апример,
процентов на десять.
   - На десять?! -  "представитель"  возмутился  так,  что  даже  вскочил  с
кресла, чуть не разлив остатки сока. - За заведомую халтуру?!  Мы  дали  вам
все данные, все расчеты, мы вложили большие средства,  вам  осталось,  можно
сказать, только техническое исполнение - а теперь все  пойдет  верблюду  под
хвост! И за это - десять процентов скидки?!!
   - Уважаемый, - холодно прервал его  Ахмед,  -  вы  читали  слишком  много
плохих книг, где описываются восточные базары. Возможно,  если  вы  захотите
купить себе подбитый ватой халат в сувенирной лавке,  вам  и  удастся  сбить
цену, подпрыгивая и крича. Но здесь не сувенирная лавка и не базар. Я назвал
единственно возможный вариант расчетов. Либо вы согласны, либо ищите другого
подрядчика.
   - Но вы понимаете, что другой подрядчик  действительно  может  появиться?
Благо в этом регионе в специалистах подобного профиля недостатка никогда  не
было!
   -  Вы  бесконечно  правы,  уважаемый   партнер.   Можете   поговорить   с
Шах-Мухаммедом, и в память о нашем  с  вами  добром  сотрудничества  я  даже
помогу вам с ним встретиться.
   - С чего это такой альтруизм? - удивился "представитель".  -  А  вдруг  я
действительно захочу поработать с ним?
   - О, тут все очень просто и доступно для  понимания.  Для  меня  было  бы
бесчестным просто позвонить в полицию и сообщить все, что я знаю о теракте в
аэропорту. Но  если  этот  дурак  подрядится  выполнять  сложное  задание  и
провалит его, после чего окажется  под  двойным  прицелом  -  и  властей,  и
клиента... В таком случае я лишь облегченно вздохну. Шах-Мухаммед наконец-то
перестанет путаться под ногами, и при этом моя совесть будет чиста.
   -  Вы  думаете,  он  не  справится?  -  полувопросительно-полуутверждающе
спросил "представитель".
   - Все в руках Аллаха,  -  сделал  кроткое  лицо  Ахмед.  -  Но  если  мой
ничтожный разум способен хоть немного предугадывать волю его, то... -  голос
араба вдруг приобрел жесткость. - Этому барану давно место на вертеле. Да  и
не только ему, уважаемый сэр.
   Что-то в лице Ахмеда вдруг заставило собеседника догадаться -  имеется  в
виду он сам. Но ситуация требовала не заметить оскорбления.
   "Ладно, черномазый... - с ненавистью подумал "представитель". - Мы  учтем
это при окончательном расчете", - и произнес  примирительным  и  дружелюбным
тоном:
   -  Ну  ладно,  ладно.  Не  стоит   так   горячиться.   В   конце   концов
профессиональные услуги  всегда  стоили  недешево,  и  бог  с  ним,  с  этим
Шах-как-его-там. Я готов более подробно обсудить ваше предложение.
   - Я глубоко обрадован наконец-то достигнутым  взаимопониманием.  Итак,  в
свете последних событий мне будет  нужна  и  лично  ваша  помощь.  Начнем  с
технических деталей...
   КАЗАК И КОРСАК. "ЗА НАС С ТОБОЮ И ЗА ХРЕН С НИМ!"
   Вечером первого дня работы выставки  Корсар  с  Наташей  и  Казак  решили
поужинать в ресторане, не там, где для российской  делегации  были  оплачены
столики с набором дежурных блюд, а в более дорогом зале. Корсар заявил,  что
может себе позволить угостить свою девушку и своего старого друга чем-нибудь
более пристойным, и они с радостью согласились.
   Весело разговаривая, они двинулись  через  внутренний  дворик  гостиницы,
оформленный как кусочек "висячих садов", с пальмами, виноградом и фонтанами,
и вдруг Казак остановился как вкопанный.  Корсар,  увлеченный  разговором  с
Наташей, с размаху влетел в его спину.
   - Ты чего? Бензин кончился? - удивленно начал он, но Казак, не отвечая на
вопрос, схватил Корсара за плечо:
   - Гляди... Вон идет пузатый мужик в синей форме...
   - Ну? Погоди, погоди... Точно! Наташка, постой тут  минутку,  а?  -  И  с
этими  словами  оба  летчика  сорвались  с  места,   направляясь   наперерез
увиденному Казаком "пузатому мужику".
   Тот шел, углубленный в свои мысли, и  лишь  когда  Корсар  догнал  его  и
похлопал по плечу, поднял глаза. Поднял и оторопел.
   - Здравствуйте, месье Хомяк! -  радостно  поздоровался  Казак.  -  Какими
судьбами?!
   - Здравствуйте... - ошарашенно проговорил тот. Что-что,  а  эти  лица  он
здесь увидеть не ожидал. Не ожидал, да и не хотел...
   Андрей Петрович Маланец не всегда был владельцем маленькой  авиакомпании.
Еще совсем недавно он имел солидное военное звание и, несмотря  на  возраст,
считался одним из самых лучших воздушных бойцов дивизии, да и  округа  тоже.
Но чем дальше он служил, тем сильнее его тянуло к другой жизни, к  жизни,  в
которой он  сам  будет  себе  хозяин,  где  ничей  приказ  не  заставит  его
безоговорочно подчиняться...
   Деньги  не  были  для  него  целью,  они  были  средством  достичь   этой
независимости. Еще в давние, теперь уже почти забытые времена  существования
СССР он сумел совершенно легально стать  вполне  обеспеченным  человеком,  а
когда материальная состоятельность перестала быть  поводом  для  бесконечных
проверок со стороны ОБХСС, КГБ, милиции и парткома,  развернулся  вовсю.  За
участие в войне на Балканах он  получил  один  из  своих  последних  крупных
заработков.
   В отличие от Дедушки, Казака или Корсара "пилот Хомяк" так  и  не  принял
близко к сердцу трагедию народов Сербии  и  Македонии,  Хорватии  и  Боснии,
вовлеченных в братоубийственную войну. Он выполнял  определенную  работу  за
определенное вознаграждение. Размеры оплаты Хомяк считал вполне достойными и
соответственно с этим и воевал в полную  силу  своего  умения.  Когда  же  в
длинной цепочке, по которой трансбалканские  деньги  приходили  к  летчикам,
начались сбои, Хомяк посчитал свою работу слишком ценной, чтобы выполнять ее
на общественных началах.
   Из четверых летчиков эскадрильи он оказался единственным, кто уехал тогда
в Россию. Дедушка сразу дал понять, что считает Хомяка трусом, да и парнишка
Казак тоже - промолчал, но так посмотрел в  глаза...  Один  лишь  одноглазый
командир Корсар не побрезговал пожать ему руку на прощание.
   Тогда, да и до сих пор, он  считал  себя  правым.  Но  желания  встретить
боевых товарищей, которое терзало после Сербии Казака или  Корсара,  у  него
никогда не было, и поэтому сейчас он даже и  не  знал,  что  сказать,  да  и
вообще, как себя вести.
   - Ты как сейчас, где? - по-прежнему радостно спрашивал Казак и, не ожидая
ответа, предложил: - Мы тут в ресторанчике посидеть собрались, так  давай  с
нами, а? Вот ведь встреча!
   - Да, да, очень рад, - запинаясь, заговорил  Хомяк,  избегая  глядеть  на
Казака.  -  Только  у  меня  сейчас  это...  Деда  тут  есть,  у  меня  ведь
авиакомпания... Встречи назначены... Давайте как-нибудь потом? Да и  вообще,
стоит ли - все-таки по контракту конфиденциальность должна  быть.  Мало  ли,
вдруг кто узнает...
   Казак осекся. И уже совсем другим голосом произнес:
   - Да, пожалуй, действительно не стоит. Корсар почувствовал, что  в  парне
начинает закипать обида, такая же искренняя, как секундой назад радость.  Он
дернул Казака за плечо и, не обращая внимания на Хомяка,  повернул  и  повел
его обратно к Наташе.
   - Что, друга встретили? - поинтересовалась девушка, и Корсар ответил:
   - Да нет, пожалуй, - и Казак добавил с горечью:
   - Обознались...
   Неприятный осадок от встречи с Хомяком остался в душе обоих  летчиков  на
весь вечер. Несмотря на праздничную  обстановку  ресторана  и  действительно
вкусные, хотя и обжигающие рот блюда, разговор у них не  клеился,  и  Наташа
вскоре откровенно заскучала, а заскучав, обиделась на кавалеров. Просидев за
столиком около получаса, она не выдержала и заявила, что у нее болит голова,
что завтра много работы, и вообще она не видит смысла убивать время  дальше.
Корсар вызвался проводить ее, но она отказалась и  быстро  ушла,  независимо
постукивая каблуками по мраморным плитам пола.
   - Ох, надо было Хомячине в морду съездить, - сообщил Казак, посмотрев  ей
вслед. - И нам настроение испортил, а через нас - и ей тоже.
   - Не бери в голову, - успокоил его Корсар,  -  Наташка,  она  как  порох.
Вспыхнет так, что ой, а через полчаса прямо такая милочка...
   - М-да... - Казак глянул на стоящую на столике бутылку с  дорогим  легким
вином, взятым ради девушки, и поморщился. Корсар понял его мысль  и  взмахом
руки подозвал официанта. Тот явился мгновенно и, быстро  оценив  обстановку,
жестом фокусника перегнул папку с меню, потом еще раз и лишь потом подал  ее
гостям. Теперь меню в папке оказалось на русском языке, и по-русски же  было
напечатано сверху:
   "Уважаемые  господа  Администрация  просит  предупреждаться:   употребить
спиртное напитки в большом количестве на территории Эмирата Дубай возможно с
без последствий в не Общественных места".
   Глянув через плечо Корсара, Казак присвистнул:
   -  Это  ж  сколько  денег  надо  иметь,  чтобы   в   большом   количестве
употребить-то? Они что, озверели?
   - Это ж Восток, дело, как известно, тонкое, -  ответил  Корсар  и  сделал
заказ. Пол-литра "Старой Московской" облегчили его кошелек на сумму, которой
в Москве хватило бы, чтоб в стельку напоить компанию из трех человек,  да  и
еще и на утреннее пиво осталось бы.
   - Мусульмане, одним словом,  -  продолжил  он,  -  Вас-то,  наверное,  на
спецсамолете не шибко таможня трясла, а  на  нашем  рейсе  что  творилось...
Мужичок, со мной рядом летевший, только в самолете узнал, что  водки  больше
двух литров на  рыло  с  собой  нельзя  ввозить.  Так  он,  чтобы  врагу  не
доставалось, принялся ее прямо по ходу дела изничтожать.
   - И как? - с сочувствием к неизвестному мужичку спросил Казак.
   - Известно как. Пришлось выводить под белы руки. Причем,  что  интересно,
одну лишнюю бутыль он-таки уговорил, а вторую только до половины осилил. Так
эти полбутылки у него изъяли, опечатали и расписку дали.  Мол,  на  обратном
пути отдадут.
   - А кому расписку-то дали, ведь он же лыка не вязал, говоришь?
   - Я рядом случился, мне и дали. Так ведь мужичок  наутро  очухался  и  за
распиской пришел. Чтоб его кровное добро не  пропало.  Хозяйственный  такой,
навроде Хомяка.
   - Да уж, - помрачнел Казак. - Времени даром не тратил...
   Он хотел еще что-то сказать, но официант принес запотевшую бутыль,  одним
артистическим движением открутил пробку, предупредительно разлил по  стопкам
первую порцию и исчез.
   - Эк их тут выдрессировали, - усмехнулся Корсар и поднял стопку.
   - Давай, Казак, за... За нас всех. За Деда, за нас  с  тобой  и  даже  за
этого куркуля толстопузого. Все-таки как ни крути, а свое дело мы сделали.
   Они чокнулись, выпили, осадили мудреным салатом - при желании в нем можно
было разглядеть несколько кусочков  соленого  огурца,  так  что  в  качестве
закуски этот салат хоть как-то соответствовал русским традициям.
   Казак повертел в руке пустую стопку и тихо спросил:
   - Слушай, Пират, вот ты сказал: мы на Балканах свое дело сделали.  Сказал
ты хорошо, а вот если честно, сам-то как думаешь? Я  иногда  задумываюсь:  а
сделали ли мы  там  чего-нибудь...  Ну  ясно  -  нашими  стараниями  там  на
сколько-то больше  танков  у  хорватов  погорело.  Американы  кой-чего  тоже
недосчитались, как это у них говорится, деньги налогоплательщиков...  Но  по
большому счету: мы там не зря были, а?
   Корсар молча разлил еще по одной и только после этого заговорил:
   - Нет, Казачина, не зря. Помнишь наш последний вылет? Я ведь тогда, после
того  как  катапультировался,  очень  удачно   приземлился.   Представляешь:
деревушка или поселок,  площадь,  кафана,  столики  под  открытым  небом.  В
четырех километрах к югу вовсю идет стрельба, а за столиками  сидят  и  пьют
пехотинцы из резерва - последнего резерва,  заметь.  С  ними  офицеры  тоже,
сидят... И все знают: часа через два, а самое большее  к  вечеру,  им  идти.
туда же, за четыре километра к югу. А  после  них  идти  будет  уже  некому,
понимаешь, вообще некому! И не то чтобы они  там  все  герои,  солдатня  как
солдатня, в другой раз из них половина бы с удовольствием разбежалась  -  да
только им и бежать некуда,  все  уже  под  хорватами  да  босняками.  Корсар
потянулся к стопке, но брать ее не стал.
   - И вот прямо на них с неба опускается парашют, а под парашютом  болтаюсь
я. Отцепил купол и, как был, туда же, к столикам, потому что у меня ситуация
такая же: база разгромлена, бежать некуда, остается только сидеть и ждать...
Был, конечно, вариант, что прилетит друг-волшебник в голубом вертолете -  но
будет он еще и в голубой каске. И поступит со мной, как с наемником, по всем
международным соглашениям. Словом, сел я там за столик и  заквасил  с  этими
ребятами. Сидели так до вечера, потом до утра, потом до полудня. Не то чтобы
пьяные были все, а такое, знаешь, странное состояние: вроде  мозги  ясные  и
руки-ноги  слушаются,  а  восприятие  перекошенное.  Так  вот,   к   полудню
следующего дня даже  с  этим  перекошенным  восприятием  мы  поняли:  что-то
изменилось.
   Корсар вздохнул:
   -  Ты  не  поверишь,  наверное,  но  словно  вот  давило  что-то   сверху
долго-долго, а потом этот гнет сняли. Никто еще не знал ничего, а  камень  с
души упал. Не знаю, чем это объяснить... Уже потом стало известно, что  янки
повернули оглобли и начали эвакуацию своих экспедиционных  сил.  Вот  тут-то
пьянка и пошла, да такая, что чуть эту деревню не сожгли к чертям  собачьим.
А я там как бы ни к чему не прислоненный. Потом машина пришла, раненые  там,
несколько здоровых бойцов, и над ними старшим  -  наш  особист  разлюбезный,
Малошан. Ободранный, рука на перевязи, но рожа... Никогда б не подумал,  что
он умеет  так  улыбаться.  Вот  он-то  мне  на  радостях  и  рассказал,  что
американов в основном  достали  потери,  которые  они  от  авиации  понесли.
Трансбалканцы, хоть и были  на  грани  военного  краха,  напоследок  им  так
вмазали, что мало не показалось, хотя и потеряли на этом почти  все,  что  у
них осталось. А теперь вспомни, кто АВАКСа тогда валил? Но самая штука  была
в том, что штатники сами не поверили в  полный  разгром  сербских  ВВС.  Наш
последний вылет как раз и укрепил американов в мысли, что их и дальше  будут
валить. Он наконец приподнял стопку:
   - Так что будь уверен. Мы не зря там были.  Что  по  маленькому,  что  по
большому счетам. Будь.
   - Будь, - согласился Казак, и Корсар закончил:
   - А что до Хомяка - ему, наверное, от природы не дано что-то чувствовать,
кроме своего собственного благополучия. Осуждать за это глупо.  Он  ведь  не
струсил, не предал - просто сделал свое дело от и до. А  взваливать  на  шею
что-то сверх того... Посчитал, прикинул и не стал.
   - Может, ты и прав, - кивнул Казак. - Наверное. Только я знаю одно:  если
мне когда-то еще раз придется идти в бой, то я не хотел бы делать это в паре
с Хомяком. Да и тебе не пожелаю. Тебя будут убивать,  а  он  будет  считать,
прикидывать...
   - Ладно, хватит о нем,  Казак.  Ты  таких  людей  презираешь,  я  пытаюсь
воспринимать как есть, а на самом деле от  нас  тут  ни  хрена  не  зависит.
Хомяки были, есть и будут хомяками, и ничего с этим не поделаешь.  Давай  по
последней  и  пойдем  по  домам.  Завтра  очередной  день,  опять  крутиться
придется, только успевай. Ну как? За нас с тобою и за хрен с ним!
   Казак, соглашаясь, поднял стопку и больше про Хомяка не заговаривал.
   КОРСАР. КАЗАК. SHOW MUST GO ON
   Второй день работы выставки начался с небольшой накладки:  заявленный  на
полеты американский  разведчик  "Тэсит  Дип  Блю"  отказался  подниматься  в
воздух. Около двадцати минут блинообразный самолет стоял в  начале  взлетной
полосы, тихонько визжа турбинами, но потом двигатели  стихли  и  буксировщик
повез  неудачника  обратно  на  стоянку.  Официально  было  объявлено,   что
предполетный контроль выявил некоторые ненормальности  в  работе  одного  из
двигателей,  но  вскоре  пронесся  слух,  что   "некоторые   ненормальности"
оказались весьма  радикального  свойства:  второй  двигатель  не  запустился
вообще.
   Однако дальше все пошло гладко. Следующим в очереди на полеты стояли  два
американских же истребителя "F-22" "Раптор", и с  ними  никаких  проблем  не
возникло Пара показывала  чудеса  маневренности,  и  аэродром  "Галф-Бизнес"
огласился непривычным грохотом - в отличие от гражданских машин  истребители
создавались без  учета  международных  норм  по  шуму  на  местности.  После
"Лайтнингов"  каскад  фигур  высшего  пилотажа  продемонстрировал   вертолет
"Команч", после него пришло время французского "Рафаля"...  Сбои  больше  не
повторялись, все новые и новые  летательные  аппараты  взлетали  к  небу,  в
котором сияло белое, раскаленное солнце.
   Для непривычных к  жаре  европейцев  самым  тяжелым  было  находиться  на
стоянках рядом с самолетами. Несмотря  на  то  что  основная  работа  шла  у
стендов в залах  выставочного  комплекса,  около  натурных  экспонатов  тоже
должен был кто-нибудь находиться. Делегации побогаче устанавливали прямо  на
стоянках  легкие  павильончики,  темно-синий  пластик   которых   задерживал
солнечные лучи, а ту жару, которая все-таки  проникала  внутрь  с  воздухом,
выводили наружу кондиционеры.
   Аренда такого павильончика стоила кругленькую сумму, и из российских фирм
такую роскошь могли себе позволить только самые именитые. Смоленский завод в
их число не  входил:  участие  в  Дубайском  салоне  было  для  него  первой
серьезной  попыткой  выйти  со  своей  продукцией  на  международный  рынок.
Соответственно с  этим  средства  делегации  были  весьма  ограниченными,  и
полковник Марченко принял волевое решение: дежурить у самолета  по  очереди,
привлекая к этому  делу  и  доброхотных  помощников.  Само  собой,  что  под
"доброхотными помощниками" имелся в виду Корсар,  который  после  участия  в
разгрузке и прочей суматохе  последнего  предвыставочного  дня  как-то  само
собою стал своим человеком. И теперь, начиная с полудня, около  "СМ-97"  они
стояли вчетвером: Казак как летчик, способный грамотно ответить на вопросы о
поведении самолета в воздухе, Наташа в  качестве  переводчицы  и  Корсар  на
всякий случай, если вдруг надо будет куда-то сбегать или кого-то  подменить.
"Старшим по  вахте"  полковник  назначил  Сергея  Сало-махина,  того  самого
инженера, которой давал недавно консультации  по  семейным  взаимоотношениям
"Руслана", "Людмилы" и "Черномора".
   По  расписанию  демонстрационных   вылетов   подошло   время   российских
самолетов. Заводской летчик залез в кабину "СМ-97", и через несколько  минут
стоянку  огласил  характерный  звук  запущенного  двигателя.  Лопасти  винта
оставались неподвижными, однако за продолговатыми  отверстиями  газоотводных
каналов задрожало раскаленное марево.
   - Вспомогательную установку запустил, что ли? - не понял сначала  Корсар,
и Казак, успевший хорошо познакомиться с конструкцией, ответил:
   - Нет, это основной двигатель, просто он на  малом  газу  сейчас,  только
генератор крутит. А винт не  вращается,  так  это  специально  сделано.  Для
безопасности и чтоб керосин лишний не жечь.
   Он глянул на стекла пилотской кабины и добавил завистливо:
   - Так что у него уже прохладно... Слышь, Пират, ты чего?
   Корсар не ответил, и,  проследив  его  взгляд,  Казак  понял,  почему  не
услышал ответа Оторвавшись от полосы, в воздух поднималось "Русское крыло".
   Точно так же, как и полтора  месяца  назад,  его  полет  привлек  к  себе
взгляды гостей выставки. Правда, на этом  аэродроме  не  нашлось  подходящей
канавы, через которую самолет мог бы перемахнуть на своем шасси -  воздушной
подушке, и специальной паузы перед его демонстрацией тоже никто в расписании
устраивать не стал. Но и без этих, бьющих на внешний эффект  трюков,  мирное
пассажирское "Крыло" привлекло к себе внимание не меньше,  а  то  и  больше,
нежели ревущие истребители и грохочущие штурмовые вертолеты.
   - Красивая штучка, ничего не скажешь...  -  восхитился  Саломахин,  глядя
из-под ладони на разворачивающийся в воздухе самолет,  и  тут  же  удивленно
воскликнул: - Андрей, Коля