падал яркий свет. Пул вновь увидел  впереди  белую  рубашку,
похожую на  одеяние  призрака, и  перешел на шаг. Теперь  Андерхилл открывал
дверь между  "Джимми Сиамом" и "Бангкок Иксчейндж  лтд". Один  из  торговцев
цветами окликнул  Тима,  тот  улыбнулся  и обернулся, чтобы крикнуть в ответ
что-то  по-тайски.  Затем он махнул  рукой, вошел  внутрь  и закрыл за собой
дверь.
     Пул постоял немного  возле одного  из гаражей. Через  несколько  секунд
зажегся свет за ставнями прямо над "Джимми Сиамом". Теперь Пул знал, где  он
живет, а всего час назад он не думал, что когда-нибудь найдет его.
     Из-за  гаража  вышел  какой-то  торговец и довольно  хмуро посмотрел на
Майкла. Он  взял какое-то довольно тяжелое темно-зеленое растение в огромном
горшке и, все еще хмурясь, потащил его во внутрь.
     Ставни над "Джимми  Сиамом" открылись, но Майкл сумел разглядеть только
белый  потолок. Через несколько секунд появился Андерхилл, который  держал в
руках  крупное  темно-зеленое  растение,  выглядевшее  точь-в-точь  как  то,
которое  унес торговец. Он поставил цветок  на свой  балкончик  и  удалился,
оставив открытым французское окно.
     Торговец вышел из дверей гаража и  в  упор поглядел на  Майкла. Секунду
поколебавшись, он направился к Пулу, яростно тараторя что-то по-тайски.
     -- Извините, я не понимаю вашего языка, -- сказал Майкл.
     -- Убирайся отсюда, подонок, -- сказал торговец.
     -- Ну, ну, не надо так нервничать.
     Человек вновь произнес что-то на своем языке и сплюнул на землю.
     Свет в  комнате Андерхилла погас.  Пул  посмотрел на окна, а  низенький
торговец  придвинулся к нему вплотную, размахивая руками  перед самым носом.
Майкл  попятился. За  едва видными теперь  окнами маячил силуэт  Андерхилла,
закрывающего ставни. -- Не торчи здесь, -- кричал таиландец. -- Не надоедай.
Уходи.
     -- Ради Бога, -- произнес Майкл. -- Кто я, по-вашему, такой?
     Торговец оттеснил его еще на несколько шагов назад. В это время у двери
появился  Андерхилл. Майкл отступил в  темноту, под стену  гаража. Андерхилл
успел сменить свой  хипповской костюм на традиционную одежду белого человека
-- брюки, обычную белую рубашку и полосатый пиджак.
     Он повернул  на Чероен Кранг-роуд и уверенно двинулся через толпу, в то
время как  Майкл  Пул,  последовав  за  ним, оказался  среди людей  и  целых
семейств, которые,  казалось, и не  собирались трогаться с места. Кричали  и
прыгали дети, то  здесь, то там  какой-нибудь  юнец щелкал  кнопками  радио.
Голова  Андерхилла  маячила  где-то впереди, он  явно  направлялся в сторону
Суравонг-роуд.
     Он шел на Пэтпонг-3. Путь был  неблизкий, но, возможно, Андерхилл хотел
сэкономить на "рак-таке".
     Затем Пул вдруг потерял Тима из  виду. Как будто тот испарился, подобно
Белому Кролику, в  дыре  под землей. Его  не было  видно ни на тротуаре,  ни
среди  тех,  кто переходил дорогу. Пул подпрыгнул, но так  и не  увидел нище
высокого  седоволосого  белого  человека.   Как  только  каблуки  его  вновь
коснулись  тротуара,  Майкл  побежал.  Если только Андерхилла  не  поглотила
земля, он  либо зашел в  магазин, либо свернул на одну из  боковых улиц. Пул
вновь пробежал мимо всех офисов, магазинов и ресторанчиков, которые проходил
уже  сегодня  по  дороге  на  ярмарку,  заглядывая  теперь  в  каждое  окно.
Большинство заведений были уже закрыты.
     Пул выругался про себе.  Он-таки  умудрился потерять  Андерхилла.  Того
действительно поглотила земля. Он  понял, что за  ним следят,  и  специально
свернул в какую-нибудь уличную пещеру,  в свою берлогу. Там Тим одел шкуру и
клыки и  стал  Коко --  стал тем, что видели в последние  минуты своей жизни
Мартинсоны и Клив Маккенна.
     Пул мысленно увидел эту пещеру между двумя маленькими магазинчиками.
     Он  бежал и  бежал, расталкивая  людей, обливаясь потом, и  был  в этот
момент  абсолютно уверен,  что Биверс был  прав  с начала  и до конца и  что
Андерхилл действительно спрятался от него а тайном убежище.
     Пробежав еще  немного,  Майкл увидел,  что в  квартале от  него  здания
расступаются и начинается узенькая улочка, ведущая к реке.
     Пул свернул и  двинулся  дальше мимо столиков  и лотков  с шелковыми  и
кожаными  сумками,  а также картинками, изображавшими  слонов,  бредущих  по
синему бархату. У стен толпились женщины и дети. Майкл практически  сразу же
увидел Андерхилла,  который  неторопливо пересекал  небольшой пустырь, возле
которого  улица, вместо  того чтобы спускаться  дальше к  реке, поворачивала
направо.  Миновав  белое  здание   за  невысокой  стеной,  Андерхилл   начал
подниматься в гору.
     Пул заторопился  за ним, минуя  торговцев и  здание  отеля "Восточный".
Дойдя до начала тропинки, ведущей  вверх, он  увидел, как Андерхилл входит в
стеклянные двери огромного белого здания.
     Пул  побежал по тропинке  к входу, минуя ближайшее  к нему старое крыло
отеля. Через  огромные  окна ему был  виден весь вестибюль, и Майкл  тут  же
отыскал глазами  Андерхилла,  который, миновав  цветочный  и книжный киоски,
явно направлялся к бару.
     Майкл  подошел  к  вращающимся   дверям,  около  которых  его  встретил
приветливой  улыбкой швейцар-таиландец, и только тут  понял  что следует  за
Андерхиллом не  куда-нибудь,  а в  отель. Три  убийства  Коко были совершены
именно в отелях. Пул замедлил шаг.
     Пройдя  мимо бара, Андерхилл направился к  двери с  надписью  "Выход" и
вышел на лужайку позади отеля.
     Тело Клива Маккенны было найдено в саду у "Гудвуд-парк Отеля".
     Пул дошел  до двери  и  медленно  открыл  ее.  К  удивлению  своему  он
обнаружил,  что прямо  за дверью начинается  посыпанная  гравием  дорожка  с
декоративными фонариками по бокам, которая ведет мимо бассейна  на  террасы,
уставленные столиками, освещенными свечами. По другую сторону террас  шумела
река,  в  которой  отражались  огни  ресторана  на  противоположном  берегу.
Официанты и  официантки в форме обслуживали клиентов,  сидящих за столиками.
Эта  сцена  так  отличалась от  той мрачной картины, которую ожидал  увидеть
Майкл по ту сторону двери,  что Пулу  понадобилось  несколько  секунд, чтобы
прийти в себя  и отыскать  массивную  фигуру  Андерхилла,  который спускался
теперь  на одну из нижних террас. Он прошел к  одному  из немногих свободных
столиков, стоявшему прямо у спуска к реке, сел и стал оглядываться, явно ища
глазами официанта. Молоденький таиландец подошел к Андерхиллу и тот, видимо,
заказал выпивку.  Андерхилл,  улыбаясь, заговорил  с  юношей и  на несколько
секунд  даже  взял его за руку. Тот  ответил на улыбку и тоже  что-то сказал
Тиму.
     Тот  монстр,  которого  успел представить  себе  Майкл,  опять  куда-то
испарился. Если только у Андерхилла  не  назначена встреча с кем-нибудь, то,
значит, он пришел сюда просто выпить в приличной обстановке и пофлиртовать с
мальчиками-официантами.  Как  только  официант  отошел, Андерхилл достал  из
кармана клетчатого пиджака  книжку в мягкой обложке, развернул стул к  реке,
облокотился о стол и стал читать.
     В  этом месте от реки  не  исходило зловоние,  подобное  тому,  которое
вдыхал сегодня Майкл около цветочного рынка. Здесь  река пахла просто рекой,
запах вызвал у Майкла ностальгию. Он вспомнил, что скоро возвращается домой.
     Майкл сказал человеку в форме, что хочет посидеть на террасе и выпить и
тот  махнул  рукой в  сторону ступенек. Пул спустился на  самую последнюю  и
выбрал место за последним столиком в ряду.
     Тим Андерхилл сидел через три  столика, лицом к реке, время от  времени
поднимая голову от книги, чтобы взглянуть на воду. Речной воздух пах тиной и
еще  чем-то  почти  пряным. Вода  ритмично  билась о мостик пирса. Андерхилл
тяжело  вздохнул,  отпил  из бокала  и  вновь  вернулся к книге.  Пул  сумел
разглядеть со своего места, что это был один из романов Раймонда Чандлера.
     Майкл  заказал бокал белого  вина  у того  же молоденького официанта, с
которым только что  флиртовал Андерхилл. За соседними столиками завязывались
и затихали разговоры. Небольшой белый катер периодически переправлял группки
клиентов с террас к  ресторану, находившемуся на острове посреди реки. Время
от времени мимо проплывали маленькие лодочки  с огоньками на носу и на корме
-- лодочки с драконьими головами, лодочки, напоминавшие  птиц,  лодочки-дома
сверху донизу увешанные стираным бельем, с которых  равнодушными, ничего  не
видящими  глазами смотрели  на  Майкла  маленькие  дети.  Сумерки сгущались,
голоса за соседними столиками становились все громче.
     Майкл  увидел, как  Андерхилл заказал  еще одну  выпивку все у  того же
официанта, вновь взяв его за руку и  сказав юноше нечто такое, что заставило
его улыбаться. Пул достал ручку и написал на салфетке: "Не  вы ли знаменитый
рассказчик из Озон-парка? Я за последним столиком справа от вас".
     Поймав за рукав официанта. Пул попросил его передать записку.
     Юноша   нахмурился,  видимо,  по-своему  истолковав  намерения  Майкла,
повернулся и  направился  к  соседнему столику.  Официант  положил сложенную
вдвое  салфетку  у  локтя  Андерхилла.  Тот  вопросительно взглянул на него,
оторвавшись от Раймонда Чандлера.
     Пул  видел,  как,  положив  книгу  на  стол,  Тим  развернул  салфетку.
Несколько секунд  на лице Андерхилла невозможно было  прочесть ничего, кроме
предельной  сосредоточенности. Он был  весь внимание,  даже  на  книге он не
концентрировался  так, как  на  двух строчках  записки  Майкла.  Наконец  он
нахмурился с видом человека, пытающегося решить сложную  проблему. Андерхилл
удержался  и  не  взглянул на столик, указанный  в записке,  пока не вникнул
окончательно  в ее  содержание.  Но,  наконец, он посмотрел вправо  и быстро
отыскал глазами Пула.
     Андерхилл повернулся на стуле и лицо его расплылось в улыбке.
     -- Леди Майкл, -- сказал он. -- Ты и представить себе  не можешь, какое
это счастье увидеть тебя вновь. На секунду я подумал, что пришла беда.
     На секунду я подумал, что пришла беда.
     Когда  Майкл услышал  эти слова, рогатый монстр навсегда  испарился для
него  из тела  Андерхилла. Тим  был неповинен в  убийствах Коко,  как  любой
человек, который живет в постоянном страхе стать следующей жертвой.
     Майкл  вскочил  с места и кинулся мимо разделявших  их  столиков обнять
старого друга.
        "22"
        "Виктор Спитални"
     1
     Примерно часов за десять  до  того,  как доктор Майкл  Пул встретился с
Тимом Андерхиллом на террасе с  видом на реку позади отеля "Восточный", Тино
Пумо проснулся в  собственной постели с чувством раздражения и неуверенности
в себе. Сегодня ему предстояло за один день успеть сделать больше, чем любой
нормальный человек стал бы даже намечать. Надо было встретится с Молли  Уитт
и Ловери Хэпгудом -- его архитекторами, с Давидом Диксоном,  его адвокатом с
которым  Пумо   надеялся  вместе  изобрести   какой-нибудь  способ  добиться
натурализации Винха. К тому же сразу же после ленча им с Диксоном предстояло
отправиться  в  банк  на переговоры  по поводу займа,  который  позволил  бы
покрыть  оставшиеся  расходы  на  строительство.  Инспектор из  Министерства
здравоохранения сообщил  Тино,  что собирается  сегодня  "сделать  небольшую
вылазку",  чтобы  проверить, доведено  ли наконец  количество  насекомых "до
сколько-нибудь приемлемого  уровня".  Инспектор был ветераном  и  изъяснялся
обычно на некоей смеси военного жаргона, языка  молодых бизнесменов и сленга
десятилетней  давности,  что звучало, как правило, либо совершенно абсурдно,
либо  угрожающе.  После  всех  этих  встреч, каждая  из  которых  будет либо
неприятной, либо бессмысленной, либо слишком дорого ему обойдется, надо было
еще  поехать  в  Чайна-таун к  своему постоянному поставщику оборудования  и
выбрать  замену   множеству  кастрюлек,  сковородок  и   приборов,   которые
умудрились  каким-то   загадочным  образом  испариться  во   время  ремонта.
Казалось, только самые большие котлы остались на своих местах.
     "Сайгон" планировали открыть недели через три, а успеют это сделать или
нет, во многом зависело от  банкиров.  Пройдет  еще несколько недель, прежде
чем ресторан, даже работая на полную мощность, начнет приносить прибыль. Для
Пумо "Сайгон" был домом,  женой и ребенком  одновременно, для банкиров же --
всего лишь сомнительной эффективности машинкой,  превращающей пищу в деньги.
Все это  вместе делало Пумо беспокойным, нервным, раздражительным, но больше
всего способствовал нарастанию  этого  чувства  неуверенности  вид Мэгги Ла,
которая сейчас спала, раскинувшись на половине его кровати.
     Пумо ничего не  мог с собой  поделать. Он жалел об этом,  он знал,  что
очень скоро настанет в его жизни такой момент, когда он возненавидит себя за
это,  но его  раздражало, как  она лежит,  раскинувшись  на его кровати, как
будто  это --  ее  собственность. Пумо  не  мог разделить свою жизнь  на две
половины и  отдать одну  Мэгги.  Беготня последних дней довела его до такого
состояния, что в одиннадцать часов глаза Тино начинали слипаться сами собой.
Когда  он просыпался, Мэгги  была здесь. Когда  он завтракал на скорую руку,
Мэгги была здесь, когда он просматривал документы,  подсчитывал баланс, даже
когда просто читал газету -- Мэгги все время была здесь. Он впустил Мэгги во
многие сферы своей жизни, так что теперь она решила, что может войти во все.
Мэгги возомнила,  что должна  присутствовать  и в  офисе  архитектора,  и  в
конторе  адвоката,  и  на  складе  поставщика. Девушка восприняла  временные
явления  за изменения на  всю  оставшуюся  жизнь  и успела, казалось, совсем
забыть, что они -- два  разных человека. И она воспринимала как должное, что
может лежать  каждую ночь поперек его  кровати. Она  посоветовала Молли Уитт
внести  кое-какие изменения  в отделку пола (Молли,  правда, согласилась  со
всем,  что  предложила Мэгги, но все равно  это  было слишком).  Она посмела
заявить  Пумо,  что  его  старое меню  никуда не  годится и составила  свой,
совершенно бездарный макет, причем явно  была уверена в том, что Пумо примет
его. Людям нравились описания пищи. Некоторым они были просто необходимы.
     Пумо  ни на секунду не  забывал,  что  любит  Мэгги, но  ему больше  не
требовалась  нянька,  а  девушка убаюкала  его до  такой  степени, что  Тино
практически забыл,  каким  он  бывает в  нормальном  состоянии. Она  и  себя
убаюкала настолько, что совершенно потеряла ощущение времени.
     Вот и сегодня  Пумо придется взять Мэгги с собой. Дэвид Диксон, который
был очень хорошим адвокатом, что не помешало ему оставаться великовозрастным
ребенком, который думает только о  деньгах, сексе,  спорте  и  своих любимых
антикварных  машинах,  будет  благодушно  терпеть  ее присутствие, время  от
времени бросая на Тино понимающие взгляды. А если на нее взглянет банкир, он
решит,  что  Пумо  просто  не  в  своем уме,  и  не  видать  ему  займа, как
собственных  ушей. Арнольд Леунг, старый китаец-поставщик,  будет бросать на
Мэгги полные отчаяния взгляды и заводить  с ней разговоры  о том,  как губит
она свою жизнь, живя с этим "стариком иностранцем".
     Мэгги  открыла  глаза.  Она поглядела  на пустую  подушку  Пумо,  затем
повернула голову и смерила его оценивающим взглядом. Она даже просыпалась не
как все нормальные  люди.  Белки  ее  глаз  блестели,  лицо  было  абсолютно
гладким. И даже пухлые губки выглядели свежими.
     -- Понимаю, -- сказала она со вздохом.
     -- Да?
     -- Не  обидишься, если  я не пойду с  тобой  сегодня?  Мне  надо на Сто
двадцать  пятую  улицу  повидаться  с  Генералом. Я стала забывать  о  своих
обязанностях. А старику бывает так одиноко.
     -- О!
     -- К тому же ты выглядишь сегодня старым ворчуном.
     -- Я... не... ворчун, -- ответил Пумо.
     Мэгги удостоила его еще одним оценивающим взглядом и села на постели. В
полумраке кожа ее казалась совсем темной.
     -- У него неприятности в последнее время.
     Мэгги  спрыгнула с постели  и  быстро  пробежала в ванную.  На  секунду
постель  показалась   Пумо   ужасающе  пустой.  Раздался  плеск  воды.  Пумо
представил себе, как Мэгги остервенело трет  щеткой  зубы, вытирает блюдечко
для бритья, поправляет полотенца.
     -- Так ты не обидишься? --  крикнула она со ртом, полным зубной пастой,
-- а, Тино?
     -- Не обижусь, -- Пумо специально произнес это так тихо, что едва можно
было расслышать.
     Мэгги вышла из ванной и в третий раз за это утро внимательно посмотрела
на Пумо.
     --  О,  Тино,  --  сказала она,  затем  подошла  к  гардеробу и  начала
одеваться.
     -- Мне надо немного побыть одному.
     -- Нет необходимости говорить мне  об этом. Так  мне что,  не приходить
сегодня ночевать?
     -- Делай что хочешь.
     -- Что ж,  я сделаю то, что захочу, --  пообещала  Мэгги,  облачаясь  в
бесформенное шерстяное платье, которое было на ней, когда Пумо привез  ее от
Генерала.
     За все время, пока  они не спустились бок о бок по  лестнице и не вышли
на  Гранд-стрит, Мэгги и Пумо  не  сказали друг  другу почти  ни  слова. Они
стояли  теперь на  холодном ветру,  оба в зимних  пальто, и  смотрели, как в
конце  улицы  сгружают  с грузовика какие-то  деревяшки,  которые трещали  и
скрипели, напоминая почему-то человеческие кости.
     Мэгги выглядела рядом с Пумо совсем маленькой -- она  вполне могла быть
школьницей, отправляющейся утром в школу. Пумо подумалось, что у них никогда
не возникло бы никаких проблем, если бы не надо было выбираться из постели.
     Воспоминание о недружелюбном голосе Джуди Пул  в  трубке  заставило его
произнести:
     -- Когда Майкл Пул и остальные вернутся...
     Мэгги подняла  голову  и вопросительно взглянула на него. Тино подумал,
что говорит  сейчас  что-то  гораздо  более  многозначительное,  чем ему  бы
хотелось. Мэгги даже не моргнула.
     -- Я просто хотел сказать, что мы будем видеться с  ним почаще... Мэгги
наградила его грустной кривоватой улыбкой.
     -- Я всегда буду приветлива с твоими друзьями, Пумо, -- пообещала она.
     Затем она  все так же грустно махнула ему рукой в перчатке, повернулась
и  направилась к метро.  Тино  долго смотрел  ей  вслед, но  Мэгги так и  не
оглянулась.
     2
     Утро  Пумо  прошло  во многих  отношениях  гораздо легче, чем  он  себе
представлял.
     Молли  Уитт и ее компаньон  угостили его двумя чашками крепкого кофе  и
продемонстрировали  свои  последние нововведения,  которые  были, как увидел
Пумо,  результатом творческого переосмысления  идей Мэгги. Все эти изменения
совершенно  безболезненны,  но  можно было  включить  в тот небольшой  объем
работ, который предстояло доделать в ресторане. Правда, надо было заказывать
другие переборки между кабинетами. Но  ведь старые еще  не  прибыли, и разве
сам Пумо  не  говорил,  что ему не  очень нравится  расположение  кабинетов.
Безусловно  да.  И   хотя  это  не  имело  отношения  к  архитекторам,  Пумо
пересмотрел дизайн меню в  свете этих изменений  и  сделал его... чуть более
современным.  Иными  словами,  принял  к  сведению  почти   все  идеи  Мэгги
относительно меню, но, конечно же, оставил свои любимые описания блюд. Затем
Дэвид Диксон, жонглируя в своей конторе юридическими терминами, посетовал на
то, что  с Пумо нет его "умненькой малышки". За ленчем он  опять  вернулся к
этой теме.
     -- Я надеюсь,  ты  не собираешься отделаться и от этой  крошки,  как от
остальных? -- спросил адвокат, просматривая меню,  глаза его при этом лукаво
блестели. --  Не хотелось бы  услышать,  что тебе пришлось расстаться с этой
маленькой китаяночкой.
     -- Почему  бы тебе  не жениться на ней, Дэвид? -- с кислой  физиономией
произнес Пумо.
     -- Моя семья убьет меня, если я приведу домой китаянку. Что я им скажу?
Что наши  дети непременно будут  гениями в математике?  -- Диксон  продолжал
улыбаться, уверенный в собственной неотразимости.
     -- Все равно ты недостаточно шикарен дл