ько один раз. Только один.

                                     4
     - Чего  ты застыла? - спросил Стив. Он стоял рядом с баром,  попавшим
в гостиную на сцене с ранчо Серкла. Больше всего в этот момент Стив мечтал
о  чистой  рубашке. Весь день он парился (кондиционер в  кабине  "райдера"
оставлял  желать  лучшего),  а  вот  теперь  мерз.  Вода,  которой  Синтия
промывала  его раны, ледяными потоками стекала по спине. По  крайней  мере
Стив уговорил ее не использовать для промывания виски.
     - Кажется, я что-то видела, - прошептала Синтия.
     - И что же ты углядела?
     - Дэвид. - Она возвысила голос. - Дэвид!
     На  сцене  они  находились  вдвоем. Стив хотел  помочь  Маринвиллу  и
Карверу  в  поисках  мальчика, но Синтия настояла на  том,  чтобы  сначала
промыть, как она это назвала, "дырки на шкуре". Ральф и Джонни скрылись  в
фойе.  Походка  Маринвилла стала пружинистой, как  у  молодого,  а  манера
держать ружье напомнила Стиву старый фильм о том, как старый белый охотник
героически преодолевает тысячи опасностей, подстерегающих его в  джунглях,
но  в  конце концов выковыривает огромный, с кулак, изумруд изо лба идола,
приглядывающего за городом мертвых.
     - Что? Что ты увидела?
     - Точно  не  знаю. Но что-то странное. На балконе. Мне  показалось...
ты будешь смеяться... летящее тело.
     Внезапно   внутри  Стива  что-то  изменилось.  Он  забыл  о  саднящих
царапинах  на  плечах, а спину его как будто обдало ледяным ветром.  Таким
ледяным,  что  по  телу пробежала дрожь. Второй раз за  день  он  вспомнил
Лаббок,  то  лето  из  своего детства, когда весь мир, казалось,  замирал,
дожидаясь, когда же разразится надвигающаяся с равнин гроза.
     - Смеяться я не буду. Пошли наверх.
     - Возможно, это всего лишь тень.
     - Не думаю.
     - Стив, с тобой все в порядке?
     - Нет.  У  меня сейчас такие же ощущения, как в тот момент, когда  мы
приехали в этот город. Синтия в тревоге воззрилась на него.
     - Хорошо. Но у нас нет оружия...
     - Хрен   с  ним.  -  Стив  схватил  ее  за  руку.  Его  глаза  широко
раскрылись.  -  Скорей. Господи, тут творится что-то ужасное.  Неужели  ты
ничего не чувствуешь?
     - Я... может, что-то и чувствую. Позвать Мэри? Она с Биллингсли...
     - Нет времени. Пойдем со мной или оставайся здесь. Выбор за тобой.
     Стив   рывком  натянул  комбинезон  на  плечи,  спрыгнул  со   сцены,
схватился  за спинку сиденья в первом ряду, чтобы не упасть, и побежал  по
центральному проходу.
     "Что  это  ему  ударило  в голову", - подумала  Синтия,  устремившись
следом.  Не  отставая ни на шаг. Босс и Ральф Карвер как раз  выходили  из
кассы.
     - Мы  выглядывали  на улицу, - сообщил Маринвилл. - Буря  определенно
идет... Стив? Что случилось?
     Не  отвечая, Стив огляделся, увидел лестницу и метнулся к ней.  Часть
его  все  еще удивлялась, откуда вдруг такая срочность. Но если он  что  и
чувствовал, так это испуг.
     - Дэвид! Дэвид, ответь, если слышишь меня!
     Нет  ответа. Темный, заваленный мусором коридор, ниша бара, в дальнем
конце ступени. Ни души. И все-таки Стив точно знал, что кто-то здесь  был,
и совсем недавно.
     - Дэвид! - крикнул он.
     - Стив? Мистер Эмес? - Ральф Карвер был испуган не меньше, чем  Стив.
- Что такое? С моим мальчиком что-то случилось?
     - Не знаю.
     Синтия  поднырнула  под руку Стива и поспешила к  выходу  на  балкон.
Стив  двинулся за ней. Оборванная веревка, свисающая с гвоздя  над  аркой,
все еще покачивалась.
     - Смотри! - Синтия протянула руку. Поначалу Стиву показалось, что  на
балконе лежит труп. Потом он заметил синтетические волосы. Кукла. С петлей
на шее.
     - Ее ты и видела? - спросила он Синтию.
     - Кто-то  сорвал  куклу и бросил на балкон. - Девушка  повернулась  к
Стиву и едва слышно прошептала: - Господи, Стив, мне это не нравится.
     Стив  отступил на шаг, взглянул налево (босс и отец Дэвида в  тревоге
смотрели на него), потом повернулся направо.
     _Там_,  прошептало  его  сердце...  а  может,  нос,  уловивший  запах
"Опиума". Там. В будке киномеханика.
     Стив  кинулся к темному торцу коридора, Синтия не отставала  от  него
ни  на  шаг.  Стив взлетел по короткому маршу лестницы и уже схватился  за
ручку двери, когда Синтия резко дернула его за пояс.
     - У   мальчика  револьвер.  Если  она  с  ним,  то  револьвер   может
перекочевать к ней. Будь осторожен, Стив.
     - _Дэвид_!  -  крикнул Карвер-старший. - _Дэвид_, _с_  _тобой_  _все_
_в_ _порядке_?
     Стив  хотел  сказать  Синтии, что осторожничать поздно,  говорить  об
осторожности следовало до того, как они упустили мальчика из виду... Но на
объяснения времени не было.
     Он  повернул  ручку и с силой толкнул дверь плечом, ожидая,  что  она
заперта  на  задвижку  или  чем-то подперта.  Но  дверь  распахнулась  без
сопротивления, и Стив буквально влетел в будку киномеханика.
     У  стены  с  прорезанными окошечками, через  которые  шел  показ,  он
увидел  Дэвида и Одри. Мальчик стоял на коленях, полузакрыв глаза.  Зрачки
закатились,  между  век  были  видны лишь белки.  Мертвенно-бледное  лицо.
Синюшные  пятна под глазами и на скулах. Руки, подрагивающие  на  коленях.
Тихий  хрип,  вырывающийся из горла. Правая рука  Одри  сжимала  его  шею.
Большой  палец вонзился в плоть под челюстью справа от гортани,  остальные
пальцы  -  слева.  Прежде красивое лицо Одри перекосила гримаса  ярости  и
ненависти,  жуткая,  отвратительная. Левая рука ее держала  револьвер,  из
которого  Дэвид  застрелил койота. Раздалось три  выстрела,  потом  глухой
щелчок.
     От  еще  одной дырки в шкуре Стива спасли две ступеньки от порога  до
пола  будки.  А  может, только благодаря им он и остался в живых.  С  этих
ступенек Стив скатился чуть ли не кубарем, поэтому пули прошли выше.  Одна
ударила  в дверной косяк справа от Синтии и осыпала щепками ее экзотически
окрашенные волосы.
     Одри  злобно вскрикнула и бросила разряженный револьвер в  Стива,  но
тот успел поднять руку и отбросить его. Потом она повернулась к мальчику и
вновь  начала душить его двумя руками, яростно тряся, словно  куклу.  Руки
Дэвида  перестали  дрожать и бессильно повисли вдоль тела,  словно  дохлые
рыбины.

                                     5
     - Боюсь,  -  прохрипел Биллингсли. Это было последнее слово,  которое
он  сумел  произнести. Старик встретился взглядом с  Мэри,  в  его  глазах
застыли страх и замешательство. Он попытался сказать что-то еще, но из его
горла вырвалось лишь тихое клокотание.
     - Не бойтесь, Том. Я здесь.
     - А...  а... - Взгляд Биллингсли забегал, вновь остановился  на  лице
Мэри. Он глубоко вдохнул, выдохнул... и больше не вдыхал.
     - Том?
     Ответом ей были лишь вой ветра да скрежетание песка по стеклу.
     - Том!
     Мэри  потрясла  старика.  Его  голова  перекатывалась  из  стороны  в
сторону,  но глаза смотрели на нее, отчего по коже Мэри побежали  мурашки.
Такие  глаза иногда встречаются на портретах. Где бы ты ни находился,  они
всегда  смотрят  на  тебя.  Мэри услышала, что  где-то  в  глубине  здания
Маринвилл  зовет  Дэвида. Звала его и девушка-хиппи. Мэри  понимала:  надо
присоединиться к ним, помочь в поисках мальчика и Одри, но ей не  хотелось
покидать  Тома,  хотя  она понимала, что он уже умер.  Умер  не  так,  как
показывают смерть по телевизору, но сомнений-то в этом...
     - Помогите...
     От  этого тихого, едва прорывавшегося сквозь шум ветра голоса Мэри аж
подпрыгнула, приложив руку ко рту, чтобы заглушить крик.
     - Помогите.  Есть  тут  кто-нибудь?  Пожалуйста,  помогите  мне...  Я
ранена.
     Женский  голос. Эллен Карвер? Господи, неужели она? Хотя Мэри пробыла
в  компании  матери  Дэвида очень короткое время, она  сразу  решила,  что
другого  и  быть  не  может. Мэри поднялась, еще  раз  взглянула  на  Тома
Биллингсли, на его перекошенное лицо и застывшие глаза. Ноги затекли, и ей
пришлось взмахнуть руками, чтобы в первый момент сохранить равновесие и не
упасть.
     - Пожалуйста, - простонал голос за окном, выходившим на  тропу  вдоль
торца кинотеатра.
     - Эллен?  - спросила Мэри, жалея о том, что не может изменить  голос,
как  какой-нибудь чревовещатель. Сейчас она никому не могла доверять, даже
раненой, испуганной женщине. - Эллен, это вы?
     - Мэри? - Голос приблизился. - Да, это я, Эллен. Это Мэри?
     Мэри  открыла рот и закрыла его. Да, там Эллен Карвер, она это знала,
но...
     - С  Дэвидом  все  в  порядке?  -  спросила  женщина  из  темноты   и
всхлипнула. - Пожалуйста, скажите, что он жив и здоров.
     - Насколько  я  знаю,  да. - Мэри подошла к разбитому  окну,  обогнув
лужу  крови  пумы,  и  выглянула  на улицу.  Эллен  Карвер  стояла  внизу.
Выглядела  она  неважно. Согнулась, правой рукой прижимая левую  к  груди.
Бледное  как  мел лицо, кровь, текущая из нижней губы и одной ноздри.  Она
взглянула на Мэри. Темные, отчаявшиеся глаза, в которых не осталось ничего
человеческого.
     - Как  вы  сумели убежать от Энтрегьяна? - Я не убегала. Он просто...
умер.  Истек кровью и умер. Это случилось, когда он вез меня на  машине  к
шахте.  Машина  слетела  с  дороги  и перевернулась.  Одна  задняя  дверца
открылась. К счастью для меня, иначе я осталась бы внутри, как  сардина  в
банке. Я... я вернулась в город пешком.
     - Что случилось с вашей рукой?
     - Я  ее  сломала. - Эллен еще больше скрючилась. Поза ее  определенно
не  нравилась Мэри. Эллен напоминала ей тролля из сказки, согнувшегося над
мешком с нечестно добытым золотом. - Вы можете помочь мне залезть в  окно?
Я хочу увидеть моего мужа, хочу увидеть Дэвида.
     В  голове Мэри зазвенел колокольчик тревоги, что-то подсказывало  ей,
что  дело нечисто, но, когда Эллен потянулась к ней здоровой рукой,  когда
Мэри  увидела на этой руке грязь и запекшуюся кровь, увидела, как эта рука
дрожит  от  усталости, ее доброе сердце цыкнуло на ящерицу инстинкта,  что
жила в ее мозгу. Безумец коп убил младшую дочь этой женщины, она попала  в
автокатастрофу,  когда  ее  саму везли на  смерть,  сломала  руку,  сквозь
ревущую  бурю  пешком шла по городу, забитому трупами. Не хватает  только,
чтобы  первый живой человек, к которому эта женщина обратилась,  увидел  в
ней бяку и отказался пустить в дом.
     - В  это  окно  вам лезть нельзя. Тут полно битого стекла.  Что-то...
через  него  прыгнул зверь. Подойдите к другому окну с матовым стеклом.  В
женском  туалете. Туда забраться проще. Там есть ящики, на  которые  можно
встать. Я вам помогу.
     - Хорошо.  Спасибо вам, Мэри. Слава Богу, что я вас нашла. -  Ужасная
улыбка   осветила  лицо  Эллен,  благодарность,  униженность,  ужас,   все
перемешалось,  слилось в ней воедино, и изувеченная  женщина  поплелась  к
другому  окну, опустив голову и согнув спину. Двенадцать часов тому  назад
это   была  дама  из  престижного  пригорода,  типичная  представительница
среднего  класса, собиравшаяся отдохнуть на озере Тахо, где она, вероятно,
намеревалась прикупить кое-что из одежды в магазине "Толбот" и из  нижнего
белья  в "Тайнах Виктории". Днем солнечные ванны с детьми, вечером секс  с
давним партнером, открытки друзьям - здесь такой чистый воздух, как  жаль,
что  вас  нет.  Теперь же она более всего напоминала беженку,  не  имеющую
возраста жертву войны, вырвавшуюся из кровавой бани в пустыне.
     А  Мэри  Джексон,  эта  нежная  маленькая  принцесса,  голосующая  за
демократов, каждые два месяца сдающая кровь, пишущая стихи, всерьез думала
о  том,  чтобы  оставить  эту  женщину стонать  в  темноте,  пока  она  не
проконсультируется  с  мужчинами.  И  что  сие  означало?  Что  она   тоже
участвовала  в  этой  войне, решила Мэри. Именно так мыслишь,  так  ведешь
себя, когда такое случается и с тобой. Только она по этому пути не пойдет.
Никогда в жизни.
     Мэри  вышла  в  коридор  и  прислушалась. Больше  никаких  криков  из
глубины  кинотеатра не доносилось. А затем, когда она  открывала  дверь  в
женский  туалет, грохнуло три выстрела. Стены и расстояние приглушили  их,
но  в  том,  что  это  выстрелы, сомнений быть  не  могло.  За  выстрелами
последовали крики. Мэри замерла, разрываясь между стремлением броситься на
крики  и  желанием  помочь Эллен. Решили дело рыдания, доносившиеся  из-за
окна женского туалета.
     - Эллен? Что такое? Что с вами?
     - Я  такая  глупая, ничего больше. Просто глупая! Ударилась сломанной
рукой,  когда ставила один ящик на другой. - Женщина за окном, Мэри видела
ее силуэт сквозь матовое стекло, зарыдала громче.
     - Держитесь,  сейчас я вам помогу. - Мэри поспешила к окну  и  убрала
бутылки, которые положил на подоконник Биллингсли, чтобы никто не проник в
кинотеатр  незамеченным. Она уже поднимала окно, думая о том,  как  помочь
Эллен  перебраться  через подоконник, не ударив еще  раз  сломанную  руку,
когда вспомнила слова Биллингсли о копе: он стал выше. _Святой_ _Боже_!  -
воскликнул тогда отец Дэвида. _Она_ _как_ _Энтрегьян_? _Как_ _коп_?
     _Возможно_,  _она_ _и_ _сломала_ _руку_, хладнокровно подумала  Мэри,
_но_, _с_ _другой_ _стороны_...
     Ящерица  инстинкта,  которая обычно жила глубоко  в  мозгу,  внезапно
рванулась вперед, вереща от ужаса. Мэри уже решила опустить окно, подумать
секунду-другую...  но  не успела. Потому что ее запястье  обхватила  чужая
сильная  и  горячая  рука.  А вторая  толкнула окно  вверх,  и  ноги  Мэри
подогнулись,  когда  она  увидела перед собой лыбящуюся  физиономию.  Лицо
Эллен, но ниже пришпилена бляха Энтрегьяна.
     Перед   ней  стоял  Энтрегьян.  Колли  Энтрегьян,  каким-то   образом
переселившийся в тело Эллен Карвер.
     - _Нет_!  -  закричала Мэри, рванувшись назад,  не  чувствуя  боли  в
запястье, накрепко схваченном пальцами Эллен. - _Нет_, _отпустите_ _меня_!
     - Не  отпущу,  пока не споешь "Улетая на реактивном самолете"  [песня
известного  американского певца Роджера Уитгейкера (р. 1936).],  шлюха,  -
ответила  лже-Эллен, подтаскивая Мэри ближе к окну. Из  ноздрей  лже-Эллен
брызнула кровь. Потекла она и из левого глаза. - На заре, ранним утром...
     Мэри  почувствовала,  что летит навстречу забору  по  другую  сторону
тропинки.
     - ...таксист нажмет на клаксон...
     Она успела поднять одну руку, но все равно крепко приложилась лбом  и
упала  на  колени. В голове гудело. Из носа по губам и подбородку  потекло
что-то теплое.
     _Добро_  _пожаловать_  _в_  "_Клуб_  _разбитых_  _носов_",  _крошка_,
подумала Мэри, тяжело поднимаясь.
     - ...Я здесь так один-н-о-о-к...
     - Какого...  - начала было Мэри, но короткий, без замаха,  удар  лже-
Эллен отправил ее в глубокий нокаут.
     Лже-Эллен  подхватила падающую Мэри, подтянула к себе и  успокоилась,
лишь почувствовав на коже Эллен ее дыхание.
     - Как  же мне нравится эта песня. - Лже-Эллен перебросила Мэри  через
плечо, словно мешок с зерном. - У меня внутри все переворачивается. _Тэк_!
     Лже-Эллен со своей ношей исчезла за углом. Пять минут спустя  пыльный
"каприс"  Колли Энтрегьяна вновь катил к Китайской шахте, пробивая  лучами
фар  песчаную  завесу.  Ветер  заметно стих. Когда  машина  проехала  мимо
ремонтной мастерской Харви и кафе, где потчевали мексиканскими блюдами,  в
небе появился тоненький серп луны.


                                  Глава 5

                                     1
     Даже  в  те  годы, когда Джонни злоупотреблял спиртным и наркотиками,
его  память ничего не упускала. В 1986 году Джонни, оказавшийся на  заднем
сиденье так называемого "патимобиля" Сина Хаттера (Син Хаттер в ту пятницу
объезжал  злачные  места  Ист-Хэмптона с Джонни и  еще  тремя  друзьями  и
подругами в большом старом "кэдди" выпуска 1965 года), попал в аварию. Син
столько  выпил, что не мог ходить, не говоря уж о том, чтобы вести машину.
"Патимобиль"  перевернулся  дважды, когда водитель  попытался  свернуть  с
Эггамог-гин-лайн на Раут-Би, не снижая скорости. Девушка, сидевшая рядом с
Сином,  погибла.  Сам  Син получил перелом позвоночника.  После  этого  он
довольствовался  лишь  одной моделью "патимобиля": инвалидной  коляской  с
электрическими моторчиками. Остальные отделались мелкими травмами. Джонни,
с  ушибом селезенки и переломом ступни, считал себя счастливчиком. А самое
удивительное  заключалось в том, что _только_ _он_ _помнил_,  _как_  _все_
_произошло_.  Когда это выяснилось, Джонни нашел сей факт прелюбопытным  и
опросил всех выживших, даже Сина, который плакал и гнал его прочь (Джонни,
однако,  не ушел, пока не получил ответ на свой вопрос: почему  нет,  ведь
это  Син  едва  не  угробил его, а не наоборот). Патти Никерсон  вроде  бы
помнила  выкрик  Сина,  как раз перед тем, как  они  слетели  с  асфальта:
"Держитесь,  сейчас прокатимся с ветерком!" Бруно Гартнер припоминал,  что
"кэдди"  вроде  бы  останавливался  перед  тем,  как  набрать  скорость  и
перевернуться.  Но случившееся после остановки скрывала  чернильная  тьма.
Син  заявил, что он помнит, как вышел из душа и протер запотевшее зеркало,
чтобы побриться.
     И  все.  Провал  до  того  самого момента,  как  он  открыл  глаза  в
больнице. Возможно, он и лгал, но Джонни в этом сильно сомневался.  А  вот
его  память  ничего  не  упустила.  Ни  единой  мелочи.  Син  не  говорил:
"Держитесь,  сейчас прокатимся с ветерком". Он сказал: "Держитесь,  сейчас
поворачиваем"  -  и  засмеялся. Он еще смеялся, когда  "патимобиль"  начал
переворачиваться. Джонни помнил, как Патти кричала: "Мои волосы! О,  черт,
мои волосы!" Он помнил,  как  она  припечатала  его  задницей,  когда  все
закончилось. Помнил, как вопил Бруно Гартнер. Остался в памяти  и  скрежет
прогнувшейся вниз крыши "патимобиля", вогнавшей голову Рашель Тиморов ей в
шею и развалившей ее череп, как спелый арбуз. Хрумкающий такой звук, какой
можно  услышать, расколов зубами кубик льда. Джонни помнил все.  Он  знал,
что  такова  участь писателя. Не мог лишь сказать, дар ли это природы  или
приобретенный навык. Впрочем, причина не имела никакого значения.  Главное
же состояло в том, что Джонни ничего не забывал. Калейдоскоп событий, даже
накладывающихся друг на друга, аккуратно рассортировывался, выстраиваясь в
последовательный  ряд,  точно  так  же, как  магнит  выстраивает  железные
опилки.  До  того  вечера, когда Син Хаттер перевернул свой  "патимобиль",
Джонни  не  мог нарадоваться на свою способность помнить все. Радовался  и
потом... до этой ночи. Вот когда не помешали бы черные чернила, заливающие
кое-какие клетки памяти.
     Джонни  увидел, как после выстрелов Одри полетели щепки  от  дверного
косяка и часть их спланировала на волосы Синтии. Он ощутил, что одна  пуля
пролетела  рядом с его правым ухом. Потом Стив, припавший на одно  колено,
но  вроде бы невредимый, махнул рукой, отбрасывая револьвер, который  Одри
швырнула  в  него.  Ее верхняя губа приподнялась, она зарычала  на  Стива,
словно собака, а потом сцепила руки вокруг шеи мальчика.
     _Иди_,  приказал  себе Джонни. _Иди_ _и_ _помоги_ _ему_!  _Как_  _ты_
_сделал_ _это_ _раньше_, _когда_ _застрелил_ _дикую_ _кошку_!
     Тут  одно стало налезать на другое, но память требовала выстроить все
в  ряд,  по порядку, как в рассказе. Он увидел, как Стив прыгнул на  Одри,
требуя,  чтобы та отпустила мальчика, одной рукой схватил  ее  за  шею,  а
другой  попытался  оторвать ее руки от шеи Дэвида.  В  этот  самый  момент
Джонни  влетел  в  будку киномеханика со скоростью выпущенного  из  орудия
снаряда.
     Втолкнул   его,   естественно,  Ральф,  рвущийся   к   своему   сыну,
выкрикивающий его имя.
     Джонни  скатился с двух ступенек, отделяющих порог от пола, в  полной
уверенности,  что без десятка переломов не обойтись. Он был  убежден,  что
Одри  Уайлер не выдержала напряжения и у нее поехала крыша, а  потому  она
приняла  Дэвида Карвера за копа к решила посчитаться с ним... Но  все  это
время  глаза  Джонни продолжали собирать информацию,