акого настроения все перебирать. Поэтому  мы  лишь  заполнили
ящики и перевезли их к нам домой, чтобы положить в шкаф. Все это до сих  пор
еще хранится в кладовой. С тех  пор  у  меня  все  никак  не  лежало  сердце
пересмотреть эти документы.
   - Могу понять, Анжела. Знаешь, а ты не будешь против,  если  я  просмотрю
их, особенно те, что лежали у твоего отца на столе? Как раз это я  собирался
сделать завтра утром до того, как покинуть Рим.
   - Да нет, я не против. Там их не слишком-то и  много.  -  Анжела  сделала
паузу. - Что ты ищешь, Стив?
   - Видишь ли, поскольку твой отец не сможет участвовать в церемонии нашего
дня объявления, я подумал, что можно будет найти какие-нибудь  его  заметки,
чтобы произнести речь в Амстердаме от его имени.
   Анжела успокоилась и была польщена.
   - Прелестная идея. Вот только, утром меня не будет.  Я  пообещала  сестре
побыть с ее детьми. Конечно же, ты можешь меня обождать...
   - Нет, - сразу же перебил он ее. - Будет  лучше,  если  я  уже  не  стану
терять времени. Я же могу сделать это и сам, лишь бы меня кто-то  впустил  в
дом.
   - Я дам указания Лукреции. Это наша экономка, она  всегда  жила  в  нашей
семье. Но остается еще одна проблема...
   - Какая проблема, Анжела?
   - Такая проблема, что ты не сможешь прочесть заметки моего отца.  Да,  он
знал очень много языков, но собственные бумаги писал только по-итальянски. Я
вот думаю, что если бы там была я... но ведь ты не желаешь никаких задержек,
так? Все, я придумала - Лукреция поможет тебе переводить с  итальянского  на
английский. Так что, если тебя что-то заинтересует,  если  что-то  покажется
важным, можешь спросить у нее. А можешь все забрать в Амстердам, где  уже  я
смогу помочь тебе, когда возвращусь. Когда утром ты собираешься приехать?
   - Часов десять подойдет?
   - Отлично. Я скажу  Лукреции,  чтобы  она  тебя  ждала  и  передала  тебя
картонный ящик с бумагами, взятыми с его  рабочего  стола.  А  папки  ты  не
желаешь просмотреть?
   - Что в них может быть?
   - Распечатанные копии  его  лекций,  тексты  выступлений,  опубликованные
статьи.
   - А как насчет личной переписки?
   - Он все перебрал за пару недель до произошедшего с  ним  несчастья.  Ему
нужно было расчистить место, вот он и выкинул кучу бумаг. Но все  остальное,
что имеется в папках, в частности,  его  опубликованные  статьи  могут  тебе
помочь в работе.
   - Вполне возможно. Вот только сейчас это может занять кучу времени. Может
потом, уже после  торжественного  объявления,  мы  переберем  эти  материалы
вместе.
   - Буду только рада помочь тебе. Так что  завтра  ты  хочешь  пересмотреть
только ящики?
   - Правильно. Только то, что было у него на столе.
   Повесив трубку после разговора с Анжелой, Ренделл сожалел о своей лжи. Но
он понимал, что не может сказать, что он ищет на  самом  деле  -  во  всяком
случае, еще не теперь. Главным было одно: найти Роберта Лебруна.
   Вчера, когда он слушал домине де Фроома, все складывалось вместе:  Лебрун
обретал черты реальности, а вместе с этим появлялась возможность найти его.
   Доктор Вентури, сам того не желая, дал ему первую  половину  намека:  что
профессор Монти часто назначал свидания с  различными  людьми  за  пределами
университета, и что в день,  когда  с  ним  случился  приступ,  он  как  раз
вернулся со встречи с кем-то.
   Домине де Фроом предоставил вторую половинку: что  в  этот  роковой  день
профессор встречался именно с Робертом Лебруном.
   Соединенные вместе, эти две половинки образовывали  указание.  Не  совсем
уверенное, основанное на слухах и  совпадениях,  но,  все-таки,  указание  -
единственное указание, способное привести к Лебруну, и к возможной правде.
   И вот сейчас, утром, Ренделл ожидал  в  гостиной  дома  профессора  Монти
возле Пьяцца дель Пополо. Дом  был  старый,  по  размеру  более  похожий  на
двухуровневую современную квартиру; сейчас он был отремонтирован и отделан в
весьма приятном стиле.  Гостиная  была  обставлена  венецианской  мебелью  с
зелено-золотой обивкой, очень дорогой и очень  удобной.  Экономка  Лукреция,
уже пожилая женщина с огромной грудью, в аквамариновом халате, что  выглядел
на ней как цирковой шатер, очень тепло приветствовала гостя на своем  лучшем
английском.   Он   принесла   Ренделлу    кофе    с    пирожными,    вручила
итальянско-английский словарь и разговорник, оставленные Анжелой, после чего
отправилась на поиски ящика с заметками со стола профессора Монти.
   Ренделл подошел к круглому столику, на котором стоял поднос с  угощением,
и налил себе  кофе.  Самое  важное,  размышлял  он,  что  Анжела  с  сестрой
сохранила в неприкосновенности все бумаги отца, что лежали у него на столе в
тот несчастный вечер.  И  вот  теперь  пришел  задать  критические  вопросы:
действительно ли профессор Монти в тот самый майский день, год и два  месяца
тому назад, покидал университет, чтобы встретиться с  Робертом  Лебруном?  И
есл так, сделал  ли  профессор,  человек  вечно  занятой,  отметку  о  своем
свидании с Лебруном? Или же о не побеспокоился об этом? А может он  побоялся
записать эту встречу?
   Ренделл уже пил кофе,  когда  Лукреция  появилась  вновь,  неся  с  собой
крепкий картонный  ящик.  Ренделл  поставил  чашку  на  стол,  чтобы  помочь
женщине, но, не успел он сделать это, как он уже опустила ящик у его ног.
   - Вы просмотреть этот один, - низким голосом сказала она, - а я пойду  за
еще один, следующий.
   Она вышла, а Ренделл опустился  на  ковер  и,  скрестив  ноги,  развернул
крышки ящика. Не спеша, он начал вынимать оттуда содержимое.
   Его не интересовали голубые  папки  со  статьями,  чернильный  прибор  из
оникса, такая же ручка или пустой блокнот для заметок.
   Профессор,  назначающий  столько  много  встреч,  должен  был  бы  как-то
отмечать их, записывать в чем-то вроде настольного календаря или специальном
блокноте. Ренделл понятия не имел, чем пользуются для этих целей в Италии  -
и не хотел спрашивать об этом у Анжелы - но ведь должно  было  иметься  хоть
что-то, какая-то запись, пускай даже от  секретаря,  если  только  Монти  не
держал все в своей голове.
   Еще какие-то бумаги,  последние  не  прочитанные  распечатки  статей  или
выступлений, корреспонденция, на которую профессор уже никогда не ответит.
   Очень осторожно Ренделл  погрузил  руки  в  недра  ящика,  почти  что  на
половину его высоты, и тут извлек кожаный, вишнево-красного цвета ежедневник
с большой скрепкой между обложкой и листами. На обложке  золочеными  буквами
по-итальянски было написано: AGENDA.
   Сердце Ренделла забилось сильнее.
   Он открыл ежедневник там, где была скрепка.
   Сверху на листе стояла дата: 8 Maggio.
   На разлинованной странице были отмечены утренние, дневные, вечерние часы.
Некоторые строки были  заполнены  черными  чернилами,  скорее  всего,  рукой
самого профессора Монти.
   Взгляд Ренделла медленно скользил по странице, изучая каждую запись:

   10:00 ... Conferenza con professori
   12:00 ... Pranzo con professori
   14:00 ... Visita del professore Pirsche alla Facolta

   Ренделл проверил ключевые слова  по  итальянско-английскому  словарю,  но
пока что никакого намека не имелось. В этот  роковой  день  было  совещание,
ланч с кем-то  из  факультетских  преподавателей,  встреча  самого  Монти  с
каким-то зарубежным (по-видимому, немецким) профессором у него в кабинете.
   Ренделл просмотрел  страницу  дальше,  и  тут  его  взгляд  зацепился  за
следующую строчку:

   16:00 ... Appuntamento con R.L. da Doney.
   Importante.

   Ренделл сидел, не двигаясь.
   Он перевел.
   16:00 означало четыре часа вечера.
   R. означало Роберт, L. - Лебрун.
   Doney означало всемирно  известный  ресторан-кафе  на  свежем  воздухе  -
римское gran caff(  -  на  Виа  Витторио  Венето,  неподалеку  от  гостиницы
"Эксельсиор".
   Appuntamento con R.L. da Doney. Importante означало - Встреча с  Робертом
Лебруном в "Дони". Важно.
   Ощущая дрожь первооткрывателя, Ренделл понял, что он нашел то, что искал.
Майским  вечером  прошлого  года  профессор  Монти   записал,   что   должен
встретиться с Робертом Лебруном в кафе "Дони".  Именно  там,  по  словам  де
Фроома, Лебрун открыл предполагаемую подделку профессору Монти, и  именно  с
этого момента начался путь профессора в пучины безумия.
   Весьма скользкий  намек  на  прошлые  события,  но  уже  реальный,  очень
материальный.
   Ренделл положил ежедневник в  картонный  ящик,  сверху  уложил  остальные
бумаги и поднялся на ноги.
   В этот момент в комнату вошла Лукреция со вторым ящиком.
   - Здесь ящик,  там  только  научные  книги,  журналы,  ничего  больше,  -
объявила она.
   Ренделл быстро направился к ней.
   - Большое спасибо, Лукреция, мне не нужно их просматривать. Я  уже  нашел
то, что искал. Еще раз, огромное вам спасибо.
   Он поцеловал экономку пухлую щеку и оставил с полными  изумления,  широко
раскрытыми глазами.

***

   РЕНДЕЛЛ ВЫШЕЛ ИЗ ТАКСИ у входа в гостиницу "Эксельсиор". Он  прошел  мимо
главного входа  в  отель,  мимо  группы  шоферов,  лениво  сплетничающих  на
солнышке, после чего остановился на тротуаре, открывая для  себя  сцену,  на
которой  Роберт  Лебрун  должен  был  сделать  свое   шокирующее   признание
профессору Монти.
   Кафе-ресторан "Дони" было разделено на две части. Сам ресторан  находился
в помещении, что составляло продолжение первого  этажа  отеля  "Эксельсиор".
Кафе же, чьи столики находились снаружи, занимало часть улицы  Виа  Витторио
Венето от края подъезда в гостиницу до дальнего угла.
   Само же кафе представляло собой два ряда  столиков  и  стульев.  С  одной
стороны опорной линией служила стена ресторана, с  другой  -  припаркованные
автомобили и оживленное движение по Виа Венето. Разделяющий голубые  столики
проход служил для посетителей и официантов.
   Стоя сейчас в невыносимой жаре и рассматривая кафе, Ренделл был рад тому,
что оно было защищено от солнца двумя синими навесами. В  это  время,  перед
самым полднем, оно выглядело достаточно привлекательно, хотя еще и ничего не
обещало в успехе поисков Ренделла.
   За столиками сидело очень мало посетителей - в  основном,  туристов,  как
догадался Ренделл. Сцена представляла собой чуть ли не натюрморт, и даже те,
кто двигался, делали это крайне медленно. Эта чертова римская жара,  подумал
Ренделл, способна расплавить любые амбиции и инициативы.
   С  той  малой  информацией,  что  была  в  его  распоряжении,   следовало
хорошенько продумать собственные действия. Итак, год и два месяца назад, как
он полагал, именно Роберт Лебрун пригласил профессора  Монти  встретиться  с
ним. Следовательно, именно Лебрун должен был назвать имя "Дони"  в  качестве
места их встречи. Если  же  он  выбрал  "Дони",  которое  не  было  какой-то
заурядной кафешкой, а действительно очень популярным, это случилось  потому,
что "Дони" было ему знакомо. Если это было правдой - конечно, все это  могло
быть совершенно и не так, но уж "если" - тогда и сам  Роберт  Лебрун  должен
был быть знаком для тех, кто здесь работает.
   Ренделл изучал взглядом нескольких, похожих на сомнамбул официантов.  Они
были одеты в белые пиджаки с голубыми эполетами, высокие жесткие  воротнички
с  темно-голубыми  галстуками-бабочками,   черные   брюки;   дополнительными
аксессуарами служили меню в лавандового цвета обложках или  пустые  подносы.
Возле двери между задними столиками, которая вела в ресторан и откуда сейчас
доносились аплодисменты, стоял пожилой итальянец,  в  котором  чувствовалось
нечто начальственное. Он тоже выглядел  очень  торжественно  -  ярко-голубой
пиджак, накрахмаленный воротничок и галстук-бабочка, брюки,  надеваемые  под
смокинг - и он единственный выглядел живым. Старший официант, решил Ренделл.
   Он сошел с тротуара, сразу  же  почувствовав  облегчение  в  спасительной
тени, и уселся за свободный столик лицом к улице. Через пару минут  официант
обратил на него внимание и легкой походкой протанцевал к его столу,  положив
перед Ренделлом меню в лавандового цвета обложке.
   Открыв меню, Ренделл, как бы нехотя, спросил:
   - А старшего официанта поблизости нет?
   - Si, - ответил подошедший официант и подозвал пожилого:
   - Джулио!
   Джулио подошел очень быстро, держа наготове блокнот для приема заказов  и
карандаш.
   - Что вам угодно, сэр?
   Ренделл с отсутствующим видом продолжал изучать  меню.  Все  в  нем  было
перечислено дважды - на итальянском и на  английском  языке.  Поначалу  глаз
остановился на Gelati , но потом зацепился на Granita di limone -
Лимонный щербет - 500 лир.
   - Я хочу заказать щербет, лимонный, - сказал Ренделл.
   Джулио отметил в своем блокноте.
   - Что-нибудь еще?
   - Нет, это все.
   Джулио вырвал листок  с  заказом,  вручил  приготовившемуся  официанту  и
забрал меню.
   - Вообще-то говоря, - сказал Ренделл, - имеется еще кое-что, чего я хочу,
но это уже никак не связано с вашим меню. - Он достал свой бумажник и  вынул
оттуда  три  крупного  размера  банкноты  достоинством  по  1000  лир.  -  Я
американский писатель,  и  мне  нужна  кое-какая  информация.  Возможно,  вы
сможете оказать мне помощь.
   На профессионально-каменном лице старшего официанта не отразилось ни тени
эмоций. Зато глаза его приклеились к банкнотам в руке Ренделла.
   - Вполне возможно, - сказал он. - Буду очень рад помочь вам.
   Ренделл свернул деньги и сунул их в теплую руку старшего официанта.
   - Джулио, как долго вы работаете в "Дони"?
   - Пять лет, сэр. - После этого он сунул банкноты в  карман,  бормоча  при
этом:
   - Grazie, сэр.
   - А работали ли вы, то есть, я хочу сказать, не были ли вы в  отпуске,  в
мае прошлого года?
   - Ну конечно, сэр, - сейчас он был готов к услугам, вежливый, настроенный
крайне дружелюбно. - Ведь это перед наплывом туристов, но все равно,  работы
очень, очень много.
   - То есть, скорее всего, вы были тогда на работе. Сейчас я скажу, что мне
нужно. Я  занимаюсь  кое-какими  исследованиями,  и  имеется  один  человек,
который, как мне сказали, часто заходит  в  "Дони".  Мой  приятель  встретил
этого человека здесь год назад, в мае. Мне сообщили, что разыскиваемый  мною
человек регулярно посещает это кафе. Вы различаете постоянных посетителей?
   Джулио расцвел.
   - Ну конечно же.  Это  не  обязательно  входит  в  мои  обязанности,  но,
желательно, чтобы я был в хороших отношениях с нашими постоянными клиентами.
И я знаю каждого из  них  по  имени,  известно  мне  и  про  их  характер  и
подробности жизни. Именно это и делает мою профессию столь ценной. И кто  же
этот человек, о котором вы хотите узнать?
   - Он француз, но проживает в Риме, - сообщил Ренделл. - Понятия не  имею,
как часто он ходит в "Дони", но мне сказали, что здесь он бывает. -  Ренделл
затаил дыхание, после чего  произнес  то,  о  чем  молил,  чтобы  звуки  эти
подействовали как сказочный сезам. - Его зовут Роберт Лебрун.
   Но старший официант на это имя не отреагировал никак.
   - Лебрун, - медленно повторил он.
   - Роберт Лебрун.
   Джулио напряг всю свою память.
   - Я стараюсь вспомнить. Нет, никак. У  нас  нет  постоянного  посетителя,
которого бы я знал под таким именем. А я бы обязательно вспомнил.
   Ренделл пал духом. Но тут он попробовал вспомнить, как  домине  де  Фроом
описывал Лебруна.
   - Может быть я расскажу, как он выглядит...
   - Пожалуйста.
   - Ему уже за восемьдесят. Носит очки.  Очень  морщинистое  лицо.  Немного
сутулится.  Где-то  вашего  роста.  Вот  так  Роберт  Лебрун  выглядит.  Это
поможет?
   Джулио был расстроен.
   - Простите, но у нас так много...
   Тут Ренделл вспомнил кое-что еще.
   - Погодите, имеется еще одна вещь, уж которую вы обязательно должны  были
отметить. Его походка. Он ходит, прихрамывая. Очень давно он потерял ногу, и
теперь у него протез.
   Джулио тут же расплылся в улыбке.
   - О, у нас имеется один такой. Вот только я  не  знал,  что  он  француз,
поскольку его итальянский язык превосходен, он  и  сам  совершенный  римский
джентльмен. Но только зовут его вовсе не Лебрун. Вообще-то говоря, я не знаю
его настоящее имя, если не считать того,  как  он  сам  нам  представляется.
Когда он выпьет слишком много  Перно  или  Негрони,  то  начинает  шутить  и
говорить, что его зовут Тоти, Энрико Тоти. Это такая местная  шутка.  Вы  не
понимаете ее?
   - Нет.
   Джулио поднял палец.
   - Если вы отправитесь в Сады Боргезе, пройдетесь  по  паркам,  где  много
статуй, то вот там имеется один очень большой памятник обнаженного героя  на
кубическом каменном пьедестале, и вот у этого человека только одна нога. Сам
он оперся на камень, одну ногу отставил, а культя левой ноги тоже  лежит  на
камне. На основании статуи написано "Энрико Тоти", и говорят, что он умер  в
1916 году. Этот вот человек, Тоти, несмотря на то, что у  него  была  только
одна  нога,  записался   добровольцем   в   итальянскую   армию   во   время
Австро-Венгерской войны, но его, конечно же, отбраковали. Но он  записывался
добровольцем снова и  снова,  от  него  уже  не  могли  отвязаться,  поэтому
записали в итальянскую армию с его одной ногой и  костылем,  он  сражался  и
даже был великим героем. И вот этот наш одноногий клиент  шутил,  что  много
лет назад он был героем и что его звали Тоти. И это единственное имя....
   - Тоти? - переспросил Ренделл. - Ну, это совершенно не похоже на  Лебрун.
Ну конечно, у него могло быть много имен. - Тут Ренделл заметил, что старший
официант улыбается, и ему было интересно узнать, почему.  -  Что  случилось,
Джулио?
   - Я тут вспомнил еще одно имя. Глупое, но...
   - Вы хотите сказать, что этот Тоти использует еще одно имя?
   - Глупое имя, очень глупое. Но вот девушки с улицы -  ну,  вы  понимаете,
какие девушки?  -  они  назвали  его  так,  потому  что  он  такой  умный  и
притворяется элегантным, хотя на самом  деле  очень  бедный  и  жалкий.  Они
называют его, - Джулио хихикнул, -  Дукой  Минимо,  что  означает  -  Герцог
Ничего. Именно таким вот прозвищем они его одарили.
   Ренделл в возбуждении стиснул руку официанта.
   - Значит, его зовут так? Тоти, он же Дука Минимо, он  же  Роберт  Лебрун.
Это именно тот человек, которого я разыскиваю.
   - Я рад, - заявил Джулио. Три тысячи лир теперь без всякого  принадлежали
ему.
   - Он все еще посещает "Дони"? - хотелось знать Ренделлу.
   - Ну да, чуть ли не каждый вечер, если только погода хорошая. Он приходит
на свой aperitivo точно к пяти часам, перед тем, как начнется  час  пик,  он
заказывает Перно 45 или Негрони, рассыпает шутки и читает свои газеты.
   - Он был тут вчера?
   - Вчера я не работал в эту смену. Если хотите, я могу узнать...
   Джулио направился к трем официантам, что-то спросил у них, и двое из  них
засмеялись и закивали.
   Старший официант вернулся с улыбкой на лице.
   - Все правильно. Этот Тоти - ваш Лебрун, как вы его называете, был  вчера
здесь в течение часа, в свое обычное время. Скорее всего,  сегодня  он  тоже
будет здесь в пять вечера.
   - Замечательно, - ответил на это Ренделл. - Прекрасно. - Он вновь  достал
свой бумажник и извлек из него банкноту достоинством в 5000 лир. Показав  ее
ошеломленному официанту, он сказал:
   - Джулио, для меня это очень важно...
   - Благодарю вас, сэр, от всей души благодарю. Все, что смогу, я сделаю  с
огромной радостью.
   - Сделайте. Я прийду сюда где-то без четверти пять. Когда  Тоти,  или  же
Лебрун, появится здесь, покажите его мне. А уже я  займусь  всем  остальным.
Если случится так,  что  он  появится  раньше,  позвоните  мне  в  номер.  Я
остановился в "Эксельсиоре". Мое имя Стивен Ренделл. Вы не забудете?  Стивен
Ренделл.
   - Я не забуду ваше имя, мистер Ренделл.
   - Еще одно дело, Джулио. Этот наш приятель, Лебрун... как он  приходит  в
"Дони" каждодневно? Я имею в виду,  он  приходит  пешком  или  приезжает  на
такси?
   - Нет, он приходит на своих двоих.
   - Выходит, он живет где-то рядом, по