овь  посмотрел  Пулу в глаза. -- Мой дед дал бы взятку полицейскому, отвез
убийцу в поле и забил бы его  там  до смерти. Или,  по  крайней мере,  он бы
долго обдумывал такую возможность. А у меня даже нету больше поля.
     -- И немного рано предлагать взятку лейтенанту Мэрфи, -- сказал Биверс.
     Старик уронил руки на колени.
     -- Я думал, Мэрфи говорил с вами там, на кладбище.
     --  Извините,  я  должен  отлучиться,  --  сказал  Биверс. Уолтер  Пумо
откинулся на спинку стула и проводил  Гарри глазами. Обоим было  слышно, что
Гарри свернул налево, в сторону гостиной.
     -- Тино не очень любил этого парня, -- сказал старик.
     Майкл улыбнулся.
     -- Он любил тебя, доктор. Можно мне звать тебя Майкл?
     -- Сделайте одолжение.
     --  Сегодня утром полиция арестовала человека  -- Мэрфи  сообщил мне об
этом  сразу, как приехал. Его еще не опознали,  но  полицейские считают, что
это тот самый, который убил моего мальчика.
     После  того,  как Майкл  и мистер  Пумо покинули "офис"  и вернулись  в
гостиную, старика окружили,  тараторя наперебой, все его родственники. Джуди
хмуро посмотрела на  Майкла из другого конца комнаты,  где она беседовала  с
человеком, казавшимся чуть старше Майкла и Гарри.
     Гарри Биверс схватил Майкла за  руку и увлек его к  выходу.  Он  явно с
трудом скрывал что-то весьма неприятное.
     -- Все ужасно, Майкл,  -- зашипел Гарри ему в ухо. -- Они  поймали его.
Он признался.
     Через синее  в полосочку  плечо Гарри Майклу видно  было, как лейтенант
Мэрфи пытается пробраться в их сторону.
     -- Спитални? -- спросил он.
     -- А кого же еще, мать его!
     Лейтенант Мэрфи подошел уже достаточно  близко, чтобы бросить на друзей
почти что заговорщический взгляд, который, видимо, следовало расценивать как
приказ держать язык за зубами.
     -- Успокойся, -- сказал Майкл.
     Огромный полицейский очутился наконец рядом с ними.
     --  Хотел сообщить вам  приятную новость, --  сказал он Майклу. -- Если
только это еще не успел сделать мистер Биверс.
     -- Я ничего не  говорил, -- сказал Гарри. Мэрфи снисходительно поглядел
на него.
     -- Сегодня утром мы  получили  то,  что, по крайней мере, выглядит  как
признание. Я не видел подозреваемого, потому что был уже на пути сюда, когда
его арестовали совсем по другому обвинению. Во время допроса он признался.
     -- А что это за другое обвинение? И как его зовут?
     --  Парень, как  я  понял, не совсем  в себе. И настоящего  имени он не
назвал. Я надеюсь, что вы двое захотите взглянуть на него.
     -- А почему  вы  этого хотите?  --  спросил Биверс. --  Ведь  он же уже
признался.
     -- Что ж, скажу.  Я думаю, вы могли знать его во Вьетнаме. Возможно, он
даже не помнит своего настоящего  имени. А мне хотелось бы быть уверенным  в
том, кто передо мной, и хотелось бы, чтобы вы мне помогли.
     Пул  и Биверс  согласились  явиться для опознания  в  один из  участков
Гринвич Виллидж в следующий понедельник.
     --  Мы  арестовали  его по ряду  обвинений  -- преднамеренное убийство,
разбойное  нападение  с  целью убийства,  ношение  оружия.  История  немного
странная.  Этот тип проник  в кинотеатр на Таймз-сквер, когда там показывали
"Игры кровососов" или еще какой-то шедевр вроде этого.
     Он выхватил  нож и стал практически отпиливать голову какого-то  парня,
которого угораздило  держать руку между ног. Справившись с этой задачей,  он
принялся за тех,  кто сидел впереди. А люди даже не замечали, что сидящим за
ними  одному за другим  перерезали  горло.  Наконец  поднялся  шум,  который
услышал  вышибала. Он бросился на убийцу и получил  рану в  легкое.  В  этот
момент наш героя разразился речью о том, что он достаточно долго терпел всех
грешников этого мира, но теперь собирается навести порядок. И начать решил с
Сорок второй улицы.
     К  ним  подошли  Конор  Линклейтер  и  Грейс-младшая,  чтобы  послушать
историю, которую рассказывает лейтенант.  Девушка успела целиком и полностью
завладеть рукой Конора.
     -- Представьте  себе  держащегося за живот вышибалу, истекающего кровью
парня с перерезанным  горлом, двух  человек с  менее  серьезными ранениями и
весь кинотеатр, вопящий от ужаса.
     Мэрфи был позером, и ему явно  нравилось быть в центре общего внимания.
Глаза его возбужденно сверкали.
     -- В конце  концов ему пришлось выбежать в фойе. К  тому времени кто-то
уже успел позвонить нам, и четверо патрульных повязали его  прямо у аппарата
с  попкорном.  Его отвели в участок  и  взяли  показания  примерно у  дюжины
свидетелей. Самое забавное, что  как только  мы привели парня  в участок, он
тут же успокоился. Сказал, что не хотел причинять столько хлопот. Просто его
кое-что беспокоило последнее  время, и он не выдержал.  Он надеется, что его
не продержат тут долго, поскольку  ему нужно сделать  много важных вещей  по
заданию самого Господа Бога. Когда мы оформили документы и сообщили ему, что
придется задержаться на некоторое время, парень сказал, что нам еще, кстати,
наверное важно будет узнать, что он убил человека по  имени Пумо на  прошлой
неделе, в квартирке на антресолях над рестораном на Гранд-стрит.
     Конор посмотрел себе  под ноги и покачал головой. Биверс покусывал губы
и недовольно моргал.
     -- Этот человек довольно подробно описывает  интерьер квартиры, но есть
несколько  пунктов,  которые  не  вполне  нас  удовлетворили.  Поэтому после
опознания хотелось бы обсудить кое-что с вами тремя.
     Когда Мэрфи отошел  от друзей, его место заняла появившаяся из столовой
Джуди.
     -- Говорили с лейтенантом? -- спросила  она. -- Тут все судачат  о том,
что он якобы уже поймал убийцу Пумо.
     -- Похоже, что да, --  сказал Майкл.  Он  рассказал жене о том,  что их
попросили присутствовать на опознании.
     4
     Все воскресенье Пулы  вели себя друг с другом натянуто-вежливо, так что
человек  посторонний,  глядя  на  них, подумал  бы, что  перед ним не  очень
дружелюбные, едва знакомые друг с другом люди. Это был первый день с момента
возвращения Майкла из Бангкока, который  они целиком провели  вместе,  и они
как никогда чувствовали, какой непрочной,  едва толще яичной скорлупы,  была
их близость  друг  другу.  Майкл видел,  что Джуди  хочет  "предать  прошлое
забвению", что означало для них двоих продолжение той жизни, которую супруги
вели  последние четыре года, со дня смерти  их сына. Если он сможет простить
ее неверность -- простить, так и не коснувшись этой темы  вслух, -- то и она
будет делать вид, что ничего такого не было.
     Утром Джуди  принесла мужу  в  постель  номер "Таймс"  и чашку горячего
кофе. Сделала она это  из чувства  долга, но Майкл,  как  ни странно, ощущал
груз ответственности  гораздо больше, чем Джуди. Он пил кофе и лениво листал
страницы  журнала, а  Джуди сидела рядом на постели и жизнерадостно сообщала
ему обо всем, что  произошло за последние несколько недель в  ее школе.  Вот
она, обычная жизнь, казалось, говорило ее лицо. Вот так мы и живем, разве ты
не помнишь? И разве это не замечательно?
     Они  вдвоем ползли через этот долгий день  -- ели ленч в отеле "Генерал
Вашингтон",  потом долго гуляли по окрестностям между пустых  бурых газонов,
на которых то здесь, то там мелькали таблички "Продается", мимо новых домов,
напоминавших диковинные фантазии из стекла и бетона. Супруги  закончили свою
прогулку возле утиного пруда посреди Тарлоу-парка. Утки плавали парочками, и
каждый  зеленоголовый  селезень   бдительно   отгонял   других,   пытавшихся
приблизиться к его серенькой подружке. Майкл сидел на скамейке  возле пруда.
На секунду ему захотелось опять оказаться в Сингапуре.
     -- И как это было -- вновь заняться сексом после стольких лет перерыва?
-- спросил он жену.
     -- Опасно, -- ответила Джуди. Ответ был лучше, чем ожидал Майкл.
     Через некоторое время Джуди сказала:
     -- Майкл, ведь ты понимаешь, что мы принадлежим этому месту.
     -- Я не знаю, чему принадлежу, -- ответил Майкл.
     Жена заметила  на  это,  что он  просто преисполнен жалостью к себе. За
словами ее чувствовалась уверенность  в том, что  жизнь их уже  установилась
раз и навсегда, что эта жизнь и была настоящей жизнью.
     У  Майкла  весь день  было  такое  ощущение, будто все, что  он делает,
происходит не с ним, а с кем-то другим. Наверное, так чувствуют себя актеры,
подумал Майкл, и только в  этот  момент окончательно осознал,  что весь день
старательно играет роль мужа.
     Он рано пошел  спать, оставив явно довольную этим Джуди смотреть "Театр
шедевров".   Майкл  переоделся  в  пижаму  и  стал  чистить  зубы,   пытаясь
одновременно читать книжное обозрение "Таймс".
     Джуди  несказанно  удивила  его, протиснувшись  в  ванную  и  подмигнув
отражению мужа в зеркале. Не менее удивительным было и то, что на Джуди была
розовая ночная рубашка  и что она  явно собиралась  улечься в постель еще до
конца "Театра шедевров".
     -- Сюрприз! -- сказала Джуди.
     Человек, роль которого играл Майкл, ответил:
     -- Привет!
     -- Не возражаешь, если присоединюсь к  тебе? -- Джуди взяла свою щетку,
пустила воду, намочила щетину  и  щедро выдавила толстый слой пасты.  Прежде
чем засунуть  щетку в рот, Джуди спросила отражение Майкла, которое как  раз
собиралось начать полоскать рот:
     -- Ты удивлен, ведь правда?
     Тогда Майкл понял: она тоже играет. Это в значительной степени  утешило
его.  Если  бы  в  подобной сцене  было  хоть  что-то, имеющее  отношение  к
реальности, это заставило бы Майкла сойти с ума от боли и отчаяния.
     Когда  он,  обогнув Джуди  сзади, вышел из  ванной,  жена помахала  ему
свободной рукой и пробормотала:
     -- Пока.
     Ступая ногами другого  человека, Майкл  подошел  к своему краю постели,
чужими пальцами включил лампу  на  тумбочке у кровати, и уложил чужое тело в
чужую постель. Затем он открыл "Послов" и с облегчением обнаружил, что книгу
читает все-таки он, а не другой человек.
     Книга была  о некоем Стренсере,  которого  послали в  Париж,  чтобы  он
привез оттуда одного молодого  человека, подозреваемого в растрате. Стренсер
скоро  обнаружил,  что Чед Ньюсом --  так  звали парня  -- был скорее просто
очарован  Парижем, чем преследовал  какие-то дурные  цели. И он вовсе не был
уверен, что ему необходимо вернуться. Сам Стренсер неделями откладывает свое
возвращение,  обнаруживая  каждый день все новые, более тонкие и  интересные
оттенки мыслей и  чувств. Он жив,  и он в мире с самим собой, и возвращаться
вовсе не хочется.
     Как  только Майкл приступил к чтению, он почувствовал,  что имеет много
общего со Стренсером.  Ведь они с друзьями  тоже отправились  в путешествие,
чтобы вернуть сбившегося  с  пути товарища,  а  нашли его  совершенно другим
человеком, который был  гораздо лучше того,  которого они знали раньше. Пулу
было  интересно, сможет ли  Стренсер в результате подавить  себя и  все-таки
вернуться домой. Вопрос вопросов.
     Джуди  тоже легла в постель и  придвинулась к Майклу гораздо ближе, чем
обычно.
     -- Потрясающая книга, -- произнес Майкл.
     Это почти не было игрой, но все-таки одновременно было.
     -- Я вижу, тебя она по-настоящему захватила. Майкл опустил книгу, чтобы
убедиться, что  Джуди по-прежнему играет, и увидел, что, конечно же, так оно
и есть.
     -- Ты, наверное, спутала меня с Томом Брокоу, -- сказал он.
     -- Я не хочу терять тебя, Майкл, -- Джуди играла, но относилась к своей
игре очень серьезно. -- Отложи книгу.
     Майкл положил роман на тумбочку  и обнял  жену. Она поцеловала  его. Он
сделал вид, что ответил на поцелуй. Джуди просунула руку за резинку пижамных
брюк и стала ласкать его.
     -- Неужели ты действительно делаешь это?
     -- Майкл, -- пробормотала  она. Через секунду розовая ночнушка отлетела
в сторону.
     Майкл  целовал  ее с горячностью  очень хорошего  актера. На мгновение,
поддавшись ласкам Джуди, его член напрягся, но, в отличие от своего хозяина,
он не умел играть, так что все ограничилось одной секундой.
     Объятия  Джуди стали крепче, она легла на Майкла  сверху. Юмор ситуации
улетучился, и теперь актерство Майкла отдавало лишь грустью. Некоторое время
Джуди извивалась, осыпая поцелуями лицо и шею Майкла.
     Она  дразнила Майкла  языком, прижималась грудью к его лицу.  ля  успел
забыть вкус сосков жены,  какими маленькими и упругими они были. На какое-то
жестокое, опасное мгновение Майкл вспомнил, как налились груди жены в первые
месяцы беременности, и его плоть тут  же отреагировала на эти  воспоминания.
Но тут  Джуди изменила дозу, и Майкл увидел,  каким холодным  и безжизненным
сделали  ее  тело  настоящие  чувства,  которые  испытывала  эта  женщина  в
отношении  мужа.  И  возбуждение  тут  же  прошло.  Джуди   долго  старалась
расшевелить мужа, затем  отчаялась и  остановилась, по-прежнему прижимаясь к
Майклу. Руки ее дрожали.
     --  Тебе же не нравится делать это, -- произнес Майкл. -- Скажи правду.
Ведь тебе это отвратительно?
     Джуди  пробормотала что-то нечленораздельное, голос ее звучал при  этом
так,   будто  разрывают  на  две   половины  шелковую   материю.  Затем  она
выпрямилась, стоя на коленях, и пребольно ударила мужа в грудь. Лицо ее было
искажено порывом страсти, но в глазах светились лишь ненависть и отвращение.
Затем  она  соскочила с  кровати и  ее  маленькое,  но довольно плотное тело
метнулось в другой конец комнаты. Майкл попытался вспомнить,  сколько раз за
прошедшие четыре года он пытался со все возраставшим  чувством натянутости и
ожиданием неизбежной неудачи заняться любовью с  этим телом. Наверное  около
ста раз --  но только не  в последний год. Джуди  схватила  рубашку и рывком
нацепила ее на голову. Затем она выбежала, хлопнув дверью спальни.
     Майкл  услышал, как Джуди  мечется по гардеробной. Вот под ней скрипнул
стул. Затем она набрала по телефону какой-то номер, судя по количеству цифр,
местный. И швырнула  трубку на  рычаг  с такой силой, что  телефон забренчал
почти как  дверной  звонок. Тело  Майкла начало расслабляться  и  постепенно
опять становиться его собственным  телом. Джуди снова набрала номер, кажется
тот  же  самый.  Он услышал,  как  жена  вздыхает,  и  представил  ее  лицо,
напоминавшее неподвижную маску. Трубка снова ударилась о клавиши.
     --  Дерьмо,  --  пробормотала Джуди.  Затем  она  набрала  чей-то более
длинный  номер, возможно Пэт Колдуэлл. После нескольких долгих секунд  Джуди
начала что-то говорить приглушенным, едва узнаваемым шепотом.
     Майкл вновь взял  с тумбочки  роман Джеймса, но обнаружил, что не может
читать  --  слова как  будто оживали и расползались по странице. Майкл вытер
глаза и все прояснилось.
     Стренсер  был  на  вечеринке в  городском саду  у скульптора по фамилии
Глориани.  Там  собралось  блестящее  общество. Люди бродили по  саду  среди
сияющих  фонарей. Стренсер  болтал с  молоденькой  американкой,  которую все
называли Малышка Билхэм и которая ему очень  нравилась. Майклу  хотелось  бы
оказаться в этом саду, стоять рядом с  Малышкой Билхэм с бокалом шампанского
и слушать, что говорит Стренсер.  Интересно, остальные люди испытывают те же
эмоции, читая эту книгу, или так происходит только с ним?
     "То, что человек теряет, он теряет навсегда, -- говорил Стренсер.  -- И
не надо ошибаться, думая, что может быть по-другому".
     Майклу  по-прежнему слышно  было  бормотание Джуди, напоминавшее теперь
голос некоего враждебного призрака.
     Пул понял,  что прислушивается, как  только Джуди  повесила  телефонную
трубку.  Она прошла через гардеробную,  открыла  дверь и вновь  ворвалась  в
спальню, стараясь не смотреть на Майкла. Затем Джуди  вышла в коридор. Майкл
слышал, как она спускается  по лестнице. Из  кухни  послышалось позвякивание
посуды. Что бы  ни случилось,  теперь Пул опять  принадлежал реальности. Его
тело опять было  его телом,  а не телом актера. Он закрыл книгу  и  вылез из
постели.
     В  маленькой гардеробной Джуди  зазвонил телефон.  Майкл подумал было о
том,  чтобы  взять трубку, но  потом вспомнил, что  подключен  автоответчик.
Майкл подошел к двери гардеробной и услышал мужской голос, который говорил:
     -- Мир движется от начала к концу и обратно. И разве есть на свете горе
больше моего? Я подожду,  я  уже жду. Мне нужна твоя помощь. Узкая  тропинка
теряется у меня под ногами.
     И этот голос тоже был голосом призрака. Майкл поразился этой мысли.
     Когда он  вошел  на кухню, Джуди  как раз  отошла от плиты, на  которую
поставила  кипятиться  чайник.  Теперь  она  стояла,  оперевшись  спиной  на
подоконник,  руки ее безвольно висели. Джуди взглянула на Майкла так, словно
он был свирепым чудовищем, готовым в любой момент наброситься на нее.
     Если бы она улыбнулась  или сказала  что-нибудь вполне обыденное, Майкл
снова почувствовал бы себя актером, играющим  роль. Но Джуди не улыбнулась и
не заговорила.
     Майкл  обогнул  стол.  Сейчас  Джуди  казалась  старше   и  меньше  той
разъяренной женщины с горящими ненавистью глазами, которая ударила его.
     --  Звонил твой сумасшедший, -- сказал Майкл.  Джуди покачала головой и
вернулась к плите.
     -- Сказал, что не может найти дорогу. Я его понимаю.
     -- Прекрати, -- Джуди сжала руки в кулаки.
     Засвистел чайник. Джуди разжала пальцы, затем  взяла чайник и  плеснула
кипятку в чашку с растворимым кофе. Затем размешала его нервными судорожными
движениями.
     Наконец Джуди заговорила:
     -- Я не собираюсь терять все, что  имею, -- сказала она. -- Может, ты и
сошел  с  ума, но я не  обязана  отказываться от всего,  что мне дорого. Пэт
говорит,  что мне  нужно  просто  успокоиться,  но  самой.  Пэт  никогда  не
приходилось ни о чем беспокоиться, ведь правда?
     -- Разве?
     -- Ты прекрасно знаешь, что это  именно  так. --  Джуди глотнула кофе и
поморщилась.  -- Удивительно,  как  это  ты отложил  наконец  свою  дурацкую
книжку?
     -- Если ты думала, что она дурацкая, почему дала ее мне?
     Джуди отвела глаза, как ребенок, которого уличили во лжи.
     -- Ты все время давал  книжки своей маленькой подружке, -- сказала она.
--  Мне  тоже  дал  эту  книгу  один человек.  Я  думала,  она поможет  тебе
успокоиться.
     Майкл облокотился о стол и внимательно взглянул на жену.
     -- Я не собираюсь уезжать из этого дома, -- сказала она.
     -- А тебе и не надо уезжать.
     -- Я  не собираюсь обходиться без всего только потому, что ты болен. --
На лице  Джуди отразились на  секунду  ее  чувства,  затем дно  снова  стало
совершенно безжизненным. -- Вчера Пэт рассказывала мне о Гарри. Она сказала,
что он внушал ей отвращение  -- непереносима была даже  мысль о  том, что он
может к ней прикоснуться. Вот и ты испытываешь то же самое ко мне.
     -- Все совсем наоборот. Это ты ненавидишь меня.
     -- Мы женаты уже четырнадцать лет, и мне лучше знать, что я чувствую.
     --  И  я тоже  знаю, что испытываю. Могу  и  тебе  рассказать,  как  ты
заставляешь меня чувствовать, только вряд ли поверишь.
     -- Тебе не надо было отправляться в  это сумасшедшее путешествие. И нам
обоим нужно  было остаться  дома  вместо того,  чтобы тащиться  в Милберн  с
Гарри. После этого все стало еще хуже.
     -- Ты всегда  хотела, чтобы я никогда никуда не ездил. Ты считаешь, что
я убил Робби, и хочешь, чтобы я вечно оставался здесь и продолжал платить за
это.
     --  Забудь  о Робби, -- остервенело завопила Джуди. -- Забудь  его!  Он
мертв!
     -- Я пойду с тобой к психотерапевту. Слышишь? Мы оба должны пойти туда.
Вместе.
     --  Знаешь, кому действительно нужен психотерапевт? Тебе! Это ты болен,
а не я! Наш брак был вполне удачным, пока ты не уехал.
     --  Пока  не уехал  куда? --  Майкл повернулся, вышел из  кухни и молча
поднялся по лестнице.
     Он  долго  лежал без сна, вслушиваясь в  темноту. Из кухни слышно было,
как  открывают и закрывают  шкафы. Наконец Джуди  поднялась  по  лестни