тая  дверца  кабины  и  оттуда
неуверенно выбрался человек.  Выбрался,  распрямился,  поправил  повязку  на
глазу..
   - Ура! - заорал Казак и бросился вперед, а за ним  с  такими  же  криками
бежали Дед и даже Хомяк, вдруг растерявший  всю  свою  солидность  и  вечное
недовольство всем на свете. Появившиеся на полосе секундой  спустя  сербские
спецназовцы сначала не  поняли,  почему  русские  пилоты  с  такой  радостью
обнимают и тормошат дерзкого нарушителя, загромоздившего к  тому  же  полосу
кучей дюралевого мусора.
   * * *
   Умытого и накормленного, с сигаретой в зубах, Корсара  усадили  на  диван
перед молчащим телевизором, остальные летчики расселись вокруг него.
   Рассказывать  о  том,  как  добирался  до  болгарского  аэродромчика,  он
подробно не стал - какие там рассказы, когда даже от простого воспоминания о
произошедшем в горной гостинице  и  о  последующей  встрече  с  не  очень-то
гостеприимными сподвижниками апостола Велева его мутило. В изложении Корсара
все произошло проще и обыденнее: побродил по  горам,  поговорил  с  местными
жителями, они и показали ему дорогу к базе лесоохраны.
   - А как же ты долетел? Неужто у "Антона"  дальности  настолько  хватило?!
Вот это машина! - восхитился Казак, но Корсар его осадил.
   - Конечно же, нет. Заправлялся я по  дороге.  Ты  карту  смотрел,  видел,
наверное, шоссе "Салоники"? Курортную  трассу?  Я  по  ней,  в  общем-то,  и
ориентировался, потому что эти горы-долины так похожи, особенно если глядеть
сверху. А автострада - вот она, размеченная вся, белые да желтые полосы... -
Корсар перевел дух и продолжил: - Словом, так над  ней  и  шел  на  бреющем.
Машин практически нет - какой дурак сейчас сюда сунется, хоть и в  бархатный
сезон? Так, изредка проскочит какой-нибудь "фиатик" или  грузовик.  Зато  по
обочинам нет-нет да и мелькнет то обгоревшая фура, то  покореженный  джип...
Правда, сейчас там вроде как стало поспокойней, по мне,  во  всяком  случае,
никто ни разу не стрелял, хотя македонские патрули пару раз попались. Видно,
не производит мой "кукурузник" солидного впечатления. А самое  смешное,  что
на этой трассе работают  себе  бензоколонки!  На  полном  серьезе,  все  как
полагается  -  реклама  мигает,  территория  вылизанная,  закусочная  дымком
вкусным исходит, шашлыки там всяческие. Как это возможно, уму непостижимо.
   И вот, ребята, представляете себе картину: такая,  значит,  вся  из  себя
европейская бензозаправка и пустое шоссе.  На  шоссе  это  садится  "Антон",
рулит к колонке, а хозяин как ни в  чем  не  бывало  выходит  и,  совсем  не
удивляясь, вежливо так  спрашивает,  какой  марки  заливать  бензин!  Я  ему
объясняю, что для АН-2 хоть керосин сойдет. А  он  в  ответ:  "К  сожалению,
керосина у нас  сейчас  нет,  но  могу  предложить  бензин  октановых  чисел
девяносто пять и девяносто восемь. Оба сорта  неэтилированные,  экологически
чистые". И машет кому-то рукой. Выбегает парнишка, вытаскивает  электропомпу
со шлангом, и в три минуты наливают они мне полный бак, а потом, само собой,
хозяин называет сумму. И это при том, учтите, что у меня в руках ствол да  и
видок еще тот: рожа грязная, небритая, опять же  повязка  на  глазу,  как  у
пирата, одежка лохмотьями и нож на поясе, хоть и в ножнах, но, сами  видели,
смотрится железяка.
   Поначалу у меня, грешным делом, была мысль положить этих ребят на землю и
рвануть,  но  настолько  хозяин  поразил  меня  своей   обходительностью   и
невозмутимостью, что я взял да и расплатился.
   - Чем же это? - поинтересовался Хомяк.
   - Ты наш аварийный комплект внимательно смотрел?
   - Да вообще-то не очень, и кстати,  это  плохая  примета.  Придет  нужда,
тогда и разберусь.
   - Вот уж от кого суеверий не ожидал! - удивился Корсар. -  Так  вот,  там
среди всего прочего есть кредитная карточка,  "юникард".  Если  я  правильно
понял инструктаж - еще дома что-то такое между делом помянули, -  у  нас  на
этой карте по пять штук баксов на каждого. Но они входят в наш контракт,  то
есть потом вычитаются, если эта трата не форс-мажорная, ну, как  у  меня.  А
дальше и вовсе летел без  приключений.  Только  поплутать  пришлось.  Боялся
поворот дороги пропустить. Вижу: щит  стоит,  вроде  указатель.  Снижаюсь  и
читаю: "Кока-кола". Другой щит, синий  с  белым,  прямо  перед  развилкой  -
теперь, думаю, точно указатель будет. Опять осечка  -  "Панасоник"  на  щите
написано.
   - И как же выкрутился?
   - Пришлось пойти на небольшой  трюк.  Там  дорога  горная,  вдоль  склона
сначала идет,  а  потом  виадук  через  ущелье  перекинут,  красивый  такой,
высокий. Смотрю - автобус по нему чешет, вроде как рейсовый. Ну, пристроился
рядом, табличку с маршрутом прочитал - оказалось, правильно иду Правда, пока
читал, уже и мост рядом, там мы с автобусом и разминулись. Он по верху моста
двинул, а я под него нырнул, с  понтом,  этакий  Чкалов.  Правда,  не  очень
удачно, маленько хвостом цепанул. Ну да ничего, "Антон" машина крепкая и  не
такое выдержит.
   - Хреновый из тебя  Чкалов  оказался,  -  заметил  Хомяк,  но  Корсар  не
обиделся:
   - Да уж, не первый сорт. Ну ладно, теперь ваша очередь. Рассказывайте.
   - А чего рассказывать? - ответил Дед. - Сидим киснем.  Второй  раз  такой
лихой наскок уже вряд ли получится, а с обеспечением до сего дня труба  была
полная. Вот только сегодня с мертвой точки дело сдвинулось, к нам  хохляцкий
драндулет системы "чебурашка-ниндзя"  пригнали,  ты  обратил  внимание,  там
из-под сетки хвост его с антенной торчит? Хрен знает,  будет  с  него  толк,
нет, - наш ангел-хранитель Малошан надеется, что будет.  Самолет  этот  пока
опытный, в серии не был.
   Вновь входя в привычную роль командира, Корсар распорядился:
   - Завтра как следует посидим с экипажем этого "Чебурашки" и прощупаем его
возможности.
   - Есть, сэр! - ответил Хомяк, пытаясь выдержать шутливый тон, но  добавил
уже вполне серьезно: - Значит, я сдаю тебе дела обратно?
   Корсар прищурил глаз и так внимательно  посмотрел  на  Хомяка,  что  тому
стало не по себе.
   - Да, а что?
   - Да нет, ничего, - стушевался Хомяк и замолчал.
   * * *
   Всю первую половину  следующего  дня  летчики  провели  в  кабинах  своих
самолетов, а Корсар время от времени переходил из одного ангара в другой. Из
открытых лючков "сухих" на каменный пол спускались связки толстых кабелей, и
под руководством Корсара и парня с "Чебурашки" сербские техники протащили их
до дверей АН-71, а дальше его команда уже сама подключала фишки к  разъемам.
В результате этой работы все четыре самолета оказались связаны кабелями так,
как бы они были связаны по радиоканалам  в  воздухе.  После  этого  началась
кропотливая, трудная и в общем-то нудная координационная работа.
   Как всегда, уделив внимание тысяче мелочей, поначалу пропустили  главное,
и проведенный к обеду первый "боевой вылет" закончился полнейшей неудачей  -
никто  не  смог  выйти  на  цель,  совершенно  ясно  обозначенную  локатором
"Чебурашки", а вернее, никто не смог найти эту "цель" там, куда оборудование
АН-71 "привело" истребители. Летчики разозлились, решив, что это подстроено,
но после выяснилось, что все дело в неотлаженном вычислительном комплексе.
   Командир  украинского  экипажа,  очень  малоразговорчивый   и   серьезный
человек, имел в целях конспирации позывной "Волга-четыре".  А  "Волга-один",
оказавшийся всего лишь вторым пилотом, отдувался в смысле трепа и  шуток  за
всю команду "Чебурашки".
   Как-то,  присоединившись  к  летчикам   по   дороге,   Малошан,   немного
посмеявшись их  шуткам,  чаще  всего  ему  непонятным,  неожиданно  серьезно
произнес:
   - Я попрошу вас, товарищ Корсар, пойти сейчас со мной в комендатуру. Есть
дело, решение которого требует вашего участия.
   Корсар кивнул и последовал за подпоручиком.

   Вернувшись в ангар часа через два, Корсар отказался от обеда,  сославшись
на то, что его уже накормили,  и,  выслушав  отчет  летчиков  о  сегодняшней
тренировке, сказал:
   - Это все очень здорово. А комендант меня обрадовал вот чем: на  аэродром
Горче-Петров к соседям-македонцам пришел АН-12, якобы с гуманитарным  грузом
из России. Что  там  на  самом  деле  и  кому  предназначено  -  сербам  ли,
македонцам - не нашего ума дело. Важно, что среди всего  прочего  ом  привез
десять тонн спецгруза, то есть запечатанный контейнер для  авиагруппы.  Сами
понимаете, что там лежит. Проблема в том, какая из групп имеется в виду. Там
не указано, а ведь кроме нас  только  русских  еще  две  четверки,  да  одна
сербская. - Корсар с досады махнул рукой. - От нашего... э-э... драгоценного
камрада Кадарника и раньше-то мало было проку, а тут он и вовсе  растерялся.
Говорит, надо связаться с командованием,  пусть  решает,  кому  предназначен
груз. А пока будут разбираться, этот  контейнер  либо  кто  из  наших,  либо
македонцы перехватят. Тамашаивич сразу сказал, что и  этот  Горче-Петров,  и
ближайший пункт по нашу сторону  границы,  Нове-Рашка,  сейчас  кишмя  кишат
всяческим сбродом, среди которого есть и агенты босняков, и прямые пособники
американцам. Словом, вероятные последствия вы себе представляете!
   - А что делать?! - спросил Казак, понимая, что у Корсара уже есть вариант
действий в этой ситуации, и желая поскорей его услышать.
   - А сделаем, Казачина, мы вот что: возьмем  машину  и  махнем  за  грузом
сами. Причем в темпе. Поеду я как безлошадный и со мной... наверное,  Дед  -
он с бородой, а здесь старцев издавна уважают.
   - За старца спасибо, - нарочито скрипучим  голосом  отозвался  Дед.  -  А
думаешь, мы вдвоем справимся? Может, вообще лучше Казака взять, а не меня, -
он помоложе, а ведь там таскать-грузить придется, а мне это уже  трудновато.
Да и кого из местных прихвати!
   - Ну, естественно, мы поедем не вдвоем. Охрана будет.
   - Уже и с Йованом успел поговорить?
   - А как же? Думаешь, откуда у нас машина возьмется? Не  комендант  же  на
блюдечке с голубой каемочкой поднесет?
   - А нам что прикажешь делать? - подал голос Хомяк.
   - А что делали, то и продолжайте. Эти орлы с "чебурашки" не  такие  уж  и
лихие вояки, как я посмотрел. Скорее это инженеры  с  испытательной  базы  -
программу закрыли, вот и решили подработать. Кстати, надо им передать, что у
нас в составе изменения.
   Разговор  происходил  около  самолета  Казака,   техник   которого   учел
требования летчика и за два последовавших  после  прилета  дня  сколотил  из
могучих досок и брусьев некое подобие трибуны. Корсар  поднялся  по  широким
ступеням и вытащил из кабины шлемофон.
   - Волга, Волга, Корсар на связи, как слышишь?
   - Слушает "Волга-четыре", связь три. - В отличие от  реального  эфира,  в
кабелях не было ни помех, ни отраженных сигналов, и сакраментальные фразы  о
слышимости обе стороны произнесли исключительно по привычке.
   - Временно перерыв, на часок примерно.
   - Понял. Слышь, Корсар, там вокруг нас люди на полосе есть?
   Корсар  глянул  в  приоткрытую  створку  ворот.  Около  торчавшего  вверх
несуразного хвоста АН-71  шла  игра  в  футбол.  Резервисты,  видимо,  таким
образом развлекались от безделья.
   - Есть, в футбол играют.
   - Они  думают,  тут  отборочный  тур  чемпионата  мира,  а  вместо  ворот
используют наш самолетик. Я бы был не против,  но  их  вратарь  -  бездарная
дырка, и стуки мяча по фюзеляжу нам всем уже надоели хуже острот про  хохлов
и сало!
   Подойдя к "Чебурашке",  Корсар  уже  собрался  было  сделать  футболистам
внушение, тем более что мяч  опять  гулко  стукнул  о  дюраль  фюзеляжа,  но
события опередили его намерение.
   Сначала загудел мотор, и тарелка локатора  на  обращенном  вперед  хвосте
начала медленно вращаться. Футболисты бросили игру и, размахивая  руками,  о
чем-то  заспорили  наверное,   о   губительном   влиянии   радиолокационного
излучения. Кто-то из парней явно успокаивал остальных, убеждая  не  бояться.
Но в этот момент открылась задняя дверь  самолета,  и  в  проеме  показалась
фигура в белом радиозащитном  комбинезоне  и  круглом  шлеме  с  затемненным
забралом. Это решило все споры.
   Футболистов как ветром сдуло. На бетоне остался  лишь  сиротливо  лежащий
мяч, который человек в защитном комбинезоне мощным ударом отправил куда-то в
кусты, а затем откинул фильтрующее стекло.
   - Вот шутники! Дома за такое могли бы  и  схлопотать,  -  весело  заметил
Хомяк, но по его  голосу  трудно  было  понять,  одобряет  он  или  осуждает
увиденное.
   Город Нове-Рашка. Войники и четники
   Распрощавшись с остающимися. Казак и Корсар отправились вслед за  мрачным
унтером (они уже знали, что сербские сержанты из  охраны  называются  именно
так) к коттеджу, где располагалась резиденция Тамашаивича. Начальник  охраны
встретил летчиков во дворе и без лишних слов перешел к делу:
   - С вами поедут два моих другарника... два человека. Славко и Лужице. Оба
по-русски говорят, часто ездят за границу, все там знают и вам помогут.  Еще
я им дал с собой денег, на  всякий  случай.  Коменданту  я  ничего  пока  не
сказал. Счастливо! - и он дружески хлопнул Корсара по плечу.
   Славко, долговязый пижонистый парень в  поношенном  малиновом  пиджаке  и
узких белых джинсах, молча повернулся и двинул  по  пыльной  тропинке  вниз.
Вскоре за поворотом показался автомобильчик, очертания  которого  вызвали  у
Казака чувство смутного узнавания, а Корсар так просто умилился:
   - "Запорожец", что ли! Откуда вы его взяли, Славко?
   - Это не "Запорожец". - Оказалось, голос  у  Славко  бойкий,  высокий,  и
говорил его обладатель с сильным акцентом.  -  Это  "црвена  застава",  наша
малолитровка.
   - М-да, - протянул Казак. -Десятитонный контейнер на ней не увезти.
   - Мы на ней только до грузовика доедем. И там оставим, -  пояснил  Славко
и, помолчав немного, зачем-то добавил: - Это старая  машина  моего  младшего
племянника. Он потом ее возьмет.
   - Я счастлив... - буркнул Корсар и втиснулся на заднее сиденье,  рядом  с
ним кое-как воткнулся Казак, а Славко уселся  рядом  с  коренастым  небритым
водителем, и до последнего момента казалось, что ноги его в  серых  от  пыли
кроссовках не поместятся в тесном пространстве  машины  и  так  и  останутся
торчать наружу.  Наконец  водитель  -  второй  серб,  носящий  странное  для
русского слуха имя Лужице, - повернул ключ зажигания.  Мотор  затарахтел,  и
машина  покатилась  по  щебенке  вниз  под  уклон,  добросовестно  передавая
пассажирам каждую неровность дороги.
   Казак, которому порядком надоел вид на долину от полосы, с  удовольствием
глазел по сторонам, благо было на что -  недаром  в  мирные  годы  Югославия
считалась одной из самых посещаемых туристами стран. Корсар же за  несколько
дней своих скитаний насмотрелся на горные пейзажи и почти что не  заглядывал
в окно. Единственный раз  он  оживился,  когда  их  машинка  прокатилась  по
длинному мосту через ущелье.
   - Во, Казак, похоже, я как раз под этим мостом "Антону" хвост оборвал!
   Поездка на "заставе" продолжалась около полутора часов, но под  конец  ее
летчикам начало казаться, что время остановилось. Когда на въезде в  большой
поселок Лужице остановил машину и появилась  возможность  выбраться  наружу,
пассажирам  заднего  сиденья  потребовалось,  наверное,  минут  пять,  чтобы
затекшие и  заболевшие  от  сидения  в  тесноте  ноги  начали  нормально  их
слушаться.
   Водитель сразу же  ушел,  а  Славко,  посмотрев  на  страдания  Казака  с
Корсаром, доверительно сообщил:
   - Сейчас будет другая машина. Гораздо лучше. И точно:  вскоре  за  домами
послышался характерный звук мощного дизеля, и к маленькой "заставе" подкатил
огромный грузовик с косою полосой  поперек  радиаторной  решетки,  за  рулем
которого сидел Лужице. То, что новая машина "лучше", было очевидно - широкая
и высокая кабина могла без  проблем  вместить  человек  восемь.  Выкрашенный
белым,  этот   грузовик   производил   впечатление   одновременно   мощи   и
аккуратности.
   Тем временем Лужице открыл дверцу и  призывно  махнул  рукой  -  дескать,
залезайте. Второго приглашения не потребовалось, и грузовик  мягко  тронулся
вперед.
   - Как едет, а? Одно слово - "вольво"! - счел нужным восхититься Казак, но
Лужице, не отрывая взгляда от дороги, его поправил:
   - Не "вольво", а "лейланд". Эмблема так, для красоты.
   Казак кивнул и тоже уставился вперед.
   До Нове-Рашки "лейланд" докатил меньше чем  за  полчаса.  Сначала  дорога
прошла сквозь горы через пару тоннелей, а потом нырнула  в  широкую  долину,
раскинувшуюся до новой цепи голубоватых вершин. Ровные ряды ухоженных  садов
и квадраты убранных полей придавали ей цветущий и исключительно мирный  вид.
Но вскоре впечатление это было нарушено.
   Дорогу перегораживал полосатый шлагбаум, перед  которым  с  обеих  сторон
стояли небольшие очереди машин, по десять-двенадцать в каждой. Однако Лужице
не стал пристраиваться  в  хвост,  а  решительно  направил  машину  прямо  к
контрольному пункту.
   После короткого обмена репликами с пожилым полицейским в фуражке с  белым
верхом  шлагбаум  поднялся,  пропуская  грузовик.  Водители   других   машин
провожали его недобрыми взглядами, а благообразного вида седовласый  мужчина
в новой "ауди" сделал ему вслед неприличный жест.
   Увидев это, Славко пояснил:
   - Это из-за белого цвета. Он думает, мы из ООН. Их тут не любят.
   - Да уж, - кивнул Лужице. - И не  надо  много  говорить  по-русски.  Люди
подумают, вы тоже оттуда, гуманитарные. Их тоже не любят.
   - А они-то что такого тут сделали? - поинтересовался Корсар.
   - Ничего. В том и причина,  -  коротко  ответил  Славко  и  погрузился  в
молчание.
   * * *
   Для того чтобы попасть на аэродром, пришлось проехать чуть  ли  не  через
весь город, и русские летчики с интересом присматривались к чужой жизни - ни
тот, ни другой ни разу за границей не бывали.
   Впрочем, ничего особенного они и не увидели - примерно так же выглядел бы
средней зажиточности российский город: яркие рекламные щиты,  привлекательно
оформленные витрины магазинов, столики торговцев фруктами на тротуарах. В не
слишком густом потоке на улицах то и дело мелькали ЗИЛы, "уазики" и "Жигули"
разных  моделей,  хотя  последние,  возможно,  были  совсем   не   волжского
производства, а польскими "самоходами", ведущими свою родословную от того же
допотопного "фиата". Впрочем, одно отличие  от  российского  города  все  же
бросалось в глаза - это изобилие  вооруженных  людей  в  камуфляжной  форме,
носивших ее с каким-то,  казалось,  неуместным  шиком.  На  пятнистой  ткани
сверкали под лучами солнца  разнообразные  шевроны,  значки,  ордена,  яркие
нашивки или просто начищенные до яростного блеска пуговицы.  Еще  экзотичнее
выглядели окладистые черные бороды и отпущенные без малого до плеч нечесаные
патлы многих  военных.  В  сочетании  с  вооружением  "до  зубов"  последние
обретали странный свирепо-опереточный вид.
   Внимание летчиков привлек открытый родстер, по скупым, но в то  же  время
изысканным линиям кузова которого сразу чувствовалось, что  это  "мерседес",
даже если бы на радиаторе и на колесах у  него  не  было  знакомой  эмблемы.
Развалясь на заднем сиденье, в нем ехал  исключительно  "живорасписной",  по
определению Казака, бородач. Из-за пояса у него торчал, в компании  с  парой
кольтов и антикварным револьвером, турецкий ятаган такой внушительной длины,
что его богато отделанная рукоятка возвышалась у седока над плечом. "Надо же
нацепить столько всего. Ордена, серебряная подложка под  погоны,  аксельбант
до пупа и эмблема на шапке! Не иначе как большая шишка - вон и личная охрана
на джипе сзади... Ну и рожи! Такие у нас по рынкам шастают, дань с  торгашей
собирают, только у  нас  они  без  автоматов  наперевес  и  не  патлатые,  а
бритые... Эка пялятся... Слава Богу, проехали".
   - Видел тех, в "мерседесе"? - спросил Корсар. - Ну и будки! Не хотел  бы,
чтоб они нашу базу охраняли.
   Славко с заметным раздражением проводил глазами грозный