работа продвигается.
   Несмотря на первые признаки усталости, он упорно вонзал лопату в пористый
камень все глубже и глубже.

***

   ПРОШЕЛ ПОЧТИ ЧАС, и каждая минута этого времени была проведена в работе.
   Ручьи пота струились по его щекам и груди, спина и  руки  ужасно  болели.
Еще раз он сунул лопату в сделанное отверстие, еще раз  забросил  обломки  в
почти что заполненный ящик.
   Почувствовав необходимость отдыха, он оперся на древко лопаты, после чего
вытащил совсем уже грязный носовой платок, чтобы оттереть пот  со  лба  и  с
глаз.
   Сумасшедшие люди имелись  повсюду,  думал  Ренделл.  Несколько  фанатиков
начали проект в Амстердаме, таким же сумасшедшим был  Монти,  возможно,  что
таким же был Лебрун в своем раю или  аду,  но  из  всех  них  он  был  самым
безумным.
   Что бы сказал его отец в Оук Сити, если бы  увидал  его  сейчас?  Что  бы
сказали Джордж Уилер и Наоми? Хуже  всего,  что  бы  сказала  сейчас  Анжела
Монти?
   В их вердикте нельзя было сомневаться. Он сошел с ума, или же это  дьявол
вселился в него.
   Тем не менее, он не мог игнорировать и отвергнуть  фантастический  намек,
предложенный ему тенью Роберта Лебруна -  пробитая  копьем  рыба  на  листке
бумаги и такая же рыба на стене траншеи.
   После того, как  Ренделл  увидел  ее,  его  первой  мыслью  было  тут  же
связаться с Советом по Античности и Искусствам в Риме, все объяснить  там  и
просить их помощи. Но, тщательно  обдумав  эту  идею,  он  отбросил  ее.  Он
опасался, что власти в Риме могли как-то договориться с  главными  деятелями
Воскрешения Два. В отличие от него самого, правда им могла  быть  не  нужна,
одни лишь доходы и слава, и чувствуя  подобное  недоверие,  Ренделл  впервые
смог понять причины паранойи Роберта Лебруна по отношению к его  собственным
врагам - как церковникам, так и к правительственным чиновникам.
   И по этой вот причине, уже не связанной с  паранойей,  хотя  решение  его
граничило с чем-то детским, незрелым, романтичным, Ренделл решил все  делать
один. Делать то, что мог бы делать и Лебрун на этом  месте,  останься  он  в
живых, сорок восемь часов назад.
   Пробитая копьем рыбина на стене катакомб была приглашением  к  раскопкам.
Потому то Ренделл и начал их.
   Он испробовал стену катакомб, ту самую часть, что была освещена  солнцем,
и на которой были древние граффити. В своих  исследованиях  он  уже  кое-что
узнал про этот красноватый камень, про туф. Это была пористая порода,  легко
ломающаяся под небольшим давлением, но только когда туф находился в  темноте
и под воздействием сырости. По этой причине христиане первого-второго  веков
нашей  эры  посчитали  эту  породу  наиболее  подходящей  для  того,   чтобы
устраивать в ней катакомбы, пробивать могилы для своих покойников.  Но  если
туф выставить на свет, на солнечные лучи и свежий воздух,  он  автоматически
твердеет, делается практически неразрушимой породой, такой же  стойкой,  как
мрамор. Это были факты, известные  Ренделлу;  вот  почему  его  любительские
археологические раскопки вообще стали возможными.
   По причине того, что доски наверху разошлись, солнечный свет падал на эту
стенку месяцами; тонкий наружный слой приобрел  крепость  мрамора  и  хорошо
смог сохранить древние рисунки. Но под ним, в нижней части катакомб,  камень
уже не находился под действием солнечных лучей, так что здесь, возле рисунка
пробитой копьем рыбы, туф не затвердел;  его  можно  было  пробить  лопатой.
Может потому-то Лебрун и спрятал здесь свое доказательство - если,  конечно,
он вообще прятал здесь - внизу, у  сырого  пола.  Потому-то  Ренделл  и  был
способен здесь работать.
   Теперь, спустя час после начала раскопок, ему удалось проделать приличную
дыру в нижней части стены, но она не  принесла  ему  ничего  кроме  обломков
камня.
   Самым же неприятным из всего был постоянно возвращающийся в  мысли  факт,
что он не знал точно, чего следует искать.
   Истекая потом и тяжело опираясь на лопатку, Ренделл попытался  вспомнить,
что  обещал  ему  Роберт  Лебрун  в  номере  гостиницы  "Эксельсиор",  какие
доказательства подделки должны были иметься...
   - Во-первых, фрагмент папируса, который точно заполняет  лакуну,  просвет
или дыру в папирусе номер три... отсутствующее место текста,  которое  Монти
цитировал вам, то самое, в котором Иаков перечисляет братьев Иисуса и самого
себя. Это фрагмент  не  правильной  формы,  приблизительно  6,  5  на  9,  2
сантиметра - 2 1/2 на 3 3/4 дюйма - и он прекрасно соответствует дыре в  так
называемом оригинале... На том самом фрагменте, который сейчас  находится  в
моем владении, на папирусе  симпатическими  чернилами  прямо  поверх  текста
нарисована половинка пробитой копьем рыбы. Вторая половина рисунка на  вашем
Папирусе номер три. На том фрагменте, что находится  сейчас  в  моих  руках,
имеется  моя  личная  подпись  и  написанное  моей  же  рукой   предложение,
говорящее, что все эти папирусы и пергаменты - подделка...
   После  этого  я  предоставлю  вам  оставшиеся  и  наиболее   значительные
доказательства своей мистификации... издатели имеют  двадцать  четыре  куска
папирусов, некоторые листы с одним или двумя пропусками,  всего  там  девять
небольших отсутствующих мест... восемь безопасно хранятся в стальном сейфе.
   Два фрагмента я спрятал  отдельно..  их  извлечение  потребует  какого-то
времени. Они находятся за пределами Рима. Не слишком далеко...
   За  пределами  Рима,  недалеко  -  теперь  Ренделлу  все  было   понятно.
Извлечение этих предметов не должно было занять много времени. Тоже ясно...
   Вторая часть доказательства, в  небольшом  железном  ящичке  -  это  тоже
достаточно ясно, думал Ренделл.
   Но вот первая часть доказательства, та самая первая часть, которую Лебрун
пообещал  доставить  против  первого  платежа,  один  фрагмент  папируса  не
правильной формы, приблизительно 2 1/2 на 3 3/4 дюймов по размеру -  с  этой
частью  не  все  было  ясно.  Лебрун  как-то  не  позаботился  сообщить  вид
контейнера, в котором прятал ее,  а  сам  Ренделл  не  посчитал  необходимым
спросить об этом, а сейчас было уже слишком поздно.
   В любом случае, это должен быть какой-то защитный  футляр,  и  его  можно
будет узнать, если только удастся найти. Ренделл глядел  на  завалы  туфовых
обломков в ящиках. Он, вроде бы, не пропустил ни одного странного  предмета.
Он разбивал каждый крупный обломок. Тем не менее, здесь никаким  контейнером
и не пахло. Ему даже пришло в голову, что может быть вся эта история  вообще
лишь была плодом воображения бывшего каторжника.
   Но после этого он выпрямился, схватил покрепче древко лопатки и продолжил
работу.
   Снова туф, снова обломки и снова - ничего.
   По  мере  продолжения  раскопок  до  него  стало  доходить,  что  главным
препятствием был не ход времени, но уходящие силы.
   Он собрал обломки и бросил их в ящик.
   Еще одно движение лопаткой, и - щелк -  она  попала  на  что-то  твердое,
может булыжник? Черт побери, если сейчас он упрется в гранит,  работу  можно
было заканчивать. Ренделл со стоном присел на колени, пытаясь через льющийся
со лба пот разглядеть, что там, в дыре. Препятствие выглядело как  еще  один
камень, но в то же время и как-то иначе. Ренделл отбросил лопатку и сунул  в
отверстие руку, захватывая непонятный предмет,  с  помощью  пальцев  пытаясь
прочувствовать его размер. И сразу же, кончиками пальцев,  шестым  чувством,
он понял, что это нечто обладает  собственной,  необычной  формой.  Это  был
предмет, изготовленный человеком. Возможно, древний артефакт... Но...
   А может и нет.
   Пальцы Ренделла глубоко погрузились в отверстие,  пытаясь  отделить  этот
странный предмет от окружавших его слоев туфа. Взяв в руки лопатку, самым ее
кончиком Ренделл  действовал  над  предметом,  под  ним,  с  боков,  пытаясь
как-нибудь его сдвинуть с места.
   А потом снова он попробовал поработать рукой. Через несколько  минут  это
нечто поддалось, а потом и вообще освободилось из каменного плена, и вот уже
Ренделл держит его обеими руками, окончательно вытаскивая на свет.
   Это было какое-то керамическое  изделие,  грубый  кувшин  или  горшок  из
глины, не более восьми дюймов в высоту и двенадцати  дюймов  по  окружности.
Предмет был сверху запечатан  каким-то  жирным,  твердым  черным  веществом,
скорее всего - смолой. Ренделл попробовал  содрать  этот  верхний  слой,  но
безуспешно. Он очистил горшок от грязи, и тогда  сделался  заметным  тонкий,
тоже покрытый смолой  шов  посреди  сосуда.  Вполне  возможно,  он  поначалу
представлял собой две половинки, которые затем были склеены смолой.
   Ренделл положил горшок на землю раскопа, прижал коленом и древком лопатки
ударил прямо в средину. Сосуд тут же треснул, распавшись на две части,  одна
из которых полностью разбилась.
   Разделив осколки обожженной глины,  Ренделл  увидел,  что  внутри  сосуда
что-то было. Всего один предмет - кожаный кошель мышино-серого цвета.
   Он поднял сумку трясущимися пальцами; он не мог вот так сразу открыть ее.
   Очень медленно он поднял клапан, осторожно сунул руку вовнутрь, и тут  же
кончики  его  натруженных  пальцев  почувствовали  прохладное  прикосновение
чего-то, похожего на тонкую ткань. Очень осторожно  он  начал  разворачивать
его - прямоугольник промасленного шелка, сложенный много раз. И только после
этого он взялся за то, что скрывалось тканью.
   Будто  под  гипнозом  Ренделл  глядел  на  то,  что  весьма  походило  на
засушенный коричневый  кленовый  листок,  но  это  был  кусочек  папируса  -
фрагмент бесценного папируса Лебруна. Он весь был покрыт буквами арамейского
письма, несколько строчек, написанных  выцветшими  древними  чернилами.  Это
была  отсутствующая  часть  папируса  номер  три,  описанная  ему   Робертом
Лебруном, первая часть доказательства, которое он обещал принести.
   Вот он, сказал Ренделл сам себе, этот  кусочек  -  то  ли  доказательство
современной подделки, который взорвет  достоверность  Международного  Нового
Завета и  предотвратит  возрождение  веры  во  всем  мире,  то  ли  фрагмент
настоящего древнего папируса, который Монти просто не нашел во  время  своих
раскопок, или же это тот самый кусочек, который Лебрун имел в руках и просто
отложил, и который еще сильнее укрепит Воскрешение  Два,  а  самого  Лебруна
представит лишь хвастливым и психически неуравновешенным лжецом.
   Тем не менее, именно Лебрун привел Ренделла  к  этому  кусочку  папируса,
именно он  настаивал  на  том,  что  на  этом  фрагменте  имеется  невидимое
доказательство того,  что  все  Евангелие  от  Иакова  является  всего  лишь
подделкой и ложью.
   Ренделл слишком устал, чтобы испытывать какие-либо эмоции.
   Да, он нашел этот фрагмент, и, возможно, именно в нем заключалась истина.
   Очень осторожно Ренделл завернул  папирус  в  его  защитную  оболочку  из
промасленной ткани, и его  сбитые,  негнущиеся  пальцы  спрятали  сверток  в
грязную серую сумку.
   Его инстинкты подсказывали,  что  нужно  немедленно  убираться  отсюда  с
обретенным сокровищем. Но память о второй части доказательства  подделки,  о
небольшой железной коробке с дополнительными восемью фрагментами  заставляла
продолжать раскопки. Разве могла эта вторая, разрушительная  часть  наследия
Лебруна находиться где-то далеко? Если она  существовала,  она  тоже  должна
находиться здесь, скорее всего, где-то в этом же месте, вполне возможно, что
в глубинах того же отверстия.
   С чувством усталости Ренделл взялся за лопатку. На  какой-то  миг  в  его
мозгу появилось сомнение относительно того, как столь пожилой,  как  Лебрун,
человек нашел в себе силы проделать такую  большую  работу  -  если  только,
конечно, он не был гораздо сильнее и активнее, чем Ренделлу казалось, либо у
него имелся молодой помощник, а может он просто нанял  какого-то  окрестного
поселянина. Ладно, любые размышления на этот счет не имели  теперь  никакого
смысла. Роберту Лебруну  этот  подвиг  как-то  удался.  Ренделл  задал  себе
вопрос, если бы он сам занимался  подобным  делом,  удалось  бы  ему  самому
устроить все столь здорово.
   Призывая на помощь чуть ли не последние свои силы, Ренделл  решил  копать
дальше. С помощью лопатки он пробирался  все  дальше  и  дальше,  увеличивая
отверстие, но не находил  ничего,  кроме  обломков  туфа.  При  этом  он  не
переставал размышлять над тем, мог  ли  Лебрун  положить  все  яйца  в  одну
корзинку, либо железный ящик прячется  где-то  в  совершенно  другом  месте.
Неважно, он все равно будет продолжать копать.
   Он отбросил в корзину очередную порцию обломков,  пригладил  их  лопатой,
когда услышал в ушах звон, похожий на звучание человеческого голоса. Наверно
я перетрудился, подумал он. Но, приступив к работе, он  вновь  услышал  этот
звон, теперь голоса  были  более  различимы,  и  Ренделл  прекратил  работу,
положил лопатку на землю и прислушался более тщательно.
   Ну конечно же - голоса, а может один голос - женский.
   Ренделл прижался к противоположной стенке раскопа.  Нет,  никакой  ошибки
быть не могло. Далекий голос, доносящийся  откуда-то  с  луга  над  головой.
Ренделл собрался уже направиться в сторону выхода из туннеля, надеясь  выйти
из-под земли и выяснить, откуда голос идет. Но в  силу  интуиции,  а  скорее
даже рефлекса самосохранения, он решил не появляться  в  этом  единственном,
возможном для выхода месте.
   Тем не менее, следовало выяснить, кто - или что - находился там, снаружи.
   Поскольку раскоп высился не менее, чем  на  три  фута  выше  его  головы,
Ренделл никак не мог выглянуть, чтобы  посмотреть,  что  происходит  вокруг,
через щели покрывавших траншею досок.  Но  тут  его  глаза  остановились  на
ящиках с обломками. Как можно быстрее, с силой,  порожденной  необходимостью
действовать  быстро,  он  подтащил  их  к  стенке.  С  огромным  трудом   он
взгромоздил один ящик на другой.
   Очень осторожно Ренделл вскарабкался на эту шаткую пирамиду  и  раздвинул
доски сверху. После этого, так же медленно и осторожно, он приподнял голову,
чтобы можно было глядеть над самым краем раскопа. Он ясно мог видеть поля на
окраине Остиа Антика, шоссе и даже киоск с фруктами.
   И тут же он увидел  источник  голоса,  а  точнее  -  источник  нескольких
голосов.
   Все трое находились еще далеко, но быстро двигались  в  его  направлении,
спускаясь по склону; люди были  чем-то  взволнованы  и  вели  себя  довольно
шумно. Впереди шагала женщина - амазонка итальянского происхождения, за  нею
шли мужчина и мальчик. Женщина положила свою мясистую лапу на плече мальчика
- это был Себастьяно - свободной же рукой она живо жестикулировала,  пытаясь
ударить пленника; при этом она вопила злым голосом, но с дальнего расстояния
слова были неразличимы. Сам же Себастьяно возмущенно огрызался, пока матрона
тащила его в направлении раскопок Монти.
   Внимание  Ренделла  сконцентрировалось  на   другой   личности,   которая
представляла большую опасность. Этот человек олицетворял собой  закон,  хотя
на нем не было смешной треуголки, а на боку не болталась сабля  -  то  есть,
это был не карабинер; одет он был в  оливково-зеленую  рубашку  и  такие  же
брюки, белая портупея скрещивалась на груди, картину дополнял белый  пояс  и
пистолет в кобуре. Явно, это был местный полицейский.
   И все трое приближались к раскопу все быстрее и быстрее.
   Ренделл попытался понять, что же произошло.
   Женщина,  конечно  же,   была   матерью   Себастьяно.   По-видимому,   ей
понадобилась эта чертова лопатка, или же, она вдруг  захотела  узнать,  куда
сын утащил ее. Она вытрясла правду из  мальчишки,  а  потом  рассказала  про
Ренделла местному полицейскому.  И  сразу  же  пропавшая  лопатка  сделалась
совершенно малой  проблемой.  Чужак,  иностранец,  тайно  проник  в  частное
владение и роется без всякого разрешения на  археологических  раскопках,  за
которые отвечает  правительство.  Pericolo!  Опасность,  государству  грозит
беда! Fermi quell'uomo! Необходимо схватить этого человека!
   Выходит, они направлялись сюда, чтобы найти и, возможно даже,  арестовать
его.
   Ренделл  спустился  задом  со   своего   импровизированного   возвышения.
Правильными были его размышления или не правильными - сейчас это уже было не
столь важно. Теперь оставалась реальная  опасность,  ловушка,  неприятности.
Нельзя, чтобы его схватили сейчас с сумкой, с  фрагментом  папируса.  Сумка!
Ренделл  нагнулся,  схватил  пиджак  и  находку.  Ладно,   остальное   может
подождать; теперь самым главным было бежать отсюда. Если его схватят  вместе
с сумкой, он никогда не сможет ничего объяснить.
   Ренделл вновь вскарабкался на ящики и глянул вдоль края раскопа. Все трое
уже свернули - полицейский, женщина и мальчишка. Они шли не прямо на него, а
к входу в главную траншею раскопок и были практически на месте.  Как  только
все трое подойдут к  лазу  и  исчезнут  из  его  поля  зрения,  можно  будет
действовать.
   - Lei dice che lo straniero e sceso da solo qui? -  выспрашивала  мать  у
парнишки. После этого она обратилась к полицейскому:
   - Dovete fermarlo! E un ladro!
   Ренделлу было чертовски интересно узнать, что она  говорит.  Явно  что-то
про чужака, который самостоятельно спустился сюда с  ее  лопатой.  Наверняка
она просит полицейского схватить его, схватить вора.
   Они исчезли из виду, сначала полицейский,  потом  Себастьяно,  и  наконец
разгневанная мать.
   Теперь их голоса доносились уже из туннеля.
   Ренделл действовал быстро. Он забрался на самый верхний ящик с обломками,
осторожно положил  сумку  на  край  траншеи,  туда  же  закинул  пиджак,  из
последних сил перевалился на траву. После этого, схватив все свое достояние,
он поднялся на ноги.
   Он сразу же начал бежать, спотыкаясь, на подгибающихся ногах. Он поднялся
по склону холма, увидал вдалеке киоск с фруктами и направился в ту  сторону,
с трудом хватая воздух широко открытым ртом.
   И  тут  же  он   узнал   улыбчивого   коротышку-итальянца,   только   что
беседовавшего с владельцем киоска, но теперь идущего  к  своему  ободранному
"Фиату".
   - Люпо! - заорал Ренделл. - Люпо, подождите меня!
   Таксист удивленно обернулся, но когда он увидал приближавшегося Ренделла,
на его лице расцвела улыбка. Прижав свою широкополую шляпу  к  груди,  он  с
надеждой глядел на возможного клиента.
   - Мне нужно ваше такси, - едва прохрипел Ренделл.
   - На станцию? - спросил Люпо, не отрывая взгляда от растерзанной  одежды,
грязного лица и сбитых рук своего пассажира.
   - Нет, нет, - быстро заявил тот, хватая водителя за руку и подталкивая  к
машине. - Я хочу, чтобы вы отвезли меня прямо в Рим, как  можно  быстрее.  Я
хорошо заплачу вам, к тому же возмещу бензин и  обратную  поездку  сюда.  Вы
можете ехать побыстрее?
   - Да мы уже практически там! - пообещал Люпо. Он широко распахнул  дверцы
своего такси. - Вы наслаждались древностями  Остиа  Антика,  синьоре?  Какой
замечательный был день, не так ли?

***

   В КОНЦЕ КОНЦОВ,  Ренделл  очутился  в  безопасности  собственного  номера
гостиницы "Эксельсиор".
   Уже в фойе, он попросил удивленного портье заказать  для  него  билет  на
первый же рейс из Рима в Париж. Из того же фойе он позвонил профессору  Анри
Оберу. Того на месте не было,  но  его  секретарь  приняла  сообщение.  Мсье
Ренделл перед обедом прилетает в Париж. Oui. Мсье Ренделл должен встретиться
с профессором Обером в лаборатории по неотложному вопросу. Oui. Мсье Ренделл
сразу же по  прилету  в  аэропорт  Орли  позвонит,  чтобы  подтвердить  свое
прибытие. Oui.
   Сейчас, находясь в своем номере, Ренделл понял, что у  него  едва  хватит
времени на душ и на еще один звонок перед тем, как будет пора выезжать.
   Всего один звонок.
   Предполагая, что Обер  докажет,  что  кусок  папируса  из  кожаной  сумки
является настоящим, созданным в первом веке нашей эры,  оставался  еще  один
шаг, гораздо более важное испытание.  Как  сам  Обер  уже  раз  указал,  что