, нет таких книг.
     -- Ты -- не совсем обычный ребенок.
     --  Иногда я  думаю, что  все это не может происходить со мной на самом
деле. Что  я  просто все  это выдумала, а на самом деле  лежу  дома, в своей
постели и притворяюсь больной, чтобы не идти в школу.
     Майкл открыл карточку Стаси и прочитал сводку надвигающейся катастрофы.
     -- Они нашли еще одну, -- сказала Стаси.
     -- Я вижу.
     -- Наверное, опять повезут на процедуры, -- Стаси попыталась улыбнуться
Майклу,  но ей это не удалось. -- А я даже люблю ездить на сканирование. Это
такое грандиозное путешествие -- мимо поста.  По  всему  коридору.  И еще на
лифте!
     -- Должно быть, действительно интересно.
     -- Я все время падаю в обморок и должна лежать, лежать и лежать.
     -- И женщины в белом исполняют каждое твое желание.
     -- К сожалению.
     Глаза  девочки  неожиданно расширились,  и она сжала горячими  пальцами
руку Майкла. Через несколько секунд Стаси расслабилась и сказала:
     -- В такие моменты мне приходит в голову, что кто-то там, кто бы это ни
был, который выслушивает наши молитвы, наверное,  уже не может слышать моего
имени.
     -- Я посмотрю, --  сказал  Майкл. -- Может  быть, мне удастся устроить,
чтобы кто-нибудь из медсестер вывозил тебя время от времени  из  палаты, раз
тебе так нравится путешествовать, особенно на лифте.
     На  секунду  личико Стаси озарилось улыбкой,  в  глазах  даже мелькнуло
некое подобие надежды.
     -- Я как раз хотел сказать тебе, что  и сам  отправляюсь в путешествие,
--  сказал Майкл.  --  В  конце  января  я уеду недели на  две-три. -- Маска
болезни снова вернулась на  лицо Стаси Тэлбот. --  Я еду в Сингапур. А может
быть, еще и в Бангкок.
     -- Один?
     -- Нет, с несколькими друзьями.
     -- Очень таинственно. Думаю, я должна  поблагодарить вас за то, что  вы
меня предупредили.
     -- Я пришлю тебе оттуда тысячу открыток с жонглерами, подбрасывающими в
воздух змей, и со слонами, переходящими улицы, по которым ездят рикши.
     --  Договорились  --  я путешествую в  лифте,  а  вы  путешествуете  по
Сингапуру. Не стоит беспокоиться.
     -- Буду беспокоиться, если захочу.
     --  Не  надо   делать  мне   одолжений,  --  Стаси  отвернулась.  --  Я
действительно не хочу, чтобы вы обо мне беспокоились.
     У  Майкла  было  такое  чувство,  что все  это  уже  происходило  с ним
когда-то. Он наклонился и погладил лоб Стаси. Девочка поморщилась.
     -- Мне очень жаль,  что ты на меня сердишься. Я зайду навестить тебя на
следующей неделе, и мы сможем подробнее все обсудить.
     -- Откуда вы  знаете,  что  я чувствую?  Я  ведь такая глупенькая. И вы
понятия не имеете, что творится у меня внутри.
     -- Хочешь верь, хочешь не верь, но, мне думается, я  представляю  себе,
что творится у тебя внутри.
     -- Вы когда-нибудь видели камеру для сканирования изнутри, доктор Пул?
     Майкл  встал.  Когда он  наклонился,  чтобы поцеловать  Стаси,  девочка
отвернулась.
     Выходя  из комнаты, Майкл  слышал, как она плачет. Прежде  чем покинуть
больницу, он несколько секунд помедлил около поста.
     3
     В тот же вечер Пул обзвонил всех остальных по поводу чартерного рейса.
     -- Конечно, запиши меня, парнишка, -- сказал Конор Линклейтер.
     --  Это  просто замечательно,  -- сказал  Гарри  Биверс.  --  А  я  уже
беспокоился, когда ты наконец свяжешься с нами.
     -- Тебе  известен  мой ответ,  Майкл, -- сказал  Тино Пумо.  --  Кто-то
должен приглядывать за лавочкой.
     -- Считай, что ты только что  стал любимым героем моей жены, --  сказал
ему Майкл. -- Ну хорошо. Но все-таки... может быть, ты возьмешь на себя труд
помочь  нам  раздобыть   адрес   Тима   Андерхилла?  Его  книгу   напечатало
издательство "Гладстон Хаус". Кто-нибудь там должен знать его адрес.
     Они договорились, что перед отъездом соберутся выпить все вместе.
     4
     В  один из вечеров на следующей неделе Майкл  Пул возвращался  домой из
Нью-Йорка в снежную бурю. На  обочине дороги, напоминая трупы на поле битвы,
валялись  опрокинутые  машины,  многие сильно  разбитые  и  покореженные.  В
нескольких сотнях  ярдов  впереди видна  была  мигалка  полицейской  машины.
Красный  свет сменялся желтым, затем синим. Машины двигались  в одну  линию,
едва видные  за пеленой снега, мимо казавшейся огромной белой машины "скорой
помощи"  и полисменов, размахивавших светящимися жезлами.  На секунду Майклу
показалось,  что  он  увидел Тима  Андерхилла,  всего облепленного снегом  и
похожего  на  гигантского  белого  кролика. Тим  стоял  рядом  с  машиной  и
размахивал фонарем. Чтобы остановить Майкла? Или чтобы осветить ему путь?
     Повернув  голову,  Пул увидел,  что  принял  за Тима  огромное  дерево,
засыпанное  снегом.  Желтый  отсвет  полицейской  мигалки упал  на  переднее
сиденье.
        "9"
        "В поисках Мэгги Ла"
     1
     Пумо казалось, что все пошло  вкривь и вкось и в один прекрасный момент
все развалилось на части.  Тино  ненавидел отель  "Палладиум",  он ненавидел
"Майкла Тодда".  Еще он ненавидел "Ареа", "Рокси",  "Си-Би-Джи-Би", "Маник",
"Данситерию"  и "Ритц", потому  что Мэгги так  и не появилась  ни в одном из
этих мест. Он мог часами сидеть в баре, напиваться, пока не упадет замертво,
и  все  это приведет лишь к тому, что  сотни завсегдатаев ночных баров будут
иметь  возможность пнуть  его  ногой,  прежде  чем приложиться  к  следующей
бутылке "Роллинг Рок".  Когда  Тино  в  первый раз  прошел мимо  швейцара  в
огромный, напоминавший  амбар зал,  который  использовали в "Палладиуме" для
приемов  и  вечеринок,  он  явился  туда  прямо  с  нескончаемого  заседания
бухгалтерской группы "Сайгона". На нем был его единственный серый фланелевый
костюм,  купленный  еще  до войны  во  Вьетнаме и достаточно  тесный,  чтобы
вместить  в себя  Целиком сегодняшнего Пумо. Тино слонялся в  толпе, пытаясь
отыскать глазами  Мэгги Ла. Постепенно  он стал замечать, что все, с кем  он
сталкивался,   пристально  смотрят  на  него   несколько  секунд,  а   затем
расступаются,  чтобы  дать  пройти. Посреди  зала, полного  народа, Пумо был
окружен чем-то вроде карантинной зоны, санитарного кордона пустоты. Однажды,
услышав за спиной громкий  смех, Пумо обернулся, чтобы посмотреть, не сможет
ли и он разделить всеобщее веселье, но лица смеявшихся тут же превращались в
каменные  маски,   встретившись  с  его  взглядом.  Наконец  Пумо   удалось,
пробравшись  к  стойке,   обратить  на  себя  внимание  молодого  бармена  с
подкрашенными глазами и белым коком на макушке.
     -- Я интересуюсь, не знакома ли вам девушка по имени Мэгги Ла, -- начал
Тино. --  Я рассчитывал встретить ее здесь сегодня вечером. Она  -- китаянка
маленького роста, симпатичная.
     -- Я знаю ее, -- ответил бармен. -- Наверное, Мэгги появится попозже.
     Тино  вдруг  жутко разозлился  на Мэгги.  "Может быть,  "Майкл Тодд", а
может быть, и нет. Ла-ла", --  вспомнилось ему. Теперь-то Пумо ясно понимал,
что  эта  записка -- очередной трюк, чтобы поиздеваться над  ним.  Он быстро
отошел  от стойки и вскоре  обнаружил, что стоит  перед белокурой  девушкой,
которой  на вид  было лет  шестнадцать. На  обеих щеках ее  были  нарисованы
звездочки, одета  она была в некое подобие  блестящей черной ночной рубашки.
Девушка была как раз во вкусе Тино.
     -- Я хочу, чтобы ты пошла со мной ко мне домой, -- сказал Пумо. Девушка
немедленно разрешила для Тино загадку странного поведения окружающих:
     -- Я не хожу домой с легавыми из отдела наркотиков, -- сказала она.
     Это было примерно через неделю после Хэллоуина. Следующие две недели он
не отлучался из ресторана. Борясь с тараканами, ему пришлось разворотить всю
кухню. Как только он вместе с  дезинфекторами отдирал одну из панелей стены,
оттуда  прыскали  сотни насекомых, желая спрятаться  от света.  Их убивали в
одном месте -- на  следующий день они  появлялись в другом. Долгое время они
жили за кухонной плитой.  Чтобы  отрава  не испортила пищу,  Пумо и персонал
кухни  огородили плиту и все  места,  где  они собирались  морить насекомых,
пластиковыми щитами, так чтобы ничего не попало  на столы, где готовили еду.
Они оттащили тяжеленную плиту на середину  кухни. Шеф-повар Винх  жаловался,
что они  с дочкой не могут спать ночью из-за постоянного шороха внутри стен.
Винх с дочкой  недавно перебрались в "офис" --  небольшую комнатку в подвале
ресторана,  потому  что  сестра  Винха, в доме которой они  жили, ждала  еще
одного  ребенка,  и  ей  потребовалась  их комната. Обычно в  "офисе" стояли
кушетка, письменный  стол  и  коробка с  бумагами.  Теперь  письменный  стол
перенесли в гостиную Пумо, а Винх и Хелен спали на полу на матрацах.
     Эта недопустимая  ситуация из временной грозила перерасти в постоянную.
Хелен не только плохо спала, она к  тому же мочилась  в постель  каждый раз,
когда  все-таки засылала. Винх  утверждал, что  недержание  Хелен  усилилось
после того,  как она увидела Гарри  Биверса, сидящего в баре.  Все вьетнамцы
считали  Гарри  Биверса дьяволом,  насылающим проклятия на  детей.  Чем было
вызвано  это  мистическое убеждение, Пумо  понять  не  мог, но с этим ничего
нельзя  было поделать. Иногда,  когда Тино слышал в очередной раз  эту чушь,
ему хотелось  просто-напросто удавить Винха, останавливало его не только то,
что  это грозило  тюрьмой, но, что еще хуже, он никогда не сможет найти себе
нового шеф-повара.
     Одна головная боль накладывалась на  другую. Мэгги так и не появилась и
за следующие десять  дней не прислала  ему ни одной  весточки. К  тому же по
ночам Пумо  стал  сниться  Виктор  Спитални, выбегающий из пещеры  в  Я-Тук,
облепленный осами и пауками.
     Министерство здравоохранения прислало  ему повторное предупреждение,  а
инспектор  бормотал  что-то  об  использовании  не  по  назначению  нежилого
помещения. В офисе действительно сильно воняло мочой.
     За день до того, как  в "Войс" появилось  следующее послание Мэгги  Ла,
опять звонил  Майкл  Пул  и попросил  выяснить, не  знает  ли  кто-нибудь  в
издательстве "Гладстон Хаус", где живет Тим Андерхилл, если, конечно, у Тино
есть время.
     -- Да, конечно, -- пробурчал в ответ Пумо.  -- Как не  быть. Целый день
валяюсь в постели с томиком стихов.
     Он  все-таки  нашел   в  справочнике  телефон   издательства.  Женщина,
ответившая на звонок, переадресовала его  в редакцию. Там женщина  по  имени
Коразон  Фэйр сказала,  что  ничего  не  знает об  авторе  по  имени  Тимоти
Андерхилл и отослала  его к некой Дине  Меллоу, которая отослала  его к Саре
Гуд,  которая  отослала  его к  Бетси  Флэгг, которая вроде бы говорила, что
что-то слышала об Андерхилле.  Оказалось, что нет.  Дальше  его направили  в
отдел рекламы, где он переходил из рук в руки от Джейн Бут к Мэй Апшоу, а от
нее к Марджори Фэн, которая отошла  от телефона минут на пятнадцать, а затем
появилась вновь с информацией, что лет десять назад мистер Андерхилл написал
в   издательство   письмо,  в  котором   просил  никому  не   сообщать   его
местонахождение и не  давать  о нем никакой  информации, рискуя  в противном
случае вызвать сильное недовольство автора, а связываться с ним и пересылать
почту следует через агента мистера Фенвика Тронга.
     -- Фенвик Тронг? -- переспросил Пумо. -- Это его настоящее имя?
     На следующий день  была среда. Пумо отвез Винха на рынок, Хелен в школу
и вышел около газетного стенда на  углу  Восьмой улицы и Шестой авеню, чтобы
купить  свежий  номер  "Виллидж  Войс". Ему попадались  по  дороге  и другие
стенды, которые были даже ближе к дому, но именно этот стенд находился всего
в нескольких кварталах  от небольшого  кафе  "Ля Гросериа",  где Пумо сможет
посидеть в зальчике,  освещенном  неярким солнечным светом, падающим  сквозь
большие окна,  выцедить  пару  чашечек  "Капучино"  в окружении  похожих  на
балерин  изящных официанточек с белыми утренними  лицами  и прочитать каждое
слово на "доске  объявлений" "Виллидж Войс". Он нашел объявление Мэгги прямо
над картинкой посреди страницы: "Мой  вьетнамский котик!  Попробуй еще в том
же месте в то же время? Синяки и татуировки. Ты должен полететь  на восток с
остальными и  взять  свою девочку с собой". Наверное, брат  Мэгги слышал  от
Гарри Биверса об их поездке и сообщил сестре.
     Пумо  попытался  представить  себе, как это будет, если он отправится в
Сингапур с Майклом Пулом,  Линклейтером,  Гарри  Биверсом и Мэгги Ла. У Тино
тут  же сжался  желудок  и  показалось,  что "Капучино"  отдает медью. Мэгги
наверняка захватила бы с собой кучу шмоток, которые пришлось  бы тащить ему,
причем  большую их часть -- в бумажных пакетах.  Она из принципа потребовала
бы, чтобы Пумо хотя бы раза два сменил отель, флиртовала бы с Майклом Пулом,
пикировалась с Гарри Биверсом и  милостиво  разрешала бы  присутствие Конора
Линклейтера.  Тино  почувствовал,  что его начинает  прошибать пот. Он подал
знак, чтобы принесли счет, расплатился и вышел.
     Несколько раз  в течение  дня Пумо  набирал номер Фенвика  Тронга, но у
агента все время было занято.
     В  одиннадцать  часов  он  отдал  в  общем-то ненужные  распоряжения  о
закрытии  ресторана, принял  душ, переоделся и заторопился  в заднему  входу
отеля "Палладиум".  Минут  пятнадцать  Пумо стоял  и мерз у  входа  вместе с
остальными, напоминая  самому себе  одну из собак в проволочном загоне, пока
наконец кто-то не узнал его и не пропустил внутрь.
     "Если бы  не та статья в "Нью-Йорке", -- подумал Пумо, -- мне вообще не
удалось бы войти".
     На сей раз на нем  был пиджак от "Джорджио Армани" и элегантные  черные
брюки, серая шелковая рубашка и узкий  черный галстук. Его могли бы  принять
за сутенера, но  уж никак не за инспектора  отдела по борьбе  с наркотиками.
Пумо раза  два прошелся  взад-вперед по бару с бутылкой пива в руках, прежде
чем понял наконец, что Мэгги Ла обвела его вокруг пальца два раза подряд. Он
пробрался через  толпу к одному из столиков, за которым, освещаемые пламенем
свечей, шептались о  чем-то экстравагантно одетые молодые  люди. Но Мэгги не
было и среди них.
     "Все пошло прахом, --  думал Пумо. -- В  какой-то момент  -- я не успел
заметить в какой -- жизнь моя перестала иметь смысл".
     Вокруг    крутилась   молодежь.   Из   невидимых   колонок   доносились
оглушительные раскаты  рок-музыки.  Тино  вдруг  очень захотелось  оказаться
дома, полежать на диване в  джинсах и  послушать "Ролинг Стоунз".  Все равно
Мэгги не  появится ни  сегодня, ни  в другой  раз.  В один  прекрасный  день
какой-нибудь здоровенный юнец -- ее новый дружок -- появится на пороге Пумо,
чтобы забрать  пластмассовое радио, маленький желтый фен и  пластинки с этой
жуткой лающей музыкой -- все, что осталось от Мэгги.
     Пумо протиснулся  в бар и  заказал водку с мартини со льдом. "Не забудь
оливку,  разбавь  вермутом  и  не  жалей  льда", --  требовал  Майкл  Пул  в
сомнительном заведении Мэнли, где, конечно же, не было ни оливок, ни льда, а
только  кувшин  с  какой-то  весьма  подозрительной  "водкой", которую,  как
утверждал Мэнли, он достал у какого-то майора из Первого десантного.
     --  Впервые за  сегодняшний  вечер ты выглядишь счастливым, -- произнес
низкий голос за спиной Пумо.
     Он  обернулся  и  увидел  создание  неопределенного  пола в причудливом
одеянии. Кожа над ушами создания была чисто выбрита. Блестящие черные волосы
стояли дыбом на самой макушке  и ниспадали на спину. Под  балахоном создания
Пумо удалось  наконец  разглядеть  грудь,  а  под широким  поясом  -- бедра,
видимо, все-таки женские. Пумо  попытался представить себе, каково оказаться
в постели с женщиной, у которой выбрита половина головы.
     Минут через  пятнадцать девица уже прижималась к Пумо на заднем сиденье
такси.
     -- Укуси меня за ухо, -- сказала она.
     -- Прямо здесь?
     Девица подняла голову, Пумо обнял ее за плечи и сомкнул зубы  на  мочке
уха. Над ушами была видна теперь жесткая черная щетина.
     -- Сильнее, -- потребовала девушка.
     Пумо укусил сильнее, она удовлетворенно вскрикнула.
     -- Ты не  сказала мне, как тебя зовут, --  вспомнил  Пумо. Рука девушки
скользнула ему в брюки, она  потерлась грудью о его руку.  Тино почувствовал
приятное возбуждение.
     -- Друзья зовут меня Дракула. Но не потому, что я сосу кровь.
     Она не позволила Пумо включить  свет в коридоре, и пришлось пробираться
в спальню в темноте. Девушка, хихикая, толкнула Пумо на постель.
     --  Ложись,  --  сказала  она,  расстегнула ремень Тино,  сняла с  него
ботинки и спустила брюки. Он освободился от пиджака и сдернул галстук.
     --  Тино  красивый,  -- промурлыкала Дракула. Она наклонилась и лизнула
его член.
     -- Каждый  раз, когда я  это делаю, я чувствую  себя как  в  церкви, --
сказала девушка.
     -- О-о-о, -- застонал Пумо. -- Где ты была всю мою жизнь?
     -- Ты не хочешь знать, где я была, -- длинным ногтем девушка пощекотала
мошонку Пумо. -- Не беспокойся, у меня нет дурных болезней. Я  просто живу в
приемной у доктора.
     -- Почему?
     -- Наверное, мне нравится чувствовать себя женщиной.
     Вымотанный, окончательно утомленный действием алкоголя Пумо позволил ей
продолжать.
     Дракула уселась ему на грудь, напоминая всадника из племени апачей.
     -- Тебе нравится Дракула? -- спросила она.
     --  Думаю, я женюсь на Дракуле,  -- сказал Пумо. Девушка  расстегнула и
скинула рубашку, обнажив упругие, торчащие в разные стороны груди.
     -- Укуси  меня, --  потребовала она, тыкая ими Пумо  в лицо. -- Сильно.
Пока я не скажу остановиться.
     Пумо легонько  куснул один  из сосков, девушка в ответ вдавила костяшки
пальцев в его висок.
     -- Сильнее, --  она впилась ногтями в его  член. Пумо укусил  ее уже со
всей силой.
     -- Сильней! -- Он повиновался.
     Наконец  он  почувствовал на  губах  вкус  крови,  девушка  вскрикнула,
застонала и крепко сжала руками его голову.
     -- Хорошо, хорошо. -- Одной рукой она снова нащупала член Пумо. --  Все
еще стоит? Хороший Тино.
     Наконец она позволила ему опустить голову.
     -- А теперь маленькая Драк отправляется обратно в церковь.
     Пумо  рассмеялся и откинулся  на  подушку. Он думал, слышен ли был крик
Дракулы  Винху и  Хелен. Решил, что  скорее  всего нет --  их разделяло  два
этажа.
     Наконец  Пумо  кончил,  фонтаном разбрызгав сперму  по  щекам  и по лбу
девушки.  Она уселась  теперь так, что обе руки Пумо  оказались прижатыми  к
простыне  ее ногами, и несказанно  удивила его тем, что начала обеими руками
втирать сперму в лицо.
     --  Никогда так не кончал  с тех пор, как мне  было двадцать, -- сказал
Пумо. -- Но мне больно рукам, когда ты так сидишь.
     -- Бедный мальчик, -- Дракула потрепала его по щеке.
     -- Я буду тебе очень признателен, если ты все-таки слезешь с моих рук.
     Девушка торжествующе взглянула  на Пумо и со  всей силы ударила  его  в
висок.
     Пумо попытался подняться, но получил еще один удар. На несколько секунд
он отключился, а очнувшись,  увидел блестящие  в торжествующей  ухмылке зубы
Дракулы и руку, занесенную для нового удара.
     Пумо закричал, и кулак немедленно обрушился на его голову.
     -- Убивают! -- орал он, но никто не слышал.
     Всего девушка нанесла Пумо  ударов двадцать, прежде  чем он  отключился
окончательно, тупо глядя  на  ее  губы, испачканные спермой и  размазавшейся
губной помадой.
     2
     Когда Пумо пришел в  себя, было уже  темно.  Он не мог сказать, сколько
времени  провалялся  без  сознания.  Болело   все  его  тело,  боль  волнами
расходилась от двух очагов -- головы  и мошонки.  Губы распухли  и  казались
каждая размером с бифштекс. Тино в панике схватился за свой член -- все было
в порядке. Пумо поднес руки к лицу -- они были темными от крови.
     Пумо поднял голову, чтобы взглянуть на  свое тело. Острая боль пронзила
виски. Тяжело дыша, Пумо  уронил голову  на подушку, зате