л  его).  Пул
понимал, что он  тронут, потрясен  и в каком-то смысле испуган  своим старым
товарищем,  точнее,  тем, что пришлось пережить Андерхиллу, чем он рискнул и
что преодолел. Но  больше  того,  Андерхилл убедил его. Было  ясно как Божий
день,  что Тим  не мог  быть  Коко.  Весь  их  разговор  подтвердил то,  что
почувствовал Пул при первых же словах Андерхилла на террасе.
     Куда  бы  не  забросила  его  жизнь, Тим  никогда не  забывал  о  Коко.
Размышляя над  тем всплеском ненависти и мести,  он  не просто  сделал Гарри
Биверса  героем   одного  из  своих  романов,  он  постарался  показать  всю
мелочность  и убогость методов Биверса. Пул брел на север по улицам,  полным
спешащих  куда-то равнодушных друг к  другу людей, и чувствовал,  как сильно
подействовал на него разговор с Андерхиллом. Восемь часов  назад доктор  Пул
пересек шаткий мостик  и почувствовал  себя на  грани  новой  жизни,  нового
отношения  к  своей  работе,  к браку, даже к  смерти. Как  будто он впервые
взглянул на смерть с должным уважением, достаточным для того, чтобы  постичь
ее. Он стоял и смотрел на смерть,  и все чувства  его были обострены, совсем
не как у  врача. Страх,  ужас --  они были  совершенно необходимыми, моменты
просветления,  понимания  неизменно  проходили  оставляя  после  себя   лишь
воспоминания,  но  Пул  помнил  резкий  соленый  привкус  соприкосновения  с
реальностью и то  унижение  которое испытывал перед этим. Что убедило  его в
невиновности Андерхилла, так  это то, что тот  в каком-то смысле,  в течение
многих лет, от книги к книге  пытался перейти точно такой же ручей судорожно
цепляясь за  перила. И чувства его все время были обострены. Он приложил все
силы, чтобы взлететь, подняться над всем этим. И Коко дал ему крылья.
     Андерхилл пролетел, сколько мог, и если  и  потерпел катастрофу что  ж,
полеты часто заканчиваются не слишком мягкой посадкой.
     Алкоголь, наркотики --  все это было не для того, чтобы продлить полет,
как решил бы  Гарри Биверс и люди вроде него, а чтобы окончательно разрушить
человека,  который  дошел до своего предела, но которому  по-прежнему  этого
мало. Андерхилл зашел  гораздо дальше  Пула,  у которого все  еще  была  его
память,  его любовь к Стаси Тэлбот,  служившая  своеобразной оболочкой  той,
старой  любви  к  Робби;  Андерхилл же  покорил собственное  воображение,  и
воображение  стало для него всем. Все это постепенно прояснилось  для Майкла
на  террасах,  в  шумном огромном зале китайского ресторана  и,  наконец,  в
квартире  Андерхилла. Андерхилл рассказывал  свою жизнь, не соблюдая никакой
последовательности, и перипетии его истории периодически отвлекали Майкла от
мыслей о Коко.  Жизнь Андерхилла была  сплошной цепью лавин  и обвалов, но в
данный момент он жил  тихо и спокойно и  надеялся вскоре  вновь приняться за
работу.
     --  Это как  заново учиться ходить, -- сказал он Пулу. -- Я спотыкаюсь,
падаю, опять встаю. В течение восьми  месяцев  дела  шли так,  что  я считал
большой  удачей,  если удавалось написать  хотя  бы абзац после  шести часов
работы.
     Он написал довольно странный роман под названием "Голубая  роза", затем
не менее странный -- "Можжевеловое дерево". Теперь Тим записывает  диалоги с
самим  собой -- своеобразная игра в вопросы и ответы  и собирается  начинать
новую  книгу.  Дважды  за  свою  жизнь  Андерхилл  видел  девочку,  бежавшую
навстречу ему с  окровавленным лицом и  руками,  издавая  неземные звуки  --
девочка была частью ответа на мучившие его вопросы, как казалось Андерхиллу:
она возвещала  близость вечности. Коко  был для Тима способом возвращаться в
пещеру Я-Тук, как  и видение девочки,  в панике бегущей по городским улицам,
как и все, что он написал.
     Гораздо  хуже,  по  мнению  Андерхилла,  было  то,  что  Коко, по  всей
вероятности, был Виктор Спитални, этот подонок из подонков.
     -- Я все рассчитал, -- сказал Тим Майклу  в  "Золотом Драконе". -- Одно
из  убийств  Коко  совершил  ты,  одно   я,  и  еще  одно,  я  думаю,  Конор
Линклейтер...
     -- Да, -- подтвердил Майкл. -- Ты прав. Одно он, одно я.
     -- Думаешь, по тебе  это было не видно? --  сказал Андерхилл.  -- Ты не
злодей  по  натуре, Майкл. Словом,  методом исключения я вывел, что  это мог
быть только  Виктор Спитални.  Если  только  не  ты и не Денглер, но и то, и
другое казалось и кажется мне одинаково невозможным.
     -- Я прилетел в Бангкок,  чтобы разузнать как можно больше о  последних
днях Денглера. Думал, что, может быть, это поможет мне  опять начать писать.
А потом, друг мой,  все пошло черт знает как. Начали умирать журналисты, как
заметили вы с Биверсом.
     -- Что значит -- журналисты? -- с искренним недоумением спросил Майкл.
     Андерхилл  удивленно смотрел  на друга несколько секунд,  затем  громко
рассмеялся.
     Дойдя  до  очередного перекрестка,  Пул постоял немного, вдыхая  душный
ночной  воздух.  Воспользовавшись  несколькими  занюханными  библиотеками  и
книжными  магазинами  Бангкока,  Андерхилл  обнаружил  то,  что  не  удалось
обнаружить  Гарри  Биверсу и всем его помощникам. Пула ошеломило сообщение о
том, что Биверс проглядел-таки связь между новыми жертвами Коко.
     Потому что связь эта означала, что все они  были в опасности. Андерхилл
был уверен, что Спитални преследует его. И в Сингапуре, и в Бангкоке.
     У  Тима все  время  было такое чувство,  будто  за ним следят, идут  по
пятам. В "Золотом Драконе" он сказал Майклу:
     -- Через несколько недель после того,  как обнаружили трупы, я вышел на
улицу и почувствовал, как что-то действительно очень  плохое,  но имеющее ко
мне самое прямое отношение, прячется где-то рядом и наблюдает за мной. Будто
у меня  был больной,  непутевый брат,  который вернулся домой  после долгого
отсутствия  и  собирается  превратить мою жизнь  в  ад,  прежде  чем  уехать
обратно. Я обернулся, но не увидел  никого, кроме торговцев цветами, а когда
вышел на улицу, ощущение, что за мной следят, и вовсе исчезло.
     Затем  в  своем перевернутом вверх  дном жилище  с масками  демонов  на
стенах Андерхилл сказал Майклу:
     --  Помнишь,  я  говорил  тебе  о чувстве, будто за мной  следят, будто
что-то вернулось ко мне из прошлого. Так вот,  я думаю, это был Спитални. Но
ничего не случилось. Он будто растворился. Затем, через несколько дней после
того,  как здесь  убили  французов,  то  же  чувство  посетило  меня  на Фэт
Понг-роуд. На этот  раз чувство  было гораздо  сильнее.  Я знал, что за мной
кто-то идет.  Я обернулся, почти уверенный,  что увижу преследователя  прямо
позади  себя. Но его не было ни позади меня, ни позади людей, следовавших за
мной. Его нигде не было видно. Но все же я увидел нечто весьма странное. Это
трудно  объяснить словами, даже мне, но ощущение  было  такое, будто от меня
вниз  по улице удаляется что-то похожее  на расплывчатую серую тень, искусно
лавируя  между  прохожими,  --  нет, даже  не  лавируя -- танцуя за  спинами
прохожих и ухмыляясь в мою сторону. Что-то мелькнуло и исчезло. Меня чуть не
вырвало.
     -- А что ты  собираешься делать теперь?  -- спросил Майкл. -- Не хочешь
ли вернуться в  Америку? Я  практически обязан  рассказать Гарри  Биверсу  и
Конору Линклейтеру о нашей встрече, но не знаю, как ты к этому отнесешься.
     --  Делай что хочешь, -- ответил Андерхилл. -- Но у меня такое чувство,
что ты  собираешься  выволочь меня  за волосы из моей пещеры.  А я вовсе  не
уверен, что хочу из нее выйти.
     -- Тогда не надо! -- почти закричал Майкл.
     -- Но, может быть, мы сможем помочь друг другу, -- произнес Андерхилл.
     -- Я могу снова встретиться с тобой завтра? -- спросил Пул.
     -- Ты можешь делать все, что захочешь, -- сказал Андерхилл. Преодолевая
последние метры перед  отелем, Майкл думал, что стад  бы  делать он, если бы
заметил сейчас  на  душной улице позади  себя  ухмыляющуюся и приплясывающую
серую тень. Будет ли ему  такое видение? Что  он станет делать? Повернется к
чудовищу  лицом  к  лицу и вступит  в бой?  Тот  факт,  что это  был  Виктор
Спитални, негодяй из негодяев  Виктор Спитални,  меняло  все. Пул понял, что
Гарри  Биверс,  должно  быть, уже получил достаточно  материала  для  своего
телесериала -- Спитални придавал всему действию совершенно новый колорит. Но
было ли это тем, зачем Майкл приехал на Восток?
     Впрочем,  это был один из самых легких  вопросов, которые  задавал себе
Майкл. К моменту, когда он поднялся по ступенькам отеля, Пул решил, что пока
не  станет никому сообщать о  встрече  с Тимом  Андерхиллом. Он подарит себе
день перед тем, как сказать Конору  и поставить в известность Гарри Биверса.
В  любом случае, как  заметил Майкл,  минуя  конторку портье, Конора  еще не
было. Пул надеялся, что приятель неплохо повеселится сегодня вечером.
        "Часть пятая"
        "МОРЕ ЗАБВЕНИЯ"
        "23"
        "Робби с фонарем"
     1
     Через  два  дня все  выглядело  так,  будто  мир  вывернули  наизнанку.
Неожиданность   происходящего,   спешные   приготовления   к   отъезду   так
подействовали на Майкла, что  сейчас, неся к столику бара для пассажиров, за
которым ждал его Конор, две бутылки пива, Майкл Пул не мог точно определить,
что же происходит с ними всеми.
     Андерхилл собирался лететь с друзьями в Америку. Во взгляде Конора ясно
читалось сомнение  в том,  что Тим  действительно придет  к  самолету. Конор
молча смотрел, как  Майкл  пробирается  через  толпу пассажиров, наполнивших
бар, ставит на  столик пиво и садится рядом.  Конор молча разглядывал пол  у
себя под ногами. Он был по-прежнему потрясен тем, что случилось в Нью-Йорке,
пока они с Майклом поврозь разгуливали по Бангкоку. Он и выглядел до сих пор
так, будто его только что разбудил громкий шум.
     Майкл  сделал  большой  глоток горького  темного  тайского пива. Что-то
выбило Конора из  колеи  пару  дней назад, но он не  хотел это обсуждать. Он
выглядел так, будто, вроде Андерхилла, играл сам с собой в вопросы и ответы.
Пулу казалось, что эти диалоги с самим  собой  были  для Тима  чем-то  вроде
способа вновь  запустить давно заглохший  двигатель: Андерхилл снова  учился
работать.  Он пытался описать некое чувство, которое сам называл Пан-ика. По
словам Андерхилла, чувство  это имело отношение  к  близости  вечных  вещей,
бессмертии и бесконечности.
     --  О  чем  ты думаешь,  Мики?  --  спросил Конор.  Пул  только покачал
головой.
     -- Разомнусь  немного,  --  Конор  встал  и  подошел к воротцам,  через
которые проходили  пассажиры международных рейсов. Их рейс, как  объявили по
радио, откладывался  на  час,  так  что до вылета  оставалось еще  пятьдесят
минут.  Конор,  покачиваясь  на  каблуках, изучал  людей,  проходящих  через
воротца, но потом  так разнервничался  по поводу Андерхилла,  что отошел  от
загородки  и  начал   бесцельно  блуждать  глазами  по  витрине  магазинчика
сувениров.  У  дверей  магазинчика   беспошлинной  продажи  спиртного  Конор
взглянул  на часы,  на  вновь  прибывших  пассажиров и зашел  внутрь.  Через
несколько  минут  он  вышел  оттуда  с  желтым  пластиковым пакетом  и вновь
опустился на свое место за столиком.
     -- Я загадал, что если зайду в этот магазин, то он появится, --  сказал
Конор.
     Он с безнадежным видом  рассматривал американцев, таиландцев японцев  и
европейцев, проходивших через регистрацию на международные рейсы.
     -- Надеюсь,  хотя  бы Биверс  не  опоздает  на  свой рейс. Гарри Биверс
должен был лететь в  Сан-Франциско, где собирался присоединиться к  друзьям,
чтобы всем вместе лететь в Нью-Йорк. Первой реакцией  Биверса на сообщение о
смерти Пумо было замечание, что если бы  старый осел  не остался в Нью-Йорке
играть в прятки со своей подружкой, а  поехал бы с  ними,  то был бы  сейчас
жив.  Затем  он лишь  расспрашивал,  почему  они не могут  дождаться  его  в
Бангкоке  и когда  планируют оказаться в Сан-Франциско. Биверс был вне себя:
ему  казалось  величайшей  несправедливостью, что  Андерхилла нашли Майкл  и
Конор. Ведь это была его идея, и успех должен был выпасть на его долю.
     -- Убедитесь,  что он сел  на самолет,  -- распорядился Гарри по поводу
Андерхилла. -- И не позволяйте ему врать вам.
     Пул заметил на это, что Тим явно не мог быть убийцей Тино Пумо.
     --  Тино жил  в Сохо, -- сказал  Биверс.  -- Открой  глаза, хорошо?  Он
содержал ресторан. А тебе известно, сколько торговцев кокаином живут  в этом
районе? Не все на свете так, как кажется на первый взгляд.
     Конор допил  пиво, вновь  отправился  изучать  прибывающих  пассажиров,
затем опять вернулся.  Все сидячие места в зале  ожидания  были уже заняты и
новые пассажиры либо  устраивались на полу, либо начинали  бесцельно бродить
между витринами беспошлинных киосков и магазинов. Наполнившись, зал ожидания
начал напоминать сам  Бангкок. Люди сидели  на стульях, на полу, воздух  был
жарким и прокуренным, отовсюду слышались выкрики: "Крэп крэп кроп кроп".
     После длинной тирады по-тайски, которую выдал микрофон и в которой Пулу
удалось  разобрать  только  слова  "Сан-Франциско", Конор  снова  вскочил  и
кинулся  проверять  пассажиров.  Рейс  снова  перенесли,  и  до  отправления
оставалось теперь пятьдесят пять  минут. Если только его не отложат еще раз,
друзья  приземлятся в  Сан-Франциско в то же  время,  что и Биверс,  который
никогда  не простит им того,  что остался в стороне, а они дали себя надуть.
Он будет  настаивать на  том,  чтобы  снова отправится  в  Бангкок.  У  него
наверняка стоит перед  глазами сцена сумасшедшей погони по  улицам Бангкока,
воя полицейских  сирен, схватка с злодеем и триумфальная  встреча с прессой,
рассказ  о том,  как Андерхилл убил журналистов и хитро организовал убийство
Тино Пумо.
     Пул  очень устал.  Он  почти  не  спал  прошлой ночью,  после  того как
позвонил Джуди, и та пересказала ему подробности  гибели Тино  Пумо. "Кто бы
ни  был  убийца,  --  сказала  она,  --  это  наверняка  тот  же,  кто  убил
библиотекаря. Ах да, ты  ведь не знаешь...". Не  в  силах скрыть торжества в
голосе, Джуди пересказала обстоятельства смерти доктора Майер-Холла.
     -- Почему они думают, что это один и тот же человек?
     -- Там были две  китаянки, которые  видели Пумо среди  стеллажей  перед
тем, как нашли труп. Они  узнали  его,  когда  увидели фотографию в  газетах
сегодня утром.  Вот и все новости. Тино был главным подозреваемым -- девушки
видели,  как  он  выходил  из хранилища. По-моему, ясно как Божий день,  что
произошло.
     -- И что же произошло?
     --  Тино  потерялся  среди  стеллажей -- одному Богу известно,  что  он
вообще  делал  в  библиотеке,  --  и  видел,  как  этот  сумасшедший  убивал
библиотекаря.  Пумо удалось убежать, но  маньяк  выследил его и убил. Это же
ясно. -- После паузы Джуди добавила: -- Как жаль, что пришлось прервать вашу
увеселительную поездку.
     Майкл спросил, раздаются ли по-прежнему анонимные звонки.
     -- В последний раз он  пробормотал,  что  ничто  не заменит  масла  или
что-то вроде этого. Я сразу стираю с пленки ту чушь, которую он несет. Когда
этот парень был ребенком, кто-то  вбивал в его голову с утра до  ночи всякую
ерунду. Я уверена, что его обижали в детстве.
     Разговор их вскоре закончился.
     На несколько секунд  Майкл  увидел  перед  собой  Виктора  Спитални  --
маленького, узкоплечего,  черноволосого,  с вечно бегающими  под  узким лбом
темными  глазами, мокрыми губами и  дрожащим  подбородком. Когда им  было по
восемнадцать, вокруг  Виктора Спитални как  бы возвышалась  воздвигнутая  им
самим стена. Парень  явно был психопатом.  Если кто-то шел в его сторону, он
останавливался и  ждал,  пока  человек  пройдет  мимо и  отойдет  достаточно
далеко, чтобы Виктор мог чувствовать себя в безопасности. Наверное, он решил
убить  кого-нибудь  и  дезертировать,  как  только  впервые  услышал историю
Андерхилла про негодяя Ната Бизли.
     Из-за чего-то такого, что сказала жена  Майкла, ему  подумалось  вдруг,
что было бы интересно отправиться в Милуоки и посмотреть на места, тае вырос
Виктор Спитални.
     Ведь именно Милуоки был прообразом Монро, штат Иллинойс, где  боролся с
судьбой Хол Эстергаз. Если Андерхилл  все-таки появится сегодня в аэропорту,
он,  наверное, не откажется поучаствовать в этой поездке по  местам  детства
одного из своих героев.
     Он услышал хриплый вздох  Конора и через несколько секунд забыл о своих
мыслях.  Он смотрел на Андерхилла, пробирающегося  к  ним  через толпу.  Под
мышкой  он нес сверток,  перевязанный  шпагатом,  в  одной  руке --  кожаный
саквояж, в другой --  чемоданчик с допотопной портативной пишущей машинкой и
огромный пластиковый  пакет. На  нем  болтался просторный  полосатый пиджак.
Выглядел  он  как-то  по-новому  --  в  следующую секунду Майкл  понял,  что
Андерхилл постригся.
     -- Ты это сделал, -- произнес Майкл.
     --  Пока  не выйдет моя новая  книга,  -- сказал Андерхилл,  --  я буду
несколько стеснен в  средствах. Не купит  ли кто-нибудь из вас, джентльмены,
порцию кока-колы для старого приятеля?
     Конор вскочил и почти что побежал к бару.
     2
     Полет  был  как бы пародией на их  путешествие на Восток: у окна вместо
Гарри Биверса сидел  Тим Андерхилл,  Конор посредине Майкл у прохода. Майклу
явно  недоставало  блестящих черных  волос  и ямочек  Пан Йин -- сейчас  они
летели рейсом американской компании, и все стюардессы здесь были высоченными
блондинками  с профессионально равнодушными  лицами.  Остальные пассажиры на
сей  раз не  были  педиатрами. Это  были  по  большей  части  молодые  люди,
относящиеся  к  двум  категориям: служащие крупных международных корпораций,
которые  читали  "Мегатрендз" и "Уан Минит  Мэнеджер",  и  молодые парочки с
детьми или без, одетые в джинсы и ковбойки.  Когда Майкл  был в их возрасте,
они читали в подобных случаях Карлоса Кастанеду или Германа Гессе. На мягких
обложках книг, которые доставали одну за другой его попутчики, стояли  имена
Джудит Кранц и Сидни Шелдона или же это были произведения неких леди с тремя
именами, на обложках которых красовались средневековые замки  и позевывающие
единороги. В тысяча девятьсот восемьдесят третьем  году богема -- или к кому
там относили себя эти люди -- не была особенно начитанной.
     "Ничего", -- подумал Майкл. В конце концов,  он тоже читал в  самолетах
книги  не самого высокого  пошиба. Конор вообще  ничего не  читал. Андерхилл
водрузил перед собой  толстенный том в мягкой обложке, который выглядел так,
словно до Тима его прочли человека три.
     Майкл вынул  из  сумки  "Послов"  Генри  Джеймса, которых навязала  ему
Джуди. В  Уэстерхолме  книга  показалась  ему вполне  интересной, но сейчас,
держа  ее  в руках, Майкл почувствовал, что ему  вовсе  не  хочется  читать.
Теперь,  когда они  были наконец в воздухе, Майкл не вполне  мог представить
себе, к чему он, собственно, возвращается.
     Небо за иллюминаторами было черным, на  нем вспыхивали время от времени
багрово-красные  точки и полосы.  Это небо как раз  подходило им: оно как бы
приближало друзей к миру Коко, где ничто не происходило просто так, где пели
ангелы, и демоны разгуливали по длинным коридорам.
     Конор спросил стюардессу, будет ли фильм.
     -- Как только закончится обед. "Никогда не говори никогда" -- последний
фильм с Джеймсом Бондом.
     Когда Конор ухмыльнулся, лицо стюардессы приобрело обиженное выражение.
     --  Это  по поводу одного  нашего знакомого,  --  пояснил  Пул. Ему  не
хотелось называть Биверса другом. Даже стюардессе,  с которой  он  больше не
встретится.
     -- Хей,  --  насмешливо произнес Конор. -- Я детектив из Нью-Йорка,  из
отдела расследования убийств. Я -- большая шишка. Я -- агент 007 номер два.
     -- Ваш  друг -- детектив из Нью-Йорка?  -- переспросила стюардесса.  --
Тогда  ему, должно быть, хватает  сейчас работы. Пару  недель назад прямо  в
аэропорту убили одного парня. -- Увидев,