.  Вы  же  можете
остаться с Джеффрисом и Найтом, задавать им различные  необходимые  вопросы,
записывать ответы, и, если понадобится, остаться на  ночь.  И  только  после
этого вы можете отправляться в Амстердам. Уверена, что встречу с этими двумя
джентльменами вы найдете весьма интересной.
   - Я тоже надеюсь на это, - заметил Ренделл.  -  После  двух  коктейлей  в
голове приятно шумело, и ему хотелось,  чтобы  это  блаженное  состояние  не
проходило. Он остановил официанта и спросил у Наоми:
   - Как насчет того, чтобы повторить?
   Женщина милостиво кивнула.
   - Я останусь с вами так долго, сколь вам будет угодно.
   Ренделл заказал по коктейлю и вновь обратился к Наоми:
   - Эти британцы... с которыми я встречусь... Может мне следует  что-нибудь
знать про них, про их особые функции в "Воскрешении Два"?
   - Ладно, давайте быстренько расскажу, пока еще не свалилась под стол.
   - По вам не видно, чтобы...
   - По мне никогда не видно, что я пила, - ответила Наоми. -  Дело  в  том,
что я никогда не пью. Но  вот  сейчас  у  меня  начинает  кружиться  голова.
Кстати, на чем это мы остановились? Ага. Первое,  доктор  Бернард  Джеффрис.
Это  один  из  ведущих  богословов  во  всем  мире,  специалист  по  языкам,
употреблявшимся в Палестине первого века  нашей  эры  -  ну,  вы  понимаете,
греческий,   которым   обычно   пользовались    оккупанты-римляне;    иврит,
употребляемый священниками в палестинских синагогах, и  арамейский,  диалект
древнееврейского языка, на котором разговаривали простые люди и  сам  Иисус.
Джеффрис: ему уже около семидесяти лет, довольно милый в общении; громадный,
будто гризли, с маленькой головой и  мелкими  чертами  лица,  носит  пенсне,
пользуется  тростью  из   ротанга.   Он   ведущий   преподаватель   Колледжа
Ориенталистики  Оксфордского  Университета.  Если  же  говорить  точнее,  он
профессор Королевской Кафедры древнееврейского языка. Помимо всего этого  он
еще является председателем Богословского Колледжа. Короче говоря, лучше него
в этой области нет никого.
   - И он занимается одними языками?
   - Теперь уже не только ими. Джеффрис намного больше, чем филолог. Он  еще
и  папирусолог.  Помимо  этого,  он  специалист  по  Священным  Писаниям   и
сравнительному религиоведению. Именно он возглавлял международный комитет по
переводу текстов Петрония и Иакова.  Впрочем,  он  сам  расскажет  об  этом.
Несмотря на то, что Джеффрис весь такой важный тип, намного полезнее для вас
будет его протеже, доктор Флориан Найт.
   Тут пришел официант с  заказанными  коктейлями.  Ренделл  чокнулся  своим
стаканом с Наоми, после чего они выпили.
   - Так, - продолжила она. - Доктор Найт, это уже совершенно другой тип. Он
из тех, кого в Оксфорде называют профессорскими сынками. Он сам занимается -
или его попросили об этом - тем, что замещает доктора Джеффриса на лекциях и
семинарах в  Колледже  Ориенталистики.  Джеффрис  тянет  его  наверх,  чтобы
сделать своим преемником. После семидесятилетия сам Джеффрис должен  уйти  в
отставку, так что, как нам  кажется,  доктор  Найт  займет  пост  профессора
Королевской Кафедры. В любом случае, доктор Джеффрис и доктор Найт не похожи
как день и ночь.
   - Как это понимать?
   - Внешностью, темпераментом, всем. Доктор Найт - это один из  пресловутых
скороспелых и эксцентричных английских гениев. Он слишком молод, чтобы  быть
тем, кем он стал. Ему тридцать четыре года или что-то около того. Похож  он,
скорее всего, на Обри Бердслея. Вам никогда не приходилось видеть  портретов
Бердслея? Стрижка в стиле Бастера  Брауна,  глубоко  посаженные  глаза,  нос
похож на орлиный клюв, оттопыренная  нижняя  губа,  громадные  уши,  длинные
тонкие руки. Вот вам и доктор Флориан Найт. Пискливый голос,  неестественное
поведение, вечные нервы, но сам он абсолютное чудо  во  всем,  что  касается
новозаветных языков и  научных  исследований  по  данному  вопросу.  Так,  а
теперь,  как  все  получилось.  Два  года  тому  назад   доктору   Джеффрису
понадобился кто-нибудь, кто бы проводил для  него  -  и  для  переводческого
комитета - исследования в Британском Музее;  там  у  них  имеются  бесценные
ранние экземпляры Нового Завета. Доктор Джеффрис уговорил Найта,  чтобы  тот
перебрался из Оксфорда в Лондон и стал работать в Музее как читатель...
   - Читатель? Как это, "читатель"?
   - Так англичане называют исследователей. Ну ладно, завтра вы  встретитесь
с доктором Найтом, а потом он и сам отправится в Амстердам в качестве вашего
консультанта. В нем  вы  найдете  ценный  источник  сведений,  полезных  при
подготовке рекламной кампании. Я уверена, что вы с ним столкуетесь. Ах,  да,
одна неприятная мелочь. Доктор Найт глуховат - такая  вот  неприятность  для
еще молодого человека - поэтому он пользуется слуховым аппаратом, что делает
его весьма стеснительным и, довольно часто - раздражительным. Но  вы  с  ним
столкуетесь. Мне кажется, что в этом вы как раз хороши.
   Наоми подняла свой пустой бокал и глянула испытующе на Ренделла.
   - Хорошо, - понял тот. - Думаю, что и сам пропущу стаканчик.
   Он дал знак бармену,  после  чего  к  ним  подошел  официант,  и  Ренделл
повторил заказ, а затем повернулся к Наоми Данн. Каштанового  цвета  волосы,
связанные в узел, смуглая кожа лица,  прямой  нос  и  тонкие  губы  все  еще
придавали женщине вид строгости. Хотя, после трех порций шотландского  виски
серые глаза глядели уже с  большей  терпимостью,  опять-таки,  изменилось  и
аффектированное до сих пор, святошеское выражение лица. Любопытство Ренделла
относительно Наоми еще более возросло. Ведь за все пять  дней  плавания  как
женщина она так и оставалась для него загадкой. Он даже размышлял,  а  может
ли она вообще вести себя по-женски.
   - Хватит о делах, Наоми,  -  предложил  Ренделл.  -  Может,  поболтаем  о
чем-нибудь другом?
   - Как хотите. О чем вы желаете говорить?
   - Ну, во-первых, обо мне  и  о  том,  как  вы  меня  себе  представляете.
Вспомните ваши последние замечания. Вот вы сказали,  что  у  меня  не  будет
каких-либо трудностей с тем, чтобы справиться с  Флорианом  Найтом.  Еще  вы
заметили, что вам кажется, будто бы я хорош  в  этом.  Что  вы  хотели  этим
сказать? Это что - сарказм или, все-таки, комплимент?
   Прежде, чем Наоми успела ответить, пришел  официант,  который  принес  им
виски и убрал пустые бокалы.
   Когда официант  ушел,  Наоми  взяла  стакан,  задумалась,  затем  подняла
голову.
   - Когда я увидала вас в первый раз, вы были мне неинтересны. До недавнего
времени я судила  о  вас  превратно.  Мне  не  нравятся  люди,  занимающиеся
рекламным бизнесом. Они, как мне кажется, пребывают  в  каком-то  фальшивом,
притворном мире. Они жонглируют мнениями  публики,  и  для  них  нет  ничего
святого.
   - Если говорить о большинстве из них, то это так.
   -  Ага,  и  тут  появляетесь  вы.  Выглядящий  таким   довольным,   таким
высокомерным, таким далеким от остальных людей. Я была очень обижена на вас.
Ведь вы глядели на нас с таким превосходством, как будто все мы были глупые,
озабоченные на почве религии клуши.
   Ренделл не мог позволить себе даже самую мимолетную улыбку.
   - Смешно, - сказал он, - когда я впервые увидал вас, то почувствовал, что
вы недолюбливаете меня за то... за то, что я  недалекий  мирской  типчик,  в
котором недостаточно веры и преданности идее. - Он помолчал. - Ну хорошо,  и
вы до сих пор испытываете ко мне подобные чувства?
   - Если бы так было, я бы не  разговаривала  сейчас  с  вами,  -  искренне
ответила та. - Пребывание рядом с вами в этом плавании  заставило  взглянуть
на вас по-новому. Кстати, чувствую, что вам стыдно за то, что вы  пригласили
меня сюда.
   - В какой-то мере вы правы.
   - И  я  догадываюсь,  что  вы  более  чувствительны  и  ранимы,  чем  мне
представлялось сначала. Что же касается моего замечания  относительно  того,
что вы будете способны перебороть Найта, что вы хороши в этом, то  это  было
комплиментом. Вы умеете быть очаровательным.
   - Спасибо. Давайте выпьем за это.
   Они, не спеша, сделали по глотку из своих бокалов.
   - Наоми, а сколько времени вы уже работаете вместе с Уилером  в  "Мишшиэн
Хаус"?
   - Пять лет.
   - А до этого чем занимались?
   Она замерла, затем глянула Ренделлу прямо в глаза.
   - Я была монахиней, монахиней  францисканского  ордена,  в  течение...  в
течение двух лет. Там меня звали сестрой Региной. Вы удивлены?
   Мало  сказать,  что  Ренделл  был  удивлен,  только  попытался  этого  не
выказать. Он сделал большой глоток из своего бокала, не спуская глаз с  лица
Наоми, и тут ему пришло в голову, что во  всех  своих  смелых  фантазиях  по
раздеванию этой женщины - что ни говори, а она  была  сложена  хорошо  -  он
всегда представлял ее в длинных до пят монашеских  одеяниях,  которые  затем
Наоми станет с себя снимать.
   Он не ответил на ее вопрос, а вместо этого задал ей свой:
   - Почему же вы ушли из монастыря?
   - С верой это не имело ничего общего. Я и сейчас  верую  так  же,  как  и
всегда... ну, почти так же.  И  ушла  я  не  из-за  суровой  монотонности  и
жесткого распорядка. Я приняла решение - это  значит,  послала  письмо  Папе
Римскому с просьбой  освободить  меня  от  обетов,  что  было  автоматически
сделано, и мне казалось, будто шаг в мир светской жизни будет сделать легче.
Ну, а помимо этого, я была  не  единственной  такой.  Во  всем  мире  сейчас
существует миллион и двести тысяч живущих в монашестве, но в тот год,  когда
я освободилась  от  монашеского  служения,  так  поступило  еще  семь  тысяч
человек. Тем не менее, это было так  сложно,  мне  вновь  пришлось  пережить
душевный кризис. Теперь уже не было орденской рутины и правил поведения.  Не
было обязательных молений,  ежедневных  урочных  заданий,  монашеской  рясы,
трапез, периодов одиночества. Целыми днями я  размышляла  о  себе,  пыталась
заполнить для себя все дни, постепенно перестала чувствовать  себя  голой  в
коротких платьях, училась  не  реагировать  на  заигрывания  мужчин  или  же
использовать их. В колледже я изучала расширенный  курс  английского  языка,
так  что  после  монастыря  самым  естественным  мне   показалось   заняться
какой-нибудь работой в издательстве. Работа  в  "Мишшиэн  Хаус"  мне  весьма
подходит. Так что, видите...
   Рассказ Наоми был прерван визгливым голосом, раздавшимся у входа в бар:
   - Так вот вы где!
   Это была Дарлена Николсон. Одетая в облегающий, поднимающий полную  грудь
пуловер и такие же обтягивающие бедра  брючки,  она  направилась  в  сторону
Ренделла и Наоми.
   - Я везде ищу вас, - объявила Дарлена. - Вы что, до сих пор работаете?
   - Только что закончили, - ответил ей Ренделл. - Присоединяйся,  пропустим
по стаканчику.
   - Нет, спасибо. Меня все еще мутит после вчерашнего. Удивляюсь,  дорогой,
как это у тебя не болит голова.
   - Со мной все в порядке...
   - Я только хотела  сообщить,  куда  пойду  теперь,  -  щебетала  Дарлена,
вытаскивая из кармана свою дневную программку. - Они тут показывают  вот  то
классное кино, которое так нам понравилось месяц назад...  Ну,  помнишь,  мы
еще смотрели его на Третьей Авеню?  Ну,  про  молоденькую  девочку,  которая
втюрилась в женатого мужика, а тот притворился, будто он вдовец...
   - Да, да, вспоминаю, - без особого энтузиазма сказал Ренделл.
   - Так вот, я подумала, что стоит его пересмотреть по-новой. - После этого
Дарлена проглядела распорядок дня. - Черт, оно  уже  сорок  пять  минут  как
началось. Ладно, хоть  концовку  захвачу.  Все  равно,  в  конце  там  самое
классное. Она сунула буклет в карман, нагнулась и чмокнула Ренделла в  губы.
- Пока. Увидимся, когда будем переодеваться к ужину.
   Ренделл с Наоми подождали, пока  Дарлена  уйдет.  Ренделл  взял  бокал  и
беспокойно глянул на свою собеседницу.
   - Так что же, Наоми, вы говорили...
   - Не важно. Я и так уже достаточно рассказала. - Она допила своё виски  и
в течение нескольких  секунд  рассматривала  Ренделла.  -  Возможно,  это  и
неприлично, но меня кое-что интересует.
   - Валяйте.
   - Мне интересно знать, что мужчина, похожий... ну, вроде вас...  видит  в
девушке типа Дарлены? - И, не дожидаясь ответа, продолжила:
   - Я же знаю, что она вовсе не ваш секретарь. Знаю я и то, что  она  всего
лишь раз была у себя в каюте. Полагаю, что она ваша  -  как  же  это,  такое
старомодное слово - метресса, временная любовница?...
   - Да, вы правы. Вот уже два года, как мы с женой  живем  по  отдельности.
Через полгода после разъезда я встретил Дарлену, и вот она со мной.
   - Понятно. - Наоми поджала губы, а потом, не глядя на Ренделла, спросила:
   - И больше, кроме секса с молоденькой, ничего?
   - Боюсь, что нет. Разрыв между поколениями мы можем  заполнить  только  в
кровати. А во всем остальном она милое дитя, и  мне  весьма  приятно,  когда
такое молоденькое создание крутится рядом со мной.
   Наоми оттолкнула свой пустой бокал к краю стола.
   - Наверное, я повторю.
   - Думаю, что и я тоже. Только, к вечеру мы будем тепленькие.
   - Я всегда чувствую себя превосходно.
   Ренделл сделал заказ; коктейли появились перед ними чуть ли не мгновенно.
   Стив отпил свой виски и поглядел на Наоми над краем своего стакана.
   - Я... мне хотелось бы спросить у вас о  чем-то  личном.  О  вашей  жизни
после ухода из монастыря. Как... как у вас было с мужчинами...
   - Паршиво, - пробормотала Наоми, скорее для себя, чем для него.
   - Я имею в виду...
   - Мне не хочется говорить об этом, - с  кислым  выражением  лица  сказала
Наоми. - Я устала от разговоров. Давайте лучше выпьем.
   Они молча пили, и ее бокал опустел первым.
   - Стивен, еще один, на дорожку...
   Тот дал знак бармену и не успел допить предыдущую порцию, как  перед  ним
материализовались два новых стакана с янтарной жидкостью.
   Взяв в руку новую порцию, Наоми глядела на  Ренделла  сузившимися  серыми
глазами, потом сказала:
   - Не забыть... Имеется кое-какой переведенный материал.  Можно  почитать,
можно... перед тем, как приплывем. Он у меня в каюте. Могу дать.
   - Можете дать мне и завтра, - предложил тот.
   - Сейчас, - не слушала его Наоми. - Важно...
   Она сделала последний глоток и, пошатываясь, поднялась с места.
   Ренделл был уже рядом с ней. Он попытался было взять Наоми под  руку,  но
та плотно  прижала  руку  к  своему  платью,  не  позволяя  себя  обнять,  и
направилась к выходу, держась неестественно прямо,  будто  дама  из  высшего
света.  Ренделл  последовал  за  ней,  чувствуя  себя   заинтригованным   и,
одновременно, несколько сбитым с толку.
   Они вошли в небольшой лифт и поднялись на два этажа, на  верхнюю  палубу.
Направляясь в сторону фешенебельного холла "Нормандия", Наоми  держалась  за
деревянный поручень.
   Она вынула собственный ключ, открыла дверь и провела  Ренделла  в  первую
спальню. Это было просторное,  красиво  обставленное  помещение,  освещенное
неяркой напольной лампой. Под серым покрывалом была самая настоящая кровать,
не какая-то там кушетка; ноги вязли в длинном  ворсе  ковра.  Казалось,  что
повсюду их окружают зеркала.
   - Милая комнатка, - заметил Ренделл. - А где комната Уилера?
   Наоми повернулась к нему.
   - К чему вы это?
   - Ну, я только хотел сказать, что он ведь тоже живет в этих апартаментах,
разве не так?
   - У меня отдельная комната, закрывающаяся на ключ. Вторая дверь  ведет  в
большую гостиную. Спальня Уилера с другой стороны, в миле,  а  то  и  более,
отсюда. А в гостиной мы работаем. - Она снова отвернулась. -  Сейчас  я  дам
вам эти материалы. - Наоми направилась к  комоду,  закрепленному  на  низкой
металлической подставке. Открыв его, она покопалась внутри и вынула папку. -
Вот. -  Официальным  жестом  она  передала  папку  Ренделлу.  -  Садитесь  и
быстренько просмотрите, пока я схожу в туалет. Извините.
   Ренделл повел по сторонам затуманенным взглядом и, в конце концов, уселся
на краешек кровати и открыл  папку,  оправленную  в  плотную  ткань.  Внутри
находилось три комплекта документов. Три заглавия,  отпечатанные  заглавными
буквами, говорили о переводческих методах, используемых для  трех  различных
версий Библии: короля Иакова,  Пересмотренной  Стандартной  Версии  и  Новой
Английской Библии. Печатные знаки расплывались перед глазами.  Зато  Ренделл
слышал, как Наоми пробирается к двери ванной комнаты, услышал шум спускаемой
воды в унитазе, потом  открыли  кран.  Ренделл  попытался  представить,  как
выглядела Наоми в тяжелой монашеской рясе - всегда  молодой,  неестественный
облик монашки с вечными четками, болтающимися у пояса.
   Дверь ванной комнаты открылась, и из них появилась Наоми.  Выглядела  она
точно так же, как и  пару  минут  назад,  за  одним  небольшим  исключением:
мягкость исчезла с ее лица, уступив место непроницаемой маске.
   Скользящим шагом она приблизилась к Ренделлу.
   - Ну, и что вы думаете?
   Тот поднял папку, потом положил ее на стоящую у кровати тумбочку.
   - Материалы...
   - Да не про материалы. Про меня...
   Когда же она придвинулась еще ближе и присела рядом с ним на кровать, его
брови, невольно, поползли вверх.
   - Про вас?... - только и смог он ответить.
   Наоми повернулась так, что подставила Ренделлу спину.
   - Будь добр, расстегни мне молнию, - неестественным голосом выдавила  она
из себя.
   Ренделл поискал застежку молнии у  нее  под  волосами  и  очень  медленно
потянул ее  совсем  немножко.  Нейлоновая  ткань  сама  раскрылась,  обнажая
костлявую женскую спину со светлой, веснушчатой кожей. Бюстгальтера на Наоми
не было, равно как не было видно и пояса колготок.
   Наоми не поворачивалась.
   - Тебя это шокирует? - дрожащим голосом спросила она. Под платьем на  мне
ничего нет.  -  После  чего  резко  развернулась  к  нему  лицом,  при  этом
расстегнутое платье скользнуло вниз по плечам. - Это тебя возбуждает?
   Ренделл был слишком ошеломлен, чтобы  возбудиться.  Когда  же  он  только
сконфуженно  мигнул,  Наоми  начала  освобождать  руки  от  рукавов  платья.
Высвободив их, она плотно прижала их  к  бокам.  Платье  сползло  до  самого
пояса.  Тогда  она  откинулась  назад,  и  маленькие,  обнажившиеся   груди,
затвердев, выдвинулись вперед. Казалось, что на каждой груди  главенствовали
лишь широкие коричневатые кружки сосков.
   Ренделл почувствовал как по нижней части живота прокатилась теплая волна.
   - Так как, возбуждаю я тебя? - еле слышно спросила Наоми.
   Ее рука скользнула Ренделлу между ног, и пальцы стали медленно тереться о
его левое бедро. Ренделл чувствовал, как под ее пальцами его член  набухает,
становится  все  больше.  Теперь  уже  ее  пальцы  сомкнулись   вокруг   его
поднявшегося пениса.
   - Мне это нравится, - прошептала Наоми. - Мне так нравится это. Сделай  и
мне так же. Ну же, давай.
   Ренделл обнял Наоми одной рукой, прижав ее поближе к себе, в то время как
его свободная рука скользнула женщине под платье, касаясь теплой  кожи.  Его
пальцы массировали ее ногу, поднимаясь все выше, пока не достигли  волос  на
лобке.
   - Наоми... - пробормотал он. - Давай...
   - Погоди, Стив, я раздену тебя.
   С ее помощью Ренделл быстро  разоблачился.  Отбрасывая  трусы,  он  успел
заметить, как Наоми переступила через упавшее платье и  осталась  совершенно
голой. Они тут же повалились на кровать, лицами друг к другу.  Когда  же  он
попытался прижаться к ней поплотнее, Наоми, сопротивляясь, выгнула спину.
   - Стив, что ты делаешь с Дарленой? - неожиданно спросила она.
   - Что я делаю? Я... ты хочешь знать, что я с ней делаю... ну...  вхожу  в
нее, ясное дело.
   - А больше... больше ты ничего не делаешь?
   - Я... я пробовал, но,  если  тебе  так  уж  хочется  знать,  она  как-то
брезгует.
   - Мне хочется, чтобы ты знал, что я не брезгую и не стесняюсь...
   - Прекрасно, дорогая, это просто здорово. А теперь давай...
   - Стив, я девственница. Это мне не нравится. Но вот по-другому  я  сделаю
все, что только тебе захочетс