дем   готовы.   Самолеты   заправлены,   вооружение   подвесить   недолго,
взаимодействие с "Чебурашкой" отработано. Вопросы, предложения?
   Вопросов не последовало, а предложение было одно, от Хомяка:
   - Надо бы  после  посадки  АН-71  не  забыть  тросы  убрать.  Одной  кучи
металлолома нам хватит.
   - Войнику.. Бойцу,  который  в  прошлый  раз  забыл  их  убрать,  сделано
напоминание, - ответил Тамашаивич и вышел.
   -  Напоминание?  Нечего  сказать,  суровая  кара  за  создание  аварийной
ситуации! -  вполголоса  возмутился  Хомяк,  но  оказавшийся  рядом  Малошан
негромко заметил:
   - Зря вы так говорите. На фронте Тамашаивич в  своем  батальоне  возродил
систему взысканий, которая  была  в  партизанских  отрядах  времен  войны  с
Гитлером.
   - И что это за система?
   - О, очень простая. Всего три вида взысканий:  замечание,  напоминание  и
расстрел. Не думаю, чтобы после перехода батальона к охранной службе  что-то
изменилось.
   Подготовка к вылету прошла даже быстрее, чем рассчитывал Корсар, и уже  к
половине одиннадцатого все летчики сидели в кабинах своих самолетов.  Сквозь
открытые ворота их ангаров было видно, как десяток техников  оттаскивает  от
"Чебурашки" маскировочную сеть. У украинского самолета  двигатели  уже  были
запущены,  и  командир  мастерски  развернул  его   в   направлении   взлета
практически на месте.
   "Как же он грохочет! -  подумал  про  себя  Казак,  наблюдая,  как  АН-71
страгивается с места и начинает разбег. Несмотря  на  хорошую  звукоизоляцию
кабины, летчик почувствовал, как  у  него  заложило  уши.  -  Странно,  ведь
собственные двигатели СУ-37 ничуть не тише. Наверное, все дело в направлении
струи -  выхлоп-то  "чебурашки-ниндзя"  ориентирован  практически  на  меня.
Интересно, долго ли сербы надеются сохранить в тайне наше месторасположение?
Ведь то, что где-то в этих краях периодически взлетают и садятся  реактивные
самолеты, уже знает вся округа, кроме разве что совсем  глухих.  При  хорошо
работающей  агентурной  сети  нас  .вполне  можно  вычислить,  и  тогда  вся
маскировка и прочие фокусы окажутся бесполезными..."
   Он  вспомнил,  как  изо  дня  в  день,  сверяясь  с  расписанием  пролета
разведывательных спутников, бойцы охраны жгли  старые  покрышки,  чтобы  дым
создавал дополнительные помехи космической фотосъемке. Вспомнил - и сразу же
заставил себя забыть:
   "Эти проблемы отложим на потом, а сейчас - в бой!"
   * * *
   Взлет прошел нормально.  Благодаря  самолету  поддержки  теперь  не  было
необходимости  сразу  же  нырять  в  лабиринт  хребтов  и  долин,   опасаясь
обнаружения. Установленная на АН-71 аппаратура работала на полную мощь, и  в
помехах, создаваемых ею, тонули сигналы,  отраженные  от  четырех  самолетов
группы.
   Взлетевший предпоследним, Казак увидел вдали "Чебурашку". Блин антенны на
хвосте АН-71 плавно  вращался,  и  Казак  представил  себе,  как  радиоволны
уносятся вдаль и возвращаются, принося сведения о еще невидимых врагах.
   Действительно, информация уже начала поступать в вычислительные комплексы
истребителей, а вернее сказать, в единый боевой комплекс группы, потому  что
бортовые компьютеры всех четырех самолетов были связаны между собой. Что там
говорил этот красавец Шелангер насчет неизвестных опасностей? Судя по всему,
ничего страшного. Два полевых средне-высотных комплекса в режиме  готовности
номер  два,  они  не  успеют  среагировать,  когда  брюзга  и  зануда,   но,
несомненно, опытный боец Хомяк направит на  каждый  по  управляемой  ракете.
Есть  еще  несколько  ствольных  зениток  с   радиолокационным   наведением,
расположенных не так уж и удачно - видимо,  пресловутый  Абаджиевич  слишком
быстро вырос до  подполковника.  С  зенитками  будет  разбираться  самолично
Корсар, и наверняка сделает это с большим удовольствием.
   "А мы с Дедом? А нам предстоит пропахать скопления  бронированных  целей,
которые расставлены двумя аккуратными группами, словно  для  парада.  Может,
среди них и вправду окажется машина этого  самого  зубастого  подполковника?
Интересно, за что к нему у сербов "особый счет"?
   Но мысли летчика были прерваны раздавшимся в наушниках  коротким  звуком,
так называемым "одним ударом  колокола",  и  синтезированный  женский  голос
ласково произнес:
   - Воздушная цель захвачена.
   Одновременно с этим на экране радара появилась схема боя. Воздушная цель,
о которой было сказано, находилась в ста  сорока  километрах  и  насчитывала
четыре единицы, зафиксированных достоверно, и еще  три,  по  которым  данные
уточнялись. Уточнение заняло несколько секунд, и наконец компьютер  высветил
окончательные  результаты:  шесть  чужих  самолетов  на  скорости   шестьсот
пятьдесят километров в  час  движутся  курсом,  перекрещивающимся  с  курсом
группы "сухих".
   Туже самую картину, естественно, увидели на своих  дисплеях  и  остальные
летчики, и все ждали, как отреагирует на нее Корсар. Он долго себя ждать  не
заставил.
   - Волга, Волга!
   - Слышу.
   - Отключайся, уходи. Мои - идем прежним курсом, ждем команды.
   - Волга понял, ухожу. Удачи!
   Корсар в этот момент думал о том, что система распознавания  "свой-чужой"
должна была сработать и на таком расстоянии. Но до  сих  пор  не  сработала.
Значит, это чужие. Однако, с другой стороны,  никаких  данных  о  наличии  у
боснийцев боевых самолетов тоже  не  было.  Выходит,  это  либо  американцы,
либо... Тот самый неясный фактор?
   "Что они, встречают нас или просто летят по своим делам? А хоть бы  и  по
своим! Их больше, и этому  мы  можем  противопоставить  только  внезапность.
Сколько там до них...  Сто  десять,  мы  сближаемся  со  скоростью  двадцать
километров в минуту. Медленно!"
   - Внимание, группа, разгоняемся, атакуем с разворота,  с  превышением  по
высоте. От меня не отставать!
   С  этими  словами  Корсар   решительно   прибавил   обороты   двигателям,
одновременно давая команду бортовому комплексу автоматически выбрать  момент
для запуска  обеих  ракет,  как  только  вероятность  поражения  цели  будет
достаточно высока.  Теперь  его  СУ-37  летел  со  скоростью,  чуть  большей
скорости звука, и когда расстояние до шестерки  сократилось  до  шестидесяти
километров,  произошло  сразу  два  события.  Первое  -  вражеские  самолеты
заметили группу "сухих" и стали  перестраиваться,  и  второе  -  истребитель
Корсара вздрогнул, и летчик увидел уносящиеся вдаль тела ракет,  оставляющие
за собой в небе белый след.
   * * *
   Эскадрилья "миражей" в полном составе была поднята в воздух  без  расчета
на встречу с воздушным противником. Несмотря на то что  каждый  самолет  был
оснащен полагающимся боекомплектом, основной целью полета являлась  проверка
слетанности, отработка совместного маневрирования  и  некоторых  тактических
приемов. Кроме того, специальным  распоряжением  пилотам  предписывалось  не
подниматься слишком высоко, держаться поближе к земле, чтобы вид "ходящих по
головам" боевых самолетов угнетающе действовал на неприятеля и поднимал  дух
боснийцам.
   Встречи с недавно поставленными сербам русскими самолетами никто  всерьез
не опасался.  На  инструктаже  командиру  эскадрильи  доходчиво  разъяснили:
анализ, проведенный после нападения на базу в Благоевграде, показал, что там
использовались исключительно древние авиабомбы.  А  транспортный  самолет  с
современным вооружением, не успев разгрузиться, взлетел из  Горче-Петрова  и
вскоре после взлета потерпел катастрофу,  скорее  всего  из-за  неполадок  в
силовой установке. Так что, если русские наемники решат совершить  эффектное
самоубийство, - пусть идут в бой, надеясь  его  выиграть  только  с  помощью
пушек.
   И теперь, увидев на экране  радара  отметки  четырех  самолетов,  летящих
навстречу, командир эскадрильи "миражей" почувствовал  не  испуг,  а  скорее
удивление - они все-таки решились на это? И почти тут  же  по  его  самолету
ударил молот взрывной волны. Замигали сигнальные лампы,  хрипло  загудела  и
осеклась сирена, а горизонт опрокинулся набок - "мираж" потерял  управление,
завертелся в штопоре, и командир эскадрильи,  недолго  думая,  рванул  ручку
катапульты.
   Уже качаясь под куполом раскрывшегося парашюта, он ощутил,  как  взрывная
волна от врезавшегося в землю  самолета  поддернула  парашют  вверх.  Глянув
вниз, он увидел не один, а два огромных костра, от которых рвались  в  ясное
небо желтые языки горящего керосина. Но парашют в небе был  только  один,  и
командир понял, что второй уже не появится.
   "Ну, пират одноглазый! - восхитился  Хомяк,  когда  две  из  шести  целей
исчезли с дисплея - одна неторопливо уйдя вниз,  а  другая  рассыпавшись  на
множество мелких осколков. - На  предельной  дальности  взял,  пять  баллов!
Однако и нам сейчас будет дело..."
   Оставшиеся боснийские летчики тем не менее продолжили маневр,  разбившись
на пары - одна осталась в прежнем режиме, а другая,  переведя  двигатели  на
форсаж, набирала высоту, стараясь занять господствующее положение. Но именно
это и подвело пару, ведь, стараясь как можно  круче  забираться  вверх,  оба
"миража" сильно проиграли в скорости, и набрать  ее  за  оставшиеся  секунды
было невозможно.
   Казак первым увидел вдалеке треугольные силуэты,  блеснувшие  на  солнце.
Еще несколько секунд, и они сравняются с ним по высоте,  а  "сухой"  еще  не
занял положение для пуска ракет...  Но  сработал  нашлемный  прицел,  и  уже
машинально нажимая кнопку пуска,  Казак  вспомнил  -  для  этой  модификации
ракеты угол целеуказания равен шестидесяти градусам, так что пуск этот имеет
шансы на успех!
   Одновременно с Казаком идущую вверх пару  атаковал  Дед,  который  и  без
навыка работы с нашлемным прицелом сумел занять лучшее положение в воздухе.
   Увидев летящие ракеты, пилоты "миражей" бросили свои  самолеты  в  маневр
уклонения, но машины, устремленные вверх, среагировали на  отклонение  рулей
совсем не так резко,  как  это  произошло  бы  в  нормальном  горизонтальном
полете.  Даже  интегрированная  система  управления  устойчивостью,  которая
позволяла этим самолетам в критические моменты выделывать фигуры,  доступные
разве что СУ-27  и  последующим  самолетам  этого  семейства,  помогла  лишь
отчасти - задний "мираж" завертелся в воздухе, как клочок бумаги,  брошенный
в поток ветра, а тот, что был чуть повыше, просто клюнул  носом  вниз...  Но
движение это было  недостаточно  проворным,  чтобы  уйти  от  русских  ракет
ближнего боя Р-73, которые создавались с расчетом на поражение гораздо более
резко маневрирующих целей.
   Однако эта медлительность  самолета  ведущего  спасла  жизнь  ведомому  -
первая ракета Казака взорвалась почти вплотную у сопла двигателя "миража", и
там, где только что был изящный дельтавидный силуэт самолета,  вдруг  возник
огненный шар... И шар этот оказался точно между ракетами, запущенными Дедом,
и вторым самолетом, на который они шли...
   Увидев, как еще два взрыва добавились к уже горящему в небе пламени,  Дед
вспомнил сказанное когда-то  главным  инженером  эскадрильи:  "Ракета  дура.
Думать за нее должен ты!"
   "Именно так", - подумал он, двигая ручку управления  от  себя.  Уцелевший
"мираж" уже успел выровняться и ушел вниз, стараясь зайти в  хвост  "сухому"
Казака. Но отклоняемые сопла двигателей СУ-37  сделали  этот  более  тяжелый
самолет  таким  же  маневренным,  как  и  самолет  его  противника,  и   два
истребителя совершили почти полный круг, не выиграв друг у друга практически
ни метра.
   Эта ситуация была  неприятной  для  русского  летчика  -  при  уменьшении
скорости  полета  более  легкий  французский  самолет  мог  оказаться  более
маневренным, а Дед, отклонившийся далеко в сторону, вряд ли  успеет  подойти
на дистанцию эффективного огня из пушки. Но в  это  время  внизу,  там,  где
крутилась  пара  Корсар  -  Хомяк,  вспыхнуло  пламя,  охватившее  один   из
"миражей". У боснийского пилота (который на самом деле был молодым немцем из
бывшей ГДР), увидевшего эту картину, сдали нервы, и он из виража  перешел  в
прямолинейный полет, не  подумав,  что  при  этом  маневре  подставит  хвост
продолжавшему энергичный  разворот  Казаку  И  тот  не  сплоховал,  выпустив
последнюю оставшуюся ракету вдогон  уходящему  самолету.  Пуск  оказался  не
слишком удачным, и "мираж" после  взрыва  ракеты  мог  бы  еще  держаться  в
воздухе, но деморализованный пилот поспешил катапультироваться.
   * * *
   Тем временем Корсар и Хомяк спикировали на нижнюю пару,  но  пилоты  этих
самолетов оказались в более  выгодном  положении  и  сумели  вывести  машины
из-под возможного удара, снизив вероятность своего поражения настолько,  что
оба русских летчика не стали запускать ракеты - это было бы  все  равно  что
выбросить дорогостоящие боеприпасы.  Вместо  атаки  тяжело  нагруженным  для
удара по наземной цели "сухим" пришлось  в  свою  очередь  совершить  маневр
уклонения, используя  для  этого  возможности  своей  аэродинамики  и  почти
достигая максимально допустимых перегрузок; передний "мираж"  воспользовался
удобным случаем, и два "Сайдуиндера" стартовали с  его  консолей  в  сторону
сербских истребителей. Те, чтобы сбить ракеты с курса, немедленно прибегли к
системе противодействия оптико-электронным приборам,  и  в  результате  одна
ракета вдруг завиляла в воздухе со все более размашистой амплитудой, в  долю
секунды промчалась мимо СУ-37, управляемого  Хомяком,  и  исчезла  из  виду.
Другая описала дугу и направилась  точно  в  сторону  одного  из  "миражей".
Увидевший это Корсар злорадно ухмыльнулся.  Но  от  боснийского  истребителя
отстрелилось подряд с полдесятка ярко вспыхивавших ловушек,  и  "Сайдуиндер"
взорвался около одной из них.
   - Хомяк, Хомяк, я Корсар, следи, я их подманиваю!
   - Понял, не  дурак....  -даже  преобразованный  декодирующей  аппаратурой
голос Хомяка выказывал недовольство. Но  Корсар  не  стал  на  это  обращать
внимание - главное, его напарник удаляется сейчас в сторону солнца и, скорее
всего, не виден пилотам "миражей", все внимание которых приковано к самолету
Корсара. Вот один из них пристраивается чуть впереди, белые струйки инверсии
срываются с его элеронов в  моменты,  когда  пилот  корректирует  траекторию
полета... "Да они играют! Этот как бы подставляется мне, а второй заходит  с
тыла! Ну-ка, попробуем подыграть... - Корсар включил бортовую  РЛС  в  режим
захвата цели, хотя на подвесках  и  не  осталось  ракет  с  радиолокационным
наведением.  -  Ничего,  зато   интенсивное   облучение   будет   непременно
зарегистрировано аппаратурой "миражей",  и  ребятки  там  решат,  что  пилот
"сухого" попался на удочку и готовится к атаке.
   "Как там этот, сзади? Его  станция  тоже  работает  на  полную  мощь,  он
приближается. Да где же Хомяк?!"
   СУ-37 Хомяка упал сверху, словно крылья перестали держать его в  воздухе,
но, оказавшись на одном уровне с "миражем", пристроившимся в хвост  Корсару;
мгновенно выровнялся, и с крыльевых держателей сорвались  две  ракеты  Р-73.
Дистанция была минимальной, меньше полукилометра, и пилот "миража" просто не
успел уклониться.
   Неизвестно, о чем этот пилот подумал в  последнюю  свою  секунду,  какому
Богу молился, но катапультироваться он не стал. Оставшиеся  мгновения  жизни
он использовал для того, чтобы выстрелить еще  не  захватившую  как  следует
цель ракету в сторону самолета Корсара. Два разрыва прозвучали в небе  почти
одновременно, но одна Р-73, направленная Хомяком, подошла к "миражу"  сзади,
разворотив и частично оторвав ему  хвост,  а  вторая  превратила  в  крошево
кабину и того, кто в ней находился. Запущенная  же  погибшим  пилотом  менее
маневренная  ракета  средней  дальности  прошла  мимо  "сухого",  не   успев
развернуться, и взорвалась впереди Корсара. Он рванул в  сторону,  чтобы  не
попасть под обломки.
   "Удалось!  -  ликовал  Корсар,  услыхав  глухой   стук,   негромкий,   но
передавшийся по всей конструкции самолета. - Однако все же немного зацепило.
Только вот  что?  Сигнализация  вроде  молчит,  машина  послушна...  Значит,
ерунда! Хорошо, сколько их осталось? Один! И похоже,  последний  "мираж"  не
горит желанием вступать в бой, пытается скрыться! Ракеты "воздух-воздух"  из
всей группы остались  только  у  меня...  А,  черт!"  На  экране  наконец-то
высветилась информация о повреждениях. Сам самолет был в порядке, но одна из
Р-73 была повреждена - ее головка вообще не выдавала  сигнала,  зато  вторая
показывала на экране "захват цели". Боясь, что шестой самолет уйдет,  Корсар
выпустил исправную ракету, но вражеский летчик вовремя обнаружил опасность и
сумел уйти от удара - "мираж" продолжил  полет,  оставляя  за  собой  тонкий
дымный след.
   - Говорит  Корсар,  у  меня  неисправна  последняя  ракета.  Работаем  по
наземной цели, этот пусть идет.
   - Не боись, пират, сейчас он дойдет куда положено! - ответил Хомяк, и его
истребитель ушел в сторону, вдогонку за "миражем".
   Сравняв скорость своего полета со  скоростью  полета  идущего  чуть  ниже
впереди "миража" и уменьшив до  пятисот  метров  дистанцию,  русский  летчик
сверил положение маркера прицела пушки на лобовом стекле и плавным движением
нажал на гашетку. Секундная очередь 30-миллиметровой пушки вспорола  обшивку
боснийского самолета, и вместо тонкого дымного следа за "миражем"  вытянулся
широкий хвост, в котором было все - и масло,  и  топливо,  и  гидрожидкость.
Почти тут же из  пораженного  истребителя  вылетел  вверх  еще  один  темный
предмет,  за  которым  потянулась  тоненькая  белая   ниточка,   на   глазах
превратившаяся в пухлый купол.
   Хомяк сделал вираж вокруг повисшего в воздухе пилота. Того, что  осталось
в    снарядном    отсеке,    вполне    бы    хватило,    чтобы    превратить
катапультировавшегося летчика с его парашютом в  лохмотья  плоти  и  тряпья,
уносимые ветром, но Хомяк не стал этого делать. Если б его спросили почему -
из-за нежелания по-варварски добивать и так уже побежденного противника  или
из экономии снарядов, которые вполне могут пригодиться для другой цели, - он
бы не ответил. Не потому, что был бы смущен, а потому, что и сам не знал.
   Зворник. Бригада "Утро священной войны" под ударом
   Воздушный бой,  происходивший  в  течение  нескольких  минут  в  небе  на
подступах к Зворнику, не  остался  незамеченным  с  земли.  Однако,  как  ни
странно, те, кому выпала честь оборонять бригаду от нападения с воздуха,  не
проявили к нему особого интереса. Сказалось и отсутствие опыта у большинства
расчетов, и слепая вера в технику,  а  самое  главное  -  после  молодецкого
налета "интрудеров" на беззащитный город  никто  из  личного  состава  "Утра
священной войны" не допускал и мысли, что в небе появится что-нибудь,  кроме
самолетов дружественной державы. На земле - да, в  разрушенных  и  уцелевших
домах города и его пригородах, на садовых участках  и  в  цехах  консервного
завода - везде могли скрываться  и  действительно  скрывались  оставшиеся  в
живых защитники города, как  поодиночке,  так  и  группами.  Каждый  день  с
наступлением темноты они покидали свои  убежища  и  с  отчаянием  обреченных
нападали на небольшие группы боснийских солдат.  Именно  за  ними  охотились
сейчас подразделения бригады, попутно терроризируя не успевшее  уйти  мирное
население. Но угроза с воздуха.... Нет, такого быть не могло.
   Когда сержант,  командир  пехотного  взвода,  наблюдавший  в  бинокль  за
падением на скалы одного из "миражей", послал  бойца  к  стоявшей  невдалеке
самоходной зенитной установке "Шилка" советского  производства,  доставшейся
бригаде Абаджиевича еще от армии старой  Югославии,  боец  вернулся  слишком
скоро. На вопрос сержанта почему, боец процитировал адрес, куда его  послали
доблестные зенитчики.

   Подполковник Абаджиевич с самого утра был не в духе, несмотря на  то  что
операция  по  обеспечению  безопасности  в  захваченном  районе  развивалась
успешно. Вместо похвалы Ахмед Ойих устроил