ла. - Не надо нас недооценивать. Уважайте нас,  и
тогда вы обязательно будете с нами.
   Взгляд Ренделла жадно уставился на  листок.  Последнее  предложение.  Ему
нужно  увидать  последнее  предложение.  Сердце  колотилось  в  груди.   Ему
казалось, что его удары слышны во всей комнате. В  отчаянии  он  искал  чего
угодно, лишь бы де Фроом открыл содержание последнего абзаца.
   - Домине, -  сказал  он,  пытаясь  управлять  собственным  голосом.  -  Я
благодарен  вам  за  маленький  урок  в  области  рекламной  деятельности  и
теологии, но, боюсь, ко мне он не относится. Я не писал этого меморандума.
   Домине де Фроом фыркнул.
   - Нет, это уже совершенно нечестно. Вы все еще пытаетесь играть со  мной.
Вы узнаете свою собственную подпись?
   - Конечно.
   - Это ваша подпись или нет?
   Домине де Фроом подтолкнул голубой  листок  по  столу  по  направлению  к
Ренделлу.
   На подгибающихся ногах тот пересек комнату.
   Он  глянул  на  меморандум,  впитывая  последний  абзац  над  собственной
подписью.
   "Первый из двенадцати дней будет посвящен апостолу Матфею".
   Матфей.
   Ренделл поднял голову, пытаясь  скрыть  торжество.  Ему  удалось  сложить
черты лица в выражение бараньего извинения.
   - Вы выиграли, домине, - сказал он. - Да,  это  моя  подпись.  Совершенно
вылетело из головы, что я подписывал эту бумажку.
   Домине  де  Фроом  удовлетворенно  кивнул  и  убрал  листок,  сложив  его
вчетверо.
   - Забывайте все, что угодно, но одного забывать не стоит. Мы узнаем  все,
что нужно нам знать про вашу новую Библию,  еще  до  того,  как  вы  сможете
загипнотизировать публику ею. Мы приготовим публику так,  чтобы  она  смогла
противостоять вашим атакам и  отбить  их.  Если  вы  желаете  находиться  на
стороне победителей, можете прийти сюда и работать с нами рука в  руку...  А
теперь мистер Пламмер отвезет вас в гостиницу.
   - Благодарю, но я предпочту пройтись, подышать воздухом, - тут же ответил
Ренделл.
   - Прекрасно.
   Де Фроом провел Ренделла до двери и, не говоря уже ни слова, вывел его из
кабинета.
   Через несколько минут, оставив за собой  домик  привратника  и  громадину
церкви, Ренделл шел через тени толстенных деревьев,  окружавших  Вестеркерк,
спеша к уличному фонарю в безлюдном сквере.
   Одно имя, всего лишь одно, билось в его барабанные  перепонки,  отражаясь
эхом и реверберируя по всей голове.
   Матфей.
   У него не было терпения искать сейчас такси. Пришел момент истины. Только
один из двенадцати, получивших распространенный им лично меморандум  сегодня
после обеда, носил кодовое имя Матфей.
   Так  кто  же  получил  экземпляр  с  инкриминирующим  теперь  воззванием:
Матфей?
   Кто?
   Остановившись под фонарем, отбрасывающим желтый свет, Ренделл  поискал  в
кармане пиджака список двенадцати апостолов и двенадцати приписанных  к  ним
участников проекта.
   Список нашелся. Ренделл раскрыл его, и глаза понеслись по строчкам.

   Апостол Андрей - доктор Бернард Джеффрис
   Апостол Фома - преподобный Закери
   Апостол Симон - доктор Герхард Траутманн
   Апостол Иоанн - монсиньор Риккарди
   Апостол Филипп - Хелен де Боер
   Апостол Варфоломей - мистер Гроат
   Апостол Иуда - Альберт Кремер
   Апостол Матфей - ...

   Апостол Матфей.
   Напротив имени апостола Матфея стояло имя Анжелы Монти.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

   ЭТО БЫЛА БЕССОННАЯ  НОЧЬ,  сейчас  же  давно  стояло  утро  самой  черной
пятницы, которую Стивен Ренделл переживал когда-либо в собственной жизни.
   Он приказал Тео отвезти себя, но не в гранд-отель  "Краснапольски",  а  в
пятиэтажное  здание,  растянувшееся  вдоль  Дам,  в  Bijenkorf,   крупнейший
амстердамский универсальный магазин.
   Двадцать минут назад он звонил Анжеле Монти из "Амстеля", но в  гостинице
"Виктория" ее не застал; правда следующий звонок  обнаружил  ее  только  что
зашедшую в помещение рядом с его собственным рабочим кабинетом,  где  Анжела
собиралась сегодня работать, заменяя Лори Кук в качестве  личного  секретаря
Ренделла.
   Телефонный разговор был односторонним, говорил  только  он  сам  и  очень
коротко:
   - Анжела, мне нужно встретиться с тобой и очень срочно.  Не  в  кабинете.
Где-нибудь снаружи. Ты говорила, что уже не раз  бывала  в  Амстердаме.  Как
насчет универмага на Дам?  Есть  там  кафе  или  бар,  где  мы  бы  посидеть
несколько минут? - Такие там были, один на первом этаже, а второй на  пятом,
приличное кафе. - Прекрасно, тогда наверху. Я выезжаю немедленно. Встретимся
там.
   В универмаг он  зашел  со  стороны  Дам.  Поскольку  время  было  раннее,
гигантская торговая империя еще не была забита покупателями. Ренделл спросил
у говорящей по-английски продавщицы из отдела  сумочек  и  шляп,  как  найти
лифт, и та указала прямо на центр торгового зала.
   Ренделл поспешил между стойками и витринами,  заполненными  бижутерией  и
искусственными  цветами,  стереомагнитофонами  и  полотенцами,   практически
ничего  не  видя,  ничем  не  интересуясь,  пытаясь  сконцентрироваться   на
предстоящей неприятной встрече с Анжелой Монти.
   Вполне возможно, что она  была  обманщицей,  и  практически  наверняка  -
изменницей. Поначалу он сомневался в разведывательных материалах де  Фроома,
говорящих  о  бесславной  отставке  профессора  Монти,  о  том,  что  Анжела
одновременно и лгала, и использовала  собственное  тело,  чтобы  защитить  и
прославить своего отца. Но даже  получив  доказательства  того,  что  Анжела
сотрудничала с голландским клириком  с  целью  разрушения  Воскрешения  Два,
Ренделлу все равно было трудно поверить во все это. Почему она желала помочь
в уничтожении проекта, если его крушение, в свою очередь, полностью сотрет с
лица земли и ее любимого родителя? Если только  -  а  эта  возможность,  как
чувствовал Ренделл - если только Анжела совсем  не  любила  отца.  Из  всего
того, что Ренделлу было известно, Анжела и вправду могла ненавидеть отца,  а
в связи с этим - искать возможности саботировать проект, основанный  на  его
открытиях.
   В любом случае, какими бы ни были  мотивы,  оставался  болезненный  факт:
Ловушка, сработавшая  вчера  вечером,  неопровержимо  представила  Анжелу  в
качестве  тайного  информатора  внутри  Воскрешения  Два.  Как  только   это
сделалось ясным, сразу же стали ненужными сомнения в заявлениях  де  Фроома,
что она является изменницей и плутовкой.  Ведь  еще  вчера  днем  и  вечером
позавчера он откровенничал с нею, как с никакой иной женщиной, и он же любил
ее и доверял ей, как никакой иной женщине до того. Невозможно было поверить,
что она предала не только проект, но и его собственную к ней любовь. Тем  не
менее, не было никакой возможности  объяснить  каким-либо  иным  образом  то
бесспорное доказательство, что именно она это и совершила.
   Через несколько минут он все узнает. Ренделл боялся правды, но он  обязан
знать ее, даже если эта правда оттолкнет его от Анжелы.
   Ему хотелось придушить ее за противодействие той пускай и  невеликой,  но
веры, которую он  недавно  обрел.  Только  вот  это  означало,  что,  сделав
подобное, он и сам бы покончил с собой.  В  этой  конфронтации  не  было  ни
проблеска надежды. В ней не могло быть ни единого оставшегося в живых.
   Все лифты были  в  движении.  В  нескольких  метрах  от  себя  он  увидел
покупателей, поднимавшихся на  эскалаторе.  Ренделл  и  сам  поспешил  в  их
сторону, встал на движущуюся ступеньку, придерживаясь за поручень.
   Сойдя с последнего прогона эскалатора на пятом этаже, он глянул направо и
налево, пока не заметил вывеску: EXPRESBAR / EXPRES BUFFET.
   Он прошел через турникет, получив желтый билетик - бланк чека, на котором
будет выбит его заказ. Прямо перед собой, возле стойки с  готовыми  блюдами,
он увидал Анжелу с подносом в руках. Она  просматривала  меню,  висевшее  на
стене за стойкой: warme gerechten, koude gerechten, limonade, koffie,  thee,
gebak.
   Ренделл подошел к ней со спины.
   - Закажи мне просто чай, ничего больше не надо. А я поищу для нас столик.
   Еще до того, как девушка смогла поздороваться, он уже  повернулся,  чтобы
не видеть ее лицо. Столы с пластиковыми столешницами посреди бара  были  уже
заняты. С  другой  стороны  имелась  изогнутая  стойка  закусочного  бара  с
высокими стульями, вот там места хватало. Ренделл тут  же  взгромоздился  на
стул, спиной к стойке, возле которой стояла Анжела,  и  уставился  вниз,  на
суету нижних этажей универмага.
   Ожидание казалось для него вечным.
   - Доброе утро, дорогой, - это была Анжела.
   - Доброе утро, - холодно ответил он, после  чего  взял  поднос  со  своим
чаем, кофе и бутербродом с маслом для нее, держа его между собой и  девушкой
таким образом, чтобы поцеловаться было невозможно, и удерживая на весу, пока
Анжела не села на стул рядом.  Только  лишь  затем  он  поставил  поднос  на
стойку, с деловым видом всыпал сахар в свою чашку и начал перемешивать  чай,
неспособный поднять глаза.
   - Что случилось, Стив? Сегодня утром ты какой-то странный.
   Наконец-то он встретил взгляд ее прекрасных, теперь  удивленных,  зеленых
глаз, что скрывали хитрость и измену.
   Он чувствовал, как кишки болезненно скрутились в животе,  и  не  знал,  с
чего и каким образом начать.
   - Стив? - настаивала Анжела. - Почему ты глядишь на меня так?
   - Как?
   - Так холодно.
   Покончить с этим можно было лишь начав разговор. И он начал его. Он знал,
что голос его дрожит:
   - Анжела, я узнал кое-что вчера вечером, кое-что, связанное с тобой, и  я
должен обсудить это сейчас. Ренделл глубоко вздохнул и сделал первый выпад:
   - Ты лгала мне относительно своего отца.
   Не было никаких сомнений, что она покраснела.
   - Я лгала тебе? Кто сказал такое? Что за чушь тебе наговорили?
   - Ты заставила меня поверить, будто  твой  отец  держится  в  стороне  от
Воскрешения Два из-за ревности начальства и  по  политическим  причинам.  Ты
говорила, что причиной того,  что  он  не  может  встретиться  со  мной  или
сотрудничать с другими  членами  проекта  является  то,  что  его  постоянно
высылают на отдаленные археологические  раскопки,  в  Пеллу,  в  Египет.  Ты
говорила, будто твой отец вынужден был выезжать  туда,  чтобы  сохранить  за
собой пост преподавателя  в  римском  Университете.  Вчера  я  слыхал  нечто
совершенно иное.
   Голос Анжелы дрожал точно так же, как и его собственный.
   - Что же ты слыхал. Скажи мне, пожалуйста.
   - Что твоего отца никто и не высылал на эти археологические  раскопки,  о
которых ты мне говорила.  Что  твоего  отца  сняли  с  должности  в  Римском
Университете.  Что  ему  приказали  уйти  в  отставку,  и  теперь  он  живет
отшельником, чуть ли не в укрытии, где-то в окрестностях Рима. Он  и  сейчас
там, как и большинство лет после открытия.
   Он  замялся,  раздумывая,  стоит  ли  говорить  и  остальное,  но  Анжела
заставила его высказаться до конца.
   - Стив, что еще ты слыхал?
   - Что твоего отца заставило выйти  в  отставку  Министерство  по  причине
приобретения им земли для проведения раскопок возле Остиа Антика,  будто  он
обманул владельцев, приобретая эту землю, а не беря ее в аренду,  чтобы  ему
заплатили за половину найденного, а не за двадцать пять процентов. Все вышло
наверх, когда раскопки уже были проведены.  Министерство  замяло  все  дело,
чтобы не поднимать  скандала  и  не  привлекать  жаждущую  сенсаций  прессу.
Владельцам земли их убытки возместили, не только для  того,  чтобы  очистить
твоего отца, но  и  чтобы  заставить  замолчать  крестьян.  Твоего  же  отца
опозорили и заставили уйти из Университета. Он ушел в отставку, сохраняя  за
собой пенсию; я полагаю, что он согласился не связывать себя с  Воскрешением
Два и держаться в стороне. Чтобы защитить имя отца, ты, как его дочь,  лгала
всем по поводу его действий. Эта часть твоей лжи мне понятна. Но вот  другая
ее часть мне не понятна - и вот это уже, Анжела, простить нельзя.
   - Что это за другая часть?
   - Ты избегала, насколько это тебе удавалось, сотрудничать с  проектом  до
тех пор, пока там не появился я. Я был крупным специалистом в области связей
с общественностью, нанятым проектом для того, чтобы вести рекламную кампанию
и чтобы принести проекту славу. Во мне ты  увидала  того  человека,  который
сможет сделать благородного профессора Монти известным во всем мире,  причем
сделать настолько уважаемым, что итальянское  правительство  уже  больше  не
сможет держать его в виртуальном изгнании, и оно  даже  не  осмелится  более
упомянуть когда-либо о скандале. Реклама  и  слава  смогут  очистить  твоего
отца, освободить, возродить его к новой жизни. И чтобы достичь этой цели, ты
сознательно  решила  воспользоваться  мною,   и   для   этого   лгала   мне,
манипулировала мною.
   Анжела уставилась на Ренделла. Сейчас их разделяла стена молчания.
   - И ты веришь, будто я воспользовалась тобой, Стив? - спросила она.
   - Не знаю. Но собираюсь это выяснить.
   - Ты веришь, будто я занималась с тобой любовью, в  твоей  постели,  и  у
себя в номере, позволяя войти в собственное тело, только лишь  затем,  чтобы
сделать марионеткой, действующей на пользу собственной семье?
   - Погоди, Анжела...
   - Кто сказал тебе, что я лгу, будто я тебя использую?  Кто  сказал  тебе,
что мой отец был опозорен по причине  того,  что  смошенничал  или  совершил
преступление? Кто рассказал тебе все это?
   - Вчера вечером я встречался с домине Мартином де Фроомом.
   Ренделл внимательно следил за Анжелой, пытаясь  выявить  из  ее  реакции,
насколько та была близка с де Фроомом. Только единственной ее реакцией  было
изумление. Правда, он не понимал, было ли это удивление связано с  тем,  что
он сам встречался с де Фроомом,  то  ли  потому,  что  он  встречался  с  ее
подельником.
   - Де Фроомом? - пробормотала девушка.
   - Да, вчера вечером. Домине  послал  за  мной,  и  я  с  ним  встретился.
Результат нашей встречи пускай немного подождет, но суть в том, что де Фроом
желает нас уничтожить. Чтобы достичь этого, он собрал досье на  определенные
ключевые фигуры в Воскрешении Два. У него весьма полное досье на твоего отца
и на тебя саму. Он приоткрыл мне кое-что из содержимого своих папок. Теперь,
Анжела, ты знаешь факты.  Я  могу  не  воспринимать  их  как  действительную
информацию, за исключением кое-чего более серьезного, о чем  я  также  узнал
вчера.
   - Кое-чего более серьезного? Чего же?
   - Один момент. Поначалу, я должен получить ответ на  вопрос,  который  ты
мне так и не прояснила. То, что де Фроом сказал мне  -  это  правда  или  не
правда?
   - Не правда, абсолютная не правда, - быстро  ответила  Анжела.  Голос  ее
дрожал. - Если я в чем-то и лгала тебе, то эта ложь была совершенно  мелкой,
неважной, белой ложью, которую мне пришлось говорить тебе,  пока  не  узнала
тебя лучше. Но вот то, что де Фроом рассказал о моем отце - будто  мой  отец
совершил преступление - это уже  совершенная  ложь.  Это  ложь,  придуманная
теми, кто бы желал погубить отца, ложь, придуманная  доктором  Турой  с  его
сообщниками, самим де Фроомом.
   - А что из того, что мне рассказали, правда, и что - не правда, Анжела?
   -  Тебе  известны  итальянские  археологические   законы,   связанные   с
раскопками. Хотя правительство и владеет большей частью района Остиа Антика,
оно не контролирует участки земли вдоль старой береговой  линии,  именно  ту
землю, где отец и собирался вести раскопки. Он предложил владельцам  участка
- двум братьям и их сестре - на выбор: арендовать у них этот участок или  же
выкупить его.
   - А твой отец сообщал им, чего он тут ищет? - спросил Ренделл.
   - Естественно. Землевладельцы посчитали его чокнутым. Они  совершенно  не
желали принимать участие в этой игре. Они только хотели избавиться от  своей
ненужной собственности, поэтому с радостью согласились  эту  землю  продать.
При этом загнули за нее очень высокую цену, так  что  отцу  пришлось  тяжко,
собирая достаточное количество лир, чтобы выкупить ее.
   - Тогда откуда у де Фроома родилась идея о  том,  будто  действия  твоего
отца были незаконными?
   - От доктора Фернандо Тура,  естественно.  Когда  мой  отец  сделал  свое
великое открытие, доктор Тура просто взбесился от ревности. Он даже  сообщил
бывшим владельцам участка о сумасшедших деньгах, потерянных ими в результате
продажи земли. Это он подговорил  их  обратиться  в  Министерство  и  подать
протест  о  том,  что,  якобы,  мой  отец  смошенничал,  притворяясь,  будто
приобретает участок для чего-то другого, а  вовсе  не  ради  археологических
раскопок. Там решили произвести тщательное расследование.  И  они  выяснили,
что все, сделанное моим отцом, было проведено правильно и законно,  так  что
все направленные в его сторону обвинения ни на чем не основаны. С моего отца
были  сняты  все  претензии.  И  на  все  это  имеются  документы;  если  бы
правительство  и  вправду  нашло  нечто   незаконное,   тебе   бы   показали
доказательства.
   - А твой отец, Анжела?
   - Он был рад тому, что  справедливость  восторжествовала.  Но  он  весьма
чувствительный человек. Давление на него во время расследования, а главное -
тот  факт,  что  люди,  бывшие  его  друзьями,  могут  теперь  рассматривать
обвинения против него, допрашивать его, испытывать его, и столь долгое время
не доверять ему - это было уже гораздо более того, что он мог  вынести.  Еще
до того, как отца очистили от всех обвинений, он отказался от своего поста в
Римском университете и вышел в добровольную отставку. Он уже не желал  иметь
ничего общего с профессиональной политикой. Он достиг своей жизненной  цели,
и для него этого было достаточно.
   - И сейчас он все так же в отставке?
   - Да, он ведет жизнь отшельника, посвящая  все  свое  время  литературной
деятельности и изучению материалов. Он горько пережил судилище над  собой  и
теперь не желает иметь ничего общего с академическими кругами и даже с теми,
кто разрабатывает его открытие.  Он  считает,  что  даже  объявление  о  его
достижениях скажет не только само за себя, но и в его пользу. Но вот  доктор
Тура, чтобы оправдать собственное поведение и защитить личную  позицию,  так
никогда и не отказался от своих  инсинуаций  и  распространения  скандальных
слухов. Нет никаких сомнений, де Фроом слыхал их  и  встречался  с  доктором
Тура, вот он и посчитал нужным внести все эти слухи в  качестве  фактов  для
собственных досье. А почему бы и нет? Как ты сам уже говорил, Стив, де Фроом
собирается уничтожить проект, равно как  и  всех  людей,  с  ним  связанных.
Почему я побеспокоилась  встретиться  с  тобой  в  Милане  после  того,  как
отказалась видеться с членами твоей команды? Только  лишь  для  того,  чтобы
узнать, имеется ли у тебя верное описание роли моего отца. Если, как считает
мой отец, объявление открытия скажет всему миру в его пользу, тогда  я,  как
его дочь, должна проследить за тем,  чтобы  это  объявление  было  полным  и
правильным.
   - А зачем же ты прибыла в Амстердам,  чтобы  работать  здесь  в  качестве
консультанта?
   По лицу Анжелы тенью промелькнула улыбка.
   - Не для того, чтобы использовать тебя.  У  меня  не  было  необходимости
использовать тебя. Ты сам пригласил меня. Я согласилась. Но  согласилась  не
для того, чтобы обеспечить своему отцу  больше  рекламы.  Он  получит  ее  в
достаточной мере. Его позиция довольно безопасная. А согласилась я потому...
потому что сразу же прониклась чувством к тебе - и мне хотелось быть рядом с
тобой.
   Ренделл был тронут, хотя и не  позволил  себе  растаять.  Ему  предстояло
предъявить более тяжкое обвинение. В тот момент, когда он сделает свой  ход,
их отношения могут погибнуть навечно. Анжела была Матфеем, предателем, и она
обязана узнать о том, что он открыл, перед тем, как ему  прийдется  сообщить
обо всем инспектору Хелдерингу, доктору Дейчардту, Джорджу Уилеру и ко  всем
остальным.
   Что она только что сказала? Ну да. Она приехала в Амстердам,  чтобы  быть
рядом с ним.
   -