это он сам
направил профессора Монти в Остиа Антика и вдохновил его на  поиски  в  этом
месте, будто именно он - Тура - настоящий гений,  а  профессор  Монти  всего
лишь поработал лопатой. К тому же, только лишь для того,  чтобы  его  нельзя
было уличить, Тура через Министерство добился возможности отослать  отца  за
пределы  страны,  чтобы  в   богом   заброшенных   уголках   тот   занимался
исследованиями или руководил раскопками в качестве администратора.
   - А разве Министерство обладает достаточной властью посылать вашего  отца
в эти места?
   - Ну, не совсем, - ответила на это Анжела.  -  Только  вы  же  знаете,  в
реальной жизни только люди, устанавливающие  законы,  могут  эти  же  законы
безопасно и нарушать.  Это  привилегия  власти.  Доктор  Тура  убедил  своих
знакомых в Министерстве  отослать  своего  подчиненного,  профессора  Монти,
куда-нибудь за границу; и  теперь  он  мог  спокойно  принимать  почести  за
открытие, сидя в своем кабинете. Понятное  дело,  никто  не  может  отослать
археолога куда-либо, если он сам того не желает. Археолог сам выбирает места
своих будущих раскопок. Но,  поскольку  мой  отец  не  является  должностным
профессором в Римском университете, ему дали понять, что если  он  не  будет
делать того, что ему говорят, он просто  потеряет  возможность  преподавать.
Несмотря на небольшое наследство от моей матери, которое отец всегда  тратил
на Кларетту - это моя старшая сестра - и на меня, на жизнь у  него  остается
крайне мало средств. Вот почему он делал то, что ему говорили - только  лишь
для того, чтобы сохранить свое положение и жалованье.
   - Но разве профессор Монти не получил приличные деньги за свои находки  в
Остиа Антика? - удивился Ренделл.
   - Все найденное принадлежит итальянскому правительству.  Ему  дали  всего
лишь часть от денег,  которые  издатели  заплатили  правительству  за  право
использования папирусов и пергамента. Только эти деньги  быстро  испарились.
Чтобы иметь возможность провести длительные раскопки, отец залез в  страшные
долги. Теперь  ему  приходится  выплачивать  их,  плюс  безбожные  проценты.
Большую часть оставшихся денег он отдал нашим  нуждающимся  родственникам  в
Неаполе. Так что сейчас, хочешь - не хочешь, но он просто обязан делать  то,
что ему приказали. Когда  мисс  Тейлор  и  мистер  Эдлунд  из  вашей  группы
договаривались о встрече с ним,  мой  отец  находился  на  Ближнем  Востоке,
производя изыскательские работы в Пелле - это то самое место,  куда  древние
эбиониты сбежали  после  первого  еврейского  мятежа  против  римлян  -  для
последующих раскопок. Всегда, когда отец возвращается  в  Рим  после  каждой
такой командировки, его предупреждают, чтобы он не участвовал в коммерческих
рекламных мероприятиях издателей под угрозой отставки.
   Все равно Ренделл чувствовал себя неудовлетворенным.
   - Ну а что произошло сегодня? Профессор Монти  направлялся  в  Милан.  Он
согласился встретиться со мной.
   - Он согласился встретиться с вами,  потому  что  это  я  уговорила  его,
указывая на то, что если он сам  достигнет  популярности,  то  станет  более
известным, чем люди из министерства, и больше нечего будет их  бояться.  Вот
только каким-то образом, понятия не имею каким, доктор Тура узнал,  что  мой
отец направляется на встречу с вами в Милан. Доктор  Тура  встретил  его  во
Флоренции и приказал  немедленно  возвращаться  в  Рим  по  причине  срочной
командировки в Египет. Мой отец боялся оказать сопротивление. Он возвратился
в Рим, а завтра уже будет в Египте. Для меня это было  последней  каплей.  И
тогда я решила сама встретиться с вами, если уж отцу это не удалось. Я  знаю
все, что известно и ему. Я могу рассказать вам то, что может рассказать  он.
И я решила, что именно отец должен получить от международного сообщества все
те награды, которые ему полагаются. Тогда он  будет  сильнее,  чем  все  эти
ревнивые политиканы в Риме, которые запугивают и замалчивают  его.  Вот  что
привело меня сюда. И я обещаю вам свое сотрудничество на сегодня и на  столь
долго, сколько вы пожелаете.
   Ренделл поднялся с места и взял свой диктофон.
   - Я вам благодарен, Анжела. Вы мне  очень  нужны.  Я  должен  задать  вам
крайне важный для себя вопрос.
   - Я отвечу на любой. Можете записать мои ответы на пленку.
   - Вот мой первый вопрос - как насчет того, чтобы нам вместе перекусить?
   Девушка рассмеялась. Теперь Ренделл видел, что она еще более красива, чем
показалось ему вначале.
   - Вы очаровательны, Стив, - ответила она. - Ну конечно же. Я прямо умираю
от голода.
   - Я заказал ленч здесь  внизу,  в  "Эскоффер  Гриль".  Но  теперь,  когда
прибыли вы,  а  не  ваш  отец,  вы  можете  выбрать  какое-нибудь  не  столь
официальное место. Я не знаю Милан. У вас есть  здесь  какой-нибудь  любимый
ресторан?
   Анжела тоже поднялась.
   - А вы раньше не были в Милане?
   - Никогда. Как-то раз я провел  неделю  в  Риме,  день-два  в  Венеции  и
Флоренции, но вот в Милане - никогда.
   - Тогда я поведу вас в Галерею.
   - Куда?
   - В Галерею Виктора Эммануила. Это самый  замечательный  пассаж  во  всем
мире. Бесхитростный, но, одновременно, необычный и романтический.  Пойдемте,
я покажу вам.
   Она подала Ренделлу руку самым естественным образом, и тот  коснулся  ее;
близость этой девушки возбуждающе действовала на него.
   -  Анжела,  -  заставил  он  себя  произнести,  -  это  место,  куда   мы
направляемся,  смогу  ли  я  там  взять  у  вас  интервью?  Мне  обязательно
необходимо сделать это.
   - Ну конечно же, - весело ответила та. - Мы же в Милане,  а  не  в  Риме.
Здесь всегда поначалу дела, а уже удовольствия  -  потом.  Я  не  стану  вас
совращать. - Ее пальцы сжали его собственные уже посильнее. -  Пока  что,  -
легким тоном закончила она свою речь.
   Спустившись по лестнице,  они  уселись  в  ее  низкий  красный  "феррари"
прошлого года выпуска. Вскоре они уже проезжали по  Пьяцца  делла  Република
("именно здесь повесили Муссолини и Петаччи за ноги" - рассказывала девушка)
и свернули налево, на широкую Виа Филиппе Турати.
   Ренделлу было интересно узнать о девушке побольше.  Анжела  удовлетворила
его любопытство. Во время их недолгой поездки она открыто, хотя  и  коротко,
рассказала о себе. Анжеле было пятнадцать лет,  когда  ее  мать,  наполовину
итальянка - наполовину англичанка, умерла.  Анжела  поступила  в  Падуанский
университет, еще два года проучилась  в  Лондонском  университете.  Там  она
изучала греческое и римское  искусство.  У  нее  имелась  сестра,  Кларетта,
старше на пять лет, уже замужем, с двумя маленькими дочками,  проживавшая  в
Неаполе. Сама Анжела один раз уже была замужем.  "Только  у  нас  ничего  не
вышло. Он был наглым и лживым, типично итальянским типом, а я  была  слишком
независимой, чтобы стать существом второго сорта и вечно жить в тени  мужа".
Большую часть своего времени  Анжела  помогала  отцу  с  его  записями,  она
редактировала его научные статьи, занималась их домом  в  Риме  и  дважды  в
неделю   преподавала   итальянское   искусство   в   частной    школе    для
студентов-иностранцев. Сейчас ей уже исполнилось двадцать шесть лет.
   О себе - Анжела ведь проявила любопытство к  нему  -  Ренделл  говорил  с
осторожностью. Он  рассказал  о  начале  своей  карьеры  на  Среднем  Западе
Америки, о нынешней болезни  своего  отца.  Он  приоткрыл  кулисы  рекламных
акций, проводимых им в Нью-Йорке и совсем  коротко  упомянул  о  той  жизни,
которую вел. Но он упомянул  о  Барбаре  и  Джуди,  о  собственном  решении,
принятом на прошлой неделе, дать Барбаре развод. Но вот о Дарлене он даже  и
не упомянул.
   Анжела слушала внимательно, хотя глаза ее были заняты уличным движением.
   - Могу я вас спросить, Стив, сколько вам лет?
   Тот поколебался, не желая выдавать, что на целых  двенадцать  лет  старше
своей собеседницы.
   - Мне тридцать восемь, - признал он в конце концов.
   - Вы молоды для человека, добившегося таких успехов.
   - Успехов в бизнесе, хотите вы сказать, - поправил он и отметил, что  его
самоосуждение не осталось ею незамеченным.
   Тут Анжела показала рукой:
   - Teatro alla Scala, известнейший во всем мире оперный театр.
   Внешний вид театра Ла Скала был самым банальным, что смутило Ренделла.
   - Вы разочарованы? - спросила Анжела. - Ла Скала любима  многими  людьми.
Его нельзя оценивать по внешнему виду. Все находится внутри.  Места  на  три
тысячи зрителей. Чудесная акустика... Великолепная музыка... Мы находимся на
Пьяцца делла Скала. Поищу местечко, чтобы припарковаться.
   Припарковав "феррари" и закрыв машину, Анжела повела Ренделла  в  Галерею
Виктора Эммануила.
   Когда они зашли вовнутрь, девушка сказала:
   - Если вы в чем-то похожи на меня, вы не поверите в это чудо.
   Ренделл и вправду не мог поверить в это.
   Сама Галерея  напоминала  миниатюрный  город  в  городе.  Под  широким  и
восхитительным стеклянным куполом, самым громадным, который довелось  видеть
Ренделлу, были бесконечные ряды великолепных магазинов: сразу же, справа  от
них, находился громадный книжный магазин  Риццоли,  слева  -  модные  лавки,
туристические агентства, дневные гостиницы для приезжих  бизнесменов.  Здесь
были рестораны и открытые траттории, заполненные хорошо одетыми итальянскими
мужчинами и модно выглядящими дамами, которые ели, выпивали, болтали друг  с
другом; тот тут, то там  были  видны  люди,  поглощенные  чтением  миланской
элитарной утренней газеты "Корриере делла Сера".
   - И большинство из них читают terza pagina, третью страницу,  на  которой
помещают новости культуры, аналитические статьи. У газеты  имеется  шестьсот
специальных корреспондентов в Италии и двадцать шесть за рубежом.  Это  наша
национальная газета, весьма важная для вашей работы.
   - Знаю, - ответил на это Ренделл. - Она внесена в наш итальянский список,
наряду с "L’Osservatore  Romano",  "La  Stampa",  "Il  Messaggero"  и  вашим
агентством новостей, Agenzia Nazionale Stampa Associata.
   - Они будут размещать все сообщения о Международном Новом Завете?
   - И рассказы о профессоре Монти - если, конечно, вы нам поможете.
   - Я буду помогать, - пообещала Анжела. - А теперь  давайте  пройдемся  до
другого конца Галереи.
   То, что она желала показать ему  на  другом  конце  Галереи,  был  Duomo,
собор, четвертый в мире по величине, с его башнями и фронтонами, с  его  ста
тридцатью пятью шпилями и двумястами статуями святых.
   - А вот теперь мы уже можем поесть и поговорить, - сказала  Анжела,  ведя
Ренделла снова внутрь Галереи.
   - Я всегда считал Милан городом, абсолютно лишенным романтики, деловым, -
признался тот. - Никогда не ожидал увидеть нечто подобное.
   - Вы читали Анри Бейля, Стендаля?
   - Один из моих любимых авторов. Наверное потому,  что  он  был  таким  же
интровертом, анализирующим самого себя, глубоко  погруженным  в  собственное
эго, как и я сам.
   - Он прибыл сюда и после того пожелал, чтобы на его  могильном  памятнике
написали: "Henri Beyle, Milanais - Анри Бейль, миланец". Сама я всем сердцем
римлянка, но могу его понять.
   Они пришли в центральную часть  Галереи,  на  перекрестье  двух  основных
пешеходных потоков, залитых солнечными лучами, проходящими сквозь купол  над
головой.
   Анжела  выбрала  "Кафе  Биффи",  где  они  смогли   занять   относительно
изолированный столик снаружи помещения. Ренделл доверил Анжеле заказать ленч
для них двоих. Она выбрала "рисотто по-милански", сваренный в масле  рис,  с
куриным бульоном, изрядно сдобренным шафраном, и osso buco, тушеные  телячьи
ножки, после чего долго обсуждала с официантом, какое из двух вин выбрать, и
остановилась на Vatellina, красном вине из окрестностей Сондрино.
   После этого, хотя он сам и не был настроен на деловой лад, Ренделл понял,
что следует начать интервью. Он положил свой диктофон на  столе,  поближе  к
Анжеле, нажал на кнопку пуска и сказал:
   - Ну ладно, Анжела, а теперь поговорим о твоем отце, профессоре Монти. И,
чтобы долго не раздумывать, начнем с того, как он стал археологом".
   - Это займет гораздо больше времени, чем потребуется на ленч.
   - Хорошо, расскажите понемногу обо всем, заканчивая его открытием.  Меня,
в основном, интересует его карьера. У меня будет возможность определить, что
станет наиболее важным для нашей рекламной кампании, и  в  следующий  раз  я
попрошу рассказать об этом поподробнее.
   - Значит, будут и другие разы?
   - Надеюсь, что их будет много.
   - Прекрасно. Значит, карьера моего отца. Дайте подумать...
   Августо Монти был студентом Римского университета, получив свой диплом на
Facolti di Lettere, факультете свободных искусств.  Следующие  три  года  он
посвятил  различным  учебным  заведениям,  специализируясь   в   археологии:
Институту Археологии при Лондонском университете и Еврейскому Университету в
Иерусалиме. После этого, соперничая с другими студентами,  он  участвовал  в
конкурсе в  Риме,  где  его  экзаменовали  пять  профессоров.  Победивший  в
конкурсе сам должен был стать  профессором  и  занять  первую  же  вакантную
должность на отделении археологии. Августо Монти превзошел всех конкурсантов
и вскоре после того  занял  должность  в  качестве  профессора  христианской
археологии Римского университета.
   Если не  упоминать  о  том,  что  он  вырос  до  Direttore  Instituto  di
Archeologia Cristiana, положение Монти в институте  и  за  его  пределами  в
ранние годы ненамного отличалось  от  нынешнего.  Четыре  раза  в  неделю  с
подиума Археологической Аудитории, с многочисленными  картами  и  доской  за
спиной, он читал курсы лекций для двух сотен студентов. Довольно часто, днем
или  между  лекциями,  ему  приходилось  подниматься  наверх  по   лестнице,
пересекать мраморный пол кабинета за библиотекой и садиться в  свое  зеленое
кожаное  кресло  за  исцарапанным   письменным   столом,   чтобы   принимать
посетителей и писать статьи для археологических журналов.
   В течение каждых летних  каникул,  а  иногда  и  находясь  в  специальных
командировках, профессор Монти руководил полевыми раскопками. Самыми  ранним
его успехами стало обнаружение ряда новых участков в пятидесяти  катакомбах,
окружающих Рим - подземных переходах и криптах, где, в период с  первого  по
четвертый века нашей эры, было захоронено шесть миллионов христиан. Но более
всего  профессора  Монти  интересовали   поиски   оригинальных   документов,
написанных  во  времена  Иисуса  или  же  вскоре  после  того,  которые   бы
предшествовали появлению четырех евангелий.
   Большинство библеистов соглашается с тем, что подобный документ -  обычно
называемый документом Q, от немецкого слова Quelle, обозначающего "источник"
или же перводокумент - существовал на самом деле. При этом они указывают  на
то, что в евангелиях от Луки  и  Матфея  имеется  ряд  одинаковых  пассажей,
которых нет у Марка. Очевидно, Лука и Матфей взяли  эти  пассажи  из  одного
более  раннего  источника.  Возможно,  этот  источник  был  изустным,  таким
образом, для истории он был потерян. Скорее же всего, как  считал  профессор
Монти, источник был письменным, а то, что записано или копировалось, могло и
сохраниться.
   Через десять лет, основываясь  на  собственных  разработках,  догадках  и
полевых исследованиях, профессор  Монти  опубликовал  сенсационную,  хотя  и
чисто научную статью в Notizie degli Scavi di Antichita, издающемся  в  Риме
журнале,  посвященном  археологическим  раскопкам  в  различных  странах,  а
расширенную версию той же самой статьи  -  в  Biblica,  журнале  итальянских
иезуитов с международной  известностью,  посвященном  научным  исследованиям
Библии.  Его  статья  была  озаглавлена   "Новые   направления   в   поисках
исторического Иисуса Христа". В этой статье он изложил большую  часть  своих
предыдущих размышлений о возможности восстановления документа Q.
   - Каким же образом, Анжела? - хотелось  знать  Ренделлу.  -  Что  считали
библеисты, и в чем ваш отец противоречил им?
   Девушка поставила свой стакан с красным вином.
   - Попытаюсь объяснить это попроще. Теологи, библейские археологи,  ученые
типа доктора Туры, исследователи типа тех, кто окружал моего отца в  Римском
университете, в Папском Институте Христианской  Археологии,  в  Американской
Академии Рима - все они  придерживаются  той  версии,  что  источник  Q  был
устным. Они верили в то, что христовы апостолы  ничего  не  записывали.  Они
аргументировали это эсхатологическими мотивами: якобы у  апостолов  не  было
никакой причины или необходимости что-либо писать. Апостолы  считали,  будто
конец света близок,  скоро  наступит  царство  небесное,  посему  они  и  не
беспокоились тем, чтобы оставить письменные записи. Уже позднее, когда конец
света так и  не  наступил,  появилась  необходимость  евангельские  сказания
записать. Только эти записи вовсе не  были  историческими  сообщениями.  Они
представляли Иисуса, как бы увиденного глазами чистой веры.
   - А ваш отец с этим не соглашался?
   - Мой отец придерживался того мнения, что записи  делались  и  до  времен
Христа, как, например, эссейская библиотека,  открытая  в  свитках  Мертвого
моря. Мой отец чувствовал, что ученики и приятели Иисуса не были только лишь
неграмотными рыбаками и изготовителями палаток. Ведь некоторые из  них,  как
Иаков, даже стали предводителями раннехристианских сект. Один из таковых, не
столь уверенный в  том,  что  мир  идет  к  концу,  обязательно  должен  был
надиктовать или собственноручно записать высказывания Иисуса, какие-то факты
о его земной жизни и  служении.  Мой  отец  частенько  шутил,  что  наиболее
величайшим открытием стала бы находка дневника самого Иисуса. Понятное дело,
что на это он даже и не надеялся. Истинной  его  надеждой  было  обнаружение
оригинальной версии Марка, не обработанной последующими церковными авторами,
либо же оригинальный источник - книгу свидетельств, сборник речений, притч -
отсутствующий источник "М",  использованный  Матфеем.  Еще  мой  отец  видел
возможность  того,  что  были  оформлены  и  какие-то   римские   документы,
относящиеся к смерти Христа.
   Помня о работающем диктофоне, Ренделл продолжал настаивать:
   - В чем еще ваш отец не соглашался с ученым сообществом?
   - Остальные,  в  большинстве  своем,  считали,  будто  новые  манускрипты
первого столетия могут быть найдены только в Египте, на  Иордане  или  же  в
Палестине, где сухой климат и почва могли  сохранить  древние  папирусы  или
пергаменты. В Италии, твердили они, это совершенно невозможно,  поскольку  у
нас сырой климат, и если даже манускрипты были  переправлены  сюда,  то  они
давным-давно уже сгнили или же сгорели в бесчисленных пожарах, столь  частых
в древнем Риме. Мой отец возражал на это  тем,  что  в  первом  веке  многие
священные тексты и предметы могли быть  доставлены  из  Палестины  в  Италию
контрабандным или вполне законны путем, чтобы сохранить их от уничтожения  в
мятежах,  равно  как  и  для  пользования  множества  новообращенных  тайных
христиан в самом Риме и его окрестностях. Еще мой отец возражал им тем,  что
папирусы второго века сохранились и были  обнаружены  в  древних  развалинах
Дура-Еуропуса на Евфрате и в Геркулануме, где климат не такой уже и сухой. А
поскольку  эти  документы,   полученные   новообращенными   христианами   из
Палестины, были для них крайне ценными, они  могли  заматывать  их  в  кожу,
помещать в воздухонепроницаемые сосуды и хранить их в подземных  катакомбах,
где отец уже находил тела,  благовония  и  вазы  с  надписями,  неплохо  там
сохранившиеся. Но самый большой шум вызывали теории отца относительно  того,
что можно было бы узнать о Христе из такого документа Q.
   - У вашего отца были новые теории относительно Иисуса?
   - О да, и весьма радикальные. Если  вы  спуститесь  в  катакомбы  святого
Себастьяна на Аппиевой дороге за пределами Рима, то  увидите  массу  картин,
вырезанных на стенах где-