це. К
удивлению Майкла, она шла в направлении спальни. Джуди заглянула в дверь.
     --  Я только  хотела сказать, хотя и знаю, что  ты не  поверишь, что  я
действительно хотела,  чтобы этот день был  для  тебя  особенным.  Я  хотела
сделать его для тебя особенным.
     Даже  в темноте  ему было видно выражение гнева, отвращения и недоверия
на лице жены.
     --  Я лягу спать в комнате для гостей. И не уверена, что мы по-прежнему
состоим в браке, Майкл.
     Примерно с  полчаса Майкл пролежал без сна, закрыв глаза, затем оставил
попытки  уснуть и вновь  открыл Генри  Джеймса. Книга была  как  бы чудесным
садом, на  который  Майкл  смотрел, стоя посреди помойки. По  помойке бегали
крысы, ковырялись среди  мусора  грязные чайки, а в  саду мужчины и женщины,
окруженные  ореолом интеллектуальной утонченности, кружились в  неподражаемо
красивом танце. Пул спускался и  спускался с мусорной кучи к чудесному саду,
но с каждым его шагом тот только отдалялся.
     5
     Майкл проснулся от  звуков, доносящихся из ванной. Джуди принимала душ.
Через  несколько минут она  зашла в  комнату, обернутая  в  большое  розовое
полотенце.
     --  Что ж, --  сказала она,  -- мне надо идти  на работу.  Ты  все  еще
настаиваешь на том, чтобы ехать в Нью-Йорк?
     -- Я должен.
     Джуди достала из  шкафа  платье  и покачала головой,  давая  понять что
случай безнадежный.
     --  В таком случае, у  тебя вероятно не останется времени  заехать ни в
больницу, ни в офис.
     -- Возможно, я заскочу ненадолго в больницу.
     -- Возможно, ты заскочишь в больницу, а потом отправишься в Нью-Йорк.
     -- Именно так.
     -- Я надеюсь, ты помнишь, что я сказала вчера вечером.
     Джуди буквально сорвала платье с вешалки и метнулась в гардеробную.
     Майкл  вылез из постели. Он чувствовал себя  усталым и  подавленным, но
больше не казался  себе ни  актером, играющим роль,  ни  человеком, которого
засунули в чужое  тело.  И  тело, и грусть были  его  собственными. Он решил
отвезти Стаси Тэлбот еще одну книгу и долго шарил глазами по полкам, пока не
наткнулся на что-то подходящее.
     Прежде чем выйти из дома,  Майкл  спустился в подвал, чтобы заглянуть в
чемодан, куда он положил после смерти Робби некоторые его вещи. Он не сказал
об этом Джуди, потому что она настаивала, чтобы все, что принадлежало Робби,
было  отдано  кому-нибудь  или  уничтожено.  Чемодан  был  некой  реликвией,
относившейся к  тем  временам, когда  родители Майкла любили путешествовать.
Когда-то,  переезжая в  Уэстерхолм, Майкл  и Джуди  наполнили его  книгами и
одеждой.  Майкл  опустился на  колени перед  открытым  чемоданом.  Там  были
бейсбольный  мячик,  рубашка  с  коротким  рукавом  и  лошадями   на  груди,
потрепанный зеленый диметродон и целый выводок динозавров поменьше. На самом
дне лежали две книги -- "Варвар" и "Варвар-король". Пул вынул книги и закрыл
чемодан.
        "29"
        "Опознание"
     1
     Часа через  полтора,  направляясь к Манхеттену как будто на автопилоте,
Майкл Пул заметил  на сиденье  потрепанную  детскую книжку  и только  сейчас
понял,  что держал  ее в  руках все время, пока  находился  в больнице.  Это
напоминало  историю  с человеком, который  ищет  очки,  в  то время как  они
находятся  у  него  на  носу.  Словно  книга  тоже  сделалась  прозрачной  и
невесомой.  Теперь же она  казалась тяжелой, как кирпич, достаточно тяжелой,
чтобы  сломать оси автомобиля. Сначала  Майклу захотелось вышвырнуть книгу в
окно,  потом  -- свернуть  на  ближайшую  бензозаправку,  позвонить Мэрфи  и
сказать,  что он не  может сегодня  приехать.  Биверс и  Линклейтер опознают
Виктора Спитални, Мэгги  Ла  подтвердит, что он именно тот  человек, который
хотел ее убить, и все будет в порядке.
     Но затем Пулу  пришло  в голову,  что ему  просто  необходимо  в данный
момент  нечто, что могло бы вернуть его в мир  реальности,  и  он решил, что
поездка в Нью-Йорк и присутствие на опознании сделают это лучше всего.
     Майкл поставил машину в гараж  на  Юниверсити-плейс и зашел  в участок.
Последние несколько дней погода стояла ясная, и хотя температура по-прежнему
не поднималась выше сорока по Фаренгейту, в воздухе уже чувствовалось тепло.
По узеньким улочкам Гринвич Виллидж шли  без пальто люди, в основном немного
моложе самого Пула. Они улыбались, и вид  у всех  был такой, будто их только
сегодня выпустили из тюрьмы.
     Представления Майкла  о  полицейском участке  сформировались  на основе
кинофильмов, и  он  очень  удивился, увидев  простой скромный  фасад здания,
напоминавшего скорее школу. Только надпись над дверью  и полицейские машины,
стоящие  рядом,  убеждали  в  том,  что  Майкл попал именно туда,  куда  ему
надлежало явиться.
     Интерьер  здания  поразил  его  не меньше. Вместо  высокой  конторки  и
хмурого  лысого  ветерана, первое, что  увидел Пул,  был  американский флаг,
стоящий  рядом с ящичком  с  наградами. Затем  его внимание привлек  молодой
человек  в  форме,   перегнувшийся  через  небольшое  окошко   в   стене   и
вопросительно глядевший на вошедшего.
     -- Я пришел по просьбе  лейтенанта Мэрфи, -- пояснил Майкл. -- Я должен
присутствовать на опознании в одиннадцать часов.
     Молодой человек исчез, и Майкл услышал зуммер,  сообщавший,  что нажали
на  кнопку автоматического отпирания двери. Он открыл дверь, располагавшуюся
рядом с окошком. Молодой человек поднял глаза от какой-то папки.
     --  Остальные  на  втором  этаже,  --  сказал  офицер.  --   Я  попрошу
кого-нибудь вас проводить.
     Из-за спины молодого человека на Пула  смотрели еще несколько офицеров.
Здесь  царила  деловая  обстановка,  рождавшая  в  Майкле  чувство,  что  он
наблюдает за компанией  мужчин, занимающихся  своим делом. Это напомнило ему
атмосферу ординаторской в больнице Святого Варфоломея.
     Другой  полисмен,  еще  моложе   первого,  провел  Майкла  по  Длинному
коридору, увешанному досками для объявлений. Парень шумно дышал ртом. У него
была толстая шея, ленивое полное лицо с кожей оливкового  цвета. Он старался
не встречаться с Майклом базами.
     -- Наверх, -- небрежно бросил полицейский, когда они с Майклом дощли до
лестницы.  Он поднялся  по  лестнице вслед  за  Майклом и  провел его еще по
одному  длинному  школьному коридору.  Скоро они  остановились у  двери,  на
которой была написана буква "Б".
     Пул  толкнул дверь и тут  же  увидел  Гарри Биверса,  который  при  его
появлении громко воскликнул:
     -- Кого я вижу!
     Гарри стоял у стены, скрестив руки на груди, и разговаривал с низенькой
круглолицей китаянкой. Пул поприветствовал Биверса  и  поздоровался с Мэгги,
которую  видел  два  или три раза  в  "Сайгоне".  От  девушки исходили волны
иронии, как бы отделяя ее от Гарри. Она неожиданно  сильно пожала его руку и
изобразила на  лице вымученную улыбку.  Девушка  была необыкновенно красива,
тем более что смазливое личико не скрывало того, что его хозяйка еще и умна.
     --  Очень мило с вашей  стороны,  что вы  согласились  проделать  такой
долгий  путь из Уэстчестера, -- сказала она без всякого акцента с  абсолютно
чистым  произношением, напоминавшим даже английское,  так  как  Мэгги  очень
тщательно проговаривала звуки.
     -- Пришлось ему присоединиться к нам -- плебеям, живущим в этом грязном
городе, -- сказал Биверс.
     Не обращая внимания  на  слова Гарри, Пул поблагодарил  Мэгги  и уселся
рядом с Конором Линклейтером за один из столов, стоящих в комнате.
     -- Привет, -- сказал Конор.
     Комната тоже напоминала о сходстве всего здания со школой. Она походила
на  класс,  только без учительского стола. В другой стороне,  прямо напротив
Майкла и  Конора,  была длинная  зеленая доска.  Биверс  продолжал  говорить
что-то о правах на экранизацию.
     -- Ты в порядке, Мики? -- спросил Конор. -- Ты как в воду опущенный.
     Пул  снова  мысленно увидел  потрепанную  детскую  книжку,  лежащую  на
сиденьи его машины.
     Биверс взглянул на них сверху вниз.
     -- Используй мозги,  которые дал тебе Господь Бог, парень, -- сказал он
Конору. --  Конечно,  человек  в плохом  настроении. Ему  пришлось  покинуть
очаровательный городок, где нет  даже  тротуаров, потому  что заборы выходят
прямо на дорогу, и провести несколько часов на вонючем шоссе. У них ведь там
фазаны и куропатки  вместо голубей, эрдельтерьеры и живые олени вместо крыс.
Разве ты на его месте не чувствовал бы себя как в воду опущенным? Отнесись к
этому парню с пониманием.
     -- Эй, я из Саут-Норуолка, --  сказал Конор. -- У нас тоже нет голубей.
Вместо них чайки.
     -- Помоечные птички, -- сказал Биверс.
     -- Успокойся, Гарри, -- попросил Майкл Пул.
     -- Мы пока еще можем нормально выпутаться  из этого всего, -- заговорил
Биверс на другую тему.  --  Просто говорить надо не  больше того, что от нас
требуют.
     -- Так что же случилось? -- шепотом спросил Майкла Конор.
     -- Сегодня утром умер пациент.
     -- Ребенок?
     Майкл кивнул:
     --  Маленькая  девочка.  --  Он  почувствовал  вдруг,  что  ему  просто
необходимо произнести вслух ее имя: -- Стаси Тэлбот.
     Сказав это, Майкл  почувствовал,  что  смерть  Стаси  приобрела  как бы
совершенно  иное  значение. Горе его не  уменьшилось,  но стало как бы более
конкретным,  понятным. Он, Майкл  Пул,  был самим  собой,  и  это  были  его
чувства. Пул  понял  вдруг,  что  Конор Линклейтер  стал  первым  человеком,
которому он рассказал о смерти девочки.
     Когда  он последний раз виделся со  Стаси,  она была очень утомлена и у
нее была температура. Свет  резал девочке глаза и обычная отвага обреченного
сегодня  ей  явно  изменяла. Однако  она  проявила  определенный  интерес  к
историям, которые  рассказывал ей Майкл, даже взяла его  за руку  и сказала,
что ей очень нравится начало "Джейн Эйр", особенно первая фраза.
     Пул открыл книгу,  чтобы  прочитать ее: "В тот день не было возможности
отправиться на прогулку".
     Стаси улыбалась ему.
     Сегодня  утром  одна  из  медсестер  попыталась было остановить Майкла,
когда он направлялся в палату Стаси, но Пул едва заметил ее. Он никак не мог
забыть разговора с доктором Сэмом  Стайном, произошедшего незадолго до этого
в коридоре  первого этажа. Стайн, которому только  чудом  удалось избежать в
свое   время  ответственности  за  хирургическую  ошибку,  с  присущими  ему
наглостью  и трусостью  одновременно  заявил. Майклу, что  сожалеет, что его
компаньоны  добились  не большего с "мальчиками" Майкла  Пула -- врачами,  с
которыми  у  Майкла  была  совместная  практика. Стайн, видимо,  считал, что
Майклу должна быть вполне ясна подоплека этого заявления, но Майклу пришлось
компенсировать  отсутствие  информации догадками.  "Мальчики" самого  Стайна
строили новый  центр здоровья в Уэстерхолме  и  рассчитывали,  что он станет
первым  в  округе.  А  для  этого  необходима  была  хорошая  педиатрическая
практика.  Сам Майкл был одним из членов ведущей группы педиатров, и Стайн с
присущей ему самоуверенностью  и беспардонностью намекнул на то, что считает
их группу  ниже  рангом и не очень  хочет плестись  у  них в хвосте. Новое с
иголочки  сооружение, вроде того, которое строила группа Стайна, определенно
должно было привлечь к себе половину населения Уэстерхолма,  не говоря уже о
том,  что примерно  четверть  населения  городка каждый  год меняла  врачей.
Партнеры Майкла пытались обговорить эти проблемы со Стайном, пока Пул был  в
отъезде.
     Размышляя об этом, Майкл быстро прошел  мимо жестикулирующей медсестры,
в мозгу его начал созревать блестящий план решения проблемы. Он открыл дверь
палаты Стаси Тэлбот.
     И попал в комнату, где лежал лысый мужчина средних лет с седыми усами и
двойным  подбородком.  Мужчина  спал,  на  груди  его лежал раскрытый  номер
"Уолл-стрит  Джорнэл".  Он  не  проснулся,  не  замигал испуганно  в сторону
Майкла, как это обычно делают актеры в фарсах, мужчина продолжал тихо спать,
но у Майкла возникло вдруг ощущение, что меняется что-то внутри него самого,
будто бы наступает полный штиль, который  обычно предшествует торнадо. Майкл
выглянул наружу  и  проверил  номер комнаты.  Конечно,  это  была именно  та
комната.   Он  вошел   обратно   и  еще  раз  взглянул  на  дремлющего   под
наркотическими парами бизнесмена. На этот раз он даже узнал его. Мужчина был
строителем-подрядчиком  по  фамилии Полманн,  дети  которого ходили в  школу
Джуди, а особняк с красной крышей, в котором он жил, с гаражом на пять машин
находился примерно  в полутора милях от дома  Пулов. Майкл, пятясь, вышел из
палаты Полманна.
     Он  только  сейчас  вспомнил,  да и  то ненадолго, что держит  в  руках
книжки, которые  захватил  для Стаси. Майкл заметил, что  сестра  пристально
смотрит  на  него,  продолжая беседовать с кем-то по телефону. Он понял, что
случилось, как  только  увидел глаза  девушки.  Он  понял это  по  тому, как
медсестра  положила трубку  на рычаг.  Но  тем не  менее  подошел к  посту и
спросил:
     -- Где она?
     -- Я боялась, что вы не знаете, доктор Пул. Так оно и вышло, -- сказала
медсестра.
     Майкл почувствовал себя так, как должен чувствовать лифт, сорвавшийся с
троса и падающий в бездонную шахту. Он падал, падал и падал.
     --  Сочувствую  тебе,  парень,  --  прервал  воспоминания  Майкла Конор
Линклейтер. -- Это, должно быть, напомнило тебе о твоем мальчике.
     -- Этот парень -- врач, Конор, -- сказал  Биверс. -- Он все время видит
такие вещи и знает, как отстраниться от этого.
     Отстраниться...  Сейчас Майкл чувствовал себя именно отстраненным, хотя
и не в том смысле, который имел в виду Гарри Биверс.
     -- Кстати о мужчинах, -- сказал Биверс.
     За   решетчатым   окошком,  вделанным  в   дверь,   появилась  довольно
агрессивная физиономия  лейтенанта  Мэрфи. Он улыбнулся присутствующим через
решетку,  при  этом  губы  его сжимали трубку,  и открыл дверь.  В  твидовом
пиджаке  и желтовато-коричневых брюках  Мэрфи напоминал профессора колледжа,
интенсивно занимающегося спортом.
     -- Все вы приглашены на опознание, -- начал он, -- и скоро мы спустимся
туда, где должна  происходить  эта  процедура. Но  сначала  мне хотелось  бы
поговорить с вами о некоторых вещах.
     Биверс  поймал  взгляд  Пула и заговорщически  покашлял в  кулак  Мэрфи
уселся напротив  друзей. Он вынул изо рта трубку и немного  подержал  ее над
столом, как  будто предлагая на всеобщее  обозрение. Это  была резная трубка
черного дерева с  серебряным мундштуком  Облако  серого  дыма расплылось  по
комнате.
     -- Нам,  в общем-то, не  представилась  возможность  поговорить друг  с
другом в Милберне, хотя меня уже тогда интересовали некоторые вещи, несмотря
на то,  что  загадка смерти вашего товарища казалась нам  тогда  практически
разрешенной.  --  Мэрфи  пристально  взглянул  по   очереди  на  каждого  из
присутствующих.  --  Я был  рад этому обстоятельству.  Думаю,  этот  факт не
укрылся  от вас.  Но этот случай  с самого начала  не был  обычным, типичным
убийством,  если  вообще  бывают  обычные убийства. Но  с  тех  пор  в  ходе
следствия произошли кое-какие изменения.
     Мэрфи  поглядел  на  тяжелую трубку,  которую держал в  руке,  а Биверс
произнес в наступившей тишине:
     -- Не  хотите ли вы  сказать, что человек, который сидит у вас,  сделал
фальшивое признание?
     --  В вашем голосе звучит надежда,  --  заметил Мэрфи. --  Почему вы не
хотите, чтобы мы поймали того парня?
     -- Вам показалось. Я, естественно, хочу, чтобы убийца был пойман.
     Мэрфи молча изучал его несколько секунд.
     --  В  этих  делах  всегда  много  информации,  которая  не  становится
достоянием публики. И не должна  становиться, если мы не хотим, чтобы мешали
следствию.  Чтобы  не  вмешивались. Я хочу  обсудить  с  вами часть подобной
информации, касающейся  этого дела, прежде чем мы отправимся на опознание, и
попрошу вас, мисс Ла, если вам что-то известно, также поделиться с нами.
     Мэгги кивнула.
     -- Мисс Ла уже очень помогла нам.
     -- Спасибо, -- мягко произнесла Мэгги.
     -- Все вы,  джентльмены,  познакомились  с  мистером Пумо,  когда  были
бойцами одного  взвода во  Вьетнаме, не так  ли?  А  вы, мистер Биверс, были
лейтенантом этого взвода?
     -- Правильно,  -- рот  Гарри  расплылся  в  улыбке, что не  мешало  ему
продолжать пялиться на Мэгги.
     -- Известно ли вам, сколько  членов вашего отряда, не считая вас самих,
остались в живых?
     Биверс скривил губы и покачал головой.
     -- Доктор Пул?
     -- Я не знаю. Но уцелели очень немногие.
     -- Неужели  вы действительно  не знаете?  -- спросил Мэрфи. Пул покачал
головой. -- Ни один из вас?
     -- Думаю, мы все  будем благодарны за  то,  что вы посчитаете возможным
нам  сообщить,  --  сказал  Биверс.  --  Но  боюсь,  мне  не вполне  удалось
проследить за ходом ваших мыслей.
     Мэрфи выразительно поднял брови.  Он  засунул трубку в рот и затянулся.
Табак вспыхнул  ярко-красным пламенем и  детектив выпустил изо рта еще  одно
облачко дыма.
     -- Как бы  то ни  было,  вам наверняка знакомо прозвище  "Коко"? Биверс
хмуро поглядел на Мэгги.
     --  Мисс Ла поделилась с нами кое-какой  информацией. Вы считаете,  что
она поступила неправильно? Биверс закашлялся.
     -- Конечно же нет.
     -- Я рад, что вы такого мнения. --  Губы Мэрфи искривились в улыбке. --
Похоже, кроме вас остались в живых всего четыре бойца вашего взвода, которые
принимали участие в событиях в Я-Тук. Рядовой первого  класса  Мэнли живет в
Аризоне...
     --  Мэнли  жив?  --  воскликнул Конор.  -- Черт  побери!  Пул  тоже был
удивлен. Как и  Конор, он в последний раз  видел Мэнли,  когда того несли на
носилках  в  вертолет.  Он остался  без ноги и  потерял море крови,  и Майкл
считал, что он не выживет.
     -- Мистер Мэнли -- инвалид, -- продолжал Мэрфи. -- Но он владеет фирмой
по установке систем безопасности в Таксоне.
     -- Системы безопасности? -- переспросил  Конор. Мэрфи  кивнул.  -- Черт
побери!
     -- А кто еще? -- спросил Пул.
     -- Джордж Барредж работает в Лос-Анджелесе консультантом по фармации.
     -- Спэнки! -- в один голос воскликнули Майкл и Конор.
     Барреджа  тоже унесли на носилках с поля боя, и поскольку о  нем больше
не было никаких вестей, его тоже посчитали мертвым.
     -- Оба передают  вам привет, --  продолжал Мэрфи. --  Они хорошо помнят
мистера Пумо и весьма сожалеют о том, что с ним случилось
     -- Конечно, --  сказал Биверс.  -- Вы ведь служили, лейтенант? Были  во
Вьетнаме?
     -- Я  был  слишком молод  для Вьетнама,  -- ответил Мэрфи.  -- И мистер
Мэнли,  и мистер  Барредж  прекрасно  помнят  все  эпизоды  вашего  военного
прошлого, связанные с именем Коко.
     -- Я думаю! -- произнес Биверс.
     -- Рядового первого класса Виктора Спитални  тоже можно  считать живым,
-- продолжал Мэрфи. -- О нем не поступало никаких сведений с тех пор, как он
исчез в Бангкоке  в шестьдесят девятом году, но, учитывая обстоятельства его
исчезновения,  не  думаю,  чтобы  ему  неожиданно пришло  в  голову  убивать
журналистов или своих однополчан. А вы?
     -- Не знаю. А что вы имеете в виду, говоря о журналистах?
     -- Тот,  кто называет  себя  Коко,  убивает  американских и иностранных
журналистов, которые писали о зверствах в Я-Тук.  И  он делает  это весьма и
весьма тщательно. --  Мэрфи скользнул туманным взглядом по Биверсу  и  точно
так же поглядел  на  Майкла.  -- Человек  этот убил  по крайней  мере восемь
человек. Есть вероятность, что девять.
     -- А кто девятый? -- спросил Биверс.
     -- Бизнесмен по фамилии Ирвин,  в аэропорту несколько недель назад.  Мы
как  раз собрали воедино всю  информацию, поступившую с разных концов света.
Трудно заставить сотрудничать два отделения полиции, даже если они находятся
дверь в дверь друг с другом, так что мы можем гордиться проделанной работой.
Мы хорошо подготовились и  мы возьмем этого парня.  Но