сделали  в ресторане. Подумав, он  решил
этого  не  делать,  но  тут же  начал  размышлять,  не согласится  ли  Мэгги
отправиться в  Милуоки вместе  с  ним и с  Андерхиллом. Она  ведь  могла  бы
опознать  Спитални  по  фотографиям  в  доме его  родителей.  Это  могло  бы
оказаться полезным, когда  они решат  передать свои  сведения полиции.  Так,
думая о Мэгги, он дошел по Девятой авеню до Гринвич Виллидж.
     5
     Мэгги  решила  как-нибудь невзначай в разговоре рассказать  Винху,  что
Тимоти  Андерхилл,  друг  Тино  по  Вьетнаму,  тайно  вернулся  в Америку  и
остановился  в  квартире  Гарри  Биверса.  Для  Мэгги  это  было  еще  одним
доказательством  ненадежности  Биверса.  Она  знала,  что Винх не  переносит
Биверса, и думала,  что  решимость  Гарри самостоятельно  продолжить  поиски
убийцы  Тино вызовет у того такую  же реакцию, как и у нее. Она также знала,
что  Винху  можно спокойно  доверить  любой секрет.  Но  реакция  шеф-повара
удивила  и  встревожила девушку:  он долго  смотрел на Мэгги, затем попросил
повторить еще раз то,  что она только что сказала.  Весь день  он проработал
молча, а когда  около пяти часов Мэгги  собралась уходить, вдруг сказал:  "Я
должен позвонить ему" и отправился к телефону на кухне.
     6
     Майкл  опустил  стекла,  засунул в  магнитофон  кассету с  фортепианным
концертом Моцарта и выехал на Юниверсити-плейс.  Нежная меланхоличная музыка
полилась из динамиков.  Это была не  та музыка. Майкл вынул кассету, положил
обратно в коробку и  достал другую. Первые аккорды "Дона Джованни" заполнили
салон. С оперой легче добраться до дома.
     На въезде  в  Уэстчестер  Майкл  вспомнил, что в чемодане у  него лежат
книги о Варваре. Почему он положил их туда?
     Потому что хотел, чтобы эти книги  были с  ним, если он не  вернется  в
Уэстерхолм. Он не хотел терять их,  а Джуди наверняка выбросила бы,  если бы
нашла.
     Но  через  час  он был уже  на  месте, опять  дома, хороший доктор Пул,
свернувший с шоссе  около указателя "Уэстерхолм" и едущий по  улицам, где не
было указателей и дорожных знаков, окруженных  заборами и изгородями,  через
которые  свешивались ветки  с набухшими  почками.  Он  пересек главную улицу
Уэстерхолма, пестрящую вывесками "Лауры  Эшли"  и "Баскин Роббинс",  проехал
мимо гаража, владелец которого, заливая  бензин, любил порассуждать о науке,
проехал мимо отеля "Генерал Вашингтон" и пруда с утками.
     "О, горе,  горе. Ласциа ле донне? Паццо! -- скулил Дон Джованни. --  Ты
хочешь, чтобы я отказался от женщин? Ты с ума сошел -- они нужны мне больше,
чем хлеб, который я ем, чем воздух, когорт я дышу".
     Совершенно машинально Майкл не свернул к дому, а проехал дальше, к тому
месту, где строился новый медицинский центр Сэма Стайна.
     Огромный  плакат,  написанный  зеленым  по  коричневому,  так что почти
невозможно было читать, гласил: "Медицинский Центр Уэстерхолма". За  забором
никого  и  ничего  не  было.  Как только  придет  весна сюда  пригонят  кучу
бульдозеров и экскаваторов. Это было будущее королевство Сэма Стайна.
     Майкл  вернулся  в  машину  и поехал домой.  Он успел потерять сюжетную
линию  "Дона Джованни",  и только  вслушивался в голоса которые  боролись за
место в салоне  его  машине. Майкл свернул к  своему подъезду.  Под колесами
зашуршал гравий. Он был дома, он был в безопасности.
     "В счастье и радости станем проводить мы дни и ночи", -- пела Зеряина.
     Как  магический  свет,  способный  проникнуть  сквозь  камень,  кирпич,
штукатурку, дерево и кожу, музыка лилась  по всему  белому свету, находясь в
пути куда-то еще. Майкл развернулся перед гаражом и выключил мотор. Щелкнула
кассета,  Майкл  взял книгу, лежавшую рядом на  сиденье и вылез  из  машины.
Майкл увидел жену и Пэт Колдуэлл, которые смотрели на него из окна гостиной.
Они отошли, как только Майкл направился к дому.
        "31"
        "Случайные встречи"
     1
     -- Она мне  нравится, -- сказал Конор. -- Сам не могу поверить, что это
говорю я, но она  не просто нравится мне -- я часто думаю о ней. Знаешь, что
она сказала мне? Что ей нравится моя манера говорить.
     -- Детей нет? -- спросил Пул.
     -- Слава Богу, нет. Этот придурок Войцак не  хотел. Дети просто сводили
его с ума. Этого Войцака все сводило с ума. Я не рассказывал тебе о нем?
     Пул покачал головой.  Конор заказал  по очередной порции выпивки и стал
рассказывать, как, встретив  первый  раз  Тома Войцака, он  сразу вспомнил о
Викторе Спитални. Они сидели "У Донована". Была пятница. В понедельник Майкл
вернулся  в Нью-Йорк, а  во вторник перенес  к  Конору Линклейтеру чемодан с
одеждой.  Каждый день он  ездил к  себе в  офис,  где принимал  пациентов  и
пытался уладить кое-какие дела, а затем возвращался в Саут-Норуолк.
     --  Я еще раз  убедился, что ничто на этом свете  не бывает просто так.
Это  должен был оказаться именно Спитални. Он  все время был  рядом. Мы даже
вспоминали о нем в Вашингтоне, помнишь?
     -- Помню. Но Биверс был так уверен в своей версии. К тому же я  считал,
что Спитални мертв. И, конечно, не мог себе представить, что это он называет
себя "Коко" и убивает людей направо и налево.
     Конор кивнул.
     --  Что  ж, по  крайней мере  сейчас  мы  продвинулись  вперед.  Биверс
говорит, что на объявления не было пока никакой реакции.
     Пул  тоже говорил  с  Гарри  Биверсом,  который  минут  примерно десять
жаловался на то, что Тим Андерхилл бросил его в трудную минуту.
     -- Гарри зол на нас как собака.
     -- Гарри зол на весь белый свет.
     -- Но я ничего не знал про Винха.
     -- Я думаю, мы не  знали самого  Винха. Биверса взбесило то, что  Майкл
рассказал Мэгги Ла об Андерхилле, а та рассказала Винху.
     -- И  что  же они теперь делают? -- спросил Конор. --  Неужели и Тим, и
Винх, и его ребенок живут вместе в ресторане?
     -- Не думаю. По-моему, Винх и его дочка живут у родственников. Вроде бы
Андерхилл  в старые времена помогал  семье Винха и теперь тот хочет  вернуть
долг.
     -- Надеюсь, у тебя все в порядке, Майк?
     Как только  Майкл увидел в окне Пэт Колдуэлл, стоящую рядом с Джуди, он
сразу  понял,  что брак  их  достиг  финальной  стадии. Джуди  была  едва  в
состоянии сказать ему пару  слов, она  быстро удалилась в свою комнату. Пэт,
окрыленная  важностью собственной миссии, доверительно сообщила  Майклу, что
жена его чувствует себя  униженной и преданной после чего-то,  произошедшего
между ними. Поэтому она  больше не хочет оставаться с ним  в доме одна.  Пэт
была здесь, чтобы приободрить и поддержать Джуди и  чтобы посмотреть на  то,
что Джуди считает для себя унизительным.
     -- Конечно, ты можешь прогнать меня, -- сказала Пэт,  -- и если  ты это
сделаешь,  я  уеду.  Я  очень приблизительно представляю себе, в  чем  дело,
Майкл. Мне нравитесь вы оба. Джуди попросила приехать, и я приехала.
     Майкл провел  ночь  на кушетке  в  своем  небольшом кабинете, Пэт  -- в
комнате для гостей. Когда  Джуди сказала,  что никогда  не  сможет  простить
Майклу того, как он  с ней обошелся, -- причем похоже было, что она и сама в
это верит, -- Майкл переехал в отель "Джордж Вашингтон", где было  несколько
комнат для  местных  жителей,  в основном детей с родителями.  К  следующему
вечеру он перебрался к Конору. Теперь Майкл проводил часть дня в  беседах со
своим  адвокатом  Максом  Атласом,  которому  явно  стоило  огромного  труда
скрывать свою убежденность в том, что его клиент сошел с ума. Макс Атлас был
из  тех, кто никогда не улыбается. На  его полном лице всегда были  написаны
угрюмость и сомнение, но в те часы, которые он проводил с Майклом, выражение
лица адвоката было  как  на похоронах. Атласа  угнетали не семейные проблемы
его клиента, а то, что тот готов был выйти из  бизнеса непосредственно перед
тем, как дело начало приносить приличный доход.
     -- Однажды она пришла к нам на  работу, -- рассказывал Конор. -- На ней
был блейзер. Очень красивый. Я  увидел, как  она входит.  Она была  чудо как
хороша, ничего не скажешь. Несмотря на то, что только что увезли ее бывшего,
и  настроение  у женщины  было не из лучших. Бен Роим позвал  меня и сказал:
"Конор, мне  кажется,  ты должен  познакомиться  с моей племянницей  Эллен".
Сначала  я подумал,  что  с  этой  женщиной у меня ничего  не выйдет. Но тут
оказывается, что ее отец был плотником, дед был плотником, плотником был Бен
Роим,  ее дядя, и даже ее муж, который был совершенно  невыносим с тех  пор,
как вернулся из Вьетнама, тоже пытался делать вид, что плотничает. Теперь ты
понял, что ей нравится?
     -- Кажется, да, -- ответил Майкл.
     -- Нет, ты догадайся, что она любит делать?
     -- То же, что и ты.
     По лицу Конора расплылось удивленно-восторженное выражение.
     --  Она любит сидеть  у тебя в квартире и разговаривать. Любит  пойти с
тобой в бар пропустить стаканчик. Мы потрясающе проводим время вместе. Эллен
говорит,  что просто  без  ума от меня. Ей  хочется иметь маленький домик  в
Вермонте. И человека, на которого можно положиться.  И еще ей хочется детей.
Этот осел не разрешал  ей рожать детей, что лишний раз  подтверждает,  какой
это ублюдок. А  я хочу  иметь  детей, Мики, нет, правда. Устаешь жить только
для себя.
     -- А сколько раз ты уже встречался с Эллен?
     -- Наверное, раз четырнадцать-пятнадцать. Иногда мы  просто выпиваем по
кружке пива, прежде чем Эллен идет куда-нибудь с родителями. Они очень о ней
пекутся. Эллен получает немного денег от Бена Роима, в  принципе она в таких
же стесненных обстоятельствах, как и я.
     -- Мне надо уйти с твоего пути, -- сказал Майкл. --  Тебе ведь вовсе не
надо,  чтобы я спал у тебя, Конор. И надо было сказать мне об  этом, когда я
позвонил. Я мог отправиться куда-нибудь еще.
     -- Да нет. Мать Эллен чем-то там заболела  и дочь ухаживает за ней. Так
что пару  дней нам  все равно не  светит спать вместе.  К  тому  же, мне так
хотелось рассказать тебе о ней.
     Несколько  секунд Конор  глядел в  сторону.  --  Но все  же,  когда  вы
собираетесь ехать в  Милуоки?  Ее мать уже начинает вставать и даже выходить
на улицу.
     --  Я  смогу  уехать  только послезавтра. До этого меня  ждут еще  одни
похороны. Пациентка, о которой я тебе рассказывал.
     -- Мики, ты не будешь возражать, если я...
     -- Ну конечно же нет.
     -- Она тебе понравится, -- заверил  друга Конор, вылезая из-за стала  и
направляясь к таксофонам.
     Через десять минут он  вернулся с  сияющим лицом  и сообщил, что  Эллен
очень скоро будет здесь.
     --  Забавно,  но я чувствую себя  так, будто  снова родился на свет, --
сказал Конор. -- Как будто до этого  плавал в  космосе,  а  теперь  вернулся
наконец на землю. Ну и долго же я летал, приятель!
     -- Да, -- кивнул Пул.
     -- Во время нашего путешествия,  когда я пытался  оглянуться назад,  то
меня там как будто  не было. Было  такое  чувство, точно плывешь под водой с
закрытыми  глазами.  Как  во  сне.  Я   был   не   человеком,   а   каким-то
человекообразным пятном. А теперь я -- это опять я.
     Конор залпом допил пиво и поставил бокал на стойку.
     -- Я правильно говорю?
     -- Я как  Эллен,  -- сказал  ему Майкл. -- Мне нравится слушать  как ты
говоришь.
     2
     Чуть позже Пул тоже пошел к автомату, размышляя над словами Конора. Для
него все было примерно так же. В Сингапуре  и Бангкоке все было четко и ясно
-- ему напомнили о Вьетнаме. Но вскоре все переменилось, и теперь Сингапур и
Бангкок казались  весьма  мирными местами, а  то, что  окружало его  сейчас,
напоминало Вьетнам. Еще один Элвис преследовал его. В отличие от Конора, Пул
не думал, что спят, когда бродил по Садам Тигрового  Бальзама и Бугис-стрит,
но,  возможно, первый  момент его истинного  пробуждения наступил  на шатком
мостике  рядом  с  трущобами  из  картонных коробок.  Именно  там  он  начал
отказываться от всего, к чему привык.
     Майкл опустил в таксофон мелочь и набрал номер жены. Он ожидал услышать
автоответчик, но после первого же гудка кто-то поднял трубку.
     Тишина.
     -- Здравствуйте, кто это? -- спросил Майкл.
     -- А это  кто? -- ответил незнакомый женский  голос. Майкл понял, с кем
разговаривает.
     -- Здравствуй, Пэт. Это Майкл. Я хотел бы поговорить с Джуди.
     -- Я сделаю, что смогу.
     -- Пожалуйста.
     Пул  прождал  несколько  минут, глядя  на  Конора,  который  пристально
приглядывался  к  каждому,  кто  входит  в дверь. Сегодня ночью  он съедет с
квартиры Конора и переберется в отель. Несправедливо лишать  товарища личной
жизни.
     Снова зазвучал мягкий голос Пэт:
     --  Она  не подойдет, Майкл. Извини.  Она вообще  не хочет  говорить  с
тобой.
     -- Попробуй еще раз. Пожалуйста.
     -- Последняя попытка.
     На этот раз Джуди подошла к телефону почти сразу.
     -- Тебе не кажется, что нам надо встретиться и обсудить дела?
     -- У меня такое впечатление, что нам не о чем говорить.
     -- Нам много о  чем надо поговорить.  Или  ты хочешь,  чтобы  это  дело
целиком и полностью перешло в руки юристов?
     -- Держись подальше отсюда. Я не хочу тебя видеть. Я не хочу, чтобы  ты
спал на диване, и я не хочу разговаривать с тобой сейчас.
     Все  это было игрой -- рано или  поздно Джуди опять захочет,  чтобы все
оказалось,  как раньше. Сейчас  она  хочет, чтобы муж страдал.  Он не дал ей
сделать то, что она будто бы хочет всем сердцем.
     -- Делай как знаешь, -- сказал Майкл, но Джуди уже положила рубку.
     Майкл уныло поплелся обратно в бар. Конор оглядел его и сказал:
     --  Эй, парень, мы с Эллен можем  ведь, в принципе, остаться у нее.  Мы
пользуемся  моей квартирой только потому,  что  Эллен живет в Бетеле,  и мне
было  бы дольше добираться оттуда до работы Ну и еще, честно говоря, потому,
что этот  Войцак увешал все стены разной ерундой --  фотографиями в  военной
форме,  кучами медалей; куда ни посмотришь -- везде Войцак, Войцак,  Войцак.
Постепенно это достает.
     Пул  извинился и снова  вернулся к  таксофону. Теперь в  баре было  уже
полно народу, и Майклу был едва слышен металлический голос, объясняющий ему,
как пользоваться кредитной карточкой.
     На звонок ответил мужчина, спросил его имя и сказал, что сейчас позовет
Мэгги. Голос его звучал вполне дружелюбно.
     Через несколько секунд Мэгги взяла трубку.
     -- Очень  хорошо,  доктор  Пул.  И как  это вы  догадались,  что я хочу
поговорить с вами?
     -- У меня есть идея, которая, возможно, покажется вам интересной.
     -- Мне уже интересно.
     -- Тим Андерхилл не говорил вам о предстоящей поездке в Милуоки?
     -- Нет, Тим ничего мне не говорил.
     --  Наверное  потому,  что  пока  еще  нет  полной  определенности.  Мы
собирались  наведаться к родителям Виктора Спитални и провести  там  немного
времени, посмотреть,  не удастся ли добыть какую-нибудь  новую  информацию о
нем. Может,  он  присылал  открытки  или кто-то  что-то слышал  про него  --
надежды мало, но стоит попытаться.
     -- И?
     --  И я подумал, что, может быть, вы могли бы отправиться  с  нами.  Вы
ведь можете  опознать Спитални по фотографиям. И вы ведь так или иначе часть
того, что происходит. Вы уже имеете отношение к этому делу.
     -- Когда вы уезжаете?
     Майкл сказал, что сегодня собирается  заказать билеты  на воскресенье и
рассчитывает, что поездка займет не больше пары дней.
     -- Через неделю мы открываем ресторан.
     -- Это займет не больше одного-двух дней, причем, вполне вероятно,  что
мы ничего не найдем.
     -- Тогда зачем же мне ехать?
     -- Потому что мне бы очень этого хотелось.
     -- Тогда я еду. Перезвоните мне, сообщите, когда вылетаем. приеду прямо
в аэропорт. Там и отдам вам деньги за билет.
     Вешая трубку, Майкл улыбался.
     Он обернулся  и  увидел  Конора,  который  стоял теперь  лицом  лицу  с
женщиной, которая была, наверное, примерно на дюйм выше  его. У женщины были
вьющиеся  каштановые волосы, одета  она  была  в клетчатую рубашку,  длинную
жилетку  и  выцветшие облегающие  джинсы. Конор кивнул в  сторону Майкла,  и
женщина обернулась. У нее был  высокий лоб, изрезанный глубокими  морщинами,
четко очерченные брови и лицо,  выдававшее ум и силу характера. Она вовсе не
походила на то, что ожидал увидеть Майкл.
     -- Это  -- тот парень,  о котором я тебе рассказывал, -- пояснил Конор.
-- Доктор Пул, известный также как Майкл. А это Эллен.
     -- Привет, доктор Пул, -- Эллен пожала ему руку.
     -- Надеюсь, вы будете называть меня Майкл. Я тоже много слышал  о вас и
рад познакомиться
     --  Пришлось сбежать ненадолго из дома, чтобы повидать своего мальчика,
-- сказала Эллен.
     -- Если у вас когда-нибудь будут дети, думаю, вам лучше всего попросить
меня быть их врачом.
     3
     Когда Майкл протиснулся  на  одно из  мест  в последнем  ряду в  церкви
Святого  Роберта,  служба  уже  началась.  Два  первых  ряда были  заполнены
детишками,  которые  были,  должно  быть,  одноклассниками  Стаси.  Все  они
казались  выше, старше,  чем Стаси,  и  одновременно более  наивными и более
светскими. Родители  Стаси, Уильям и Мэри,  напоминавшие  всем, кто видел их
впервые, студентов колледжа, сидели в другой стороне церкви вместе с группой
родственников. Уильям  обернулся  и  посмотрел  на Майкла  глазами,  полными
благодарности. Свет падал через витражи  с обеих  сторон церкви. Майкл вдруг
почувствовал  себя  здесь  призраком,  будто  бы  он  постепенно  становится
невидимым,  прямо  здесь,  посреди  залитой  светом  церкви,  где  священник
произносил какую-то очередную прочувственную банальность о смерти.
     По окончании службы он встретился  с Тэлботами в дверях церкви.  Уильям
Тэлбот был  мясистым добродушным человеком, нажившим состояние на банковских
инвестициях.
     -- Я рад, что вы пришли, Майкл, -- сказал он.
     --  Мы слышали, что вы собираетесь оставить практику,  -- в утверждении
Мэри Тэлбот  звучал, тем не менее,  вопрос и, как показалось  Майклу, что-то
вроде осуждения. В  мире  Уэстерхолма докторам не полагалось  оставлять свой
пост, пока они не уйдут на пенсию либо не упадут замертво.
     -- Да, я думаю об этом, -- ответил он Мэри.
     -- Вы пойдете с нами на кладбище?
     Мэри  Тэлбот  выглядела  теперь  как-то  странно   --  взволнованной  и
беспокойной.
     -- Конечно, -- сказал Майкл.

     В Уэстерхолме было  два кладбища, расположенных в разных концах города.
Более  старое -- Барр  Гроув,  -- где закончили хоронить незадолго до второй
мировой  войны, и теперь  это  был  холмистый, тенистый, усыпанный  листьями
кладбищенский дворик с рядами  покосившихся плит прошлого столетия. Мемориал
Парк,  современное,  разбитое  на  четкие  прямоугольные  сектора  кладбище,
занимало  длинное  ровное  поле,  окруженное со  всех  сторон  лесом,  около
северного выезда из Уэстерхолма. Оно было аккуратным, очень ухоженным, но не
имело ни своего шарма, ни вообще своего характера. На Мемориал  Парк не было
покосившихся  памятников,  не  было  статуй  ангелочков,  собачек,   женщин,
рыдающих и рвущих на  себе  волосы  от  горя, не было  мраморных  мавзолеев,
свидетельствующих о доходах  покоящихся под ними купеческих семейств. Только
прямые ряды небольших белых камней и  длинные ровные  полоски еще не занятой
земли.
     Место под могилу Стаси Тэлбот было отведено в  дальнем уголке уже почти
что заполненного  сектора.  Развороченная земля была  покрыта  искусственной
травой  неестественного  ядовито-зеленого  цвета.  Молоденький священник  из
церкви   Святого   Роберта  лицедействовал,  явно  получая  весьма   суетное
удовлетворение от сознания собственной элегантности. Школьников видимо сочли
еще  слишком маленькими для того, чтобы  присутствовать  на  самой процедуре
захоронения. Уильям  и  Мэри Тэлбот стояли с опущенными головами. окруженные
родственниками  и  соседями. Пул  знал  больше  половины этих  людей,  толпа
которых на  кладбище казалась  почему-то