них куча работы в Сингапуре.
     У Коко тоже.
     Чертовски  приятное  место  этот Сингапур. А если твой бизнес связан  с
деньгами, то и жаркое. Я бы даже сказал, горячее.
     Еще одна из новых "горячих точек".

     -- Бобби, -- окликнула его стюардесса. -- Что вы будете пить?
     -- Водку, водку со льдом.
     -- Мистер Дикерсон?
     Мистер Дикерсон предпочитал "Миллер Хай Лайф".
     В Наме  мы говорили: "Водку-мартини со льдом. Не забудь оливку, разбавь
вермутом и не жалей льда".
     Ах, да ведь вы же не были во Вьетнаме.
     Как  ни странно  это звучит,  но вы  многое  потеряли. Не  то чтобы мне
хотелось  вернуться  назад.  Ради  всего  святого   --  нет.  Вы,  наверное,
переживали за другую сторону,  а?  Без обид, правда? Все равно теперь все мы
на одной  стороне.  Бог  так  чудно  иногда распоряжается людьми.  Я неплохо
помаршировал там с М-16, ха-ха.
     Меня зовут Бобби Ортиз. Я занимаюсь туризмом.
     Билл?  Рад с тобой познакомиться, Билл.  Лететь  долго, так  что  можно
заодно и подружиться.
     Да,  конечно,  я  выпью  еще  водки и хочу  заказать еще пива для моего
старого дружка Билли.
     Я был в Первом корпусе. Том, что стоял около Хью.
     Хочешь посмотреть на один фокус, которому я научился в Наме? Хотя лучше
я поберегу  его. Чуть позже он будет более кстати. Тебе понравится. Я покажу
чуть позже.

     Бобби и Билл  Дикерсон поели в полной  тишине, преисполненной,  однако,
дружелюбия и взаимной симпатии. Время, казалось, остановилось.
     -- Ты играешь? -- спросил Коко у Билла.
     Тот взглянул на него, застыв с недонесенной до рта вилкой в руке.
     -- Редко, время от времени. И понемногу.
     -- Хочешь подзаработать деньжат?
     --  Смотря сколько? --  Цыпленок  на  вилке  добрался  наконец  до  рта
Дикерсона.
     -- О, ты, наверное, не захочешь. Это слишком странно. Забудь об этом.
     --  Давай, говори. Раз  уж заикнулся,  нечего теперь. О, Коко  нравился
Билли  Дикерсон. Красивый  синий льняной  костюм,  красивые  очки  в  тонкой
оправе, красивый большой  "Ролекс".  Билли Дикерсон  играл в  теннис.  Билли
Дикерсон  надевал  на  голову  повязку,  чтобы  не  мешали волосы,  у  Билли
Дикерсона был отличный Удар слева -- ну прямо настоящий агрессор.
     -- Ну что же, -- сказал Коко. --  Наверное, я вспомнил об этом,  потому
что оказался в самолете. Мы делали так в Наме.
     Во взгляде старины Билли читалась искренняя заинтересованность.
     -- Когда сидели в зоне высадки.
     -- В зоне высадки?
     -- Да. Так вот, зоны высадки бывали разные. В одних можно было довольно
весело провести время, в других же была  скучища, как будто ты  оказался  на
пикнике церковной общины в штате Небраска. И мы играли тогда во что-то вроде
русской рулетки.
     -- Пытались угадать, сколько народу убьют в ближайшей заварушке?
     В заварушке. Ах ты, симпатяга.
     --  Иногда. Но  чаще  всего мы  пытались  угадать, кого  убьют сегодня.
Сколько денег в твоем бумажнике?
     -- Больше чем обычно.
     -- Пять, шесть сотен?
     -- Чуть поменьше.
     --   Пусть  будет  две  сотни.   Если  кто-нибудь  умрет   в  аэропорту
Сан-Франциско,  пока мы находимся в здании, ты платишь мне две сотни. А если
нет, то я тебе сотню.
     -- То  есть, ты ставишь  один против двух,  что кто-нибудь окочурится в
здании  аэропорта, пока мы будем проходить через таможню, л получать багаж и
все такое?
     -- Точно.
     -- Никогда не  видел, чтобы  кто-то отбросил коньки в аэропорту. Билли,
улыбаясь, покачал головой. Он готов был согласиться на пари.
     -- А я видел, -- сказал Коко. -- Случайно.
     -- Что ж, по рукам.
     Через какое-то время Леди Дахау втащила  в салон ширму  с  киноэкраном.
Почти все  лампы погасли. Билли Дикерсон закрыл  номер "Мегатрендз", опустил
сиденье и приготовился спать.
     Коко попросил у Леди Дахау еще водки и стал смотреть фильм.
     Хороший Джеймс Бонд, едва появившись на экране, сразу же заметил  Коко.
(Плохой Джеймс Бонд  был  сонного  вида  англичанином, немного  напоминавшим
Питерса, их полкового медика, разбившегося на вертолете. Хороший Джеймс Бонд
немного напоминал Тино Пумо.) Он подошел прямо к камере и сказал:
     -- Ты  в порядке, тебе  не о  чем  беспокоиться, каждый делает то,  что
вынужден делать. Этому учит нас война. -- Он едва заметно улыбнулся Коко. --
Ты правильно поступил  со своим новым приятелем,  сынок. Я заметил. А теперь
вспомни...
     "Готовность  справа?  Готовность  слева?  Задраить  люк.  Добрый  день,
джентльмены,   и  добро   пожаловать  в  Республику  Южный  Вьетнам.  Сейчас
пятнадцать часов  двадцать  минут,  двадцать третье ноября  тысяча девятьсот
шестьдесят  седьмого  года.  Вас проводят отсюда в Центр распределения "Лонг
Бинх", где каждый получит назначение в свое подразделение".
     Вспомни темноту  в  палатках.  Вспомни  металлические  замки.  Сетки от
москитов. Вспомни грязные полы. И как палатки напоминали тебе пещеры.
     "Джентльмены, вы -- часть огромной машины, несущей смерть.
     Вот ваше оружие. Возможно, оно спасет вам жизнь.
     Благородство, достоинство, серьезность".
     Коко увидел  слона, шагающего по какой-то европейской  улице.  Слон был
одет в  застегнутый  на  все пуговицы зеленый  костюм и  снимал шляпу  перед
проходящими  мимо  хорошенькими  женщинами.  Коко  улыбнулся Джеймсу  Бонду,
который как  раз выпрыгнул  из своей чудной машины, посмотрел Коко  прямо  в
глаза и спокойно произнес:
     Пришло время опять встретиться со слоном, Коко.

     Через несколько часов они стояли в конце  длинной цепочки людей сумками
в руках, ожидая, пока Леди Дахау откроет дверь. Перед глазами Коко был синий
пиджак  Билли Дикерсона, весь в аккуратно заглаженных  складках, таких, что,
глядя на них, и сам начинаешь чувствовать себя аккуратно выглаженным. Подняв
глаза чуть выше, Коко  увидел белокурые волосы  Билли Дикерсона, падающие на
синий  воротник.  От  старого доброго  Билли исходил  запах хорошего  мыла и
дорогого  лосьона   для  бритья.  Сегодня  утром,   когда  они  подлетали  к
Сан-Франциско, он примерно на полчаса заперся в туалете.
     --  Хей, -- произнес Дикерсон, глядя через плечо на  Коко,  --  если ты
хочешь  аннулировать наше пари,  я не против, Бобби.  Условия для тебя очень
невыгодные.
     -- Сделай одолжение, -- сказал Коко.
     Леди  Дахау  дождалась наконец какого-то одной ей понятного  сигнала  и
открыла двери.
     Они вошли в  коридор холодного пламени. Ангелы с  горящими шпагами вели
их за собой. Коко услышал  отдаленные оружейные залпы, подсказавшие ему, что
не  происходит  ничего  действительно серьезного.  Просто  Жестянщик  послал
несколько человек отработать  часть  месячной квоты, которую  платят те, кто
заказывает  музыку.  Холодный  огонь,  готовый заморозить, обратить в камень
все, что  попадалось  на его пути. Лед потрескивал  под ногами  Коко. И  вот
опять Америка. Ангелы с пылающими шпагами и горящими улыбками.
     -- Помнишь, я обещал показать тебе фокус?
     Дикерсон кивнул и вопросительно поднял брови. Они с Коко прошли вперед,
туда, где получали багаж.  Ангелы с пылающими шпагами, теряя постепенно свое
божественное  обличье, превратились наконец в  стюардесс,  катящих за  собой
багажные тележки. Бледное пламя погасло.
     Примерно двадцать ярдов коридор шел прямо, затем сворачивал направо.
     Они завернули за угол.
     -- Слава  Богу,  вот  наконец и туалет,  --  сказал Билли и заторопился
вперед.
     Коко,  улыбаясь,  следовал  за  ним,  представляя  себе пустую комнату,
отделанную белым кафелем.
     От женщины в ярко-желтом платье,  прошедшей  мимо,  исходил  все тот же
аромат причастности к миру вечного. На сотую долю секунды в руке ее блеснула
шпага. Коко  толкнул дверь туалета, затем ему  пришлось переложить чемодан в
другую руку, чтобы распахнуть еще одну дверь, сразу вслед за первой.
     Около одной  из  раковин  лысеющий мужчина мыл  руки. Рядом человек без
рубашки,  склонившись  над  раковиной,   пытался  соскрести   щетину   синим
пластмассовым лезвием.
     Желудок Коко напрягся. Старый добрый  Билли был  в конце Длинного  ряда
писсуаров, большая часть которых была занята.
     Из зеркала на него смотрело напряженное, усталое лицо.
     Коко подошел к  одному  из писсуаров и  притворился, что  занят  делом,
ожидая, когда все выйдут и оставят его наедине  с  Дикерсоном.  Что-то такое
внутри  его  разладилось,  оборвалось и теперь стучало  изнутри  по  ребрам.
Голова вдруг закружилась, он даже пошатнулся.
     На секунду Коко представил себе, что он уже в Гондурасе и работа его то
ли  закончена, то ли должна  вот-вот  начаться  сначала.  Люди с  кирпичными
лицами суетились под палящим солнцем возле здания провинциального аэропорта,
отдыхали полицейские, подремывали собаки.
     Дикерсон застегнул  молнию,  быстро прошел  к  раковине, сунул руки под
струю воды, затем под струю воздуха и покинул туалет за секунду до того, как
Коко вернулся обратно из своих мечтаний.
     Он заторопился вслед за Дикерсоном.  Что-то по-прежнему болезненно било
его изнутри.
     Дикерсон  как раз  входил  в огромный  зал, посреди  которого карусели,
напоминавшие  небольшие вулканы,  вращаясь,  выплевывали  из  своих жерл  на
движущиеся  ленты  транспортеров  разноцветные  и  разнокалиберные чемоданы.
Почти все  летевшие рейсом Коко  и Дикерсона уже  собрались у транспортеров.
Коко увидел, как Дикерсон протискивается через толпу, чтобы поискать глазами
свой  чемодан. Из грудной клетки боль переместилась в желудок,  как будто по
нему  летала  изнутри  жужжащая  пчела. Коко  прошиб  пот, но  он  продолжал
пробираться  мимо людей,  отделявших  его  от  Дикерсона. Он  едва  коснулся
пальцами пиджака Билли.
     -- Эй, Бобби, знаешь, мне как-то неловко. Ты знаешь, я по поводу денег,
--  сказал  Дикерсон, подаваясь  вперед и снимая с движущейся ленты огромный
чемодан.
     -- Пусть будет восемьдесят шесть за все, хорошо?
     Коко  кивнул  с  несчастным  видом  --  его  собственного  потрепанного
чемодана  на транспортере  не было. Все поплыло у  него  перед  глазами, как
будто какой-то волшебный туман висел в воздухе. Высокая черноволосая женщина
взяла чемодан и -- Коко видно было сквозь дымку -- улыбнулась Дикерсону.
     -- Осторожней, -- сказал Билли.
     Человек в форме  подошел к Дикерсону и, задав ему  несколько  вопросов,
пропустил через барьер таможенного контроля.
     Удивленный Коко краем глаза заметил,  как  выскользнул  из карусели его
чемодан,  который  проплыл  мимо,  прежде чем он  сообразил схватить его. Он
видел, как фигура Дикерсона исчезает за дверью с надписью "Выход".
     В комнате таможенников служащий нашел в списке его  имя: "Мистер Ортиз"
и прощупал подкладку пиджака в поисках бриллиантов или героина.
     В  отделе  иммиграционного контроля  Коко  привиделось, что  за  спиной
служащего,   сидящего   в  будке,  выросли   два  огненных  крыла.  Служащий
проштамповал его паспорт, поздравил с возвращением в Америку. Коко подхватил
свой потрепанный  чемодан  и пакет и кинулся разыскивать  ближайший  мужской
туалет.  Швырнув сумку и чемодан около двери,  он кинулся к унитазу. Едва он
успел  сесть,  как  кишечник  немедленно  сработал, затем  еще раз.  Изнутри
вырывался огонь. Затем у  Коко возникло ощущение, что  желудок его проткнули
длинной  иглой. Коко наклонился и  его вырвало прямо на пол. Он долго  сидел
среди собственной блевотины, забыв о  вещах, оставленных  за дверью, и думая
только о том, что видел перед собой.
     Наконец он вытерся, подошел к раковине, умылся и вымыл  руки,  а  затем
сунул голову под холодную воду.
     Коко вышел с вещами  наружу и стал ждать автобуса,  который должен  был
отвезти его в другой аэропорт, откуда вылетал самолет в Нью-Йорк.  В воздухе
пахло  выхлопными газами  и какими-то  химикатами, все вокруг  казалось Коко
бесцветным  и двумерным,  как будто весь мир отмыли как следует, стерев  при
этом все краски.
     В другом аэропорту Коко нашел бар и заказал  себе пиво. Он  чувствовал,
что  время  остановилось -- стоит и  ждет, когда  он прикажет  ему двигаться
вновь. Дыхание Коко было неглубоким и частым, как будто он слегка запыхался.
В  голове  было  чувство  легкости  и пустоты, как  будто  исчезла  какая-то
несильная, но назойливая боль. Он очень мало помнил из того, что произошло с
ним за последние двадцать четыре часа.
     Он помнил Леди Дракулу.
     "Джентльмены, вы -- часть огромной машины, несущей смерть".
     За десять минут до посадки  Коко подошел к турникету, за которым должны
были  регистрировать  его рейс, и стал смотреть в окно. Скромный, незаметный
мужчина, увидевший слона в костюме и  шляпе, поднимающегося  из  лужи крови.
Когда объявили  регистрацию  пассажиров  первого класса, Коко  прошел  через
турникет, выполнил все необходимые формальности  и вскоре  уже занимал  свое
место в самолете. Стюардессе он велел называть себя Бобби.
     Теперь, когда  все было в порядке,  вернулась опять сладкая тупая боль,
сопровождаемая монотонным  гудением. Рядом  с  Коко  низенький человечек лет
тридцати с лишним бросил на сиденье "дипломат", снял рюкзак, который положил
рядом,  избавился  от  пиджака,   продемонстрировав   полосатую  рубашку   и
темно-синие  подтяжки, сделал  знак стюардессе, чтобы та подошла  и  забрала
пиджак. Затем он взял рюкзак с сиденья и положил его в специальное отделение
над  головой, скользнул на свое  место,  бросив на Коко сердитый взгляд,  и,
усевшись, немедленно погрузился в содержимое "дипломата".
     "Уж этот явно не спорщик", -- подумал Коко.
        "14"
        "Воспоминания о Долине Дракона"
     1
     Майкл  Пул стоял у окна своего номера и  смотрел на раскинувшийся внизу
город  с почти пугающим чувством  свободы. То,  что он  видел перед собой --
удивительно   чистый   и   аккуратный  городской   пейзаж,   --   вовсе   не
соответствовало традиционным  представлениям  о  Востоке. Вдалеке  виднелись
несколько  блоков высотных  зданий деловой части  города,  которые  казались
перенесенными  туда  откуда-нибудь из центральной  части Нью-Йорка.  Но  все
остальное,  что  видел  сейчас  Майкл,  никак не  напоминало  Манхэттен. Все
пространство от  отеля  Майкла до высотных зданий  было  засажено деревьями,
которые казались почти что  съедобными, как  фрукты,  а так  как  Майкл  был
сейчас  высоко  над  их  кронами, деревья напоминали  ему  ковер, украшенный
причудливыми   узорами.  Рощу  прорезали  широкие  линии  шоссе  и  дорог  с
безукоризненно гладким покрытием. Дорогих  машин, "Мерседесов"  и "Ягуаров",
на  дорогах было,  пожалуй, не меньше,  чем  на Родео-Драйв в  Нью-Йорке.  В
просветы между  деревьями видны  были крошечные  фигурки людей,  гуляющих по
широким  аллеям.  Ближе  к отелю,  на  склонах  зеленых  холмов,  сгрудились
небольшие домики  с бледно-розовыми  или кремовыми оштукатуренными стенами и
черепичными  крышами,  с  широкими  порогами  и  колоннами. Возле  некоторых
домиков были открытые задние дворики, и в одном из них женщина в ярко-желтом
платье развешивала по веревкам только что выстиранное  белье. Совсем близко,
не скрываемые деревьями, сверкали поверхности бассейнов, напоминая маленькие
лесные озера,  на которые  смотришь  с  самолета. В одном  из дальних прудов
плавали по-собачьи несколько женщин в разноцветных купальниках, возле самого
близкого к Майклу бармен  в  черном пиджаке как раз открывал свое заведение.
Рядом китайский мальчик тащил к лежакам кучу матрацев.
     Шикарный, комфортабельный город одновременно удивил Майкла,  поднял его
настроение  и возбудил  больше,  чем  ему  хотелось себе  признаться.  Майкл
наклонился, как будто  собирался взять и вылететь  из окна. Там, внизу,  все
наверняка было теплым  и  приятным на ощупь. В  его  представлении  Сингапур
должен  был сочетать в  себе черты Хью и  Чайна-таун,  наполненных  запахами
пищи, которой торгуют на улицах, где основным транспортом были рикши. Или же
что-нибудь наподобие Сайгона, который Майкл видел всего  один  раз, но город
успел ему не понравиться (почти все знакомые солдаты,  побывавшие в Сайгоне,
не любили  его). Сейчас же один только взгляд на колышущиеся кроны деревьев,
на  маленькие бунгало с аккуратными  крышами,  на сверкающие внизу  бассейны
заставлял Майкла почувствовать себя счастливым.
     Он как  бы  вырвался из  своей жизни, теперь с ним  происходило  что-то
совершенно  новое,  и  до  этого  момента  Майкл  даже  не  подозревал,  как
необходимы   ему  были  эти  перемены.  Майклу  хотелось  гулять  под  этими
прекрасными  высокими  деревьями,  бродить  по  широким  аллеям   и  вдыхать
душистый,  ароматный воздух -- именно  таким он  запомнил его, когда  друзья
ехали из аэропорта "Чанги" в отель.
     Зазвонил  телефон. Майкл поднял трубку,  уверенный, что на другом конце
провода Джуди.
     -- Доброе утро, джентльмены, и  добро пожаловать в Республику Сингапур,
-- послышался из трубки голос Гарри  Биверса. --  Сейчас  девять тринадцать,
если доверять "Ролексу",  а  ему можно доверять. Вам надлежит  спуститься  в
кофейню, где каждый получит назначение. Знаешь что?
     Майкл молчал.
     -- Беглый взгляд на телефонный справочник показал, что имя Т.Андерхилла
в нем не значится.

     Через час  друзья уже спускались вниз  по Орчад-роуд. Пул  нес с  собой
конверт с  кучей  фотографий  Тима  Андерхилла.  У Биверса  в кармане  лежал
"Кодак",  он  на  ходу  пытался  рассмотреть  карту  города,  приложенную  к
путеводителю по Сингапуру, Конор  Линклейтер  шагал, засунув  руки в  пустые
карманы. За завтраком они договорились, что проведут этот день как туристы и
постараются обойти большую часть города, "пропитаться его духом", как сказал
Гарри.
     Эта часть Сингапура казалась такой  же удобной и  безопасной, как  и та
кофейня, где  они  завтракали. Из окна своего номера доктор Пул, конечно же,
не мог разглядеть того, что заметил теперь --  город очень  сильно напоминал
пространство,  отведенное  в  аэропорту  для  беспошлинной  торговли.  Любое
здание, если только это был не отель, непременно оказывалось бизнес-центром,
банком или  супермаркетом. В  основном попадались  последние, причем  каждый
магазин  был  высотой  этажа  в   три-четыре.  На  уровне  последних  этажей
строящегося  здания красовался  огромный  плакат,  на  котором  американский
бизнесмен  беседовал  с  банкиром-китайцем из Сингапура. "Я  очень  рад,  --
говорил американец,  --  что узнал о том,  какой фантастический  доход  могу
получить,  вложив деньги в промышленность Сингапура". На что банкир отвечал:
"Теперь, когда у нас  есть программа  льгот для наших  друзей  из-за океана,
никогда и  никому  не  поздно присоединиться к Сингапурскому  Экономическому
Чуду".
     Прямо сейчас можно было войти в одну из этих стеклянных дверей и купить
себе  фотоаппарат  или,  скажем,  стереооборудование.   А  перейдя  улицу  и
поднявшись  на  несколько пролетов мраморных ступенек, можно было, посмотрев
вниз,    выбирать    из    семи    магазинов,   торгующих    фотоаппаратами,
стереооборудованием,  электрическими бритвами и электронными калькуляторами.
Здесь  был "Орчад-Тауэрс Центр", а на  той стороне улицы -- "Дальневосточный
Торговый  Центр",  напоминавший  старинное культовое  сооружение. Перед  ним
висело огромное красное знамя, поскольку совсем недавно  наступил Новый  год
по  восточному календарю. Рядом с "Орчад-Тауэрс"  стоял  отель "Хилтон",  на
террасе которого  завтракали несколько американских  пар  среднего возраста.
Дальше шел отель "Шангри-Ла", возле которого садовник трудился над лужайкой,
стараясь,  чтобы она выглядела так же безукоризненно, как поле  центрального
корта Уимблдона. Дальше  вниз  по  Орчад-роуд  располагались  торговый центр
"Лаки Плаза", отели "Мандарин" и "Ирана".
     --  Наверное, это Уолт Дисней  сошел в  один прекрасный день  с ума, --
сказал  Конор Линклейтер, -- решил послать свои картинки