правительство
Ихванова, но подчиняться ему собираются отнюдь  не  все.  Так  что  удар  по
Благоевграду осложнений с Болгарией не вызовет.
   - Хорошо. Да и болгарам не мешает лишний раз дать понять,  что  сербы  не
забыли их карательные батальоны! - согласился комендант.
   - При чем тут каратели? - удивился Казак, на что Малошан ответил:
   - А у вас в России разве не знают, что болгарские войска прославились  на
территории Сербии карательными операциями тридцатых годов? У нас  ненавидели
болгар до такой степени, что, когда в сорок пятом болгарские части вместе  с
советскими пытались "освободить" Югославию, партизаны  их  встречали  огнем,
несмотря на специальный приказ Тито. Вот  так-то,  а  советская  пропаганда,
насколько я знаю,  навязывала  народу  образ  эдакого  "болгарина-братушки",
друга всех славян.
   - Спасибо за исторический экскурс, подпоручик, - холодно произнес Корсар,
- но хотелось бы все-таки вернуться к теме.  Я  так  понял,  что  возражения
против нашей операции сняты. В таком случае, думаю, пора начать подготовку.
   - Хорошо, я отдам необходимые команды. -  И  комендант  пошел  к  выходу.
Следом за ним направился и Ян Шелангер, но у двери задержался.
   - Да, товарищи, - сказал он, - чуть не забыл.  У  меня  для  вас  две,  в
общем, хорошие новости. У нашего штаба появился  резерв  в  два  самолета  -
случилось так, что летчики, готовившиеся на них  летать,  оказались  слишком
требовательны относительно условий оплаты. Так что если  возникнут  какие-то
неполадки с материальной частью, я постараюсь, чтобы этот резерв был выделен
для нас в первую очередь. И второе - вы сейчас говорили  о  радиолокационном
обеспечении?  Можете  успокоиться:  скоро  положение   с   ним   кардинально
изменится.
   - Как? - не удержался от вопроса Казак.
   - Пусть это будет для вас сюрпризом! - улыбнулся офицер и закрыл за собой
дверь.
   - Похоже, я был несправедлив к нему, - признался Хомяк. -  Он,  наверное,
вполне толковый парень. Но все равно он мне не нравится, потому как пижон.
   Уже за дверью его догнал Дед. Он придержал офицера  тактики  за  рукав  и
тихо сказал:
   - Послушай, Ян... Не надо заговаривать с нашими ребятами об  их  прошлом.
Они по контракту не должны  давать  о  себе  никаких  сведений,  и  не  надо
провоцировать их на нарушение условий. Понимаешь,  люди,  которые  в  России
организовывали эту операцию, могут оказаться в неприятном положении, а девиз
у них такой: "Если у вас есть проблемы, то у нас их нет. Но если они есть  у
нас, то ждите их скоро у себя".
   Шелангер молча кивнул  и  быстро  ушел.  Он  догадывался,  что  в  группе
летчиков должен  быть  кто-то  представляющий,  так  сказать,  неофициальные
интересы российской стороны. Но что в этой роли окажется  миролюбивого  вида
солидный человек под псевдонимом Дед, он никак не ожидал.
   * * *
   Шелангер не ошибался -  именно  в  Афганистане  свежеиспеченный  капитан,
тогда еще молодой и стройный, впервые с удивлением увидел, как под  его  МИГ
подвешивают бомбы времен войны. Но как потом  оказалось,  пролежавшие  сорок
лет   на   складах   "гостинцы   духам"   взрываются    ничуть    не    хуже
свежеизготовленных.
   Для присмотра за  подготовкой  к  вылету  одного  лишь  Хомяка  оказалось
недостаточно. Добровольцы и резервисты, собравшиеся  на  базе,  само  собой,
горели энтузиазмом, но без умения и навыков этот энтузиазм был  как  минимум
бесполезен, а иногда и опасен.
   Особенно хорошо это знал Дед, который тоже наблюдал за подвеской  вручную
на  свой  самолет  стокилограммовых   осколочно-зажигательных   бомб   -   с
подъемниками на базе оказалось весьма туго. Пока  с  одной  стороны  бригада
техников бережно пристыковывала бомбу к держателю, с другой два здоровяка из
резервистов, дружно крякнув, вытащили из дощатого контейнера хвостатую чушку
бомбы и попытались с налета пристроить ее на другую подвеску.  Но  держатель
на замки не встал, мужики зашатались  и  побагровели,  продолжая  удерживать
бомбу на весу. Дед с не свойственной ему прытью бросился вперед и  подхватил
стабилизатор в тот момент, когда резервистов уже стало ощутимо клонить вбок.
И уже вместе они осторожно опустили бомбу обратно в  контейнер,  после  чего
Дед дал волю  языку,  закатив  тираду  минуты  на  четыре.  Один  резервист,
выслушав, только и сказал:
   - Я немного учить русский язык в школе. Но таких слов нам  не  проходить.
Эротика, да?
   Дед лишь махнул рукой и пошел смотреть, правильно ли подключают к  замкам
сигнальный провод.

   Сидя за так называемым мобильным навигационным тренажером (МНТ), Казак по
второму разу выполнил пролет по наиболее сложным участкам маршрута, ведущего
к Благоевграду Отдаленный родственник игровых приставок "Cynep-3D",  МНТ  не
мог быть полноценным тренажером воздушного боя, но для подготовки к вылету и
изучения местности возможностей этого компьютера было вполне достаточно.
   Сидящий рядом Корсар увидел, что "полет" закончен, и спросил:
   - Ну как? Что нашел особенного?
   Казак уже знал, что Корсар практически не может пользоваться тренажером -
изображение  в  специальных  очках  правильно   синтезировалось   лишь   при
восприятии двумя глазами, и каждый "вылет" командира давал  ему  пару  часов
головной боли. Поэтому Казак на словах долго  и  подробно  описывал  Корсару
выбранную схему захода на цель и "увиденные  с  воздуха"  возможные  позиции
зенитных установок.
   - Ясно, теперь давай зови ребят, пусть тоже хоть по разу  каждый  пройдут
этот маршрут. Черт, из всей команды я буду самый незнающий!
   Казак кивнул и вышел из комнаты. Он пока еще не вполне  ориентировался  в
полутемных   коридорах   подземной   базы,   но   ни   Малошана,   ни    его
подчиненных-переводчиков рядом не оказалось, и молодой  летчик  решил  найти
дорогу самостоятельно, по памяти.
   Тоннель шел сначала прямо, потом раздвоился, и  еще  раз.  Казак  потерял
ориентир и попробовал повернуть обратно, но очутился в тупике. В сторону  от
него вела лестница вверх, и он наудачу решил подняться по  ней.  Подъем  был
коротким и закончился стальной дверью со  штурвалом-запором.  Она  оказалась
незапертой и выводила в неглубокую пещеру, освещенную через  недалекий  вход
лучами солнца. Решив оглядеться снаружи, Казак направился к  проему,  слегка
наклонив голову, чтобы не удариться о низко нависший свод.
   Грот  выходил  из  горы  несколько  выше  полосы,  которая  уже  с  этого
расстояния  была  различима  только  посвященному.  Склон  порос  невысокими
соснами и можжевельником, и запах нагретой хвои был настолько приятен  после
холодного и безжизненного  воздуха  подземелья,  что  Казак  решил  не  идти
обратно в коридор, а добраться до уже знакомого входа поверху.
   Насвистывая, он принялся спускаться вниз, но не успел сделать и несколько
шагов, как короткий окрик заставил его  остановиться.  Казак  обернулся,  не
понимая, кто и откуда кричал, и тут же почувствовал сзади на локтях  жесткую
хватку  чьих-то  рук.  Резко  дернувшись,  он  увернулся  от  противника   и
высвободил из плена одну  руку.  Противник  неожиданно  легко  поддался,  но
только  затем,  чтобы  попробовать  провести  короткую  подсечку,  но  Казак
оказался проворнее и успел выхватить свой пистолет... И тут же получил  удар
в лоб. В глазах его потемнело, а тело обмякшим мешком рухнуло на землю.
   Минут через двадцать, взъерошенный и исцарапанный (тащили  его  явно  без
особого почтения),  Казак  сидел  в  скальном  бункере  перед  Тамашаивичем,
который его сердито выговаривал:
   - Зачем надо ходить через верхний выход? Никто не  говорил  ходить  туда!
Там стоит пост нашей охраны, и охрана словит незнакомых, которым не положено
там ходить. Даже если это русский летчик.  И  сейчас,  и  потом  так  будет.
Хочешь пойти - пойди ко мне, и я скажу как. Или сам пойду.
   Казак уже  успел  все  объяснить  и  чувствовал  себя  как  провинившийся
школьник. К его счастью, экзекуция длилась не слишком долго - пришел  Корсар
и забрал Казака с собой.
   - Ну что? - спросил по дороге командир. - Еще растолковать или все понял?
   - Хватит, - вздохнул Казак, и Корсар подытожил:
   - Ну и ладно. Зато я теперь знаю,  что  за  нашу  безопасность  можно  не
беспокоиться. Ты, так  сказать,  проверил  охрану  в  действии.  Хотя  жаль,
конечно, что это был не я. Интересно, меня бы этот боец  тоже  так  запросто
выключил?

   В ходе окончательного обсуждения предстоящего вылета было решено  нанести
удар сразу, как  только  самолеты  будут  полностью  готовы.  Этого  момента
оставалось  ждать  недолго  -  самый  хлопотный  этап,  подвеска  бомб,  был
наконец-то закончен "с помощью лома и такой-то матери", как  выразился  Дед.
Заправка горючим  оказалась  делом  гораздо  более  легким  -  резервуары  с
керосином были расположены на верхних уровнях подземелья, и он шел в  ангары
самотеком. За это время Хомяк  и  Дед  успели  по  разу  "слетать"  на  МНТ,
осваиваясь с маршрутом, и теперь, сняв очки, Хомяк во  всеуслышание  заявил,
что без предварительной разведки этот налет будет авантюрой. На  это  Корсар
заметил, что никто и никого не неволит и  что  товарищ  Хомяк,  конечно  же,
может оставаться на земле до тех  пор,  пока  американцы  не  пришлют  схему
дислокации своих самолетов заказным письмом  на  имя  Радко  Харжича.  Хомяк
понял, что сейчас не время и не место  брюзжать,  и  сумел  обратить  все  в
шутку, вызвавшись для такого дела поработать почтовым летчиком.
   Посмеялись, но после Хомяк все-таки вернулся к теме:
   - Ты, Корсар, конечно, прав. И конечно, я не останусь, тем более что  это
была моя идея с налетом. Пусть и авантюра, но вы ее  одобрили.  Формально  -
да, нас никто не заставляет летать. А фактически - стоит посмотреть в  глаза
любого серба... Я человек не чувствительный, но ведь не  выдержал!  И  знаю,
что неправильно поступил, а по-другому не получилось.
   Корсар промолчал, потому что знал - примерно такие же  чувства  испытывал
каждый член группы.  С  одной  стороны,  все  сознавали,  что  очень  трудно
эффективно  бороться  в  отрыве  от  современной  структуры  обеспечения   с
противником, у которого эта структура не  только  есть,  но  и  доведена  до
максимально возможного совершенства. А с другой стороны -  правильно  сказал
Хомяк.  Стоит  посмотреть  в  глаза   любого   серба,   вспомнить   рассказы
Тамашаивича, и сразу становится неприятной  сама  мысль  о  том,  что  можно
спокойно отсиживаться на земле, ожидая пока привезут ракеты,  пока  запустят
новую РЛС, пока организуют разведку...

   Запускать реактивный двигатель "сухого" в подземном ангаре  было  бы  как
минимум глупо - и сами ангары, и  их  вентиляция  рассчитывались  совсем  на
другие нагрузки. Поэтому в день, когда подготовка  к  рейду  на  Благоевград
была завершена, под легкий навес рядом со створками ворот одного из  укрытий
подогнали пятнистый ЗИЛ с установленным в его кузове компрессором. В полдень
эти ворота открылись, и  пятящийся  автомобиль,  рыча  и  дымя,  потянул  на
стальном тросе самолет Деда наружу. В  это  же  время  величаво  отъехали  в
сторону ворота соседнего ангара, и  "сухой"  Казака  тоже  двинулся  вперед,
сопровождаемый дружным хоровым выкриком, по своему ритму и интонациям  очень
похожим на родное "Раз, два, взяли!!!". Облепленный людьми,  как  муравьями,
истребитель медленно выкатил на стартовую позицию - решили для  скорости  не
ждать грузовика.
   Раздался нарастающий свист, мгновенно перешедший в раскатистый грохот,  -
это Дед  запустил  двигатель;  через  несколько  секунд  грохот  удвоился  -
раскрутилась вторая турбина.  Истребитель  тронулся  с  места,  и  с  каждой
секундой ускоряясь, рванул вперед, прямо к  поднимавшемуся  у  конца  полосы
склону. За сотню метров до него СУ-37  оторвал  от  полосы  переднюю  стойку
шасси, как бы присел, продолжая нестись вперед на основных опорах,  и  через
долю секунды уже летел, устремив острый нос к небу.
   Казак, провожавший истребитель взглядом, увидел, что пусковую машину  уже
подогнали к его  самолету.  Рукой,  затянутой  в  перчатку,  он  перекрестил
приборную панель и приступил к знакомой процедуре запуска двигателей.
   Взлет не был простым, но характеристики самолета позволяли выполнить  его
без особого риска. Поднявшись над горными хребтами, четверка СУ почти  сразу
же  опустилась  в  лабиринт  неглубоких  ущелий.  Часть  пути  проходила  по
маршруту, уже один раз пройденному во время перелета из Любимца, но  назвать
его "знакомым" было бы трудно.  Местность  под  самолетом  менялась  слишком
быстро, курс прокладывался автоматически, и случись что с автоматикой, никто
из летчиков не смог бы найти дорогу обратно по наземным ориентирам.
   "Завтра  же  засажу  ребят  за  тренажер,  -  подумал  Корсар,   привычно
контролируя показания многочисленных индикаторов. - Нельзя  так  лететь,  но
что делать? Хорошо, что хоть карты с собой дали  наши  хозяева,  правда  без
пометок что и где, и карт этих в три раза больше, чем надо. Чтобы  враги  не
догадались", - он улыбнулся, вспомнив, как однажды, попав в  командировку  в
Москву, они с сержантом-шофером пытались проехать по  ней,  ориентируясь  по
доперестроечной карте. Кончилось тем, что, попав в глухой тупик там, где был
четко обозначен железнодорожный переезд, сержант, отлучившись в кусты,  взял
эту карту с собой, чтобы от нее оказался хоть какой-то прок.
   Самолет  круто  завалился  на  крыло,  отслеживая  очередную   неровность
рельефа, и воспоминания о Москве оборвались. Корсар глянул на часы - до цели
оставалось  десять  минут.  Истребитель  его  два  раза  мигнул  огнями,  и,
повинуясь этому сигналу, группа начала перестраиваться.
   Дед и Казак взяли правее и вскоре  отдалились  на  расстояние  нескольких
километров,  затерявшись  на  фоне  зеленых  и  коричневых  склонов,   щедро
освещенных заходящим солнцем.  Впереди  лежали  уже  не  горы,  а  предгорья
Балкан, где и была расположена база Благоевград. Раздался короткий тревожный
писк, и на дисплее возникла картинка, не оставляющая сомнений - их  самолеты
обнаружены. Теперь не было смысла хранить радиомолчание и  продолжать  полет
на низкой высоте. По команде Корсара Хомяк легким движением потянул ручку на
себя, и истребитель послушно  задрал  нос  к  небу,  набирая  высоту.  Через
несколько  секунд  на  экранах  перед   каждым   летчиком   возникла   схема
расположения позиций вражеской техники, наложенная на карту местности.
   Компьютеры сделали свое дело, но решение всегда остается за человеком.  И
Корсар это решение принял:
   - Хомяк, бьем цели  в  порядке  пять,  три,  восемь.  Дед,  Казак,  -  по
первоначальному плану.
   Хомяк в своей кабине усмехнулся. Как опытный боец, он уже и  сам  наметил
именно такой порядок ударов: сначала вон та подозрительная высотка, где  сам
Бог велел поставить ЗРК, и, скорее  всего,  отметка  цели  на  нем  скрывает
именно зенитный комплекс. Потом по ходу полета - весьма  активно  работающий
радар, под излучением которого "сухие",  небось,  чуть  ли  не  светятся,  и
дальше уже будет объект на самом аэродроме -  в  одном  из  окон  на  экране
телекамера  уже   его   показывает,   это   установка   "Вулкан",   что   на
бронетранспортере. "С  ней  надо  поаккуратнее!"  -  заметил  себе  Хомяк  и
устремился к цели.
   Пара Казак - Дед  подходила  к  аэродрому  со  стороны,  перпендикулярной
направлению налета Корсара и Хомяка. Как планировалось заранее, командир  со
своим  ведомым  брали  на  себя  подавление  зенитной  обороны   противника,
одновременно вызывая его огонь на себя. Оставшиеся два самолета должны  были
нанести удар по аэродрому.
   Заложив глубокий вираж, Казак уже не на экране, а непосредственно  увидел
вклинившуюся инородным пятном в зеленые квадратики полей и садов  территорию
авиабазы, сплошь поросшую унылой темно-серой травой. Короткий ряд ангаров, и
дальше, на рулежной дорожке, выстроившиеся  в  ряд  крестообразные  силуэты.
Широко раскинутые прямые крылья, толстые обрубки двигателей около  хвоста...
"Тандерболт-2"!  Дальше  на  полосе   виднелись   три   больших   реактивных
транспортных самолета, скорее всего С-17.
   Справа, на подходах к базе, вспухли несколько разрывов, над  ее  взлетной
полосой пронеслись две стремительные  тени,  и  угловатый  бронетранспортер,
стоящий там, подпрыгнул от  близкого  взрыва  и  опрокинулся.  "Теперь  наша
очередь!" - и Казак перевел  истребитель  в  пологое  пикирование.  Бортовой
вычислительный комплекс услужливо  подсветил  ближайший  штурмовик  лазером,
хотя для бомб времен Второй мировой войны в этом  никакой  необходимости  не
было. Впрочем, Казак сейчас об этом не  думал.  Он  напряженно  ждал,  когда
загорится светодиод команды на ручной сброс, и когда тот  наконец  вспыхнул,
нажал на кнопку.
   Серия из четырех осколочно-зажигательных бомб ушла вниз, а  Казак  рванул
истребитель вверх, чтобы не попасть  под  свои  собственные  осколки.  Почти
сразу же после первых взрывов  над  стоянкой  пролетел  "сухой"  Деда,  тоже
сбросивший  четыре  бомбы,  параллельно  серии  Казака.  Теперь  все  четыре
истребителя разворачивались для следующего захода на базу, где на полосе уже
горели  два-три  штурмовика  и  в  стороны  от  них  разбегались   маленькие
человеческие фигурки.

   Последний из четырехмоторных реактивных транспортников  С-17  прилетел  в
Благоевград  совсем  недавно,  буквально  за  два  часа  до  налета.   Кроме
расширенного  полевого  узла  связи  и  мобильной   закусочной   (какой   же
американский солдат будет воевать там, где нельзя съесть гамбургер  и  после
этого позвонить домой?), этот  самолет  привез  и  менее  мирный  груз:  три
одноосных  полуприцепа,  составляющих   вместе   зенитно-ракетный   комплекс
"Рапира". На двух  прицепах  были  установлены  пакеты  направляющих  с  уже
установленными ракетами, а на третьем возвышался  разрисованный  зелеными  и
черными  пятнами  пост  управления.  Задержка  с  прибытием  самолета  сбила
расписание развертывания противовоздушной обороны штурмового крыла, и  чтобы
наверстать упущенное время, расчет "Рапиры" погнали  разворачивать  комплекс
сразу же, не дав ни отдохнуть, ни помыться после длительного перелета.
   - И кто это выбирал для нас позицию, а, сержант? - мрачно спросил один из
солдат,  когда  тягачи  затормозили  перед  стареньким  сельским  домиком  в
километре от базы. Сержант ответил не менее недовольно:
   - Какой-то умник в штабе. Ему все равно, а нам придется по двадцать минут
бегать до столовой. Пусть с обедом машину присылают.
   - Эй, там, заткнитесь! - раздался голос командира расчета, офицерский чин
которого, хотя и невысокий, обязывал считаться с мнением начальства.  Однако
в глубине души немолодой первый лейтенант был согласен с  сержантом:  "Да  и
вообще, кому это нужно? Болгарская авиация под  нашим  контролем,  а  все  у
сербов давно посбивали... Нет же, гонят..."
   В этот момент со стороны  аэродрома  раздались  первые  взрывы,  а  через
несколько секунд перед глазами изумленного лейтенанта с грохотом  пронеслись
два трехкрылых силуэта. Эти самолеты не были ему знакомы, и  опознавательные
знаки он тоже не разглядел, но в этом и не было  нужды.  Достаточно  было  и
того, что за собой  они  оставляли  смерть  и  разрушения.  В  одну  секунду
лейтенант вспомнил, что станции целеуказания  нужно  три  минуты  только  на
разогрев, что еще не установлена  антенна  командного  канала  коррекции,  и
принял единственно возможное в такой ситуации решение.
   - Чертовы ублюдки! - заорал он на свой  расчет  так,  что  казалось,  его
голос  перекрыл  грохот  реактивных  двигателей  неизвестных  самолетов.   -
Холодный пуск с ручным преднаведением!
   * * *
   Корсар и Хомяк первыми завершили  вираж  и  вновь  направили  самолеты  к
авиабазе, чтобы пройти над ней уже с другой стороны. Но в этот момент  около
неприметного крестьянского двора в километре от взлетной полосы