кортеж.
   - Это не войники. Это четники, а тот в кабриолете - главный... То есть не
совсем главный, но тоже главный.
   - А кто это, четники? - поинтересовался Казак.
   - Наши... Жириновски! - нашелся Славко. - За великую  Сербию,  но  в  бой
ходить не любят. Ракия любят, девки любят, митинг любят. На фронт их  слать!
Но Вазник с их фюрером Вуком Чечелем - очень друзья! Он их сюда  слал,  чтоб
албанцев задавили. Здесь, в Нове-Рашке, полно косовских албанцев. Арнаутские
псы,  ждут  босняков  и  американцев,  шпионируют  на  них,  стреляли  наших
войников!
   - А вот в Болгарии албанцы против штатников воюют,  -  мимоходом  заметил
Корсар, вспомнив симпатичных ребят из отряда апостола Велева.
   - Здесь тоже есть  такие,  -  охотно  согласился  Славко.  -  Но  есть  и
другие... свойлочи. А четники здесь не разбирали,  им  любой  албанец  враг.
Убивали старика, три сына на фронте; насилили жена, муж на фронте! Теперь  в
Нове-Рашке совсем мало албанцев за нас. Четники только хуже  сделали  и  еще
сделают.
   - Да, - согласился Казак, - не зря Тамашаивич  эту  самую  Нове-Рашку  не
любит.
   - Тихо! - вдруг воскликнул Лужице. - Синий  патруль!  Диявол  их  принес!
Обычно они границу не охраняют.
   Действительно,  в  конце  улицы,  ведущей  из  города,  около  небольшого
контрольно-пропускного пункта, пограничную принадлежность  которого  выдавал
лишь проржавевший щит  со  свеженамалеванной  по-английски  надписью  "Добро
пожаловать в Трансбалканию!", дорогу перегораживали два  легких  французских
бронеавтомобиля,  выкрашенных  под  древесную  лягушку.  Около  них   лениво
покуривали человек пять мускулистых парней  с  короткими  западногерманскими
пистолет-пулеметами на груди. Их  камуфляжная  форма  сине-черной  расцветки
вряд ли могла бы послужить маскировкой на местности, но, видимо, не  в  этом
было основное ее назначение. Поворачивать назад под  их  взглядами  было  бы
глупо, и Лужице, слегка сбросив газ, продолжал вести грузовик в  их  сторону
Один из солдат (или кто он там) шагнул вперед и сделал повелительный жест.
   Лужице повертел головой и коротко бросил:
   - Молчите, говорить буду я! - и затормозил, взяв  немного  вправо,  чисто
для приличия.
   Выбравшись из кабины, он подошел к военному,  достал  внушительную  пачку
бумаг и принялся что-то ему втолковывать.  Казак,  сидевший  ближе  к  окну,
поразился: Лужице,  который  даже  по-русски  говорил  достаточно  быстро  и
свободно, вдруг превратился в тупого, медлительного, косноязычного  болвана.
Солдат оказался не то румыном, не то венгром и честно  пытался  понять,  что
написано в бумагах и что ему несет этот недоумок. Лужице же  каждую  реплику
проверяющего воспринимал как предложение начать все снова и опять пускался в
объяснения.
   Через  пару  минут  к  первому  солдату   присоединились   двое   смуглых
черногорцев, но дела это не ускорило - теперь Лужице обращался по очереди  к
каждому из них. Минут десять он втолковывал патрульным,  что  на  дорогу  до
Нове-Рашки у водителя белого грузовика есть вот эти две бумаги, а на  проезд
в Македонию будут вот эти - и  Лужице  уже  в  который  раз  развернул  свои
"простыни", усыпанные печатями и визами.
   Тем временем, несмотря на то что движение по улицам города было не  таким
уж напряженным, сзади собралось десятка полтора машин, грузовых и  легковых.
Какая-то из  них  просигналила,  и  через  несколько  секунд  темпераментные
водители вовсю жали на гудки кто во что горазд. В  образовавшейся  какофонии
патрулю трудно было сосредоточиться  на  документах,  в  которых  явно  было
что-то не так. Наконец стоявший в стороне  сержант  в  темных  очках  что-то
проорал своим. Лужице, как бы не  поняв,  переспросил,  и  сержант  попросту
отпихнул водителя в сторону кабины. Тогда Лужице степенно и  с  достоинством
туда залез, завел двигатель и медленно тронулся мимо  броневиков  в  сторону
выезда из города.
   - Военная полиция, - пояснил  Лужице.  -  Самые  дотошные  и  неподкупные
ублюдки во всей стране. Вазник набрал вонючих черногорцев, поганых влахов  и
арнаутских морд, чтобы иметь силу против сербов! Но с ними еще  можно  найти
общий язык... А  вот  полевая  жандармерия  Харджича  в  Сербской  Босне  не
пропускала  ни  одной  машины,  кузов  ломали,   пороли   покрышки!   Искали
контрабанду. Легче всего было с миротворцами из "Унпрофор".  Им  все  равно,
что ты везешь, лишь бы на их участке все было о'кей.
   Казак  поинтересовался,  откуда  такие  глубокие  познания,  и   водитель
доверительно рассказал, что до того, как  обосноваться  в  этих  местах,  он
водил грузовики с контрабандой по всей Боснии, и сербской, и  мусульманской,
и даже заезжал в Хорватию.
   На македонской стороне граница была отмечена  здоровенным  шлагбаумом.  И
тем не менее он гостеприимно  поднялся  перед  белым  грузовиком  Лужице,  а
стражи границы, двое полицейских, дружески ухмыльнулись знакомому  водителю,
ездившему здесь не в первый и даже не в десятый раз. Однако Лужице почему-то
затормозил возле поста и даже свернул на обочину.
   - Ты чего? - не понял Казак. - Нас же не проверяют.
   - Если Тамашаивич связался с  македонцами,  здесь  должен  ждать  от  них
человек, - пояснил за водителя  Славко.  -  Без  него  на  аэродром  нам  не
проехать. Или проехать, но за много деньги! А, порядок! Вот он...
   На подножку кабины легко заскочил молодой военный в югославском камуфляже
старого образца и без знаков различия.
   - Здраво! - как старый приятель пожал он руки Славко и Лужице. - Како си?
   - Добро сите, - ответил за двоих Славко. Грузовик рванул с места. Военный
устроился на свободном сиденье - и стал обретать  знаки  различия.  Поправил
будто бы случайно завернувшийся вовнутрь клапан левого нагрудного кармана  -
блеснули три узких шеврона, натянул защитное  кепи  -  сверкнула  "Солунская
звезда". Теперь он выглядел ровней уже  не  Славко  и  Лужице,  а  Казаку  и
Корсару.
   - Добро дошли, господине офицери! - македонец официально вскинул  руку  к
козырьку. - Я сум капитан Штере Чаулев, заместник-комендант на авионно  поле
Горче-Петров!
   - Старший лей... - начал было Казак,  козыряя  к  пестрой  бейсболке,  но
Корсар ощутимо ткнул его в бок и представился по-свойски:
   - А мы так, прогуливаемся. Где груз?
   - В руснацки авион.
   Они  проехали  через  одноэтажный  пригород  Горче-Петров,  далее  дорога
сходила куда-то под мост транспортной развязки, и Лужице решительно  свернул
направо,  следуя  указателю  со  старой  поблекшей   рекламой   "Югославских
авиалиний". Несколько коттеджей по обе стороны дороги были разрушены прямыми
попаданиями и громоздились уродливыми грудами обломков.
   - Бомбят? Греки? - догадался Казак.
   - Бомбили.  По-рано,  -  довольно  улыбнулся  македонец.  -  Ваши  машини
"Тунгуска" - много добро! Свалили  два  "миража"...  Повеч  не  бомбордират!
Когда ке завырнете в Руссия, предайте на ваш  Президент  сырдечна  хвала  от
македонски народ за бескорыстна помошт в наша борба!
   Слова эти были произнесены  совершенно  искренне,  но  с  такой  потешной
торжественностью, что Корсар не удержался от едкой иронии:
   - Всенепременно! Как буду следующий  раз  в  Кремле,  обязательно  так  и
передам нашему... Если не забуду!
   Но сербы словно не заметили насмешливого тона летчика.  Лужице  мрачно  и
заковыристо выругался, а более словоохотливый  Славко  зло  бросил  русским,
впервые к ним не оборачиваясь:
   - Заодно  передай  и  проклятие  от  сербский  народ!..  У  нас  говорят:
американцы купили у ваших дозволу убить сербов, за  это  разрешили  помогать
македонцам! Это нам надо все оружие! Македонцы и без него побьют  греков,  а
наш враг много-много сильнее.
   И  тут  македонца  как  прорвало.  Из  сопровождаемой   бешеной   мимикой
пространной тирады Казак понял только то,  что  македонцу  слова  Славко  не
понравились. Корсар же за время своих скитаний по  отрогам  Пирина  научился
немного понимать язык местных жителей. И потому "тезисы" замкоменданта Штере
Чаулева ему в принципе были ясны.
   "Сербы - неблагодарные сволочи. Македонцы отдают им почти  половину  всех
поставок, принимают у себя их беженцев, лечат их раненых - какого же еще  им
нужно? Сербы никудышные вояки, вот и ищут везде оправдание своим поражениям.
И вообще они по локоть в крови легендарных героев Македонии... (тут следовал
длинный перечень имен живших Бог знает когда воевод). Македонский народ  еще
не забыл... Ну и так далее. Поэтому сербам вообще лучше сидеть и помалкивать
в тряпочку".
   За сим участники словесного конфликта дружно объявили о разрыве отношений
и демонстративно отвернулись в разные стороны. Будь Казак чуточку  поопытнее
в балканских или хотя бы в житейских делах, то понял бы, что брать  на  себя
роль миротворца в межславянской  розни  -  дело  неблагодарное  и,  главное,
абсолютно безнадежное. Но все это так не вязалось с  его  представлениями  о
"братьях-славянах", что, поерзав с минуту на своем сиденье, он не выдержал:
   - Слушайте! У вас что, крыша поехала?! Да как вы  не  поймете,  что  ваши
разборки на руку общему врагу. Вам бы, православным славянам,  объединиться!
Чтоб в куче были все - сербы, македонцы, болгары...
   Лужице посмотрел на Казака,  как  на  ярмарочного  дурачка,  презрительно
сплюнул и проворчал:
   - Всякий честный серб перво сдохнет три раза, чем соединится с  торгашами
и бандитами.
   А македонец приосанился и выдал, как с трибуны:
   - Република Македония не био да се уеднит с Сербия и Бугария!
   - Вот тебе, Казачина, и ответ на твое славянское единство, -  резюмировал
Корсар не без ехидства, чувствуя, что  сам  только  начинает  разбираться  в
"балканской кухне".
   Тем временем грузовик миновал охраняемый солдатами с карабинами на плечах
КПП и выкатил прямо на летное поле аэродрома Горче-Петров.
   Аэродром Горче-Петров. "Руснацки авион"
   Этот аэродром оказался неожиданно большим, его строили, видимо, с дальним
прицелом  -  использовать  в  качестве  военно-транспортной  базы,  чем  он,
собственно, сейчас и являлся.  Десятка  полтора  грузовых  самолетов  разных
марок и .стран, но все как один в зелено-пятнистой  окраске,  два  КамАЗа  с
установленными в  открытых  кузовах  спаренными  скорострельными  пушками  и
обилие людей в военной и полувоенной одежде придавали аэродрому суровый вид.
На этом фоне особенно заметны были выкрашенные в веселый желтый цвет снующие
по полю погрузчики.
   - Похоже, вон он, наш самолет! - заметил Корсар и  махнул  рукой  куда-то
вправо. Казак послушно пригляделся и увидел  скромно  притулившийся  вдалеке
АН-12, единственный из всех не покрытый  пятнами  камуфляжа,  а  сохранивший
свой некогда серебристый, а ныне грязно-серый цвет.  Огневая  точка  на  его
хвосте была лишена вооружения, а  вместо  стекол  кабину  стрелка  закрывали
некрашеные листы фанеры.
   Кроме того, Казак заметил, что одно из колес шасси было то ли спущено, то
ли вовсе порвано. На  хвосте  у  АН-12  красовалось  сине-белое  изображение
аиста, а вдоль борта шла надпись "Александр-Авиа".
   - Какой-то не такой, - заметил Казак. - И что за "Александр-Авиа"?
   - Шарашкина контора из серии "заплати-и-лети", - пояснил  Корсар.  -  Как
там у вас, казаков, говорится - что кот, что пес, лишь бы яйца нес? Не  тебе
с ними расплачиваться.

   Между тем Лужице подрулил к зданию аэровокзала, носившему на  себе  плохо
заделанные следы попадания парочки кассетных бомб, и затормозил  перед  ним.
Македонский офицер выбрался из кабины и,  демонстративно  игнорируя  сербов,
попросил кого-нибудь из летчиков пройти с ним. Пошел Корсар, как старший,  а
Казак остался в машине.
   Ждать  пришлось  довольно  долго,  а  когда,  наконец,  Корсар  вернулся,
знакомого македонца с ним уже не было, зато его сопровождали два  незнакомых
человека в светлых летных костюмах. Один из них, скорее всего, был кем-то из
местного начальства, а второй представлял "Александр-Авиа".
   Все трое без лишних слов  втиснулись  в  кабину  и  так  сдавили  бедного
Казака, что он сразу вспомнил детство и первую  свою  поездку  в  московском
метро.
   * * *
   Оттесненный к самому краю, Лужице кое-как дотянулся до рычага, переключил
передачу, и грузовик тронулся в сторону АН-12. В это время местный начальник
быстро и  раздраженно  выговаривал  представителю  "Александр-Авиа",  видимо
продолжая начатую еще в здании беседу:
   - Послушайте, ну что вам еще? Сейчас разгрузим ваш самолет, и улетайте  с
Богом!
   - Это не ответ, - резко парировал "представитель". - Я твоим людям бумагу
написал, что претензий не имею, что задержка по моей вине и все такое. Когда
надо будет, тогда и улетим. Стоянку оплачиваем, чего еще?
   - Да ничего мне от вас не  надо!  -  взорвался  местный.  -  Делайте  что
хотите! - и замолчал.
   Лужице подогнал грузовик почти  к  самому  самолету.  Как  только  машина
остановилась, все поспешили покинуть кабину и выбрались на бетон аэродромной
полосы. Под  рев  очередного  взлетающего  самолета,  улучив  момент,  Казак
спросил Корсара, в чем дело.
   - Дело в том, - взволнованно ответил  тот,  -  что  получено  официальное
предупреждение. Македонцы выступают, что не  боятся  Штатов,  а  у  самих  в
Скопье батальон американского морпеха  расквартирован...  Так  сказать,  для
охраны дипломатической миссии в военное время. Ну, кто-то распустил язык,  и
американцы заявили, что имеют сведения о том, что здесь, на этом  аэродроме,
разгружается военный груз для сербской армии. Короче,  скоро  сюда  прилетят
досматривать. Ничего хорошего, вот и разбегаются здесь все подряд - видишь?
   Казак огляделся  вокруг:  да,  действительно,  на  рулежной  дорожке  уже
выстроилась очередь из самолетов, готовых взлететь.
   - А эти орлы, - Корсар кивнул на АН-12, - заявляют, что им все  по  фигу.
Контейнер нам сейчас отдадут и будут стоять, ждать чего-то. А чего  ждать  -
темнят. Ладно,  давай  пока  что  присмотрим  за  погрузкой  да  с  бумагами
разберемся.
   Однако командир экипажа, розовощекий толстяк, чем-то похожий  на  Хомяка,
на формальности много  времени  не  потратил.  Корсар  всего  лишь  подписал
накладную.  Остальные  члены  команды  грузового  самолета  проявляли   мало
интереса и к происходящему вокруг, и к людям, приехавшим за грузом.
   Погрузчик вытянул контейнер из фюзеляжа самолета, подцепил  его  на  свои
могучие вилы и бережно опустил в кузов грузовика. Машина ощутимо просела под
его тяжестью.
   Лужице тем временем перебрасывался репликами  с  парнями  из  аэродромной
команды, а потом, оказавшись рядом с Корсаром и Казаком,  кивнул  в  сторону
АН-12.
   - Странные они какие-то. Прилетели, двое сразу куда-то в город рванули, а
остальные из самолета не вылазят. Будто никого вокруг не видят.
   Казак кивнул и подумал про себя, что  пора  отсюда  рвать  когти,  и  чем
скорее, тем лучше.
   * * *
   На закрепление  контейнера  ушло  около  десяти  минут.  Когда  все  было
закончено, Казак облегченно  вздохнул  и  забрался  в  кабину.  Его  примеру
последовали сначала Корсар, а потом и Славко с Лужице. Последний, прежде чем
залезть, сунул руку под переднюю панель и проверил,  на  месте  ли  автомат.
Удовлетворившись проверкой, он что-то сказал Славко. Корсар, уже  начинавший
привыкать к местной речи, вдруг обнаружил, что  понял  почти  всю  фразу,  -
Лужице предлагал ехать не через город, а как-то  в  объезд,  чтобы  избежать
пограничного контроля. Славко молча кивнул: он, как и все остальные  в  этом
"ковчеге", понимал,  что  на  македонском  пропускном  пункте  вполне  могут
оказаться нежелательные гости.  И  хотя  уже  начинало  заметно  смеркаться,
долгий объезд представлялся мудрым решением.
   Однако часть пути назад все же пришлось проделать по  той  же  дороге,  и
Корсар вдруг усмехнулся:
   - Смотри-ка, знакомые все лица! Не, ребята, вам придется тормознуть...
   Дорога в аэропорт представляла собой подобие хайвея - по отдельной полосе
в каждую сторону, разделенных травяным газоном. Каждая из этих  полос  имела
ширину,  достаточную  для  двух  легковых  машин,  но  такой  грузовик,  как
"лейланд"  1967  года,   замаскированый   под   "вольво",   заполнял   собой
пространство проезжей части почти что полностью.
   В этом месте встречную полосу перегораживал полосатый красно-белый забор,
за которым виднелась строительная техника (засыпали  очередные  воронки),  и
разделительный  газон   пересекали   многочисленные   следы   колес   машин,
объезжающих этот забор по другой полосе. Для тех, кто сам  бы  не  догадался
это  сделать,  висели  дорожные  знаки.  В  тот  момент,  когда  грузовик  с
контейнером подъезжал к забору, с другой стороны к нему  подкатил  маленький
караван - уже  виденный  "мерседес"-кабриолет  с  воинственно  расфранченным
бородачом,  еще  один  такой  же  "мере",  но  только  с  одним   водителем,
приземистая спортивная "ламборджини", роскошный джип с затемненными стеклами
и следом - еще один джип, попроще, с увешанной оружием охраной. Несмотря  на
то что знаки предписывали пропускать встречных, кабриолет и следующие за ним
машины с ходу пересекли газон и двинулись навстречу грузовику. Лужице ударил
по тормозам, грузовик  резко  остановился,  чуть  ли  не  клюнув  радиатором
асфальт, а Казак в кабине больно ударился лбом о стекло.
   Со стороны легковых  машин  тоже  раздался  визг  тормозов,  но  скорость
оказалась слишком  большой,  и  передней  из  них,  кабриолету,  не  хватило
буквально пары метров... С глухим  стуком  смялся  бампер,  и  в  щегольскую
решетку с трехлучевой звездой вмялся  отбойный  брус  грузовика,  а  в  лицо
водителю и пассажиру выстрелило по белесому  воздушному  мешку  -  сработала
система безопасности.
   - Ну вот, сейчас начнется... - буркнул Корсар и спросил у сидящего  рядом
Славко: - У вас тут только один автомат?
   - У меня еще чешский "скорпион"  есть,  а  что?  -  Славко,  несмотря  на
откровенность ситуации, похоже, удивился этому вопросу.
   Тем временем Лужице  неспешно  вылез  и  подошел  к  кабриолету.  Так  же
неспешно  от  заднего  джипа  навстречу  ему,  разминая  кулаки,  шли   трое
здоровенных парней, и у каждого на боку висело по  "узи".  На  их  бородатых
бандитских рожах явственно отражалась даже не  злоба  за  покалеченное  авто
босса, а  видимое  удовольствие  от  внезапно  предоставившейся  возможности
свернуть виновникам аварии пару челюстей, а то  и  пострелять  вволю  по  их
объемистой фуре.
   - Как не уезжал... - заметил Казак, который подобные сцены видал во время
учебы  в  Ростове-на-Дону  и  которому  всегда  казалось,   что   в   родном
Серафимовиче такие вопросы решались  проще:  сначала  сгоряча  пару  раз  по
морде, потом пол-литра на двоих - и битые машины  ремонтируются  в  соседних
гаражах, а мужики, учинившие аварию, если и стреляют, то друг у  друга  ключ
или грунтовку. Ну, конечно, и "мерседесов" в  его  городе  было  не  так  уж
много.
   Через стекло кабины было видно, как  Лужице  спокойно  выслушал  то,  что
говорил (вернее,  орал)  ему  хозяин  кабриолета,  -  а  говорил  он  весьма
темпераментно, показывая то на  машину,  то  на  охранников  и  для  большей
убедительности  держа  в  руке  внушительный  пистолет.  Дождавшись,   когда
взбешенный главарь четников умолкнет, Лужице  обронил  всего  пару  коротких
фраз. Эффект показался  непосвященным  зрителям  потрясающим:  не  дожидаясь
команды, все трое телохранителей вдруг разом развернулись и рысцой затрусили
обратно к своему джипу Человек в "мерседесе"  убрал  свою  "пушку"  с  таким
проворством, словно ее и не было вовсе. Привстав  на  сиденье,  он  принялся
что-то объяснять, и по его кардинально изменившимся манерам было  видно:  он
уже не предъявляет претензии,  он  извиняется.  Наконец  Лужице  высокомерно
кивнул; бородач облегченно плюхнулся обратно в кресло, махнул рукой,  и  все
четыре легковые машины дали задний ход, освобождая дорогу
   - Что ты им такого  с