действия это не возымело.
   - Перегорел, своличь, - откомментировал он ситуацию и решительно направил
"Дуглас" вниз. Самолет послушно снизился, и лишь когда удар  колес  о  землю
оказался не двойным, а одинарным, летчик вновь дал газ двигателям, удерживая
машину на одном колесе, пока она снова не набрала скорость и  не  оторвалась
от земли курсом прямо на шест...
   Раздался громкий треск, самолет дернуло, но вторая лампочка  зажглась,  и
Сью  повторил  посадку,  теперь  без  приключений.  Когда  Казак  вылез   из
"Дугласа", он глянул на шасси - с сочленения одной из ног свисала  полосатая
тряпка.

   Тем временем автомобиль, который был виден еще с воздуха,  приближался  к
аэродрому и  вскоре  лихо  затормозил  перед  самолетом.  Это  был  открытый
"уазик", из тех, что официально называют "командирскими",  а  в  просторечии
"козлами". "Уазик" был оснащен колесами, снятыми с какого-то большого джипа.
Из машины выпрыгнул здоровенный белобрысый парень, внешность которого вполне
соответствовала балканской моде  последних  сезонов:  камуфляжная  куртка  с
закатанными рукавами, черный берет набекрень и автомат  Калашникова.  Однако
облик его не был лишен и своеобразия - на тыльной стороне руки,  которой  он
придерживал оружие, красовалась странная татуировка в виде двуглавого орла с
пятиконечной звездой вместо короны. Ниже орла было выведено "НОРА", и Казаку
это сразу же напомнило Ростов и  приблатненных  мальчиков  с  разнообразными
причудливыми наколками. Однако такой Казак не знал.
   Верзила, радостно улыбаясь, хлопнул Казака по плечу, как раз  по  свежему
синяку.
   -  Ну,  парень,  будем  знакомы.  Меня  Андрюхой  зовут,  а  ты,  значит,
секретный-безымянный? Ничего, ты на моего друга Димона похож, вот  и  будешь
Димоном. Щас со мной поедем! - и Андрюха вместе с рукопожатием дернул Казака
за руку в сторону машины, сорвав  его  с  места  легко,  словно  семилетнего
ребенка.
   Сью энергично шагнул к Андрею и тоже поприветствовал его рукопожатием,  а
потом выразительно потянул носом и хрипло сказал:
   - О. Разве нет водка, что вы пьете это разведенное дерьмо?
   - Кончилась водка, еще с  неделю  назад,  -  сокрушенно  покачал  головой
Андрей. - А тут ты русского везешь. Как не отметить?
   - Отметить? О ее, сейчас отметить!  -  и  Сью  с  ловкостью  иллюзиониста
вытащил из-за пазухи свою флягу  и  сделал  хороший  глоток.  -  Теперь  ты,
давай-давай! - обратился он к своему пассажиру.
   Казак, еще не пришедший в себя  после  посадки,  машинально  взял  флягу,
однако Андрей пришел ему на выручку:
   - Да бросал бы ты свое виски, Сью! Вот уж точно - дерьмо.  Ну-ка,  Димон,
давай-ка нашей "массандрочки"! - и Андрей, как бы соперничая в  ловкости  со
Сью, извлек откуда-то бутылку с этикеткой "VERA"  и  прозрачным  содержимым.
Казак тихо усмехнулся - если он что-то смыслит  в  жизни,  то  вряд  ли  там
минеральная вода.
   Андрей  хлебнул  и  с  демонстративным  удовольствием  занюхал   рукавом,
одновременно передав бутылку Казаку. Тот не заставил себя долго уговаривать.
   Пойло оказалось не менее жгучим, чем виски Сью, но  по  крайней  мере  не
вызывало ассоциаций с самогоном.
   -  Знаешь,  что  такое  "Массандра"?  Противообледенительный   спирт   из
вертолетов. У нас тут обледенений не бывает, так что пользуем помаленьку!  -
пояснил Андрей и спрятал бутылку обратно.
   * * *
   Не дожидаясь, пока "Дуглас" улетит, Андрей усадил Казака в машину.
   - За тобой должны сегодня человечка прислать, а пока не прислали, ты наш!
   Он завел двигатель и практически  одновременно  рванул  машину  с  места.
"Уазик" запрыгал по разбитой асфальтовой дороге, вскоре оставив  аэродром  в
стороне.
   По сравнению с привычными Казаку  югославскими  пейзажами  эта  местность
была гораздо ровнее - то есть, конечно,  не  совершенно  плоской,  но  и  не
гористой. Дорога вела через невысокий лесок, потом по насыпи  над  спущенным
водохранилищем, и наконец впереди замаячило уже виденное с  воздуха  скопище
палаток.  Около  "Тунгуски"  теперь  стоял   транспортно-заряжающий   КамАЗ,
суетились люди.
   Когда "суперуазик" проезжал мимо,  до  Казака  донеслись  срывающиеся  на
крики голоса - люди извлекали из контейнера заклинившую ракету, -  и  только
тогда он понял, что  действительно  попал  к  соотечественникам.  Андрей  не
замедлил подтвердить его выводы:
   - Отдельный иностранный батальон Народно-Освободительной  Русской  Армии.
НОРА - слышал о такой? Тут мы и стоим,  запомни  на  всякий  случай  -  коли
шпион, пригодится! - И он  захохотал  над  своей  шуткой,  хотя  Казаку  она
смешной совсем не показалась.
   - Недолго нам тут осталось, скоро опять в  бой,  чтоб  не  забыли,  зачем
приехали. Я прав, нет?
   Летчик кивнул, и водитель радостно продолжал:
   - Мы тут другарям здорово подмогли, теперь вот  отдыхаем,  да  сколько  ж
можно, отдыхать-то? Тем более что у сербов дела совсем табак.
   Андрей с такой силой нажал на тормоз, что машина едва не  перекувырнулась
через капот, а Казак не вылетел на  дорогу  только  потому,  что  уже  давно
держался за металлические дуги, установленные на месте снятой крыши.  Может,
огромные колеса и прибавили "козлику" проходимости, но плавности движения от
него теперь ждать не приходилось и свое прозвище  поездки  машина  оправдала
сполна.
   - Секундочку, - сказал  Андрей,  выпрыгнув  на  землю,  и  скрылся  среди
одинаковых  брезентовых  палаток.  Казак  же  получ