понимаешь? - Казак опешил и уже не приказывал,  а
просил, забыв даже про направленное на девушку оружие. - Ты Корсару  там,  в
городе, нужна, и Хомяка туда тащить надо...
   - А ты? - глуховато, как-то деревянно спросила Наташа.
   - А он в заднице!!! И мы с тобою теперь там же!!! - заорал Хомяк, увидев,
что  все  дальнейшие  уговоры  уже  потеряли  смысл.   Машина   приблизилась
настолько, что свет ее фар ударил всем троим в глаза.
   Казак пришел в себя первым и метнулся в сторону, к невысокому ограждению,
одновременно пихнув Наташу в другую сторону - авось удастся увести погоню за
собой. Но поверх заборчика оказалась навитой колючая спираль, и  перебраться
через нее было невозможно. Чувствуя себя зажатым в угол, Казак вновь  поднял
пистолет. Может быть, разумнее было поднять руки и сдаться... Но  только  не
для него.
   Мотор машины рыкнул, и она начала медленно  приближаться.  Казак  скривил
рот и, ничего не видя против света фар, а вернее - видя  только  сами  фары,
прицелился чуть выше и правее середины.
   "Одного да зацеплю!" - успел подумать он и нажал на спуск -  одновременно
с криком, раздавшимся от машины:
   - Не стреляй, дурень! Свои!
   "Как же, свои!"  -  холодно  усмехнулся  Казак  и  приготовился  стрелять
дальше, но раздавшиеся из машины слова заставили его замереть:
   - Кончай палить, твою мать, бегом сюда, и  остальных  тащи!  Сюда,  летун
хренов!
   - Похоже, свои... - просипел откуда-то сбоку Хомяк и, ни о чем больше  не
думая, побежал вперед, на свет фар.
   Казак секунду колебался, но вдруг сообразил: ведь враги  никак  не  могли
его опознать! Им просто  неоткуда  знать,  что  он  "летун",  пусть  даже  и
"хренов". А значит, в этой машине действительно свои - а кто  они  и  откуда
взялись, можно и потом разобраться.
   - Наташка! - крикнул он и бросился вперед, волоча девушку за собой.
   Вблизи машина оказалась большим и вызывающе уродливым  джипом  синеватого
металлического оттенка, с  геральдическим  щитом  "Ламборджини"  на  капоте;
совершенно неуместным на таком автомобиле. Казалось, его создатели вообще не
признавали округлых линий и довольствовались лишь прямыми. Но вместе  с  тем
именно эта утилитарная  некрасивость  внушала  к  себе  уважение  с  первого
взгляда - его ощутил даже далекий от всяких посторонних мыслей Казак.
   - Быстрей, быстрей... - подгонял голос изнутри джипа.  Вслед  за  Хомяком
Казак втолкнул в  раскрытую  заднюю  дверь  Наташу  и  ввалился  сам,  успев
мимолетом испугаться, что сейчас на полу окажется истекающий кровью  "свой".
Однако  снизу  донеслось  лишь  злобное  шипение,  переходящее   в   ругань:
оказалось, что там лежит  с  завернутой  за  спину  рукой  пожилой  араб,  а
прижимает его к полу длинный горбоносый парень  в  дурацких  роговых  очках.
Хомяк уже переваливался на переднее сиденье, а Наташа неудобно скорчилась  в
уголке салона, поставив ноги прямо на араба.
   Казак поднял глаза: прямо перед водительским местом  на  ветровом  стекле
красовалась паутина трещинок, а за рулем сидел еще один "свой", невысокий  и
круглоголовый.
   - Все? - убедился он и предупредил: - Держитесь!
   Легко сказать! Джип рванул с места так, словно его колеса превратились  в
пружинистые лапы, и сейчас он на них  просто  прыгнул  с  места,  рванувшись
вперед под басовитый рев двигателя подскакивающим  кошачьим  галопом.  Казак
сразу же несколько раз ударился головой о потолок и о двери - и это несмотря
на то, что держался за спинку переднего сиденья. Что  испытывал  человек  на
полу, не хотелось даже представлять.
   Между тем водитель каким-то образом ухитрялся управлять машиной, а  кроме
того, помнил и об остальных проблемах.
   - Второй... - крикнул он через плечо (при посторонних называть друг друга
по имени Тимур с Ильей на всякий случай избегали). - Идем на этой тачке, так
что действуй!
   - Понял! - Мотор ревел так, что, даже обращаясь к сидящему рядом  Казаку,
Второму пришлось кричать прямо на ухо: - Подержи его! Только осторожно,  это
сам доктор Зуфир и есть!
   - А он что тут делал? - удивился Казак.
   - Интересовался, почему шухер, - проорал Илья. - Вот  мы  его  интерес  и
удовлетворили;
   Казак перехватил заломанную руку пленника и для верности уперся ногой ему
в спину. Илья кое-как вытащил свой "органайзер" и, на ощупь сдвинув защитную
панельку, нажал на большую кнопку - несмотря на свое назначение, она была не
красной, а такой же черной, как и все остальные.
   Пожилой таксист слышал и сирену,  и  выстрелы  -  но  продолжал  спокойно
сидеть в машине, под мерный звук тикающего счетчика. Его совесть  чиста:  он
привез клиентов и теперь ждет. Не  придут  до  утра  -  придется  заявить  в
полицию. И не более того. А  вот  если  драпануть  прямо  сейчас,  то  потом
придется отвечать на вопрос: а откуда ты знал, что шуму наделали именно твои
пассажиры? И не заодно ли с ними ты, а?
   Яркая вспышка ослепила его,  а  грохот  взрыва  оглушил.  Придя  в  себя,
пожилой таксист прежде всего завел свою машину  и  отогнал  ее  подальше  от
жаркого костра, в который превратилась  прокатная  "Хонда".  Лишь  потом  он
вылез и принялся подсчитывать новые  убытки:  три  потрескавшихся  стекла  и
багажник, поцарапанный  каким-то  обломком...  Вернее,  не  поцарапанный.  В
тонкой жести корейской машины зияла натуральная пробоина. Таксист  прикинул,
что, лети обломок выше, то пришелся бы он как раз на водительское кресло,  и
решил, что убытки вполне приемлемые.
   ЧАСТНЫЕ ЛИЦА. САМЫЙ КРАЙНИЙ СЛУЧАЙ
   Красная полоска на горизонте на глазах превращалась в ярко-желтую. Еще не
появившееся из-за горизонта солнце заранее предупреждало:  сегодняшний  день
будет жарким - таким же, как и вчерашний, и позавчерашний...
   Серебристо-синий джип, накренившись, стоял на склоне песчаного холмика, а
в отдалении на том же холме виднелись три человеческие фигурки. Одна стоящая
в полный рост, одна лежащая, а третий человек сидел на корточках и заботливо
держал у головы лежащего плоскую коробочку телефона.
   Потом сидящий поднялся на ноги, и вдвоем с тем, кто стоял, они  двинулись
обратно к машине, оставив лежащего в прежней позе.
   Ночью за ними не гнались -  еще  там,  на  территории  клиники,  пленника
удалось убедить, что во время преследования с ним всякое может случиться,  и
доктор передал приказ отменить погоню. Джип - на удивление всех  выяснилось,
что это действительно произведение знаменитой итальянской фирмы, -  оказался
сущим зверем: он несся по песчаному  бездорожью  так  уверенно,  словно  его
широченным колесам было попросту все равно, что там под ними. Однако были  у
этой  машины  и  минусы:  например,  отсутствовала  привычная  навигационная
система, и поэтому пришлось двигаться по карте. Само собой, что доктору  был
назван конечный пункт маршрута, не  имеющий  ничего  общего  с  реальным,  -
прибрежным шоссе.
   К сожалению, все оборудование умельца Ильи погибло вместе с  "Хондой",  и
поэтому нельзя было точно быть уверенным, нет ли в джипе системы  "ло-джек",
которая может быть включена дистанционно. На всякий случай Тимур, как только
отъехал  от  госпиталя   на   пару   километров,   приказал   оборвать   все
подозрительные провода. Отключился ли "ло-джек", было  неизвестно,  на  зато
теперь у машины не  включался  кондиционер,  умерли  стеклоподъемники  и  не
загорались фары. Вести машину пришлось  почти  вслепую  -  пуленепробиваемое
лобовое стекло здорово мешало прибору ночного видения,  а  высадить  его  не
удалось даже ударом ноги Но так или иначе, а до шоссе они к утру  добрались,
и вроде бы признаков погони не замечалось.
   - Ну и до чего вы договорились? - встретил Тимура и Илью вопросом  Хомяк.
В своей больничной  одежде,  похожей  скорее  на  тренировочный  костюм,  он
выглядел донельзя мирно - этакий толстячок-добрячок вышел  утречком  стрясти
пару килограммчиков.
   - Все как намечено: мы уходим к шоссе и вызываем к этому уроду  вертолет.
Запеленговать нас они не могли, так что время есть.
   Стоящий рядом Казак кивнул и весело ткнул локтем Наташу:
   - Вот вроде бы и все. Да?
   Наташа рассеянно кивнула. Им обоим пришлось до самого последнего  момента
сидеть в обрыдлых масках, и лишь когда незадачливого доктора увели подальше,
Казак с Наташей наконец-то содрали с лиц марлевые повязки и  нелепые  чулки.
Содрали - и расхохотались:
   Наташина косметика размазалась по щекам и подбородку, там, где находились
"глаза" маски, из пыли  получилось  что-то  вроде  серых  очков,  а  на  лбу
красовался здоровенный синяк. Казак был не в лучшем виде, и, глядя  друг  на
друга, они смеялись почти все время, пока на пригорке шла беседа с Зуфиром.
   - "Вот вроде и все" будет, когда дома окажемся, -  веско  заметил  Хомяк,
услышав реплику Казака.  -  А  пока  что  из  всей  нашей  веселой  компании
единственный человек, про которого милым друзьям в бурнусах что-то известно,
так это я. И я же, кстати, ценный свидетель... Понимаете, к чему я клоню?
   - С чем сердечно и поздравляю! - фыркнул Илья и успокаивающе  добавил:  -
Ничего, ничего. Привезем к ребятам, и будешь за ними как за каменной стеной.
Мы свой план выполнили и, можно сказать, перевыполнили...
   - Трепись меньше, - оборвал его Тимур. - И лезь в тачку, а то на утренний
рейс не успеем. А ко времени дневного  наши  портреты  будут  уже  по  всему
городу расклеены.
   - Здесь портретов на стенах не клеют... - отозвался Илья, но тем не менее
весьма поспешно затолкал в джип свои два метра росту.
   Через полчаса все пятеро пересели в такси, заказанное по радио.  Водитель
снова оказался из иностранцев,  и  это  было  к  лучшему:  такие  уже  давно
приучились не обращать внимания на странности пассажиров, а уж коли  обратил
- то помалкивать о них.
   Никаких признаков того, что такси "ведут", не было, но лишь когда впереди
замаячила панорама Дубая,  Илья  попросил  остановиться.  Вышел,  сообщил  в
госпиталь координаты  местонахождения  доктора,  раздавил  телефон  ногой  и
запнул его подальше в придорожный песок.
   - Спокойней будет... - пробурчал он себе под нос и добавил  по-английски,
садясь обратно в машину: - Ну что, поехали! - и таксист  послушно  нажал  на
газ. Поскольку молчаливые клиенты ни разу не назвали  его  "командиром",  он
так и не узнал, что возил русских.
   В городе они разделились:  Тимур  с  Ильей  спешили  убраться  из  страны
ближайшим же рейсом - он, правда, оказался не в Москву, а в Ташкент, но  это
были уже мелочи. Казак же с Наташей и Хомяком пересели еще в одно  такси,  и
Казак собрался приказать ехать в гостиницу. Но Хомяк этому  воспротивился  и
сразу же предупредил, что в свой номер он не  пойдет  ни  под  каким  видом.
Тогда Казак пообещал провести его в свой, но получил в ответ возмущенное:
   - Смеешься? Ты со стороны на себя  посмотри:  кто  тебя  близко  к  отелю
подпустит? И меня с тобой вместе в этой пижаме! А уж Наташку-то...
   Казак  задумался:  действительно,  этот   момент   он   как-то   упустил.
Возвращаться прямо так все равно, что повесить над головой  большой  плакат:
"Смотрите все, эти русские всю ночь где-то шатались! Проверьте их поскорее!"
   - А! - наконец сообразил он. - Наташка, попроси у водилы телефон!  Сейчас
мы дядьке Колпикову позвоним, и пусть он посоветует!
   Колпикова к телефону долго не подзывали, а когда он наконец  подошел,  то
голос его был неприветливым:
   - Да? - сказал он тоном, которым обычно говорят "нет", но, услышав  голос
Казака, тут же подобрел.
   - Ничего не говори! Слышишь, ничего!  Подъезжай...  А,  черт,  лучше  дай
телефон водителю, я ему скажу, куда. Я вас встречу на машине, слышишь?
   Оказалось, что когда Колпиков  говорил  про  встречу  на  машине,  то  он
несколько преуменьшил: машиной  оказался  огромный  автобус  с  затемненными
стеклами, официально арендованный все тем же "Ауксом".  Через  минуту  после
того, как прозвонился Казак, Саша-гонщик снизошел до  того,  чтобы  сообщить
коллеге основные детали событий в госпитале  и,  узнав,  что  "летун"  скоро
будет в условном месте, заметил:
   - Ребята сказали, что видок у той троицы еще тот. Чего-нибудь  надеть  им
прихвати... И устрой, чтобы можно было хоть немного помыться...
   Еще вечером на этот совет Колпиков бы озлился вновь: раз "видок еще тот",
то без намеков понятно, что надо ребят в порядок  привести.  Но  сейчас  ему
было просто  не  до  этого:  ночное  происшествие,  четыре  мертвых  тела  в
полицейском морге, взрывное  устройство  в  инструментальном  ящике  мнимого
техника... На одни лишь формальности, связанные  с  передачей  тел  полиции,
ушло часа два, а ведь еще пришлось давать показания следователю,  проследить
за правильностью осмотра места происшествия, отдать десятки  распоряжений...
Причем это было только началом!
   И вот теперь, когда  над  городом  уже  прозвучали  усиленные  множеством
репродукторов на мечетях крики  муэдзинов  и  Колпиков  решил  часа  на  два
отключиться, - как снег на голову сваливается эта сумасшедшая парочка!
   "Переодеваться им, мыться... Зубы почистить!" - раздраженно думал он,  но
тем не менее из всех возможных  вариантов  выбрал  именно  большой  автобус:
только в нем был туалет с умывальником.
   "Должно помочь, если там действительно настолько крайний случай!"  -  так
решил Колпиков, а когда он увидел лица и одежду - сначала Наташину, а  потом
Казака, то понял: это и впрямь случай именно тот самый, крайний.
   Несмотря на тональный крем и пудру, синяк на лбу  Наташи  продолжал  быть
заметен при взгляде хоть  в  профиль,  хоть  анфас,  хоть  в  три  четверти.
Несмотря на одолевающую ее усталость, она долго вертелась перед  зеркалом  в
своем номере, пытаясь хоть как-то уменьшить ущерб, нанесенный  внешности,  и
наконец, огорченная, присела рядом с телефоном: Казак обещал позвонить,  как
только будет известно что-то про Корсара.
   Мягкое кресло, тихий, уютный гостиничный номер, белоснежные  простыни  на
разобранной кровати - все это сейчас  казалось  немного  нереальным,  частью
какого-то сна. Или наоборот... Уходящий вниз колодец лифтовой шахты и темный
простенок, мечущиеся по коридорам обезьянки и злобный оскал сторожевого пса,
выстрелы и сумасшедшая гонка под рев двигателя - может быть, именно это было
сном? А сейчас она всего лишь проснулась?
   Может быть, ничего на самом деле не было? Сейчас Коля  Казак  позвонит  и
скажет, что Андрея никто никуда не увозил, и вообще, все хорошо...
   Мысли Наташи потихоньку запутывались, и через  несколько  минут  она  уже
крепко спала, так и не перебравшись в постель. Так прошло часа три, а  когда
ритмичный писк телефонного звонка разбудил девушку, ей показалось,  что  она
только-только прикорнула.
   - Наташа, ты? - Голос Казака был искусственно спокойным, и это  нарочитое
спокойствие уже само по себе заставило ее занервничать.
   - Да, что случилось?
   - Не хочу тебя пугать, но тут такое дело: Хомяка не хотят слушать.
   - Что? Коля, я не поняла?
   - Хомяку,  как  самовольно  покинувшему  лечебное  заведение,  предложили
пройти экспертизу на вменяемость, а дальше и разговаривать не стали. Обещали
затребовать у  доктора  Зуфира  историю  болезни,  потом  найти  независимых
медэкспертов - а без этого его словам никто не хочет верить
   - Но ведь он здоров, и эксперты все подтвердят?
   - Да, но это будет только завтра-послезавтра В консульстве  говорят,  что
попробуют что-то сделать сегодня, но я им уже не верю. Вот...
   Казак вдруг замолчал, будто решая, что стоит дальше говорить, а что  нет.
Наташа вскочила и закричала в трубку;
   - Что, что вот? Почему ты об этом мне говоришь?!
   - Не кричи, - произнес он очень тихо, и Наташа  действительно  замолчала,
поняв, что сейчас услышит самое страшное. - Они там, в этом племени, или как
его - в роду... Словом, они по своим законам уже все решили.  Корсара  хотят
казнить завтра днем. Об этом объявлено. То есть может  получиться  так,  что
показания Хомяка уже ничего не изменят. Такие пироги.
   - Подожди, Коля, подожди! Такого не может быть! Ведь должен быть какой-то
способ - не знаю, шум поднять, в прессу сообщить...
   - Я позвонил в корпункт сначала к нашим телевизионщикам,  потом  каких-то
американцев в справочнике нашел. Наши  без  согласования  с  Москвой  ничего
делать не хотят,  а  американцы  попросту  послали,  дескать,  им  не  нужны
фальшивые сенсации.
   Казак вдруг забыл свой деланно-бесстрастный  тон  и  заговорил  горячо  и
сбивчиво:
   - Все утро как в стену бьемся! В полиции даже к следователю не пустили  -
дескать, ваше заявление записано, вас вызовут, дипломаты ни уха ни  рыла  не
чешут, и вообще - словно ничего не произошло! Наташка, честно, я  уже  плохо
соображаю, что происходит: все вокруг такие вежливые, и  всем  наплевать  на
все, что вчера, что сегодня!  Словно  собрали  полный  город  сволочей,  что
местные, что наши, всем наплевать...
   - Всем? - перебила его Наташа. - Ты уверен, что всем?
   - А ведь точно... - протянул Казак, вдруг  поняв,  о  ком  идет  речь,  и
воскликнул: - Тогда давай к нему! Встречаемся у нашего офиса...  Черт,  тебе
же сегодня работать надо было, и мне тоже! Давай лучше где-нибудь еще, а  то
полковник увидит и устроит разбор полетов. А  нам  сейчас  только  этого  не
хватало.
   - Да уж... - Наташа мрачно улыбнулась, представив, что сейчас  говорит  и
думает начальник делегации. - Тогда я подойду сразу к...  к  нему,  ты  меня
понимаешь?
   - Иду, - коротко бросил  Казак.  Наташа  швырнула  трубку  на  кровать  и
кинулась собираться. Уже в дверях она  остановилась  и  на  секунду  окинула
номер прощальным взглядом: все-таки сном оказались именно  этот  уют  и  это
спокойствие. А теперь пришла пора возвратиться в действительность.
   Всего лишь сутки назад Казаку казалось, что авиавыставка -  это  главное,
вокруг чего крутится все  окружающее.  Если  бы  ему  кто-то  прошлым  утром
сказал, что на следующий день он будет шагать по аэродрому, вообще ничего не
замечая ни в небе, ни  вокруг  себя,  он  бы  лишь  хмыкнул.  Но  теперь  он
действительно не обращал внимания  ни  на  что  вокруг.  Было  только  одно:
какие-то гады ради своих неведомых интересов обрекли его друга на гибель.  И
допустить этого было нельзя.
   Попытки  привлечь  внимание  официальных   властей   к   судьбе   Корсара
натолкнулись  на  странное  равнодушие.  Ну  что  ж,  придется   действовать
неофициально.
   "Понятно, что ни штатные,  ни  внештатные  охранцы  в  не  свое  дело  не
полезут, -  сосредоточенно  думал  он.  -  Одно  дело  охранять  "Крыло"  от
всяческих бед, а совсем другое - лезть  непонятно  куда  выручать  непонятно
кого. Да бог с ними. Выпросить бы хоть снаряжения какого-нибудь и  уговорить
Колпикова добыть информацию, где, собственно, Корсара держат. Ведь  смог  же
он вычислить Хомяка! А потом..."
   Что будет потом, Казак не очень представлял. Ведь казалось таким  простым
делом пробраться в больницу, поговорить с человеком,  и  то  целый  детектив
получился. А выкрасть из-под стражи приговоренного к смертной  казни  -  чем
это может кончиться, особенно для того, кто сделает такую попытку?
   Ответ на этот вопрос был  настолько  очевидным,  что  Казак  старался  не
думать на эту тему. Будь что будет. Если  найдется  какой-то  другой  способ
действий - хорошо, попробуем. Не найдется...
   Казак толкнул дверь офиса, на которой висела табличка "Временно закрыто",
и сразу же услышал голос Хомяка, доносящийся из внутреннего помещения.
   Слова  разобрать  было  трудно,  но  звучащее  в  его  речи   раздражение
чувствовалось и без них.
   Крепкий молодой человек в костюме и при галстуке, сидящий за секретарским
столом, окинул Казака внимательным  взглядом  и  коротко  кивнул  на  вторую
дверь.
   "Секретарша вполне соответствующая..." - отметил Казак. То, что  господин
Колпиков прилетел в Дубай отнюдь не торговать  запчастями,  стало  ясно  еще
вчера. Пара "своих", хотя они и  не  стали  ничего  о  себе  говори