ни остановились?
   - В "Оук-Ритце", где же еще? Разве тут есть  еще  какая-нибудь  приличная
гостиница? - ответил на это дядя Герман. - Да, еще одно.  Барбара  передала,
что хотела бы поговорить с тобой - если только не будет слишком  поздно.  Ей
хотелось встретиться с тобой сразу же, как только ты приедешь из больницы.
   Ренделл глянул на часы. До полуночи время еще оставалось,  так  что  было
еще и не поздно. Должно быть, Барбара не спит и ожидает его. Сам же он  всем
сердцем желал, чтобы этот  чертов  день  уже  закончился.  У  него  не  было
никакого настроения встречаться с  женой  после  такой  долгой  разлуки,  но
никакой возможности избежать этой встречи тоже не было. Опять же, его  Джуди
тоже была здесь, и ему захотелось увидать ее еще сегодня.
   - Ладно, - сказал он, - кто подбросит меня до гостиницы?

***

   ДВЕРЬ В ЕЕ НОМЕРЕ НЕ БЫЛА ЗАКРЫТА - Барбара ждала его.
   - Привет, Стив, - сказала она.
   - Привет, Барбара, - ответил он.
   - Мне так жаль Натана, - сказала его жена. - Я люблю его как собственного
отца. С хорошими людьми всегда так получается, разве  не  правда?...  Ладно,
чего это ты остановился на пороге?  Проходи,  Стив.  Я  рада,  что  ты  смог
заскочить к нам.
   Она не собиралась целовать Ренделла, так  что  и  он  не  сделал  никаких
попыток поцеловать  Барбару  и  прошел  за  ней  в  гостиную.  Комната  была
чистенькая,  но  совершенно  безликая:  сборище  разномастных  стульев,  два
кофейных столика, кушетка, открытый секретер, используемый вместо бара -  на
верхней полке несколько стаканов и  непочатая  бутылка  шотландского  виски.
Было ясно, что жена его ожидала.
   Прошедшая в центр комнаты Барбара была удивительно спокойна и собранна. С
того момента, как они начали жить по отдельности, его жена почти  что  и  не
изменилась. Можно было сказать, что в чем-то даже  стала  лучше:  ухоженные,
блестящие волосы, одежда получше качеством и не такая заношенная. У  Барбары
были каштановые волосы и небольшие карие глаза  на  некрасивом  лице;  в  ее
тридцать шесть у нее была соответствующая фигура -  грудь  небольшая,  бедра
маленькие. Сейчас на Барбаре было шитое на заказ платье, копия чего-то очень
дорогостоящего. Она выглядела истинной обитательницей Сан Франциско, по  ней
не было видно, что она чем-то расстроена, что само по себе было необычным.
   - Мы сразу же отправились  проведать  Натана,  -  продолжила  Барбара.  -
Представляю, Стив, как ты себя чувствуешь. Когда мы глядели на него,  сердце
кровью обливалось. Джуди так рыдала. Ведь мы его очень любим.
   Возможно, Ренделл и ослышался, но все-таки он подумал,  что  Барбара  все
время акцентирует это "мы" - мы проведали, мы так любим.  Сейчас  в  это  мы
была вмешана Джуди, так как все относилось лишь к  матери  и  дочери,  а  ты
чужак-муж-отец можешь валять отсюда. Барбара знала Ренделла довольно хорошо,
знала его уязвимые местечки и этим мы проворачивала нож в ране; а  может  ее
стратегической целью и было - напомнить, что дочка принадлежит матери, хотя,
может ему так лишь показалось.
   - Ужасная сцена, - заявил Ренделл, разглядывая жену в упор. - Ведь прошло
уже столько времени. А ты, похоже, выкарабкалась.
   - Где-то так, - усмехнулась Барбара.
   - Как там Джуди?
   - Сейчас уже в постели. Перелет дался ей тяжело, опять же, больница,  так
что ей захотелось отдохнуть. Наверное, она уже спит. Но тебя она  видеть  не
хотела. Разве что завтра...
   - Я хотел бы увидеть ее прямо сейчас.
   - Как хочешь. не желаешь, чтобы я сделала тебе чего-нибудь выпить?
   - Я думал, что мы могли бы вместе спуститься в бар. Он еще работает.
   - Если ты не против, Стив, я бы лучше осталась. Так будет чуть  душевнее.
Я надеялась, что мы сможем немного поговорить. Обещаю, что много времени это
не займет.
   "Она хочет немного поговорить", -  подумал  Ренделл  и  вспомнил  все  их
"недолгие" разговоры  в  прошлом.  Кто-то  -  какой-то  немецкий  философ  -
говорил, что супружество - это  один  долгий  разговор.  Ренделлу  хотелось,
чтобы так оно и было: долгая, спокойная беседа, лишь бы не то, что  было  на
самом деле - реальность бешеных перебранок, от которых  оставалось  чувство,
будто его  кастрировали.  Барбара  же  считала,  что  в  подобных  "недолгих
разговорах" она лечит свою словесную истерию.
   - Как хочешь, - согласился Ренделл. - Смешай виски со льдом.
   После  этого  он  спокойно  открыл  дверь  и  зашел  в  спальню.  Комната
освещалась приглушенным светом ночника, стоящего на туалетном столике. Когда
глаза привыкли к полумраку, Ренделл  увидал  дочь,  лежащую  на  двуспальной
кровати.
   Он подошел к ней и опустился на колени. Девочка лежала,  спрятав  лицо  в
подушке; покрывало натянуто под самую шею. Шелковистые, слегка  курчавящиеся
светлые волосы разметались по подушке. Она спала и во сне была  прекрасна  -
частичка его самого, которой исполнилось пятнадцать лет, ангел, единственное
его произведение на этом свете, которым  Ренделл  мог  гордиться.  Он  молча
глядел на дочку: чистое, гладкое лицо, тонкий  нос,  полураскрытые  губы,  и
слушал ее спокойное дыхание.
   Поддавшись какому-то импульсу, Ренделл придвинулся поближе, склонился над
дочкой и коснулся ее шеи губами. Когда он выпрямился, девочка  открыла  свои
плотно сжатые веки.
   - Привет, - пробормотала она.
   - Здравствуй, моя дорогая. Сейчас я тебя оставляю, но хочу, чтобы  завтра
мы вместе позавтракали.
   - Угу.
   - А теперь спи. Завтра будем вместе. Спокойной ночи, Джуди.
   Когда Ренделл поднялся на ноги, он заметил, что  девочка  вновь  заснула.
Какое-то время он еще постоял рядом с ней, а потом вышел из спальни.  Сейчас
гостиная была освещена поярче, он понял, что Барбара просто включила  еще  и
бра. Интересно, зачем?
   Барбара сидела на кушетке, опирая локти на  подушке,  лежащей  у  нее  на
коленях. В руке она держала высокий стакан с коктейлем.
   - А вон и твой виски, - указала она на стакан, стоящий  на  дальнем  краю
кофейного столика.
   - А сама что пьешь? - небрежно спросил Ренделл. - Колу со льдом?
   - То же самое, что и у тебя, - ответила Барбара.
   Ренделл посчитал, что не даст никаких  поводов,  если  обойдет  столик  и
возьмет стул, стоящий напротив жены. Уже много лет  Барбара  не  выпивала  с
ним. На вечеринках она еще могла выпить  один-два  коктейля,  но  когда  они
оставались одни, виски с ним она пить отказывалась. Именно таким образом она
его упрекала, давала понять, что ей не нравится, как он выпивает;  для  него
же самого это был способ уйти, обособиться, порвать с  женой  всякую  связь.
Сейчас же она находилась здесь, и  со  стаканом  виски  в  руках.  Было  это
признаком оздоровления в отношениях или роковым  знамением?  Ренделл  решил,
что последнее, и держался настороже.
   - Джуди спала? - спросила Барбара.
   - Да,  но  на  какой-то  миг  проснулась.  Мы  договорились,  что  вместе
позавтракаем.
   - Хорошо.
   Ренделл сделал глоток из своего стакана.
   - Ну, и как ей эта новая частная школа, единственная, которую ты  выбрала
для нее за пределами Окленда? Она...
   - Никак, - отрезала Барбара. - Больше она там не учится, хотя ходила туда
всего месяц.
   - Тогда где она сейчас учится? - не смог скрыть удивления Ренделл.
   - Сидит дома. Это единственная причина, почему  я  хотела  встретиться  с
тобой сегодня. Месяц назад Джуди из школы отчислили.
   - Отчислили? О чем ты говоришь? - Такого еще не случалось. Его Джуди была
совершенством, вечной отличницей. - Ты хочешь сказать,  что  ее  выгнали  из
школы?
   - Я хочу сказать, что ее отчислили. Никаких испытательных сроков. Никаких
отсрочек. - Она сделала паузу, чтобы акцентировать следующие слова:
   - Наркотическая зависимость.
   Ренделл почувствовал, как кровь хлынула в лицо.
   - Черт подери, о чем это ты?
   -  Я  тебе  толкую  про   "скорость",   "бенни",   "бомбитас",   "дикси",
"кристаллы", "веселые бобы", "мет". Я говорю тебе про амфетамины,  Стив.  Их
можно глотать, но ими же можно колоться. Джуди ходила там на  голове,  после
чего директор вызвал ее на ковер, переговорил с ней, потом со мной, а  потом
ее просто выгнали.
   - Ты хочешь сказать, что ей не  дали  возможности  исправиться?  Сволочи,
ведь в наши дни такое может случиться  с  каждым  ребенком;  на  него  могли
повлиять, в конце концов, он ведь мог просто попробовать...
   - Стив, - перебила его жена, - она не пробовала. Амфетамины она принимала
регулярно и уже сидела на крючке. И никто из ее школьных  приятелей  на  нее
плохо не влиял. Наоборот, именно она влияла на некоторых из них.
   Ренделл потряс головой.
   - Не могу поверить.
   - Тебе лучше.
   - Барбара, но ведь с ребенком, подобным Джуди, такого случиться просто не
могло. Где была ты?
   - А где был ты, Стив? - В этих ее словах не было ни тени ехидства, просто
констатация факта. - Извини. Где была я? Почему  не  проследила  за  ней?  В
первую очередь, потому что не было тебя. Все так  неожиданно.  Итак,  ты  не
прослеживаешь. Ты не следишь и не видишь. Кое-какие перемены были, только  я
связывала их с новой школой, трудностями  в  учебе,  попытками  найти  новых
друзей. Поначалу она была такой веселой и уверенной, потом несколько  раз  я
замечала, что Джуди была раздраженной, она нервничала, потом вообще впала  в
депрессию ее ломало, как это у них называется - а под конец  она  совершенно
замкнулась в себе. Потом мне неожиданно позвонили из школы, и я все узнала.
   - Почему ты не позвонила мне, не дала знать?
   Барбара поглядела ему прямо в глаза.
   - Сразу я так и хотела, Стив, но потом решила, что смысла нет. Ведь и  ты
сам ничего сразу сделать бы не смог, тем более - в течение какого-то долгого
времени. Я не видела никакой  пользы  в  том,  чтобы  спутывать  наши  жизни
вместе. Я не видела, как в подобную ситуацию могла бы вписаться Джуди. После
чего я решила все делать сама, и делала все сама.
   Ренделл схватил свой стакан и выпил его содержимое в один присест.
   - Она и  сейчас  принимает  наркотики?  Ведь  выглядит  она  так  хорошо,
совершенно непохоже, чтобы девочка была ими напичкана, или же...
   - Нет, нет. Сейчас она уже возвращается к норме. Мы верим, что  с  крючка
она спрыгнет. Самую лучшую помощь для Джуди  я  нашла  в  ее  друзьях.  Было
трудно, просто ужасно, но сейчас она уже выкарабкивается.  Догадываюсь,  что
она покуривает марихуану - совершенно случайно, где-нибудь на  вечеринках  -
но ничего более серьезного.
   - Понятно. - Ренделл поглядел на пустой стакан у себя в руке и поднялся с
места. - Не беспокойся, посиди. Мне необходимо еще выпить.
   - Извини, Стив, что все так получилось, а еще в такой день... Но  мне  не
хотелось бы потерять возможность поговорить с тобой наедине.
   Ренделл одним глотком выпил половину содержимого стакана.
   - Да, конечно же, ты должна была мне сообщить.  -  Он  вернулся  на  свой
стул. - И как ты вытаскивала Джуди? Врачи?
   - Вообще-то говоря, это был - да и остается - один человек.  Психолог  из
Сан Франциско, специалист по сложным наркотическим зависимостям. Это  доктор
Артур Бурке. Он написал...
   - Плевать мне на то, чего он там  понаписывал.  Джуди  все  еще  ходит  к
нему?
   - Да. И хотелось бы сказать, у него имеется клиника. Каким-то образом  он
даже понравился Джуди. Она привязалась  к  нему.  Он  довольно  молод,  усы,
борода, и говорит только правду. Доктор Бурке уверен, что сможет  не  только
вылечить Джуди, но даже и закрепить неприязнь к наркотикам.
   Только сейчас Ренделл почувствовал, что спиртное ударило в голову.
   - Так, - сказал он. - А теперь самое времечко вывернуть все так, будто во
всем  виноват  я  один.  Вечно  занятой  папаша.   Ergo.   Дочь   становится
наркоманкой.
   - Нет, Стив, это не твоя вина, и не моя, а может, виноваты мы оба. Вина в
том, как повернулась жизнь, что случилось с родителями, что из  всего  этого
досталось или же не досталось детям... И более того - над чем  родители  уже
не властны - стиль жизни нынешнего общества, и то, какое будущее  -  или  же
его отсутствие - мы сами ожидаем. А ведь еще  имеются  бунты  и  бегства  из
дому, и желание найти  где-нибудь  мир  получше,  чтобы  вдобавок  ко  всему
расширить границы разума, выйти на другой уровень сознания, найти у  себя  в
голове самую совершенную из планет. Вот почему ты берешь пригоршню  таблеток
и отправляешься в космический  полет,  и  улетаешь,  и  если  тебе  повезет,
кто-нибудь стягивает тебя с орбиты - пока не все еще потеряно, и сам ты  еще
не затерялся навеки. Так вот, доктор Бурке стащил Джуди с орбиты. Она  вновь
принадлежит  человеческой  семье  и  пересматривает  всю   прежнюю   систему
ценностей.
   Ренделл поднес пустой стакан к лицу и потерся носом  о  холодное  стекло.
Глядя через него, он обнаружил, что Барбары перед ним уже  нет.  Он  опустил
стакан, тупо всматриваясь в опустевший диван.
   - Стив, - раздался голос Барбары.
   Он повернул голову и увидал, как жена возвращается на свое место с  новой
порцией виски в руке.
   - Эй, а ты не слишком ли увлеклась выпивкой?
   - Это только сегодня. - Барбара уселась.  -  Стив,  кстати,  сегодня  мне
хотелось бы сказать тебе еще кое-что.
   - А разве на сегодня не достаточно? Про Джуди ты уже рассказала...
   - Видишь ли, это  касается  и  Джуди  тоже.  Знаешь,  давай-ка  я  выложу
побыстрее, и все будет кончено.
   - Ладно, валяй, - Ренделл поставил стакан на стол. Выкладывай, что у тебя
там еще на уме.
   Барбара отпила глоток и вновь поглядела прямо в глаза Ренделлу.
   - Стив, я собираюсь выйти замуж.
   Он никак не отреагировал, хотя ее слова показались ему смешными.
   - Ты выйдешь замуж, и тебя арестуют. - Его рот осклабился в злой ухмылке.
- Я хочу напомнить тебе, дорогуша, что у тебя уже есть муж. А второй  муж  -
это уже бигамия, и нашу Барби могут посадить в кутузку.
   Ее лицо оставалось как и прежде каменным.
   - Стив, только не надо шуток. Это серьезно. Это  по-настоящему  серьезно.
Как-то мы разговаривали по телефону, и ты спросил тогда, встречаюсь ли  я  с
мужчинами... Так вот, в последнее  время,  сейчас,  я  встречаюсь  только  с
одним. Это Артур Бурке.
   - Артур... Ты хочешь сказать... Психолог Джуди?...
   - Да. Это замечательный человек. Ты на него очень похож. А я  -  я  очень
рада заботиться о нем.  И,  как  я  уже  говорила,  Джуди  тоже.  -  Барбара
поглядела на стакан у себя в руке, затем продолжила:
   - Джуди нужны дом, семья, стабильность. Ей нужен отец.
   Очень осторожно Ренделл взял стакан  со  стола,  потом  поставил  его  на
место. Каждое слово он проговаривал очень тщательно:
   - Я должен сообщить тебе одну новость, дорогуша. У Джуди уже есть отец.
   - Да, конечно, у нее уже есть отец - ты.  Она  это  знает.  И  Артур  это
знает. Только я имею в виду отца не по наименованию, а такого, который живет
с ней под одной крышей, в одном доме, того - кто все время с ней.  Ей  нужна
настоящая жизнь, внимание и любовь, которые она  сможет  получить  только  в
полноценной семье.
   - Я все понял, - сказал Ренделл.  -  И  понял,  что  начинается  промывка
мозгов. Полноценная жизнь, внимание, любовь - все это дерьмо на палочке. Это
все его словечки, его долбаная работенка, его дешевый способ  подцепить  для
себя семейку и дочку, чтобы не растить ее с пеленок. Ладно, хочет он  дочку,
пусть себе сделает. Только мою девочку он себе  не  захапает.  Нет,  мамуля,
только не мою Джуди!
   - Стив, будь благоразумным.
   - Выходит, ты все это  заварила,  чтобы  спасти  Джуди?  Так  вот  в  чем
уловочка, а? Ты хочешь выйти замуж за этого парня  ради  Джуди,  потому  что
девочке нужен отец?
   - Это не самая главная причина. Я хочу выйти за Артура,  потому  что  мне
нужен муж. Муж, похожий на него. Я его люблю.  И  мне  нужен  развод,  чтобы
выйти за Артура замуж.
   - Развод? - Спиртное и злость с новой силой ударили Ренделлу в голову. Он
оттолкнул от себя стул. - Забудь об этом, ты ни черта не получишь.
   - Стив...
   Он попытался выпить из пустого стакана и направился к бару.
   - Нет! - заявил он. - Я не отдам  свою  дочь,  поскольку  ее  мать  хочет
затащить кого-то в свою койку.
   - Не будь идиотом. Я не могу это обсуждать, когда ты  нажрался  и  несешь
чушь. Мне не надо никого затаскивать к себе в  койку.  Мужчина  у  меня  уже
есть. У меня есть Артур, и я хочу оформить наши отношения законным  образом.
Он же хочет иметь жену, жить в семье, и это же относится к  Джуди.  Если  ты
настолько озабочен ею, давай договоримся не строить нам преград. У тебя ведь
была куча возможностей упросить  нас  вернуться.  Только  ты  и  пальцем  не
пошевелил. Когда же мы захотели уйти, ты  начинаешь  нас  осуждать.  Отпусти
нас, пожалуйста.
   Ренделл тянул свой виски.
   - Так ты говоришь, будто Джуди хочет, чтобы  этот  твой  хахаль  стал  ей
отцом?
   - Можешь спросить у нее сам.
   - Не беспокойся, спрошу. И ты, выходит, уже барахталась с ним на  травке.
Может в этом-то все и дело?
   Стоя возле бара с отсутствующим выражением лица и водя  пальцем  по  краю
стакана, Ренделл смотрел, как Барбара встает  с  места,  чтобы  взять  пачку
сигарет. Его глаза следили за женой, за передвижениями этого так хорошо  ему
известного женского тела. Сейчас же она отдает это тело другому мужчине.
   По совершенно необъяснимой причине, а может и объяснимому  -  ну  да,  он
слишком много выпил - Ренделл стал пробираться памятью назад, по  развалинам
их супружеской жизни, до того рокового момента, который так долго  хоронился
в закоулках сознания. Это случилось во время их последней совместной поездки
за границу... Ночь в Париже,  паршивейшая,  отвратительнейшая  ночь.  Они  с
Барбарой уже легли  в  кровать,  громадную  двуспальную  кровать,  изголовье
которой примыкало к стенке номера одной  из  самых  фешенебельных  парижских
гостиниц. "Плаза  Атени"?  "Бристоль"?  "Георг  V"?  Ренделл  никак  не  мог
вспомнить. Они лежали в кровати, холодность и чувство обиды  вздымались  меж
ними кучей ненужного хлама, в то время, как каждый из них  притворялся,  что
уже спит. А потом, где-то за полночь, из  соседнего  номера  за  тонюсенькой
стенкой донеслись приглушенные звуки  голосов,  мужского  и  женского;  слов
нельзя было разобрать, а затем - скрип  кровати  женские  вскрики  и  стоны,
тяжелое дыхание мужчины, хрипы и скрипы  страстные  и  возбуждающие  быстрые
звуки.
   И когда он вот так лежал,  прислушиваясь,  каждый  звучок  был  для  него
ударом кинжала, и Ренделл буквально истекал  завистью  и  ревностью  к  этим
приглушенным наслаждениям; а еще он истекал яростью, перемешанной с чувством
вины по отношению к Барбаре - телу, лежащему рядом с ним на  одной  постели.
Он не мог видеть ее, но знал, что она тоже вслушивается в темноту.  И  никто
из них не хотел отступать. Звуки  за  стенкой  насмехались  над  холодом  их
разделенных тел и лишь подчеркивали пустоту проведенных вместе лет.  Ренделл
ненавидел  лежащую  рядом  женщину,  ненавидел  парочку  за  стеной   с   их
бесконечными совокуплениями и единством, но более всего он ненавидел  самого
себя за невозможность любить свою спутницу. Как  хотелось  ему  сорваться  с
этой постели, отделиться от Барбары - тела, от этого  чудовищного  номера  и
рвущих сердце звуков. И, тем не менее, он не мог. Он  мог  только  ждать.  А
когда утихли последние вздохи и скрипы,  последние  всхлипы  удовлетворенной
страсти - за стенкой установилась тишина завершения, которая была  еще  даже
более невыносимой.
   Ночь все продолжалась, и вот тогда в его сознании промелькнули строки  из
стихотворения Джорджа Мередита, и от этих слов его прошибло ознобом:

   - И потом, как делает то полночь,
   Ее гигантское сердце из Памяти и Слез
   Пьет бледный наркотик тишины и разбивает
   Тяжкую меру сна; и они - с головы до ног
   Недвижны были, глядя сквозь мертвый мрак годов своих,
   Ползущие по пустой стене пустым напоминаньем.
   Они лежали как фигуры, что можно видеть
   На могилах семейных, и м