у него
шесть  футов  и  шесть  дюймов, может, и повыше. Чтобы  достать  до  окна,
подставок .ему не потребовалось бы. Думаю, ящиками воспользовался  человек
поменьше ростом, чтобы оказаться на одном уровне с Мэри, схватить ее...  -
Может, Одри номер два?
     - Возможно,  но,  мне кажется, улики говорят о другом.  Я  не  думаю,
чтобы  Мэри  убрала  бутылки  ради  незнакомого  ей  человека.  Даже  ради
плачущего ребенка. Понимаешь? Скорее, она отправилась бы за нами.
     Стив  взял фонарь, осветил рыбу Биллингсли, такую веселую, радостную,
и не удивился, обнаружив, что она ему совсем разонравилась. Кто же смеется
в доме с привидениями? Он выключил фонарь.
     - И что вы об этом думаете, босс?
     - Не надо так меня звать, Стив. Меня с самого начала это коробило.
     - Хорошо. Так что вы об этом думаете, Джонни?
     Джонни  огляделся, словно хотел убедиться, что они по-прежнему  одни.
Потом  достал три таблетки аспирина, оросил в рот, проглотил. И  тут  Стив
заметил  поразительную  вещь:  несмотря на распухший  нос  и  накопившуюся
усталость,  Джонни  выглядел  моложе, чем в тот  день,  когда  садился  на
мотоцикл. Джонни поморщился, аспирин не сахар.
     - Мамашка Дэвида.
     - Кто?
     - Скорее всего. Подумай сам, и увидишь, что все сходится.
     Стив  подумал  и увидел, что по-другому просто быть не может.  Он  не
мог  точно  определить,  в какой момент история Одри  Уайлер  разошлась  с
истиной, но твердо знал, что причина происшедших с ней изменений -  камни,
которые  она  называла _кан_ _тахи_. Тех еще изменений. И с  Эллен  Карвер
могло произойти то же самое.
     Внезапно  Стива  пронзила  мысль, что  Мэри  Джексон  лучше  было  бы
умереть.  Ужасно,  конечно, но в такой ситуации  смерть  не  самый  плохой
исход.  Он  сам предпочел бы отправиться на тот свет, нежели  попасть  под
чары  _кан_  _тахов_. Потому что видел, что происходит с  человеком  после
того, как у него отбирают _кан_ _тахи_.
     - И что же нам теперь делать? - спросил Стив.
     - Выметаться из города. Любым способом.
     - Хорошо. Если Дэвид все еще без сознания, мы его понесем.  Пошли.  И
они направились в вестибюль.

                                     5
     Дэвид  Карвер шагал по Андерсон-авеню мимо школы Западного Уэнтуорта.
По стене тянулась желтая надпись: "В ЭТОЙ ТИШИ ВСЯКОЕ МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ". Он
обогнул угол и двинулся дальше по Медвежьей улице. Это его позабавило: все-
таки  школу  и лес на Медвежьей улице разделяли девять больших пригородных
кварталов,  но  во сне может случиться и не такое. Скоро  он  проснется  в
своей  спальне  и школа с Медвежьей улицей вновь окажутся  разнесенными  в
пространстве.
     А  впереди  посреди  улицы стояли три велосипеда.  На  седлах.  И  их
колеса медленно вращались.
     - Фараон  сказал  Иосифу:  мне снился  сон,  и  нет  никого,  кто  бы
истолковал  его,  а о тебе я слышал, что ты умеешь толковать  сны  [Бытие,
41:15.].
     Дэвид  посмотрел  на  другую  сторону  улицы  и  увидел  преподобного
Мартина. Пьяного, небритого. В одной руке он держал бутылку виски.  У  ног
растекалась  лужа блевотины. Дэвид едва не отвел взгляд. Чего  смотреть  в
пустые, мертвые глаза.
     - И  отвечал  Иосиф фараону, говоря: это не мое; Бог  даст  ответ  во
благо  фараону  [Бытие, 41:16.]. - Преподобный Мартин  отсалютовал  Дэвиду
бутылкой  и поднес ее ко рту. - Иди за ними. Теперь мы попробуем выяснить,
знаешь ли ты, где был Моисей, когда погасли огни.
     Дэвид  пошел  дальше. Хотел было обернуться, но  в  голову  закралась
неприятная  мысль: если он обернется, то увидит Мамми, ковыляющую  следом,
обернутую старыми тряпками и обсыпанную пряностями. Он прибавил шагу.
     Проходя  мимо  велосипедов, Дэвид услышал, что  одно  из  вращающихся
колес  противно  дребезжит. Звук этот напомнил ему о  флюгере,  который  с
таким  же  дребезжанием вращался на крыше "Пивной  пены":  гном  с  мешком
золота под мышкой. В...
     _Безнадега_!  _Я_  _в_  _Безнадеге_, _и_ _это_ _сон_!  _Я_  _заснул_,
_начав_ _молиться_, _я_ _на_ _втором_ _этаже_ _старого_ _кинотеатра_!
     - Но  пусть  знают,  что  был пророк среди  них  [Иезекииль,2:5.],  -
послышался чей-то голос.
     Дэвид  посмотрел  на  другую сторону улицы  и  увидел  мертвую  дикую
кошку,  пуму,  висящую на знаке ограничения скорости. Пуму с  человеческой
головой. Головой Одри Уайлер. Ее усталый взгляд остановился на нем. Дэвиду
показалось, что Одри попыталась улыбнуться.
     - Но  если  он  скажет тебе: "Давай поищем других  богов",  -  ты  не
должен верить ему.
     Дэвид  отвернулся,  скорчил  гримасу и, к полному  своему  изумлению,
увидел  на  Медвежьей улице Пирожка, свою маленькую сестричку, стоящую  на
крыльце дома его друга Брайена (Брайен никогда не жил на Медвежьей  улице,
но  сон  не  считался  с  реалиями жизни). Она  держала  в  руках  Мелиссу
Дорогушу.
     - Все-таки  мистер  Большой Теневик - это он,  -  сказала  Кирсти.  -
Теперь ты это знаешь?
     - Да. Знаю, Пирожок.
     - Иди побыстрее, Дэвид. Мистер Большой Теневик настигает тебя.
     До  его  ноздрей донесся запах старых тряпок и пряностей, поэтому  он
прибавил ходу. Впереди в зазоре меж кустов начиналась "тропа Хо Ши  Мина".
Раньше  ничто не мешало свернуть на нее с тротуара, разве что  надпись  на
асфальте  "КЭТИ  ЛЮБИТ РАССЕЛА", а теперь тропу охраняла древняя  каменная
статуя, не _кан_ _тах_ - маленький бог, а _кан_ _так_ - большой бог. Шакал
с  вывернутой  головой, оскаленной пастью, выпученными,  горящими  яростью
глазами.  Одно  ухо  откололось  или его уничтожила  эрозия.  А  из  пасти
высовывался  не  язык, а человеческая голова - голова Колли  Энтрсгьяна  в
шляпе а-ля медвежонок Смоки.
     - Страшись  меня  и  уйди  с этой тропы, - заявил  торчащий  изо  рта
шакала  коп  приближающемуся  Дэвиду. -  _Ми_  _тоу_,  _кан_  _де_  _лаш_.
Страшись  бестелого. Есть другие боги, кроме твоего.  _Кан_  _тах_,  _кан_
_так_. Ты знаешь, я говорю правду.
     - Да,  но  мой Бог силен, - буднично ответил Дэвид. Он сунул  руку  в
пасть   шакала  и  схватил  говорящий  язык.  Дэвид  услышал,  как  кричит
Энтрегьян,  почувствовал  его крик, вибрация передалась  через  пальцы.  А
мгновением  позже  голова шакала взорвалась беззвучной вспышкой.  Осталось
лишь каменное туловище.
     Дэвид  свернул  на  тропу  и  заметил,  что  взгляд  его  то  и  дело
натыкается  на  растения, которые он никогда не  видел  в  Огайо:  колючие
кактусы и звездчатые  кактусы,  терескен  шерстистый,  мичелла  волнистая,
перекати-поле.  И  тут  на  тропе  появилась  его  мать.  С   почерневшим,
изрезанным морщинами лицом, настоящая старуха. С вываливающимися  глазами.
Ужас и печаль охватили Дэвида.
     - Да,  да,  твой  Бог силен, тут спорить не о чем. -  Она  продолжала
разговор, начатый Энтрегьяном. - Но посмотри, что он сделал со мной. Разве
такая  сила  достойна  восхищения? Стоит  ли  иметь  такого  Бога?  -  Она
протянула к нему руки, показывая гниющие ладони.
     - Бог  этого не делал. - Из глаз Дэвида полились слезы. - Это  сделал
полицейский!
     - Но  Бог это допустил, - возразила она, и один ее глаз вывалился  на
щеку.  -  Тот  самый Бог, который позволил Энтрегьяну столкнуть  Кирсти  с
лестницы и повесить ее труп на крюк, чтобы ты его там нашел. Что же это за
Бог? Отвернись от него и обними моего бога. Мой хотя бы честен, когда речь
заходит о жестокости.
     Весь  этот  разговор,  не  говоря  уже  о  наглом,  угрожающем  тоне,
настолько не соответствовал образу матери, запечатленному в памяти Дэвида,
что  он просто зашагал дальше. Не мог не зашагать. Мамми шла по его следу.
Да, Мамми медлительна, но Дэвид смекнул, что это одна из уловок, с помощью
которых  Мамми  настигала свои жертвы: пользовалась своей древнеегипетской
магией, создавая препятствия на их пути.
     - Держись  от  меня  подальше! - закричала разлагающаяся  лжемать.  -
Держись  от  меня подальше, не то я превращу тебя в камень  во  рту  бога!
Станешь _кан_ _тахом_ в _кан_ _таке1
     - Тебе  этого  не сделать, - спокойно ответил Дэвид.  -И  ты  не  моя
мать. Моя мать вместе с моей сестрой на небесах, у Бога.
     - Глупость   какая!  -  вознегодовал  оборотень.  В  горле   у   него
клокотало,  как  у копа. Изо рта вылетали кровь и зубы. -  Надо  же  такое
сморозить.  Твой приятель, преподобный Мартин, смеялся бы над  этим  битый
час, если бы ты подносил ему виски и пиво. Правды в этом не больше, чем  в
рыбах  и лошадях Биллингсли! И не надо убеждать меня, что ты в это веришь.
Ты  же  умный  мальчик. Не так ли, Дэйви? Даже не знаю, смеяться  мне  или
плакать!  -  Оборотень злобно улыбнулся. - Нет никаких небес, нет  никакой
загробной  жизни...  для таких, как мы. Только боги, _кан_  _тахи_,  _кан_
_таки_, могут...
     Внезапно  Дэвид  понял  истинную цель этой лекции  -  задержать  его.
Задержать, пока Мамми не догонит и не задушит его. Он шагнул к этой твари,
выдававшей себя за его мать, и сжал ей голову. Неожиданно для себя  самого
Дэвид  рассмеялся,  потому  что сцена эта живо напомнила  ему  религиозные
телепрограммы всех этих безумных проповедников. Они сжимали  головы  своим
жертвам и вопили: "Болезнь выход-и-и-и-т! Опухоли выход-я-я-я-т! Ревматизм
выход-и-и-и-т! Во имя Иииисуса!" Вновь беззвучная вспышка, но на этот  раз
не осталось и тела. Дэвид стоял на тропе один.
     Он  пошел  дальше,  с печалью в душе обдумывая сказанное  лжематерью.
Нет  никаких  небес, нет никакой _загробной_ _жизни_ _для_ _таких_,  _как_
_мы_.  Возможно,  это правда, а может, и нет. Это ему знать  не  дано.  Но
оборотень  сказал  также о том, что Бог допустил  убийства  его  матери  и
сестры, а вот это правда... тут не поспоришь.
     Впереди  показался дуб с "вьетконговским наблюдательным  постом".  На
земле,  рядом  с деревом, лежала серебряно-красная обертка от  шоколадного
батончика  "Три мушкетера". Дэвид наклонился, поднял ее, сунул  в  рот  и,
закрыв  глаза, высосал остатки шоколада. _Бери_, _ешь_, услышал  он  слова
преподобного  Мартина, их подсказала память, голос Мартина не  зазвучал  в
его  голове,  но  от  этих слов на душе стало легче. _Сие_  _есть_  _Тело_
_Мое_, _за_ _вас_ _ломимое_ [Первое послание к коринфянам, 11:24.].  Дэвид
открыл  глаза,  боясь, что сейчас увидит перед собой пьяную  физиономию  и
пустые глаза преподобного Мартина, но не увидел.
     Дэвид  выплюнул обертку и взобрался на "вьетконговский наблюдательный
пост",  ощущая сладкий привкус шоколада во рту. Взобрался в грохот  рок-н-
ролла.
     Кто-то,  скрестив ноги, сидел на платформе и всматривался  в  лес  на
Медвежьей  улице.  В  такой  позе любил сидеть  Брайен:  скрестив  ноги  и
обхватив  подбородок ладонями. На какое-то мгновение  Дэвид  подумал,  что
перед  ним его закадычный друг, только уже ставший взрослым. Дэвид  решил,
что из этой ситуации он выкрутится. Все-таки ему придется иметь дело не  с
разлагающейся пародией на его мать или пумой с головой Одри Уайлер.
     На плече молодого человека висел радиоприемник. Не плейер с радио,  а
более   старая  модель.  Кожаный  чехол  украшали  две  наклейки:   желтая
улыбающаяся  рожица  и пацифик. Музыка доносилась из маленького  динамика.
Гитары,  ударные  и  четкий  речитатив певца:  "Мне  плохо...  мне  совсем
плохо... спросите нашего семейного доктора, что со мной..."
     - Брай?  -  произнес Дэвид, хватаясь за край платформы и подтягиваясь
на руках. - Это ты?
     Мужчина   повернулся.  Худой,  черноволосый,  в  бейсбольной   кепке,
джинсах, серой футболке, больших солнцезащитных очках, Дэвид видел  в  них
свое отражение. Первый человек, встреченный Дэвидом в его... как и назвать-
то... он не знал.
     - Брайена здесь нет, Дэвид.
     - Тогда  кто  же  вы? - Если бы парень в солнцезащитных  очках  начал
кровить  или  разлагаться,  как Энтрегьян, Дэвид  кубарем  скатился  бы  с
дерева, не задумываясь над тем, что внизу его может поджидать Мамми.
     - Это наше место. Мое и Брая.
     - Браю  сюда не попасть, - ответил черноволосый. - Брай,  видишь  ли,
живой.
     - Я  вас  не понимаю. - Но, к сожалению, Дэвид очень даже хорошо  его
понял.
     - Что ты сказал Маринвиллу, когда тот пытался говорить с койотами?
     Дэвид   вспомнил  не  сразу,  что  было  неудивительно,  потому   что
сказанное им исходило не от него. Он лишь служил передаточным звеном.
     - Я  сказал,  что  он  не должен говорить с ними  на  языке  мертвых.
Только слова эти не мои, я...
     Мужчина в солнцезащитных очках остановил его взмахом руки.
     - Маринвилл пытался говорить на том языке, на котором сейчас  говорим
мы: "_Си_ _ем_, _тоу_ _ен_ _кан_ _де_ _лаш_". Понимаешь?
     - Да. "Мы говорим на языке бестелых". - Дэвид задрожал всем телом.  -
Я тоже умер... да? Я тоже мертв.
     - Нет.  Ты ошибаешься. Секундочку. - Мужчина прибавил звук приемника,
и  оттуда донеслось: "Ты можешь сказать мне... что мучит меня... И отвечал
он:   да-да-да..."  Он  улыбнулся.  -  "Рэскелз".  Поет  Феликс   Кавальер
["Рэскелз"  - популярная рок-группа. Дебютировала в 1965 г. под  названием
"Янг  Рэскелз" ("Young Raskels"), и 1968 г. сменила название на  "Рэскелз"
"The  Raskels"), в 1972 г. распалась. В 1988 г. трое из четырех музыкантов
объединились и провели успешное турне по США. Феликс Кавальер (р. 1944)  -
вокалист группы.]. Круто?
     - Да,  -  согласился  Дэвид, не кривя душой. Он мог  бы  слушать  эту
песню  весь день. Она вызывала воспоминания о пляже и стройных девушках  в
бикини.
     Мужчина  в  бейсбольной  кепке еще несколько  секунд  слушал  Феликса
Кавальера,  а  потом  выключил радио. Правой рукой.  Когда  он  брался  за
тумблер,  Дэвид  увидел  шрам на запястье. Словно  в  свое  время  мужчина
пытался  покончить с собой, перерезав вены. Тут же в голову Дэвида  пришла
другая мысль: может, не просто пытался, но и добился своего? Разве они  не
в Стране мертвых?
     Дэвид  сумел  подавить бьющую его дрожь. А мужчина снял кепку,  вытер
ею шею, вновь надел и пристально посмотрел на Дэвида.
     - Это  Страна мертвых, но ты исключение. Ты особенный. Не такой,  как
все.
     - Кто вы?
     - Не  имеет значения. Просто член фэн-клуба "Янг рэскелз"  и  Феликса
Кавальера. - Мужчина огляделся, вздохнул, чуть улыбнулся. - Но вот  что  я
тебе  скажу:  меня  совсем не удивляет, что Страна мертвых  расположена  в
пригороде Колумбуса, штат Огайо. - Он вновь посмотрел на Дэвида, и  улыбка
его  исчезла.  - А теперь пора переходить к делу. Времени у нас  в  обрез.
Когда ты проснешься, у тебя, между прочим, будет болеть шея, и поначалу ты
не  поймешь,  где  находишься. А проснешься ты в  кузове  грузовика  Стива
Эмеса.  У  твоих друзей возникло неодолимое желание покинуть "Американский
Запад", и я, надо сказать, не стал бы их за это винить.
     - А почему вы здесь?
     - Чтобы  убедиться, что ты понял, почему ты здесь,  Дэвид...  Начнем,
пожалуй, с этого. Вот и скажи мне: почему ты здесь?
     - Я не знаю, кто вы...
     - Да  перестань, - отмахнулся мужчина с радиоприемником.  -  Если  ты
этого  не знаешь, то ты в полном дерьме. Зачем ты появился на Земле? Зачем
Бог сотворил тебя?
     Дэвид смотрел на мужчину, оцепенев от ужаса.
     - Давай,  давай! - торопил его мужчина. - Это простые вопросы.  Зачем
Бог создал тебя? Зачем Бог создал меня? Зачем Бог вообще кого-то создал?
     - Чтобы любить Его и служить Ему, - медленно ответил Дэвид.
     - Хорошо,  хорошо.  Продолжим. И кто  есть  Бог?  Какова,  по  твоему
мнению, сущность Бога?
     - Я  не хочу говорить об этом. - Дэвид посмотрел на свои руки,  потом
поднял   глаза  на  этого  серьезного,  очень  знакомого  ему  мужчину   в
солнцезащитных  очках. - Я боюсь попасть впросак. - Он  помялся,  а  потом
признался  в  том, чего он действительно боялся. - Я боюсь,  что  вы  Бог.
Мужчина коротко и грустно хохотнул.
     - В  некотором  смысле  это даже забавно, но  не  будем  отвлекаться.
Сосредоточимся на главном. Что ты знаешь о сущности Бога? По  собственному
опыту.
     С большой неохотой Дэвид выдавил из себя ответ:
     - Бог жесток.
     Он  опять  посмотрел на свои руки и медленно сосчитал до  пяти.  Лишь
убедившись,  что  их  не  поразило молнией, он поднял  голову.  Мужчина  в
джинсах и футболке по-прежнему вглядывался в него, но Дэвид видел, что  он
не сердится.
     - Совершенно  верно,  Бог жесток. Мы топчемся  на  месте,  Мамми  уже
наседает нам на пятки, и Бог жесток. Почему Бог жесток, Дэвид?
     Ответа  он  не  знал,  но  тут  ему  вспомнились  слова  преподобного
Мартина,  произнесенные  в  тот день, когда по телевизору  шел  беззвучный
бейсбольный матч.
     - Жестокость Бога очищает.
     - Мы шахта, а Бог шахтер?
     - Ну...
     - Вся ли жестокость хороша? Бог хорош и жестокость хороша?
     - Нет,  едва  ли  вся  она  хороша! - Перед мысленным  взором  Дэвида
возникла его маленькая сестренка, болтающаяся на крюке, сестренка, которая
обходила ползущих по тротуару муравьев, чтобы не раздавить их.
     - Что есть жестокость, творимая во зло?
     - Злоба. Кто вы, сэр?
     - Не будем об этом. Кто творец злобы?
     - Дьявол... а может, те, другие боги, о которых говорила моя мама.
     - О  _кан_  _тахах_ и _кан_ _таках_ можешь забыть.  По  крайней  мере
сейчас.  Мы  охотимся за более крупной рыбой, так что не  отвлекайся.  Что
есть вера?
     Этот вопрос у Дэвида затруднений не вызвал.
     - Суть того, на что надеяться, доказательство того, чего не видел.
     - Да. И каково духовное состояние верующих?
     - Э... любовь и полное согласие. Я думаю.
     - А  что  есть противоположность веры? Вопрос на засыпку.  Вроде  тех
тестов,  когда  на  выбор предлагается несколько ответов.  Да  только  ему
выбора не предложили.
     - Неверие? - рискнул Дэвид.
     - Нет.  Не  неверие,  а отказ от веры. Первое естественно,  второе  -
сознательно.  И  если  человек отказывается от веры, каково  его  духовное
состояние? Дэвид задумался, потом покачал головой:
     - Я не знаю.
     - Знаешь.
     Он вновь задумался и понял, что знает.
     - Духовное    состояние   отказавшегося   от   веры    -    отчаяние,
безнадежность.
     - Правильно. Посмотри вниз, Дэвид.
     Он  посмотрел и ужаснулся, увидев, что "вьетконговский наблюдательный
пост"  теперь  уже  не  находился на дереве.  Он  летел,  превратившись  в
сказочный  ковер-самолет,  правда,  сколоченный  из  досок,  над  безликой
равниной.  Тут  и  там  Дэвид  видел дома и какие-то  серые,  без  единого
листочка,  растения.  Он  узнал трейлер с надписью,  извещающей,  что  его
хозяин  не  дурак выпить и не любит Клинтона, узнал большой ржавый  ангар,
который они видели на въезде в город, узнал здание муниципалитета, "Пивную
пену"  с  флюгером на крыше: ухмыляющийся гном, крепко ухвативший мешок  с
золотом.
     - Это  отравленное поле, - вновь заговорил мужчина  в  солнцезащитных
очках.   -  В  сравнении  с  тем,  что  делается  здесь,  "эджент  орандж"
[дефолиант, применявшийся ВВС США во время войны во Вьетнаме.]  -  сладкий
сироп.  Эту  землю использовать уже не удастся. Остается только уничтожить
ее. Знаешь почему?
     - Потому что зараза может распространяться?
     - Нет. Не может. Зло нестойкое и глупое и умирает вскоре после  того,
как отравляется вся экосистема.
     - Тогда зачем...
     - Потому  что  это  оскорбление Бога. Другой  причины  нет.  Не  надо
искать написанного между строчками или мелким шрифтом. Отравленное поле  -
оскорбление Бога. А теперь вновь посмотри вниз.
     Дэвид    посмотрел.    Здания   исчезли.    Теперь    "вьетконговский
наблюдательный пост" летел над карьером. С высоты он казался раной на теле
земли, вгрызающейся в ее плоть. Склоны сходились в глубине, спускаясь вниз
гигантскими ступенями. Все это напоминало перевернутую пирамиду, сложенную
из   воздуха.   На   холмах  к  югу  от  карьера  росли  сосны,   какую-то
растительность  Дэвид заметил и у кромки карьера, но в  самом