евооруженным глазом было видно, что они обманывают тебя даже в этом.
   Уже не было прежнего удовольствия выискивать новых клиентов, это было уже
неинтересно. Раньше в своей деятельности  он  манипулировал  всем  и  вся  -
восходящей    чернокожей    поп-звездой,    свежеиспеченной     рок-группой,
придурковатой актрисой из  Британии,  чудотворным  моющим  средством,  самой
быстрой спортивной автомашиной, африканским народцем, срочно  нуждавшимся  в
ордах туристов.  Ренделлу  было  уже  неинтересно  рекламировать  личностей,
которые нуждались в завоевании популярности, или  многообещающие  товары.  У
него не было созидательного поиска или хотя  бы  мотивов  для  зарабатывания
денег. Что бы ты не делал, все это ты уже делал раньше. Заработанное  сейчас
делало тебя богаче, но ты не становился богатым окончательно.
   Нет, все это было далеко, очень далеко от безнадеги, тюремного прозябания
средних классов. Ренделл прекрасно  понимал  это,  но  все  равно,  слова  и
рассуждения о жизни казались ему одинаково пустыми  и  не  имеющими  в  себе
души. Каждый день  сейчас  заканчивался  и  начинался  для  него  одинаково:
ненавистью   к   себе   и   недовольством   бессмысленностью    собственного
существования. Тем не менее, его личная  жизнь  -  лишенная  жены,  лишенная
Джуди - не только продолжалась, но даже  и  находила  что-то  новое.  Всегда
находились новые женщины, которыми можно было обладать, не любя; было больше
спиртного, больше удачливых и неудачливых знакомых, больше бессонных  часов,
больше ланчей, баров, ночных кабаков, презентаций - и  все  эти  места  были
населены все тем же бродячим цирком  совершенно  одинаковых  мужских  лиц  и
женских тел.
   И Ренделлу вместе с тем все сильнее и сильнее хотелось сбежать в  прежние
мечты, к давным-давно обдуманной цели, от которой, тем не менее, он удалялся
все сильнее и сильнее. Ему хотелось сбежать в уединенное местечко, где  есть
зелень деревьев, где пьешь только воду, где нет поблизости часовой ремонтной
мастерской, в такую глушь, куда "Нью Йорк Таймс"  приходит  с  двухнедельным
опозданием, и нужно добираться до ближайшего поселка,  чтобы  позвонить  или
найти девушку, с которой можно переспать, а потом вместе  позавтракать.  Ему
хотелось писать не какие-то там преувеличено восторженные и лживые рекламные
заявления, а поучительные и правдивые книги, печатая  их  на  самой  обычной
машинке; и чтобы никогда не думать о деньгах и выяснить наконец - почему это
так важно, оставаться на этой земле...
   Только вот, каким-то образом ему не удавалось найти тот  мостик,  который
бы вел его к мечте. Сам перед собой он оправдывался, что не  может  изменить
жизнь, потому что не было у него гармонии с миром денег. Вот  он  и  пытался
добиться этой гармонии, и тогда целыми  неделями  занимался  только  делами,
стараясь вести при этом здоровый образ жизни - не пил, не курил, не принимал
таблеток, никакой работы по вечерам. Вместо нее - немножко гандбола.
   Сейчас же Ренделл был 38-летним мужчиной, без одного  дюйма  шести  футов
роста, с огненными карими глазами, под которыми теперь  были  мешки;  прямой
нос находился между выдающимися скулами, крепкая нижняя  челюсть  с  первыми
признаками второго подбородка, сильное  тело.  В  периоды  здорового  образа
жизни, когда он начинал чувствовать себя на десяток лет моложе, когда  глаза
прояснялись и пропадали круги под глазами, когда обрюзгшее лицо  становилось
чуть  ли  не  квадратным,  когда  подбородок  выдвигался   вперед,   выдавая
решительность, когда живот становился плоским, а  мышцы  крепкими  -  именно
тогда спартанский режим и спокойная, чистая жизнь внезапно обрыдали.
   Эту заранее обреченную на проигрыш игру Ренделл заводил дважды в  год.  В
другие месяцы он забывал и думать о ней. Пытаясь привести жизнь  в  порядок,
он пытался ограничиваться одной женщиной. Всего лишь  для  поддержки.  Таким
вот образом, вспомнилось ему, в его двухэтажные апартаменты на Манхеттене  и
забрела Дарлена Николсон со своим Калилом Джибраном.
   А все работа, забирающая все больше и больше его времени,  так  что  было
трудно заняться чем-либо еще. Ванда  Смит,  его  личный  секретарь,  высокая
чернокожая девушка, заботящаяся о своей внешности  и  с  сороковым  размером
бюста, беспокоилась о нем. Джо  Хокинс,  его  вечно  насупленный  протеже  и
компаньон, беспокоился о нем. Тед Кроуфорд, его седовласый адвокат с  мягким
голосом, беспокоился о нем. Ренделл постоянно уверял всех их, что  вовсе  не
собирается сломаться, и что бы доказать это, целыми днями  занимался  делом.
Только вот радости эта работа не доставляла.
   Правда, иногда, очень редко, случались и проблески  света.  Месяц  назад,
благодаря  Кроуфорду,  Ренделл  встретился  с  полным   оригинальных   идей,
блестящим молодым юристом, который занимался не правом, но совершенно  новым
для конкурентной капиталистической демократии делом. Для него это было  даже
не профессией, а по-настоящему социальным  учением,  называемым  Честностью.
Этого молодого человека, которому не было и тридцати, обладателя  совершенно
фантастических моржовых усов и горящих глаз, делавших его похожим  на  Джона
Брауна и Ферри, звали Джим Маклафлин. Он основал некое учреждение, названное
им "Рейкеровский Институт", с филиалами в Нью Йорке,  Вашингтоне,  Чикаго  и
Лос Анжелесе. Эта организация не приносила прибыли  и  состояла  из  молодых
адвокатов,  выпускников  бизнес-курсов  и  бывших   профессоров,   бунтующих
журналистов,  профессиональных  репортеров  и  блудных  сынов  американского
индустриального общества изобилия. Найдя себе занятие на много  лет  вперед,
институт Маклафлина вел расследования  подпольной,  негласной  деятельности,
которую акулы  американского  бизнеса  вели  против  общественной  пользы  и
общества в целом.
   - Число их преступлений огромно,  -  рассказывал  Маклафлин  Ренделлу  во
время  их  первой  встречи.  -   В   течение   десятилетий   лидеры   нашего
частнособственнического бизнеса, потенциальные монополисты  подавляют  новые
идеи, изобретения и товары, которые могли бы снизить стоимость уровня  жизни
для рядового потребителя. Все эти изобретения и проекты либо умирают, еще не
родившись, либо задыхаются под нажимом дельцов. Ведь если это новое, не  дай
Господь, доберется до простых  людей,  то  сверхприбыли  частных  корпораций
будут просто-напросто  уничтожены.  Возможно  вы  не  поверите,  но  за  эти
несколько месяцев мы провели невероятнейшие детективные  расследования.  Вот
знаете ли вы, что один человек изобрел  таблетки,  которые  при  растворении
могут заменить высококачественный бензин?
   Ренделл ответил, что нечто подобное ему довелось  слыхать,  сколько  себя
помнит,  только  всегда  оказывалось,  что  подобные  открытия  были  чем-то
несерьезным, скорее сенсациями, а не чем-то серьезным.
   Джим Маклафлин тут же повел свое:
   - Крупные корпорации всегда заботились о том, чтобы  все  считали,  будто
эти изобретения - просто ерунда. Но даю вам  слово,  подобного  рода  чудеса
существовали и  существуют  до  сих  пор.  Великолепной  иллюстрацией  моего
утверждения и могут быть бензиновые таблетки. Неизвестный  гениальный  химик
предложил формулу синтетического  бензина,  который  со  всеми  необходимыми
добавками можно было спрессовать до размеров небольшой  таблетки.  Вам  было
нужно всего лишь наполнить  бензобак  самой  обычной  водой..  бросить  туда
таблетку - и в вашем распоряжении  18-20  галлонов  не  загрязняющего  среду
бензина стоимостью в пару центов. Как вы считаете, неужто громадные нефтяные
компании позволили бы пробиться таблеткам на  рынок?  Только  не  в  течение
жизни - их  жизни  -  ведь  это  означало  бы  кончину  триллионнодолларовой
промышленности. И это всего один пример. А вот так называемые вечные спички.
Была  ли  такая  спичка,  способная  зажечься  пятнадцать  тысяч  раз?  Могу
поспорить, что такая спичка имелась,  только  ее  подмял  под  себя  крупный
бизнес. Мы же обнаружили много случаев, много больше.
   Ренделл был по-настоящему заинтригован.
   - Так что же еще? - не терпелось ему узнать.
   - Нам стало известно о ткани - да, я имею в виду ткань для пошива  одежды
- которая никогда не изнашивается, -  сказал  Маклафлин.  -  Мы  узнали  про
бритвенные  лезвия,  одного  такого  хватает  на  всю  жизнь,  его  не  надо
затачивать. Имелось несколько штук резиновых шин, прошедших  без  износа  по
двести пятьдесят тысяч миль. Существовала специальная колба для электроламп,
благодаря которой та могла гореть десяток лет без замены. Понимаете  ли  вы,
что означают подобные  вещи  для  нуждающихся  семей?  Вот  только  крупному
бизнесу  они  не  нужны.  В  течение  многих  лет  изобретателей  подкупали,
обманывали, уничтожали физически - в паре случаев они попросту испарились  -
и нам кажется, что их просто-напросто убили. Мистер Ренделл, все это  у  нас
задокументировано, все эти грязные игры мы изложили  на  белой  бумаге  -  а
хотите, сделаем на черной - и назвали "Заговор против тебя".
   Ренделл повторил название, испробовав его на вкус.
   - Годится, - пробормотал он.
   - Но в тот же миг, как  только  выйдет  наша  Белая  Книга,  -  продолжил
Маклафлин, - крупный бизнес воспользуется любыми возможностями и  способами,
чтобы спрятать  наши  открытия  от  глаз  широкой  общественности.  Потерпев
неудачу в одном, они попытаются дискредитировать их. Вот потому я и пришел к
вам. Я хочу, чтобы вы занялись  "Рейкеровским  Институтом"  и  нашей  первой
Белой Книгой. Я хочу, чтобы вы сообщили всем о наших изысканиях и  открытиях
-  через  заинтересованных  конгрессменов,  радио  -  и  теленовости.  через
публикующую  памфлеты  и  фельетоны  прессу,  через  оплаченных   спонсорами
лекторов. Мне бы хотелось, чтобы вы предупредили всякую возможность  осмеять
или обесславить нас. Я желаю, чтобы вы прогремели с  нашей  книгой  по  всей
стране, чтобы она стала такой же известной как "Звездно-Полосатый Флаг".  Мы
не из тех клиентов, которые сделают вас  богатым.  Но  надеемся,  что  после
того, как вы увидите, чем мы занимаемся, у вас появится  чувство,  будто  вы
влились в общественное движение, появившееся  впервые  за  всю  американскую
историю и имеющее реальное значение.
   Внезапно Ренделл понял, что этот проект затронул в нем какие-то  струнки.
Заняться им? Так, и  каким  образом  браться  за  него?  Он  уже  был  готов
прорабатывать детали, назначать встречи,  главное,  чтобы  приготовился  сам
Маклафлин со своими крестоносцами. Тот  отвечал,  что  все  будут  готовы  в
ближайшее время, еще до Рождества. Пока же, в ближайшие  несколько  месяцев,
он со своими ветеранами будет  в  отъезде,  чтобы  открыть  тайну  прототипа
автомобильного  парового  двигателя,  не  загрязняющего  окружающую   среду,
фантастически дешевого, и который воротилы из Детройта  скрывают  от  народа
уже пару десятков лет. Помимо этого он займется проверкой данных и по другим
изобретениям,   которые   подавляются   другими    легальными    рэкетирами,
стремящимися уничтожить Великую Американскую Мечту. Недавно стало  известно,
что самые главные из них - это  страховые  компании,  телефонные  монополии,
юридические ассоциации и фирмы, производящие упаковки.
   - Не думаю, чтобы какое-то время вы услышали обо мне и о моей команде,  -
сообщил Маклафлин. - Наша деятельность  будет  сугубо  конфиденциальной.  Мы
собираемся действовать из укрытия.  Необходимость  этого  я  понял  довольно
скоро,  иначе  лобби  воротил  бизнеса   и   их   марионетки   в   различных
правительственных комитетах приложат все усилия, чтобы сесть нам на хвост  и
прищучить   нашу   деятельность.    Раньше    я    верил,    что    подобная
государственно-полицейская  деятельность   невозможна   при   правительстве,
избираемом из народа и  действующем  на  благо  народа.  Подобные  разговоры
казались мне младенческой паранойей, мелодраматичной бессмыслицей, не более.
Но  когда  прибыль  выступает  синонимом  патриотизма,  для  удержания  этих
прибылей годятся любые средства. На словах все делается на благо общества  -
на самом же деле, на общество плюют. Так вот, чтобы защитить  это  общество,
чтобы  выявить  всяческую  ложь  и  обманы,   нам   приходится   действовать
партизанскими методами. Во  всяком  случае,  пока.  Когда-нибудь  мы  сможем
выступить  в  открытую,  через  вас,  честно  и  откровенно,  и  тогда  люди
восторжествуют, а мы сможем поддержать их и дать им уверенность.  Я  буду  с
вами на связи, мистер Ренделл. Во всяком случае, постараюсь. Но, что бы  там
ни было, будьте готовы выступить с нами - и с вашей помощью - месяцев  через
шесть-семь, в ноябре-декабре, это окончательный срок.
   - О'кей,  -  согласился  Ренделл,  испытывая  душевный  подъем,  -  через
шесть-семь месяцев приходите. К этому времени я  буду  готов  и  буду  ждать
совместных действий.
   - Мы надеемся на вас, мистер Ренделл, - сказал Маклафлин уже  направляясь
к дверям.
   Период ожидания, связанный с Рейкеровским Институтом, совпал для Ренделла
с началом перемен, заставивших забыть о  прошлой  жизни.  В  жизнь  Ренделла
ворвался  "Космос  Энтерпрайсез",  международный   конгломерат,   ворочающий
миллиардами и управляемый Огденом  Тауэри  III.  Будто  колоссальный  магнит
"Космос Энтерпрайсез" прочесывал Штаты и  весь  мир,  выявляя  и  заглатывая
относительно  небольшие,   но   процветающие   предприятия,   укрепляя   ими
собственную программу  по  вложению  капиталов  в  различные  отрасли.  Ведя
разведку, куда бы зацепиться в области коммуникаций, команда Тауэри положила
глаз на "Ренделл Ассошиэйтез" как на многообещающую  рекламную  фирму.  Были
проведены  пристрелочные  переговоры  на  уровне  юристов.  Соглашение  было
достигнуто на удивление скоро. Перед  окончательным  подписанием  документов
оставалась только личная встреча Тауэри и Ренделла.
   И вот сегодня утром,  очень  рано,  Тауэри  лично  потрудился  прибыть  в
"Ренделл Ассошиэйтез"  вместе  со  своими  секретарями,  чтобы  закрыться  с
Ренделлом один на один в кабинете, обставленном мебелью XVIII века  в  стиле
"Хепплуайт".
   На вид Тауэри - легендарная в финансовых кругах  личность  -  походил  на
процветающего хозяина  ранчо.  Усаживаясь  в  глубокое  кожаное  кресло,  он
положил на колени свой стетсон. Да, это  был  истинный  оклахомец,  цедивший
слова сквозь зубы и привыкший, чтобы его во всем слушали.
   Ренделл слушал своего гостя лишь потому, что видел в нем ангела  свободы.
По милости этого миллиардера буквально через несколько лет могла исполниться
его самая  сокровенная  мечта  -  личный  рай,  личное  счастье  с  зелеными
деревьями,  где  нет  никаких  телефонов,  есть  только  пишущая  машинка  и
безопасность до конца дней.
   Только  в  самом  конце  монолога  Тауэри  появился  один  неприятный   -
единственный по-настоящему пугающий - момент.
   Тауэри  напомнил  Ренделлу  что,  хотя  Ренделл,   возможно,   и   станет
совладельцем "Космос Энтерпрайсез", сам он сможет работать здесь  только  на
условиях  контракта,  заключенного  с  ним  на  пять  лет.  Согласно   этого
контракта, у Ренделла будет право выбора: остаться в компании или же уйти  с
приличной суммой наличными и ценными бумагами, которые сделают его богатым и
независимым.
   - Все время, пока вы будете с нами, ваше дело  остается  вашим  делом,  -
объяснял Тауэри. - Вы продолжаете заниматься им, как и до сих пор.  Нам  нет
никакого  смысла  вмешиваться  в   приносящий   доход   бизнес.   Я   всегда
придерживался политики невмешательства.
   Но в этот момент Ренделл уже не  слушал  его.  У  него  зародилось  некое
нехорошее предчувствие, и он решил испытать ангела свободы.
   - Я принимаю ваше отношение, мистер Тауэри, - сказал он.  -  Насколько  я
понял из нашей беседы, мое предприятие может само решать, что  предпринимать
в связи с пожеланиями клиента, и корпорация "Космос" здесь не при чем.
   - Абсолютно верно. Мы  только  просмотрим  список  ваших  клиентов,  ваши
контракты. Если у нас не будет разногласий, поступайте как хотите.
   - Ладно, только, мистер Тауэри, в просмотренных вами  контрактах  имеются
не все клиенты. Появилось несколько новых, которые формально  клиентами  еще
не стали. Я всего лишь хочу удостовериться, что мы  будем  работать  с  ними
так, как захотим сами.
   - Естественно. Почему бы и нет? - ответил на это  Тауэри.  Его  кустистые
брови поморщились. - С чего это вы взяли, будто нас это будет занимать?
   - Иногда мы работаем с клиентами  по  таким  соглашениям,  которые  могут
показаться необычными, странными. Вот я и поинтересовался...
   - Что же это могут быть за соглашения? - неожиданно перебил его Тауэри.
   -  Пару  недель  назад  у  меня  была  устная  договоренность  с   Джимом
Маклафлином относительно первого сообщения его Рейкеровского Института.
   Тауэри уселся в кресле так, будто проглотил аршин. Он и  так  был  высок,
это было заметно даже тогда, когда он сидел. Внезапно его лицо сделалось как
бы отлитым из бронзы - таким  же  темным  и  застывшим.  Ковбойский  сапожок
стукнул по полу.
   - Джим Маклафлин? - Тауэри произнес это имя как нечто непристойное.
   - Да, и его... его Рейкеровский Институт.
   Тауэри резко вскочил.
   -  Анархо-коммунистическое  кодло,  -  свирепо   рявкнул   он.   -   Этот
Маклафлин... Знаете, этот свой долбаный Институт он притащил из Москвы.  Или
вы понятия не имели?
   - Мне так не показалось.
   - Послушайте, Ренделл, уж  я-то  знаю.  Это  радикалы,  тут  нет  никаких
сомнений. Он собирается устраивать здесь беспорядки, мы же хотим погнать  их
к чертовой матери. И я обещаю, что так  оно  и  будет.  -  Он  покосился  на
Ренделла, потом на его лице появилась слабая улыбка. - Просто у вас нет  той
информации, которая имеется у нас, так что я  могу  понять  ваше  поведение.
Теперь же я сообщил вам  факты,  и  вам  нет  смысла  забивать  себе  голову
подобным дерьмом.
   Тауэри сделал паузу, чтобы проследить за озабоченной  реакцией  Ренделла.
После этого он совершенно неожиданно сменил свой напористый  стиль  и  начал
уже успокаивать:
   -  Да  не  беспокойтесь.  Все  будет  так,  как  я  и  обещал.   Никакого
вмешательства в ваши  дела  -  разве  что  мы  обнаружим  нечто,  пытающееся
помешать вам или делу "Космоса". Я уверен, что  никаких  больше  проблем  не
возникнет.
   Он протянул свою лапищу.
   - Ну что, мистер Ренделл, договорились? Насколько я понимаю, вы уже часть
семьи. Остальным займутся наши юристы. Недель через восемь мы могли  бы  все
закончить и подписать наш договор. После этого я приглашаю вас на банкет.  -
Он подмигнул Ренделлу. - Вы собираетесь  сделаться  обеспеченным  человеком.
Богатым и независимым. Верю, что так оно и будет. Мои поздравления.
   Вот как все это произошло,  и  уже  после  ухода  Тауэри,  сидя  в  своем
поворотном кресле с высокой спинкой, Стив Ренделл  понял,  что  у  него  нет
никакого  выбора.  Прощайте,  Джим  Маклафлин   и   Рейкеровский   Институт.
Приветствуем вас, Огден Тауэри и "Космос". Совершенно никакого выбора. Когда
тебе тридцать восемь, а чувствуешь себя на  сорок  лет  старше,  ты  уже  не
играешь в честную игру, призом в которой - тот самый  единственный  в  жизни
шанс. И понятно какой он - свобода и деньги.
   Момент был паскудный, один из поганейших за всю жизнь, и  теперь  Ренделл
сидел с привкусом блевотины во рту. Он пошел в свою личную туалетную комнату
и прополоскал рот, уговаривая самого себя, будто  съел  что-то  несвежее  на
завтрак. Потом он вернулся к столу, хотя лучше ему не стало,  и  как  раз  в
этот миг по интеркому с ним связалась Ванда, сообщая о междугородном  звонке
Клер из Оук Сити.
   Именно тогда ему стало известно, что у отца случился удар, что сейчас его
отвезли в больницу, и что никто не знает, останется ли отец в живых.
   После этого день превратился в суматошный калейдоскоп: какие-то встречи и
дела следовало отменить, заказать билеты, устрои